Синдром Арбормагии (джен)

Пятикурсники обучающиеся на факультете Слизерина в большинстве своем уже собрались в спальнях после учебного дня. В это время ученикам уже не позволялось разгуливать вне гостиной своих факультетов, поэтому тем, кому не спится, оставалось лишь молча сидеть в кровати и размышлять о возникших проблемах. Так и делал Роувэн, направив взгляд в пол и пытаясь понять, стоит ли пытаться завести разговор с Уотерфоллом, чья кровать была как назло расположена с правой стороны от кровати Ханны.

С одной стороны, идея о том, что Мальстрём каким-то образом стал переносчиком таинственных существ из пещеры, была в какой-то степени абсурдной. А с другой, если предположение Роувэна было правдивым, Уотерфоллу стоило как можно скорее обратиться к Мадам Помфри или сообщить кому-то. Ханна понимал, что ему будет очень сложно достучаться до Уотерфолла, который даже начал его злить своей безразличностью.

Ботаник поправил очки, наблюдая за отстраненным выражением лица Мальстрёма со смесью беспокойства и досады. Уотерфолл на самом деле выглядел немного озадаченным, возможно, его действительно беспокоило произошедшее на тренировочной площадке.

— Мальстрём... ты был сам не свой сегодня. Жмыры так не реагируют, если только не чувствуют угрозу. А те существа в пещере... — Ханна сделал паузу, его голос был тихим, но настойчивым. — Я думаю… Я думаю, что ты, возможно, перенес одно из них на себе. Ты ведь подошел очень близко к ним, не так ли? И сегодня что-то явно было не так...

Уотерфолл с неохотой повернулся к Ханне, он не выглядел так, словно не придавал словам ботаника большого значения. Однако, в бледно-зеленых глазах волшебника все-таки промелькнула некая задумчивость, как если бы на мгновение, он почувствовал, что в словах Роувэна была какая-то правда. И все же, Мальстрёму не хотелось признавать, что существа в пещере могли как-то на него повлиять.

— Пожалуйста… просто послушай. Речь больше не о Проклятых хранилищах, не о твоей гордости или Джейкобе. Речь о том, чтобы остановить то, что ползает внутри тебя, прежде чем будет слишком -...

— Да ты что, совсем из ума выжил?! То есть, ты хочешь сказать, что во мне ползает какая-то дрянь из той пещеры? Ты хоть знаешь, о чем говоришь? — резко прошипел Уотерфолл, следя за тем, чтобы его тон не становился слишком громким. Не хватало еще, чтобы про него ходили какие-то дурацкие слухи. — Если кому здесь и нужна помощь, так это тебе! А я себя отлично чувствую. То, что сегодня произошло — чистая случайность. Может тот грязный зверь вообще был заражён каким-то бешенством!

Лицо Уотерфолла исказилось в гримасе полной отвращения и злости, как если бы одна мысль о том, что он стал носителем каких-то неизвестных насекомых выводила его из себя. Однако, это также значило, что слова Роувэна все-таки дошли до него.

— Если ты не перестанешь строить свои идиотские теории, или я услышу, что кто-то болтает о том, что "Уотерфолл чем-то болен", моя семья засудит тебя и твою нищую родню за осквернение имени и поместья Уотерфоллов.

Роувэн вздрогнул от внезапной угрозы, его пальцы сильно сжали простыню, но он не был намерен отступать.

— Твоя семья может подавать на меня в суд сколько угодно, Мальстрём, но если то, что мы видели в той пещере, распространится и на тебя... если это изменит тебя так же, как изменило те покрытые древесной корой тела, то никакое количество золота не остановит того, что последует дальше!

Ханна бросил быстрый взгляд на дверь и спящих волшебников, прежде чем еще больше понизить голос.

— Хагрид сказал, что все волшебные существа в Запретном лесу избегают той области. Все до единого. Но мы вошли прямо в нее. Были практически вплотную к существам и трупам в той пещере. И сегодня... что-то потянуло тебя к тому жмыру, как марионетку. Ты ведь не помнишь, как подошел к нему, не так ли? — глаза Роувэна слегка прищурились. — Это было не бешенство. Это был первобытный страх. Существа, которых мы видели, наверняка как-то связаны с покрытыми корой телами...

— Все это связано лишь в твоих чокнутых фантазиях. Или это твоя отчаянная попытка снова заговорить со мной? До тебя наконец дошло, что без меня ты никто и никому нет до тебя дела? Я скажу тебе вот что: ты до конца своей жизни будешь пахать за гроши на жалкой ферме своих родителей, потому что никто в здравом уме не возьмет такого психопата работать в Хогвартсе. Так что если ты все еще думаешь, что сможешь подлизаться ко мне и заработать благословение семьи Уотерфоллов, я вынужден тебя разочаровать.

В голосе Мальстрёма чувствовалось презрение и желание снова унизить ботаника. Без сомнений, он обожал заставлять других чувствовать себя как ничтожество и завышать собственную значимость. Он небрежно откинул обвитую золотыми кольцами прядь волос и демонстративно вскинул подбородок.

— Просто отстань от меня, ясно? Я не собираюсь слушать, и тем более верить в твои бредни.

На этот раз Роувэн не вздрогнул. Очки волшебника поблескивали в тусклом свете, его голос был тихим, но резким.

— Ты прав. Я был никем до того, как ты вошел в Косой переулок в тот день. Никто никогда не обращал внимания на мальчика в поношенной одежде и дешевых очках… пока ты не сказал: "Помоги мне спасти брата". Как будто это что-то значило. Но вот правда, которую ты не хочешь слышать: мне не нужны ни привилегии, ни богатства твоей семьи. И на случай если что-то из той пещеры действительно внутри тебя, я сам скажу об этом Дамблдору завтра утром.

На мгновение Роувэн замолчал, всматриваясь в глаза Уотерфолла в попытке понять, стоит ли дальше пытаться достучаться до него. Мальстрём лишь вздернул бровь, всем своим видом высказывая нежелание хоть как-то вслушиваться в слова ботаника. Вздохнув, Роувэн наконец отвел взгляд и лег спиной к человеку, которого когда-то считал лучшим другом.

— Спокойной ночи, Уотерфолл.

В голосе Роувэна почти слышалась злоба, но единственным, что он чувствовал, было глубокое разочарование. Сегодня, в какой-то момент, он даже понадеялся, что, возможно, поведение Мальстрёма было связано с их походом в таинственную пещеру в Запретном лесу. Понадеялся, что вся та злоба и презрение, которые Уотерфолл выплеснул на него вчера, были причиной воздействия на Мальстрёма порождения темной магии, которое они видели в пещере. Он надеялся до сих пор. После этого разговора, у него не осталось ни малейшего желания пытаться снова надевать розовые очки и как-либо оправдывать действия Уотерфолла.

Больше всего Роувэна ранило то, как Мальстрём пытался выставить его каким-то эгоистичным идиотом, которому важно лишь подобраться поближе к какой-то знатной особе. Неужели он правда не понимает, насколько сильно Ханна ценил их дружбу? Или намеренно старался все исказить? В любом случае, Мальстрём весьма преуспел в том, чтобы заставить Роувэна чувствовать себя еще хуже.

Он слышал, как Уотерфолл самодовольно усмехнулся, когда Роувэн отбросил попытки изменить его мнение о своем состоянии и отношении Роувэна к нему. Ботаник чувствовал давящую и грызущую изнутри обиду, и, хотя он хотел поклясться себе что перестанет хвататься за прошлое после того, как Мальстрём поступил с ним, он не мог заставить себя чувствовать абсолютное безразличие к Уотерфоллу. Мальстрём был первым человеком, которого Роувэн посчитал своим настоящим другом после многих лет, проведённых в компании одних лишь книг. Благодаря Уотерфоллу люди начали обращать на Ханну внимание и общаться с ним. Пока он вновь не остался один, когда принял решение остаться на стороне своего 'лучшего друга'.

Так, зарывшись лицом в подушку, он вспоминал свою первую встречу с Уотерфоллом, моменты, когда они заступались друг за друга и вместе шли навстречу опасностям. Однако, теперь они воспринимались с какой-то горечью. Как если бы привычную ему по вкусу молочную конфету заменили темным шоколадом, не доставляющим прежнего удовольствия. Ханна даже не осознал, сколько времени он провел за переосмыслением прошлого, когда его поток мыслей внезапно прекратился и мозг сосредоточился на чем-то извне.

Это произошло настолько внезапно, что Роувэну показалось будто его только что с силой выдернули из крепкого сна, несмотря на то, что он ни на долю секунды не погружался в грезы. Он перевернулся на другой бок, пытаясь избавиться от внезапно настигшего его дискомфорта. Ханна никак не мог понять, что не давало ему покоя. Может, это был всего лишь холод, проникший в спальню из каменного коридора подземелья и ледяной воды за окнами?

Ботаник обессиленно вздохнул. Был неизвестно какой час ночи, а он по-прежнему как дурак волочился в кровати, пока все остальные в комнате давно спали. Внезапно Ханна усомнился. А точно ли все? И точно ли еще была ночь? Он прислушался. Тишина. Почти кромешная, но он мог поклясться, что все еще слышал размеренное дыхание остальных пятикурсников.

С неохотой, юный волшебник все же поднял голову с подушки и открыл глаза, увидев перед собой лишь размыленную темнотой и плохим зрением картинку. На мгновение, он все же прищурился, как если бы ему показалось, что перед ним что-то есть. Конечно, рядом, на другой кровати спал Уотерфолл. Неужели он решил как-то поиздеваться над Ханной пока он спит?

— Мальстрём?

Тихо прошептал Роувэн, его голос прозвучал не так резко и уверенно, как он того хотел. В ответ он получил лишь молчание и снова почувствовал себя идиотом. Однако, размытые очертания все не давали ему покоя и Ханна всё-таки решился нащупать свои очки, мысленно проклиная свое плохое зрение. Наконец почувствовав изогнутую раму очков под рукой, он аккуратно надел их. И сразу же пожалел.

Он выпустил раму из руки, но очки предательски остались сидеть на носу, позволяя Роувэну все разглядеть. Его глаза расширились, и он почувствовал, как страх парализует все тело, не давая ему отвести взгляд от того, что находилось перед ним. Тьма все еще сильно размывала очертания искажённого лица Уотерфолла, но это не помешало одному его виду вызвать у Ханны чувство первобытного страха.

Лицо Мальстрёма было практически белым, его бледно-зеленые глаза, которые были широко открыты, не выражали практически никаких эмоций, но пронзали своим взглядом. Его рот исказился в неестественно широкой, кривой улыбке, отчего уголки его губ начали кровоточить, как если бы кто-то вырезал эту мерзкую, но непомерно жуткую улыбку на лице Уотерфолла. На мгновение Роувэну показалось, что между зубами Мальстрёма промельнуло что-то извилистое и длинное.

Оно видело его. Они были не одни в комнате, но остальные волшебники спали, ничего подозревая, а Ханна все еще не мог заставить себя закричать. Он не мог даже дышать, боясь, что если совершит хоть малейшее телодвижение, Уотерфолл, или же то, чем он стал, набросится на него.

Так вот, что тогда чувствовал зверь на уроке ухода за магическими существами. Только вот у Ханны не было острых клыков и когтей, чтобы защитить себя и его рука отказывалась шевелиться, чтобы схватить волшебную палочку.

Роувэн не понимал, куда бежать или прятаться. Что ему нужно предпринять, чтобы избавиться от этого ужаса? Ему хотелось снять очки и хотя бы не видеть кошмара, что находится перед ним, но его рука даже не вздрогнула, как если бы он был под воздействием заклинания Петрификус Тоталус.

Внезапно, яркий луч света ослепил волшебника, заставляя того издать полный страха крик.

Однако, вместо ужасающей боли или "монстра", который, как Роувэн ожидал, будет возвышаться над ним в предвкушении вкуса его плоти, Ханна увидел силуэт в дверном проеме.

— Ханна, что черт побери на тебя нашло... — сонно пробормотал Уотерфолл, протирая глаза. Он выглядел нормально. Никакой кривой, кровавой улыбки. Никакого бешеного взгляда. Мальстрём, однако, внезапно замолк, когда повернулся в сторону света.

— Пять баллов со Слизерина, — вкрадчиво произнес профессор. — За то, что нарушил тишину гостиной своим детским визгом.

Северус Снейп. Никогда прежде юный волшебник не был так рад его появлению. Однако, теперь множество сонных и недовольных взглядов было направлено именно на ботаника.

Зельевар шагнул в спальню, его присутствие разрезало панику как нож. Когда он проходил мимо, свет Люмоса отбрасывал его тень на каменные стены, делая его похожим на крадущегося в ночи волка. Его глаза — холодные, жестокие — скользнули с бледного, дрожащего Роувэна на полусонного Мальстрёма.

Уотерфолл резко выпрямился, золотые кольца в его волосах тускло блеснули в ярком свете Люмоса. Его, очевидно, не так порадовало появление Северуса. Тем временем, Роувэн нервно вздохнул, проводя рукой по своим спутанным волосам.

— Но, пожалуйста, продолжай, Ханна, — произнес Снейп, понизив голос до угрожающего шипения, — если ты настаиваешь на объяснении, почему ты не спишь и кричишь посреди ночи, как баньши, которая пропустила свои похороны.

Он сделал один медленный шаг вперед, черные одежды делали его почти единым с предвещающей опасность тьмой.

— Или, возможно, — его взгляд скользнул к Мальстрёму. — Твой ужас связан не столько с ночными кошмарами, сколько с тем, что вы оба видели в той пещере. Вставай, Уотерфолл. Ты тоже, Ханна. Вы идете со мной. Никаких волшебных палочек. Никаких слов, пока к вам не обратятся. И если кто-нибудь из вас хотя бы вздохнет не так, как надо… Я позабочусь о том, чтобы ваш следующий крик был гораздо более обоснованным.

Роувэн, спотыкаясь, поднялся на ноги, его очки немного сползи с его носа, когда он посмотрел на Мальстрёма, пытаясь представить ту неестественную улыбку, что пару мгновений назад была у него на губах, но Уотерфолл выглядел совершенно нормально. Слишком нормально.

— Профессор… Я...

— Тишина, — голос Снейпа прозвучал, как удар хлыста, отчего другие пятикурсники окончательно потеряли желание пытаться уловить суть их разговора, хотя некоторые все еще осторожно наблюдали за профессором, Ханной и младшим братом Джейкоба.

Юный волшебник прикусил язык, чтобы не сказать лишнего, не от страха перед тем, что находилось в пещере, или перед Северусом Снейпом, а от страха за свой собственный разум. Если бы он рассказал о том, что видел… подумал бы Северус, что он сошел с ума? Точно ли все, что только что увидел Ханна, было взаправду? Если то, что он видел, действительно было реальным, то оно каким-то образом скрылось под маской Уотерфолла.

Пока Снейп вел их по каменным коридорам, а его плащ бесшумно скользил за ним, Роувэн смотрел прямо перед собой, считая каждый шаг. Сто один... Сто два... И всё же, пугающая картина не выходила из его головы. Он взглянул не безразличное лицо Северуса, который настойчиво шел вперед и не одавал мальчиков и малейшим взглядом.

Ханна слышал шаги Уотерфолла за спиной, ему хотелось обернуться, убедиться, что все в порядке. Но он не мог заставить себя взглянуть на Мальстрёма, пока ему не послышалось тихое, болезненное шипение. С крайней осторожностью, Роувэн заставил себя оглянуться.

Уотерфолл не обратил на него внимания, потому что он явно был сосредоточен на внезапно настигшей его, ноющей боли. Его рука крепко сжимала челюсть, а глаза были сильно зажмурены. Он резко провел пальцем по губам, ненамеренно размазывая по щеке собственную кровь, еле заметно стекающую с уголков его губ.

— Что за черт... — резко прошипел он, не осознавая, насколько громко звучал его голос в тишине подземелий. Глаза Уотерфолла внезапно распахнулись и его полный злости взгляд неожиданно метнулся к Роувэну. — На что уставился, урод?

Ханна сражу же отвернулся, чувствуя, как его сердцебиение ускоряется. Все было взаправду. Безжизненный взгляд, неестественная, кривая улыбка. Парализующий мышцы страх. Все-таки, он не сошел с ума. Но даже при этом, облегченный вздох не настиг его. Если все это было взаправду, значит...

Снейп остановился так внезапно, что Роувэн, шедший рядом с ним, едва не наступил ему на плащ. Его тон по-прежнему был размеренным, но голос не скрывал презрения.

— Уотерфолл, — Северус не повышал голоса. В этом не было необходимости. Казалось, сам воздух сгустился, сжимая присутствующих как тиски. — Какая часть из 'никаких слов, пока к вам не обратятся', прошла мимо твоих ушей?

Свет факела осветил резкий поворот профессора, а его темные глаза метнулись через плечо в сторону шума позади.

— И не смей, — вкрадчиво добавил он. — Оскорблять своих сокурсников, если не хочешь, чтобы я поверил, будто вы собачитесь друг с другом, как безмозглые уличные мальчишки.

Его взгляд обратился к Роувэну, а затем снова к Мальстрёму.

— Объясняй, откуда кровь?

— Не волнуйтесь, *профессор*. Я, должно быть, прикусил язык, пока спал. — ответил Уотерфолл, в голосе студента явственно слышалось презрение к Северусу.

Мальстрём резко вытер кровь с лица рукавом мантии, прежде чем опустить взгляд в пол. Снейп даже не вздрогнул. Но его пальцы слегка изогнулись, словно змея, пробующая воздух перед броском.

— Прикусил язык, — повторил Снейп шепотом. Он сделал один медленный шаг к Мальстрёму, затем другой, пока свет факела не выхватил глубокие тени под его острыми скулами. — Ты всегда был похож на своего брата в одном отношении: в ошеломляющем предположении, что я либо слепой... либо отсталый. И если ты хоть на секунду подумал, что я не знаю, как выглядит кровь, если она не от несчастного случая... тогда ты гораздо глупее, чем я полагал.

С этими словами зельевар отступил назад, поворачиваясь, его плащ на мгновение закружился вокруг него как дым.

— Идем. Я не собираюсь больше терять время из-за твоего всепоглощающего идиотизма.

Уотерфолла раздражённо вздохнул, но все же поплелся за профессором. У него не осталось никакого желания препятствовать теперь, когда Северус знает о Мальстрёме даже больше, чем сам юный волшебник. Путь в неизвестность показался Роувэну целой вечностью, но, в конце концов, они добрались до входа в кабинет Дамблдора. Так, значит, директор хотел лично с ними поговорить?

Ханна даже не понимал, насколько напуганным и взволнованным он выглядит. Его глаза было широко раскрытыми, пока он раздумывал о серьезности ситуации и о грядущих последствиях. Ужасная картина с искаженным лицом Уотерфолла то и дело мелькала перед глазами, и Роувэн едва ли не подскочил, когда понял, что на него наставлены многочисленные пары глаз учителей Хогвартса.

— Это не то, что я имела в виду, когда просила тебя убедиться в спокойствии студентов, — со вздохом сказала Минерва, ее брови нахмурились, когда она прикрыла глаза почти что от бессилия.

Снейп искоса взглянул на нее, в его черных глазах нельзя было ничего прочесть.

— Минерва, — холодно произнес он. — Если ты хотела, чтобы они не волновались, тебе не следовало вызывать их посреди ночи на допрос толпы настороженных профессоров. Но с каких это пор доброта мешает Альбусу втягивать детей в дела гораздо более темные, чем они того заслуживают?

— И все же мы здесь, Северус, — резко ответила Макгонагалл, скрестив руки под клетчатой шалью. — Потому что кто-то счел разумным позволить пятикурсникам поиграть в исследователей Запретного леса после комендантского часа.

Минерва перевела взгляд на Роувэна и Мальстрёма, ее поза была напряжена, но в глазах не было злобы.

— Вы напугали старосту своего факультета до полусмерти, включая Северуса, хотя, Мерлин знает, если он когда-нибудь признает это. И теперь вы поставили нас лицом к лицу с тем, что должно было остаться похороненным несколько столетий назад.

— Мы здесь не для того, чтобы наказывать, — тихо вмешался Дамблдор. — Но чтобы понять, с чем мы столкнулись.

— Темная магия прямиком из 18-го века, угрожающая нашим ученикам? Которые к тому же бродят абсолютно без присмотра? Они должны понимать, насколько все серьёзно.

Слова Минервы повисли в тишине кабинета. Пока что, о всей сложившейся ситуации знали только Макгонагалл и Дамблдор. Учителя настороженно переглянулись, пока лицо Ханны поникло от изнурительного чувства вины. Уотерфолл, однако, взглянул на Минерву, не понимая, о какой темной магии идет речь.

— Прошу прощения, кажется, нас забыли посвятить в курс дела... — осторожно напомнил Квиринус, бросая недопонимающий взгляд сначала на Минерву, а затем на Дамблдора. И все же, в его глазах, казалось, мелькнул интерес после упоминания темных искусств.

Самой взволнованной выглядела Помона. Минерва разбудила ее и столь неожиданно попросила тщательно проверить теплицы, что Спраут невольно начала представлять худшее. В конце концов, Макгонагалл пообещала объяснить все позже.

Помимо Северуса, все ожидали что речь пойдет о Проклятых хранилищах. Даже Патриция Рейкпик, которая хотя и узнала некоторые детали от Мерулы Снайд, не предполагала, что поводом их сбора будет что-то, помимо печально известных хранилищ.

— Приношу свои извинения, мне следовало объяснить все заранее. За последние пару дней, что я провел в Министерстве Магии, я узнал о заброшенном расследовании старого проклятия 18-го века, предположительно созданного безымянной группой неизвестных темных волшебников.

В комнате воцарилась тишина, все внимательно слушали Дамблдора.

— Несколько человек, по-видимому, попали под действие этого проклятия. Кожа и конечности жертв исказились, став похожими на древесную кору. Мы не знаем ничего о заклинании или волшебниках, которые его создали. Расследование было прекращено из-за полного отсутствия информации. Имен нет, единственный человек, который мог быть связан с проклятием, покончил с собой, столкнувшись с мракоборцами. Есть только одна деталь: существа вели себя крайне беспокойно и агрессивно рядом с телами жертв. И именно поэтому мы здесь.

Дамблдор кивнул Минерве, призывая ее продолжить.

— Роувэн и Мальстрём недавно вернулись с прогулки по лесу, на которой им, очевидно, не следовало бывать, и утверждают, что кое-что нашли. И то, что они видели, определенно подходит под описание жертв старого проклятия...

Помона ахнула в безмолвном ужасе, а Дамблдор кивнул, переводя взгляд с одного юного волшебника на другого.

— Они нашли пещеру, где были трупы, покрытые древесной корой, и неизвестных существ, похожих на многоножек с неисчисляемым количеством конечностей, которые, по словам мальчиков, передвигались в той коре. Ранее Хагрид сообщил Альбусу о подозрительной области в Запретном лесу, существа всеми силами избегают ее и ведут себя боязливо и ненормально рядом с ней, — Минерва сделала паузу, видя, как к ее коллегам приходит осознание. — И вчера, Рубеус проинформировал меня том, что пещера, которую нашли Уотерфолл и Ханна, расположена прямо в той области. У нас есть все основания полагать, что мы имеем дело со старинным проклятием.

Пока Минерва объясняла ситуацию, руки Квиринуса слегка подрагивали, хотя он старался держаться ровно, возможно, потому что он увидел долгожданную возможность проявить себя. Квирелл поправил свою фиолетовую шляпу, надвинув ее пониже на лоб как щит.

— Проклятие из 18-го века... пробужденное в Запретном лесу? — он издал вздох, который был отчасти похож на смешок — нервный, прерывистый. — Как поэтично. Природа, пожирающая живую плоть… или, скорее, нечто более древнее, притворяющееся чем-то естественным...

Взгляд Квиринуса метнулся к Дамблдору, но он быстро отвел взгляд. Его пульс слегка учащенно бился, Темные искусства всегда сильно привлекали его, особенно те, что были окутаны тайной.

— А эти существа… существа, похожие на многоножек, извивающихся под корой? — он понизил голос. — Они звучат не как простые волшебные звери, а скорее как... порождение темной магии. Возможно, они охраняли то место? Или же... являются причиной состояния тех тел?

Несколько учителей нашли интонацию Квирелла весьма сомнительной, включая Минерву, которая бросила на него острый взгляд. Сравнение с поэзией казалось Северусу особой наивностью, которая отчасти приводила зельвара в бешенство, но, несмотря на это, он прикусил язык. Еще придет время разобраться с Квиреллом.

В комнате воцарилась тишина, которая внезапно прервалась еле слышным постукиванием о древесину. Роланда задумчиво постукивала по ручке метлы, которую она по какой-то причиной принесла в кабинет. Прищурившись, как ястреб, заметивший добычу, она сделала шаг вперед, стуча ботинками по камню, и ставя метлу вертикально рядом с собой как посох.

— Те существа не могли оказаться в том месте по пустой причине. Если они как-то связаны с состоянием тех тел, тогда мы имеем дело не с проклятьем, а с инфекцией. Вопрос только в том...

— Как она передается... — внезапно перебила Помона. Она вцепилась в края своей залатанной шляпы, чувствуя, как холодок пробегает у нее по спине. — Ты ведь поэтому попросила меня проверить теплицы, Минерва? Будь это проклятие или инфекция, оно как-то связано с растениями, или, по крайней мере, деревьями.

Взглянув на Мальстрёма и Роувэна, Спраут озабоченно нахмурилась, но на её лице отчётливо читалось переживание за жизни учеников.

— Вы двое... вам не следовало и на миллиметр приближаться к Запретному лесу. Но… Я полагаю, что в молодости смелость часто берет верх над здравым смыслом, — она издала тихий вздох. — А эти бедные души… искаженные древесной корой и жестокой темной магией… Одна мысль о том, что подобное может случиться с нашими учениками, разбивает мне сердце.

— Именно так, Помона, — мягко сказал Филиус, в его голосе слышалась озабоченность, когда он поправлял очки. — И если эти существа природного происхождения или, что еще хуже, имитируют жизнь с помощью темных чар, тогда мы должны рассмотреть возможность магического заражения. Чар может оказаться недостаточно, чтобы их сдержать.

Он слегка шагнул вперед, небольшого роста, но излучающий авторитет.

— Если те существа являются продолжением самой темной магии, как ожившие паразиты, сотканные как часть проклятых чар, тогда они не просто охраняют пещеру — они воплощают волю проклятия. Проникая сквозь кору... превращая плоть в дерево… Если еще можно сделать что-то, что не позволит им выйти за пределы леса...

— Больше нет, — внезапно вмешалась Роланда, не поднимая отчужденного взгляда своих желтых глаз.

Интонация, с которой ведьма произнесла слова, резко отяжелила атмосферу в кабинете. Все взгляды теперь были обращены на нее.

— Сегодня вечером я снова проверяла метлы и кое-что нашла, — с более озабоченным голосом продолжила Хуч. Она опустила взгляд на метлу перед собой. — Я не просто так принесла ее сюда. До этого момента, я не могла понять, что конкретно с ней не так... Но теперь... все обрело новый смысл.

С этими словами, Роланда вытянула метлу перед собой и позволила коллегам вглядеться в метлу, на первый взгляд, абсолютно нормальную. Однако, прямо на отполированной древесине, едва заметно вырисовывались очертания невероятно длинных многоножек, обвившихся вокруг метлы. Казалось, будто узор намеренно вырезали на метле в качестве декорации, но, в конце концов, всем было ясно значение этих "рисунков" — проклятие уже нашло свое место в замке.

Патриция медленно подошла ближе, ее голубые глаза сузились, когда она изучала метлу. Слабая, холодная улыбка тронула уголки ее губ. Ее пальцы зависли над очертаниями, похожими на резьбу. Она резко подняла взгляд на Мальстрема и Роувэна.

— Вы двое наткнулись на их гнездо, — в голосе Патриции не слышалось злости, только расчетливость. — Но вы также вышли оттуда целыми и невредимыми… Это означает, что: либо у вас иммунитет... либо, что еще хуже, вы уже являетесь носителями.

Снейп резко повернул голову в сторону Патриции, как только она заговорила, его темные глаза сверкнули, как осколки обсидиана, в которых отражаются отблески огня. Он шагнул вперед одним плавным движением, к всеобщему удивлению, встав между ней и мальчиками, его присутствие было стеной холодной властности.

— Достаточно, — сказал он низким убийственным голосом. — Твоих драматических диагнозов, Рейкпик. Если ты что-то знаешь, а я подозреваю, что ты знаешь, то сейчас самое время перестать изображать загадочного расхитителя могил и говорить откровенно.

Он слегка повернулся, его взгляд скользнул сначала по Мальстрёму, кровь на губе которого еще была заметна, а затем по Роувэну. Сознание Северуса убеждало его, что словам Патриции нельзя ни в коем случае давать какой-либо вес. Но, глубоко внутри, к нему в голову закрадывались сомнения. У легилименции была возможность раскрывать секреты. Но не определять инфекцию.

Тем временем, Ханна медленно, почти что со страхом, повернулся к Уотерфоллу. Их взгляды мгновенно встретились. В глазах первого читался ужас от понимания, а второго, угроза.

— Если это проклятие распространяется через органическую материю, — холодно продолжил Северус, — тогда каждая волшебная палочка в этой школе является потенциальным носителем, и каждый ученик, который прикасался к зачарованному дереву после праздника, уже может быть заражен.

Повисла тишина, которая поражала тяжелее любого заклинания.

— Вот почему мы не позволяем разрушителям проклятий читать лекции в стенах замка.

Дамблдор поднял руку, мягко, но с непоколебимой властностью. Казалось, сам воздух застыл.

— Северус, — сказал он спокойным, но твердым голосом. — Я ценю твою осторожность. Патриция, твоя проницательность, хоть и выраженная театрально, не является нежелательной. Мы здесь не противники. Наша задача — защита наших учеников.

Альбус медленно поднялся со стула, его серебристо-голубые глаза обвели комнату, метлу, мальчиков, каждого из своих коллег, и остановились на настороженном лице Снейпа.

— И вы оба правы. Магия, с которой мы столкнулись, действительно распространяется через зачарованное дерево, не как простая инфекция, а как что-то разумное. Оно помнит старые леса. Оно "думает" как корни: терпеливо находит путь. Каждая волшебная палочка в Хогвартсе теперь открытая дверь для порождения темной магии, с которым мы столкнулись. Мы приостановим любое использование магии, основанной на дереве, в замке пока не получим больше информации.

— Любое использование магии? — выдохнул Квиринус, но остановился, встретив взгляд Альбуса.

— Да, — тихо сказал Дамблдор. — Даже моей. Но мы также должны действовать, а не просто пытаться сдержать угрозу.

Взгляд директора упал на Мальстрёма и Роувэна.

— Вы двое увидели то, о чем другие даже и не подозревали. Я не прошу ни ваших волшебных палочек, ни вашего молчания... но вашей честности... Вы чувствуете что-нибудь необычное?

У Роувэна перехватило дыхание, пока слова Патриции и Дамблдора продолжали проскальзывать в его сознание, как одно из тех существ под корой. Его руки задрожали. Он уставился на них, обычных, человеческих, и внезапно ему показалось, что что-то движется у него под кожей, когда он не смотрит. Касался ли он стен пещеры? Задел ли он какой-то корень или дерево? Вдохнул ли споры, похожие на пыль? А затем... его взгляд метнулся к Мальстрёму.

Уотерфолл все еще стоял там, сжав челюсти, с бледным лицом… но в остальном был нормальным. Слишком нормальным. Эта улыбка, кровь, извивающееся нечто между зубами, Ханна точно видел все это. То, что они нашли уже давно не в лесу. Оно уже внутри него. Мальстрём, должно быть, все чувствует... должен знать, что что-то не так... и все же ничего не говорит.

— Профессор, — прохрипел Роувэн, голос его был едва громче шепота, — той ночью... когда мы выбежали из пещеры... Я думаю...

Ханна внезапно замолчал. Нет, не с этого нужно начинать. Он хотел расписать все странности, что подметил за прошедшие дни, но вместо этого он сжал кулаки и выдавил из себя единственный вопрос:

-...Может ли оно... управлять людьми?

Взгляд темных, выразительных глаз Ханны, метнулся к профессору Кеттлберну, безмолвно напоминая ему о произошедшем на уроке ухода за магическими существами. Он ведь должен был видеть, как бессознательно Уотерфолл шел вперед, не слыша никого вокруг, безжизненно смотря в никуда, и каким ошеломленным Мальстрём выглядел, когда понял, что острые когти жмыра едва не достигли его плоти.

— Профессор Кеттлберн... Сегодня на уроке... Мальстрём шел вперед, как будто вас не слышал. То, как на него среагировал жмыр... Это был первобытный страх. Не агрессия. Он пытался защититься... Вы ведь сами сказали: "инстинкты не лгут".

Единственный здоровый глаз Кеттлберна широко раскрылся. Кусочки пазла сложились в его голове, как удар грома: пустой взгляд Мальстрёма, то, как неестественно он шагал вперед, не слыша, не реагируя... и ужас в глазах жмыра. Не агрессия. Самооборона.

— Черт возьми, — прошептал он, скорее для себя, чем для кого-либо еще, а затем громче. — Жмыр не нападал на Уотерфолла, а пытался помешать тому, что было в нем, подобраться ближе!

Он резко повернулся к Дамблдору, его единственная рука слегка дрожала — не от страха, а от яростного осознания.

— Альбус, я видел это раньше! Заметьте, не совсем это проклятие, но существ, отвергающих то, чего быть не должно! Хорклампы не зарываются в отравленную почву. Лучнотрубы избегают гнилых деревьев! А жмыры? Они чуют опасность на подсознательном уровне!

Кеттлберн заковылял вперед на одной ноге, настойчивость придавала силы его голосу.

— Когда Мальстрём подошел к классу, жмыр, который, я клянусь, всегда был абсолютно спокоен рядом со студентами, начал вести себя истинно дико. Хагрид сказал, что они вели себя неестественно рядом с найденной им недавно областью Запретного леса и, как выяснилось, пещерой, расположенной в ней...

Взгляд профессора остановился на Мальстрёме, не с обвинением, а с зарождающимся ужасом и некой жалостью.

— Да поможет нам Мерлин... Я видел, как Мальстрём шел вперед, не слыша меня, не видя никого вокруг... Как чья-то марионетка, — слова дались профессору тяжело, как если бы он выносил чей-то смертельный приговор.

Лицо Северуса оставалось маской холодного самообладания, но под ней шевельнулось что-то более темное: узнавание. Теперь это было не просто подозрение — уверенность.

Его глаза, черные, как межзвездное пространство, остановились на Мальстрёме. Мальчик стоял неподвижно, стиснув зубы и прижав пальцы к бокам, словно вел безмолвную войну внутри себя. Кровь на его губе слабо поблескивала в свете свечей.

— И ты сказал, — наконец заговорил Снейп тихим и холодным голосом, — что прикусил язык во сне. Никаких криков? Никаких кошмаров? Просто... проснулся с кровью на зубах?

Было заметно, как дыхание Уотерфолла ускорилось, его глаза забегали по комнате, как если бы он старался найти выход из ситуации, который не подставил бы его под удар. Он не видел ни единой доли сомнения на лицах учителей, и, в первый раз в своей жизни, он встретил полный серьёзности взгляд Дамблдора. Юный волшебник издал прерывистый смех, который с каждой секундой больше походил на истерический. Он провел дрожащей рукой по своим серым волосам, качая головой в отрицании всего, что он только что услышал.

— Да что с вами всеми такое?! Что вы вообще несете?! Какая, мать вашу, марионетка?! Проклятие? Заражен? — голос Мальстрёма резко повысился. Однако, его взгляд, полный возмущения и злобы, медленно сменялся смесью ужасающего осознания и отрицая происходящего. — Нет, нет... Вы все просто с ума сошли... Это все нереально.

Уотерфолл провел рукой по губам, на этот раз намеренно размазывая кровь, изначально, чтобы убедиться, что все происходящее лишь какой-то кошмарный сон. Однако, когда он взглянул на размытые красные линии на руке, он, казалось, окончательно потерял самообладание.

Голос Дамблдора был спокоен, его взгляд был устремлен на Уотерфолла, но каким-то образом все отчетливо услышали его сквозь остальную суматоху.

— Успокойся, Мальстрём. Я понимаю твой гнев, но эта реакция контрпродуктивная. Мы делаем все в твоих интересах. Если это проклятие, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе. Но нам нужно знать, как оно на тебя влияет. Отвечай на мои вопросы и будь абсолютно честен.

Уотерфолл долгое время смотрел по сторонам, в его глазах все еще выражалось отрицание. Внезапно, он начал пятиться назад.

— Нет, нет... Со мной все абсолютно в порядке! Если кому тут и нужна помощь так это Роувэну, с его больными фантазиями о паразитах!

— Мальстрём, пожалуйста, они лишь хотят помочь... — осторожно вмешался Ханна, но не успел он договорить, как его со всей силы толкнули в грудь. Ботаник ударился спиной о пол и болезненно вскрикнул. Перед его глазами снова все расплылось, очки слетели с его носа слишком далеко, чтобы он мог их нащупать, не нарвавшись на Мальстрёма.

Ко всеобщему удивлению, Уотерфолл резко рванул к выходу, но не успел он сделать и пару шагов, как ему перегородил путь Северус, который инстинктивно возвёл волшебную палочку в воздух. Без своей палочки, Мальстрём не мог никак противостоять ему. Однако, он резко набросился на профессора, который совсем не ожидал подобной дерзости и агрессии. Юный волшебник отчаянно вцепился в плащ Снейпа, другой рукой схватившись за его волшебную палочку. Без особых усилий, зельвар отпихнул Уотерфолла от себя, после чего тот снова рванул к выходу.

— Петрификус Тоталус!

Заклинание прозвучало резко, но четко, мгновенно парализуя тело слизеринца. Снейп отчего-то отдернул руку, в которой держал палочку, как если бы его что-то обожгло. Взгляд Северуса взгляд медленно обратился к его волшебной палочке, на которой подобно резбе по дереву, вырисовывались очертания многоножки. Но уже полые. Как будто то, что скрывалось внутри, нашло себе новое убежище.