Проклятие магистра (джен)

Ван Хельсинг положил руку на плечо бледного, как смерть, Рошфора:

— Прости, Шарль! Я просто не хотел пугать тебя.

Граф, который еще не успел до конца прийти в себя, обернулся и увидел бродячего пса, который лежал за его спиной в расплывавшейся луже крови. Рошфор подошел ближе и с недоумением спросил:

— Собака?

— Не совсем. Видишь, на загривке довольно свежий шрам? — Ван Хельсинг наклонился и указал на едва заметную рану. — Это от укуса оборотня. В любой момент она могла превратиться в огромного вервольфа и, в лучшем случае, разорвать тебя на части.

— А в худшем?

— Укусить и превратить твою жизнь в ад.

Рошфор перевел взгляд на Охотника:

— Я, честно говоря, думал, что ты не узнал меня и решил расправиться со мной поскорее.

— Да брось! Я узнал тебя сразу же, как только вышел на свет и смог рассмотреть тебя поближе. Хотя ты чертовски изменился за последние пять лет. Но ты даже представить не можешь, как я рад нашей встрече!

Ван Хельсинг ударил Рошфора по плечу и заключил в стальные объятия.

— Гэбриэл, ты не против, если мы отменим дуэль? Кто же мог подумать, что...

— Дуэль? — лицо Охотника приобрело сосредоточенный вид. — Не припоминаю... Наверное, ты что-то перепутал. И, в конце концов, может быть мы все-таки уберемся из этой подворотни и выпьем за встречу? Я как раз снимаю комнату "У старого черта".

Граф благодарно кивнул, и два друга, петляя по темным, сырым переулкам, вновь оказались у таверны. Проходя мимо коновязи, Ван Хельсинг погладил по шее норикийца⁽¹⁾ и, не без удовольствия, спросил:

— Ты видел моего красавца?

— Так это твой? Великолепный конь. Признаться, я даже немного тебе завидую. Кстати, где ты раздобыл такую роскошную сбрую?

— Я совсем недавно вернулся из путешествия по Швеции и Дании. Местные мастера изготовили мне снаряжение и вот этот меч.

Ван Хельсинг извлек из ножен эспаду и бережно передал Рошфору. Клинок меча, казалось, был сделан из ртути: он отливал холодным серебристо-белым светом, который источал сам металл. На лезвии были выгравированы рунические знаки, образовывавшие бесконечный переплетающийся узор.

— Шведские кузнецы, в знак благодарности, изготовили мне новый меч из серебра и осколка метеорита каким-то древним способом, поэтому теперь он сильно ослабляет монстров и убивает их намного эффективнее. Получилась незаменимая вещь в борьбе с чудовищами. Свой старый меч я сломал во время схватки с водяным змеем, так что осталась только рукоять.

Охотник вложил эспаду обратно в ножны и со вздохом сказал:

— Эх, сколько нечисти я там повстречал. Это тебе не просто за оборотнями гоняться!

Рошфор с трудом подавил улыбку. Ван Хельсинг был истинным охотником за нечистью, который воспринимал свою миссию не как ремесло, а как настоящее искусство.

В таверне друзья заняли небольшую комнату, которая примыкала к общему залу и где никто не мог их побеспокоить. Хозяин, уважительно поглядывая на Ван Хельсинга, принес несколько бутылок вина и жаркое.

Когда с трапезой было покончено, Охотник откупорил очередную бутылку мурфатларского⁽²⁾:

— Ну, Шарль, теперь рассказывай, как поживаешь, что привело тебя сюда и, самое главное, как поживает дорогая Лея?

Рошфор, глядя куда-то вниз, поставил стакан на стол:

— Лея умерла.

Охотник замер в изумлении.

Лея умерла... Не может быть...

После долгого молчания Ван Хельсинг осторожно спросил:

— Можешь рассказать, как это произошло?

Граф кивнул и негромко начал свой рассказ:

— Как ты, может быть, помнишь, пять лет назад мы простились с тобой в Брашове. Тогда Ману решил вести табор на запад. Сначала все было хорошо: мы побывали в Речи Посполитой, Люксембурге, Нидерландах, торгуя всякой мелочью и зарабатывая небольшими представлениями. Все шло просто великолепно. Ману даже дал согласие на мой брак с Леей.

Через шесть месяцев мы доехали до Франции. Наш табор остановился в Лотарингии, в Моранже. Так совпало, что через несколько дней, недалеко от стоянки табора в результате несчастного случая погиб ребенок, и все тут же обвинили цыган.

Среди ночи вооруженные горожане напали на табор. Мы даже не успели подготовиться. Они тут же расправились с Ману, Пэтэром и Тагари, а остальных... Они повесили Злотана, Шуко, Лею и даже старика Лало. Я ничего не смог сделать... Во мне узнали француза, избили и выкинули из города.

Рошфор ненадолго замолчал.

— Я не смог спасти Лею. Даже не смог умереть рядом с ней, быть с ней до самого конца...

Ван Хельсинг сначала был удивлен тем, насколько спокойно Шарль рассказывает о смерти невесты и всего табора. Но потом он вдруг понял, что страдание графа было таким глубоким, что иссушило его душу: воспоминания уже не могли вызывать эмоций, они порождали лишь ощущение абсолютной, мертвой пустоты.

Первые дни после трагедии Рошфор почти не помнил: в сознании всплывала только бесконечно длинная пыльная дорога. Граф рыдал до потери сознания, проклиная Моранж, так что люди, попадавшиеся ему на пути, принимали его за душевнобольного и просто боялись к нему подходить.

Со временем боль, разрывавшая Рошфора изнутри, стала стихать: у него не осталось сил на страдания. На смену пришло ощущение полного безразличия и осознание неизбежной необходимости строить свою жизнь дальше. Пусть даже без любимой девушки и тех людей, которые за несколько лет стали его семьей.

— Через некоторое время я узнал, что идет война с Испанией и записался в роту в качестве добровольца. Я попросил поручить мне наблюдать за передвижениями испанцев в тылу. Это была самая опасная работа; солдаты гибли постоянно, но именно этого я и хотел: умереть в бою, как подобает дворянину, а не быть повешенным за бродяжничество.

— Я прослужил несколько месяцев, когда решился на отчаянный поступок: вооруженный лишь двумя пистолетами, напал на дом, куда регулярно приезжал начальник испанского гарнизона с охраной. И, представляешь, напал очень "удачно": охрана не оказала сопротивления, а самого испанца я застал в постели с любовницей.

— В общем, я не только остался жив, но и получил звание офицера и стал командовать Пикардийском полком. Гарнизонное руководство поведало о моем "подвиге" главнокомандующему — кардиналу Ришелье, который впоследствии взял меня на службу и сделал своим доверенным лицом. Собственно, именно он прислал меня к тебе. Нам очень нужна твоя помощь в борьбе с одной демонической тварью.

Ван Хельсинг в душе обрадовался возможности переменить тему разговора: все это время он терзался чувством вины за то, что своим неосторожным вопросом заставил друга пережить заново события пятилетней давности. Охотник откинулся на спинку стула и достал один из пистолетов.

— Демоническая тварь говоришь? Ну что ж, я с удовольствием помогу тебе и герцогу. Тем более, я триста лет не был в Париже, а гонка за местными оборотнями мне уже порядочно наскучила.

Рошфор с улыбкой спросил:

— Но ведь ты даже не знаешь, что это за чудовище.

Охотник осмотрел пистолет и левой рукой прицелился в оленью голову, висевшую в противоположном конце комнаты:

— Какая в сущности разница? Меня просит о помощи старый друг, которого прислал сам первый министр Франции, герцог де Ришелье. Тем более, черт побери, Ван Хельсинг я или нет? Детали ты мне лучше расскажешь завтра, по дороге в Париж. Нужно же нам будет как-то скрасить поездку.

Охотник убрал пистолет и разлил вино по стаканам.

Остаток ночи друзья провели в бесконечных разговорах, а наутро, когда рассвело, и туман над Зэрнешти рассеялся , они устремились обратно в Париж, навстречу сверхъестественному.

1) Конь норикийской породы

Вернуться к тексту

2) Мурфатлар — сорт румынского вина

Вернуться к тексту