Истина важнее правил (гет)

Прошла неделя с того дня, как Аврора очнулась в лаборатории на Драконьем хребте. Первые дни слились в туман слабости, боли и страха перед незнакомым алхимиком и его дневником. Теперь слабость отступала, сменяясь другим, не менее изматывающим чувством - острой, гнетущей беспомощностью. Альбедо приходил, но только приносил все тот же чай и разную еду, после чего сразу удалялся. Аврора иногда могла выйти в основную комнату, когда там никого не было — но суть не менялась. Она была пленницей. Образцом №7. Дверь в лабораторию по-прежнему запиралась на ключ. 

Аврора научилась распознавать ритмы лаборатории. Скрип наружной двери — его уход. Тот же звук, но с порывом ледяного ветра — его возвращение. Тихие шаги, перемещение предметов на столе, шелест страниц. Иногда — долгое, тягостное молчание, когда он, казалось, просто сидел и думал о чем-то. Каждый раз, когда он входил в основную комнату, Аврора оставляла свою дверь приоткрытой и каждый раз прислушивалась, пытаясь уловить хоть что-то в его бесстрастном тоне или бесшумных движениях. Он редко задерживался надолго, чаще уходил в Ордо, оставляя ее одну на неопределенное время в гулкой, холодной тишине. Эти часы одиночества были самыми тяжелыми. Страх перед тем, что жило в ее шраме, страх перед возвращением Розарии, страх перед вечной темнотой — все это накатывало волнами в полной тишине, заставляя сердце бешено колотиться, а пальцы непроизвольно сжиматься, вызывая знакомое покалывание элементальной энергии под кожей. Контроль. Только контроль. Но контроль над чем? Над собой? Над силой? Или просто над тем, чтобы не сойти с ума в этой ледяной пустоте?

Пространство вокруг нее менялось. Появился шерстяной плед на кровати. У печки в основной комнате теперь стояла деревянная подставка для пробирок — пока пустых. На полке рядом с дверью в ее каморку прибавилась еще одна склянка с мутной жидкостью.

И все это время ее взгляд, словно магнит, притягивался к карману его плаща. К тому самому плащу, который он теперь, после визита Розарии, стал вешать на новый железный крюк у входа, а не бросать на стул. Металлический блеск в кармане его плаща преследовал ее взгляд уже неделю. Символ ее заточения и его недоверия. Аврора знала, что физически украсть его незаметно — невозможно. Альбедо слишком наблюдателен. Но что, если... не красть, а скопировать?

Идея родилась из отчаяния и ее старых академических знаний. В Сумеру она видела, как мастера создают слепки для ювелирных украшений. Лед... ее лед мог стать идеальной временной формой. Рискованный план требовал точности и минимума силы — всплеск энергии точно выдаст ее.

"Металл проводит холод... - вспомнила лекцию отца, — Микроскопический конденсат... мгновенная кристаллизация..."

Она ждала момента. Он стоял спиной, склонившись над журналом, переводя карандашом сложные формулы. Сегодня ей повезло — пальто висело на стуле, который было прекрасно видно из приоткрытой двери ее комнаты. Карман с ключом — в зоне досягаемости, если вытянуть руку.

Сейчас.

Аврора прижала ладонь к холодному дереву пола, вытягивая пальцы в сторону халата. Не сила, не мороз... Тонкость. Контроль. Она сконцентрировалась не на излучении холода, а на влаге в воздухе. На той невидимой глазу пленке, что всегда оседает на металле в лаборатории, где теплее чем снаружи, благодаря печи. Она направила ее, усилила процесс конденсации точно на поверхности ключа внутри кармана. Это было похоже на мысленное плетение паутины из инея. Каждая нервная клетка горела от напряжения. Шрам на груди заметно заныл — предупреждение.

Через несколько мучительно долгих секунд она почувствовала это. Микроскопический, невидимый глазу слой идеально чистого льда, повторяющий каждый зубчик, каждую бороздку ключа. Слепок. Хрупкий, как первый утренний ледок на луже.

Самое сложное было - снять его, не повредив. Она мысленно "подцепила" ледяную пленку, заставив ее чуть приподняться от металлической поверхности. Дыхание замерло. Малейшая вибрация — и слепок рассыплется. Альбедо перелистнул страницу журнала. Ее пальцы непроизвольно дрогнули. Спокойно!

Движением, отработанным в мыслях десятки раз, она сдула невесомый ледяной слепок с ключа, словно пушинку. Он завис в воздухе на миг — мерцающая, переливающаяся радугой микро-структура — и плавно притянулся к ее протянутой ладони, осев на кожу прохладной, почти неощутимой пылью. Она накрыла одну ладонь другой, пряча невидимый трофей. Благо в ее вечно холодных руках он не растает.

Сердце колотилось, в горле пересохло. Она отвела взгляд, когда Альбедо наконец поднял голову, потянулся и надел пальто. Он даже не посмотрел в карман. Зачем? Ключ был на месте. Он не чувствовал микро-манипуляций с влагой.

Только когда его шаги затихли за дверью, Аврора посмотрела на руки. Слепок был здесь. Невидимый, неосязаемый для любого, кроме нее. Теперь нужно было создать физическую копию. Но вместо триумфа — пустота и леденящий страх. "Во что я превращаюсь? В вора? В монстра, который крадет ключи?"

Позже, в мерцающем свете масляной лампы, которую она забирала с его стола на ночь, Аврора работала. Нашла кусочек податливой замазки*, которая использовалась для крепления пробирок. Осторожно, кончиком пальца, перенесла невидимый ледяной узор на ее поверхность. Лед растаял от тепла лампы, оставив идеальный негатив. Она залила углубление расплавленным воском от свечи и позже выковыряла застывшую копию. От воздействия ее льда копия стала прочнее. Он вошел в замочную скважину с легким, но уверенным щелчком, когда она рискнула попробовать.

Аврора отшатнулась от двери, будто ее ударило током. Щелчок прозвучал слишком резко в тишине лаборатории. Сердце снова начало бешено колотиться, в висках стучала кровь. Она сделала это. У нее был ключ. Пусть грубый, восковой, но ключ. Путь из лаборатории был открыт. Теперь она может…

По телу разлилась знакомая, коварная слабость. Пальцы слегка дрожали. Глубоко в костях заныла знакомая ломота — отголосок использованной магии, плата за крошечную, но точную манипуляцию крио-энергией. Шрам на груди ответил усиленной пульсацией — не золотой, не алой, но ощутимой, как глухой удар изнутри. Это был холод иного рода: не внешняя стужа хребта, а внутренняя пустота, напоминающая, что каждая капля силы берется из ее собственных, и без того скудных, резервов. Цена свободы, — подумала она, — или цена доверия?

Она спрятала восковую копию глубже в карман. Рука дрожала. Мысль о том, что он узнает, увидит следы ее вмешательства, заметит уменьшившееся количество замазки, была почти невыносимой. Он увидит это как окончательное доказательство, что она — не человек, а угроза, неисправимый дефект, который нужно держать запертым. Как Образец №7.

"Но... если я хочу найти ответы, если хочу выжить, если хочу понять, что со мной и как избавиться от голоса в голове... мне нужен этот шанс," — прошептала она в тишину, обращаясь больше к себе, чем к пустой комнате. Она потуже затянула шнурок на кармане, словно пытаясь запрятать туда не только ключ, но и саму мысль о возможном, хрупком доверии, которое она только что, возможно, разрушила. Контроль, — напомнила она себе, глядя на тугой пучок волос в тусклом отражении оконного стекла, покрытого морозными узорами. Но контроль над чем теперь? Над силой? Над страхом? Или над этой новой, украденной возможностью, которая жгла карман и леденила душу? Она не знала. Знало только пугающее дыхание Драконьего хребта за стенами, да мерцающий шрам на ее груди, тихо отсчитывающий время до его возвращения.

--

Менделеевская замазка — герметизирующий материал, который использовали для скрепления стекла со стеклом, стекла с металлом и других целей в лабораториях. Замазка состоит из пчелиного воска, канифоли, наполнителя (мумия, охра или пемза) и олифы. Выпускается в «твёрдом» и «мягком» варианте.