Будущий сон (джен)

Отец с педантичной точностью нарезал отбивную на крошечные, равные по размеру кусочки, и только глядя на побелевшие кончики пальцев, с силой стиснувших столовые приборы, можно было определить, в каком страшном напряжении уже который день находился тессорий. Арнольд потянулся за салатом, едва не опрокинув бокал вина на белую скатерть, и эта оплошность осталась полностью незамеченной — верный признак того, что, согласно личным убеждениям Леопольда Манрика, конец света уже начался, а все они — жалкие песчинки на пути неуправляемой стихии. Обычно тессорий не имел обыкновения паниковать без повода, тем более, демонстрировать свое состояние во время трапез с сыновьями, отчего его нынешнее беспокойство выглядело со стороны особенно драматически.

— Почему именно фламинго? — Леонард и сам себе не смог бы объяснить, что заставило его задать этот вопрос именно сейчас. — Какая-то легенда или тайное послание?

— Прошу прощения? — Леопольд непонимающе взглянул на сына, словно только сейчас вспомнив о том, что он обедает не один. — Какое еще послание?

— Хексберг — северный город, — пожал плечами Леонард. — Там не водятся фламинго. Они не являются частью местной культуры, о них нет мифов, сказок, каких-либо глупых песен или примет. Готов побиться о заклад, две трети горожан вообще знать не знают, что это такое. Так в чем был смысл делать их гербовым животным, когда все вокруг выбирали псов, медведей и прочие устрашающие символы? И почему их именно три?

— Лео, у тебя все в порядке с головой? — с обманчивым спокойствием поинтересовался отец. — В казне нет денег, наши долги растут, война в Варасте к зиме грозит обернуться голодом, расследование разваливается без ключевого свидетеля, к которому я, по милости Алвы, даже приблизиться не могу, Сабвэ сам рубит сук, на котором сидит, и не желает прислушиваться к советам, кардинал ведет одному ему понятную игру, я уже не уверен, какая роль в ней уготована нашей семье, помолвка с Колиньярами была поспешным и вынужденным решением, а теперь я не могу придумать причины для того, чтобы ее расторгнуть, да еще и твой брат уперся, как упрямый осел, — он бросил негодующий взгляд на притихшего Арнольда, — а ты не придумал ничего лучше, кроме как заняться на досуге геральдикой?

— То есть, историю герба ты не знаешь, — меланхолично подытожил Леонард. — Мог бы сказать об этом и короче. А что не так с Сильвестром? Еще недавно ты дал понять, что тот едва успевает дописать завещание в срок, а сейчас у него уже хватает здоровья на интриги?

— Сильвестр не из тех людей, чьи интриги заканчиваются с их смертью, и ты это прекрасно понимаешь, — поморщился Леопольд. — Тем более, здесь, в этом городе, где всегда было слишком мало друзей и слишком много прихлебателей.

— Значит, твое ходатайство касательно Люра — всего лишь попытка исправить ситуацию? — фыркнул Леонард. — После того количества средств, что ты вложил в создание Второй резервной армии и продвижение его кандидатуры, он на тебя молиться должен, но причислять его к друзьям — да ты шутишь!

— Пока мироздание не может предложить нам ничего лучше Люра — будем обходиться Люра, — отрезал отец, но без привычной уверенности. — Алва выиграл этот раунд, судя по донесениям, он сделал в Фельпе нечто впечатляющее, но Сильвестр убежден, что до лета в Олларию он не вернется. Что я могу сказать тебе, Лео? Я живу с ощущением постоянной угрозы. Как будто снайпер сидит в засаде и только и ждет, когда кто-то из нас утратит бдительность.

— И сдается мне, я знаю имя этого снайпера, — до сих пор хранивший молчание Фридрих нехорошо прищурился. — Я начал всерьез подозревать его после того, как он не позволил Лео отправиться в Фельп. До этой поры благодеяния кардинала носили несколько… теоретический характер. Сильвестр много обещает, но что, в сущности, ты приобрел за эти месяцы, кроме головной боли и злейшего врага в лице королевы? Допустим, вы с Жоаном поможете ему избавиться от Катарины, и что дальше?

— Тоже считаешь, что Сильвестр готовит мне ловушку? — отец яростно скомкал салфетку. — Я не исключаю такого варианта. Как будто от олларианца можно ожидать честной игры! Сильвестр всегда избавлялся от тех, кто мог бросить вызов его власти. Лео, ты сам видел Бонифация… и я бы задумался над тем, так ли все просто с исчезновением Супрэ. Мы в этом городе всегда были чужаками… даже спустя столько лет. Нам завидовали с самого начала — и продолжают завидовать! Нашему богатству и умению им пользоваться… влиянию… нашим детям, — он зло усмехнулся. — Создатель, в которого я не верю, все же знает свое дело: может, оно и к лучшему, что не вышло женить кого-то из вас на одной из тех девиц с родословной длиной в три свитка. Их семьи вырождаются… их наследники не способны ни на что, кроме громких слов, а лучших забирает война. Правильнее будет переждать в стороне и полюбоваться, как они сами прикончат друг друга.

— Но Сильвестр не намерен позволить нам этого, не так ли? — Леонард покачал головой. — Раньше Манрики никогда не опускались до настолько грубой игры. Покойному графу удалось уклониться от участия в делах Алисы, так и не дав ей прямого ответа. А вот кардинал явно планирует избавиться от своих врагов так, чтобы все улики указывали на нас, и превратить нашу семью в новых Окделлов.

— Если я откажусь участвовать, все произойдет еще быстрее, чем задумал Сильвестр, — аппетит у Леопольда испортился окончательно, и он отодвинул тарелку с истерзанным куском мяса. — Катарине мы тоже поперек горла. Ты теперь должен быть очень осторожен при дворе. Королеве есть, что скрывать. Так или иначе, она попытается если не убить тебя, то хотя бы лишить должности. Это касается и тебя, Фридрих.

Леонард глубоко вдохнул. Сейчас или никогда! С отцом, пребывающем в столь явном расстройстве чувств, говорить было непривычно, но, возможно, именно теперь удастся воздействовать на него теми аргументами, что в обычной ситуации его рациональное сознание бы сходу отвергло.

— Тогда, может быть, сыграем с ней по нашим правилам? — предложил он. — Если должность начинает представлять собой угрозу, есть ли смысл так уж за нее держаться? Вернуть ее чуть позже будет гораздо проще, чем жизнь.

— После того, во сколько мне обошлась ваша карьера? — вспылил отец, но взял себя в руки и добавил чуть спокойнее: — Сильвестр не примет твою отставку. Если только у него не останется иного выбора… но звучит так, будто у тебя есть план.

— Будет, если ты поможешь, — оживился Леонард. — Ариго всегда была свойственна преждевременная радость от того, что они считали своими победами. Пусть королева думает, что ей удалось от меня избавиться. Это развяжет мне руки и позволит сосредоточиться на том, чем мы с Алвой занимались до того, как он уехал.

Отец не выглядел воодушевленным.

— Если мне верно помнится, сначала вы прохлаждались в Варасте, попутно каким-то чудом умудрившись выиграть войну, потом ты на месяц пропал в Кэналлоа, а вернувшись, вы только и делали, что напивались в особняке Алвы, отвлекаясь лишь на женщин и дуэли, — ехидно заметил он. — Могу я узнать, на чем именно ты собираешься, как только что выразился, сосредоточиться?

— На том, что крайне заинтересовало бы его Высокопреосвященство, — отозвался Леонард. — И о чем он узнать никогда не должен, иначе Рокэ меня убьет.

— Что еще ты натворил? — брови Фридриха сошлись на переносице. — Однажды ты доведешь отца до сердечного приступа!

— Алва — прямой потомок Раканов, — на одном дыхании выпалил Леонард. — Об этом не знает никто, кроме меня и Окделла.

Приготовившийся было традиционно дремать под перепалку братьев Арнольд шокированно присвистнул. Тягостную тишину, повисшую после этого в комнате, можно было резать ножом.

— Информация точная? — спросил, наконец, Фридрих. — Как давно ты знаешь?

— С Варасты, — отозвался Леонард. — А что творилось, когда он взял в руки меч Раканов, вы видели своими глазами. Были и другие подтверждения. Поэтому я вернулся с юга позже Алвы. Ездил в Агарис. Встречался с гоганскими старейшинами.

— С кем? — неверяще переспросил отец и встряхнул головой. — Выходит, вся нынешняя оппозиция Олларам предает не только правящую династию, но и Раканов, именем которых прикрывается?

— Алве не нужен престол Талига, — уверенно заявил Леонард. — Он никогда не согласится. Обнародование этой тайны — последнее дело, отец. Только если не останется другого выбора. Я предпочитаю быть другом Первого Маршала Талига, нежели врагом его нового короля.

— Если Сильвестр об этом узнает, он подавится собственными четками, — по лицу Арнольда проскользнуло проказливое выражение. — Хотя почему мы исходим из предположения, будто он не знает? Знамение видели все, а кардиналу по сану положено быть человеком хоть немного, да верующим.

— Если бы ты пообщался с Бонифацием, ты бы убедился, что нет больших циников, чем духовные лица, — фыркнул Леонард. — Но если ты прав, и Сильвестр о чем-то догадывается… возможно, мы недооцениваем его размах. Мы думаем, что он планирует избавиться от королевы, но что, если его намерения простираются дальше, и конечная цель этой авантюры — Фердинанд?

— Свергнуть короля и посадить на трон Алву? — от волнения Леопольд даже поднялся из кресла. — Невозможно! Лео, обвинить кардинала в государственной измене — слишком даже для тебя! Но, Леворукий тебя побери, это имеет смысл! Самое страшное в том, что это имеет смысл!

— Если бы Рокэ был заинтересован в таком исходе, я бы спал спокойно, но мы рискуем оказаться в очень неприятном положении, — Леонард мрачно кивнул. — Я склонен доверять твоей интуиции. В Олларии очень скоро начнется хаос, и готовиться к нему следовало уже давно, ни в коем случае не дожидаясь смерти Сильвестра.

— Справедливо, — согласился отец. — А теперь, будь любезен, расскажи мне, что у вас за дела с гоганами. И может быть, однажды я перестану вздрагивать от твоих вопросов про Эммануила Манрика.

Не сказать, чтобы откровенный разговор с отцом и братьями принес ожидаемое облегчение, но, во всяком случае, Леонард не чувствовал больше с такой опустошительной силой собственное одиночество. Идея переключить внимание кардинала на лаикских призраков и прочую мистическую чушь показалась Леопольду удачной: если Его Высокопреосвященству вздумалось рыться в прошлом и ворошить забытые легенды, следовало повернуть этот интерес себе на пользу. Арнольд все еще вызывал сомнения: братец, конечно, пообещал держать язык за зубами, но ситуацию рассматривал скорее как забавное приключение, участником которого он невольно оказался. Фридрих, напротив, ходил мрачнее тучи. Леонард его отлично понимал: в отличие от них, у старшего брата была жена и четверо детей, будущее которых еще только предстояло устроить. Если бы такая поспешность не выглядела подозрительной, Фридрих в тот же день отослал бы семью в Манро, хотя Иолли бы, вне всяких сомнений, сопротивлялась такому решению, как разъяренная кошка.

Вскоре после памятного обеда произошло еще одно событие, Леонарда порадовавшее: ему, наконец, доставили письмо от Арлетты Савиньяк. Она, если судить по переписке, в полном соответствии со словами Валме, была женщиной проницательной и скучающей, а в сочетании это давало именно тот тип характера, с которым приятнее всего вести совместное расследование. Разумеется, пока Леонард не забегал так далеко вперед: он всего лишь попросил позволить ему ознакомиться с сохранившейся перепиской своей далекой прабабки и мимоходом поинтересовался, не осталось ли у Савиньяков каких-то любопытных вещей или документов, некогда принадлежавших покойной графине. Несколько раз перечитав послание и передав его слуге, Леонард уже собирался заняться своими прямыми обязанностями, когда к нему заявился Окделл.

Окделл числился главным недоразумением в жизни Леонарда, если не считать видений, утративших свою четкость и определенность после того, как Мэллит покинула Агарис, а также козней королевы, кардинала и прочих врагов семейства Манрик. Когда Айрис Окделл заняла свое место при дворе, а герцогиня Мирабелла, возможного приезда которой в столицу ее дети боялись, как огня, получила соответствующие гарантии от Катарины, Леонард был убежден, что отъезд Ричарда на войну — дело решенное. Каково же было его удивление, когда одна неделя сменяла другую, а мальчишка все еще оставался в Олларии, очевидно, слишком буквально восприняв рекомендацию Рокэ позаботиться о сестре. Хотя Леонард не считал себя ответственным за Окделла, он не мог исключать варианта, что истинной причиной задержки является королева, а потому не спускал с Её Величества глаз, однако если Катарина действительно тайно встречалась с Окделлом или иным способом ухитрялась поддерживать в нем надежду, следы она заметала абсолютно виртуозно.

На этот раз Окделл выглядел так взволнованно, что первая мысль Леонарда была о дуэли. За поводом дело не стало: красивая юная фрейлина привлекала немало поклонников, ни одного из которых ее брат достойными партиями не считал. В особую немилость отчего-то попал Валентин Васспард, что Леонарда удивляло: если следовать логике Окделла, кто мог подойти Айрис лучше наследника Повелителей Волн? Впрочем, он уже успел убедиться в том, что Рокэ в очередной раз оказался прав, и о своих жизненных принципах Ричард помнил лишь тогда, когда это было удобно.

— Я могу вам помочь, герцог? — с досадой поинтересовался он. Нет, вряд ли дело в дуэли, едва ли Окделл станет приглашать в качестве секунданта одного из “навозников”, но что же тогда ему понадобилось?

— У меня был Арамона, — поспешно выпалил Ричард, будто боясь передумать. — Этой ночью.

Леонард замер. Только триумфального возвращения беглого капитана Лаик им сейчас не хватало. Луиза придет в ярость, когда узнает: она была так счастлива, что смогла устроить сына к Рокэ, а дочку при дворе... Девица Арамона была удивительно хороша собой, хотя ее северная красота не шла ни в какое сравнение с очарованием Мэллит, которую даже коротко обрезанные волосы не могли испортить.

— Арамона в Олларии? — зло переспросил он. — Тогда негодяй отправится под суд за дезертирство. Неужели он обнаглел настолько, что заявился в дом Алвы?

— Да, — судорожно кивнул Ричард и нервно рассмеялся: — Только он вряд ли согласится на суд. Он, знаете ли, мертв.

— От вашей руки? — Леонард вопросительно изогнул бровь. Окделл вздохнул.

— К сожалению, нет. Он мертв уже какое-то время. Судя по тому, как от него пахнет, — довольно давно. Граф Манрик, это был выходец. Мне в детстве рассказывали, что такое бывает. И, вообще-то, это его спутница хотела со мной говорить. Капитан, как и при жизни, только орал и хамил.

— Так еще и спутница была? — поразился Леонард и достал из шкафа припасенную бутылку “слез”. — Эреа, надо понимать, тоже выходец? И как это она польстилась на Арамону? В Закате совсем плохо с выбором кавалеров?

— Если бы вы ее видели, не спрашивали бы, — Окделл поежился. — Она несла полный бред. Что-то про свечи, колодцы какие-то, скверну… Я знаю, вы сейчас скажете, что мне все приснилось, но я готов честью поклясться, что не лгу и не сошел с ума. Так уж вышло, что из всех, кого я знаю, только монсеньор и вы разбираетесь в таких вещах…

— Разбираемся — это громко сказано, — вздохнул Леонард. — Я не так много знаю о выходцах, но припоминаю, что те ведут не самую активную загробную жизнь и приходят только к своим родственникам и к убийцам.

— Да как вы смеете? — предсказуемо вскинулся Окделл. — Я не видел Арамону с Лаик и уж точно не имею никакого отношения к его смерти!

— Не сомневаюсь, как убийца вы уже доказали свою несостоятельность, — ухмыльнулся Леонард, довольный тем, что Окделла даже придворная жизнь не исправила, и его по-прежнему ничего не стоит вывести из себя. — Сидите уже, я обещал Алве ваши ребяческие вызовы на дуэль не принимать, хотя если рассудить… После такого скандала я не смогу оставаться на посту капитана королевской охраны, и даже ему нечего будет возразить... Герцог Окделл, я передумал. Я принимаю ваш вызов.

— Но я и не собирался вас вызывать, — опешил Окделл. — Это ведь была шутка… или вы только что пытались меня оскорбить?

Леонард тяжело вздохнул. Если попытки привить Окделлу чувство юмора еще могли обернуться хотя бы мизерным успехом, с его неспособностью читать между строк ничего бы не смог поделать и сам Кабиох.

— Герцог Окделл, предлагаю вам заключить взаимовыгодную сделку, — произнес он. — Полагаю, ее условия будут вам приятны. Мне крайне необходимо вызвать неудовольствие Его Высокопреосвященства, и вы мне в этом поможете.

— Но я не хочу вас убивать! — возмутился Окделл, чем Леонарда немало развеселил.

— Отрадно знать, но вам это и не удастся. Кроме того, Его Высокопреосвященство скорее будет разочарован, если оба мы останемся в живых. Мне нужна дуэль, герцог, а взамен обещаю разобраться с вашими выходцами. В конце концов, проблема затрагивает и госпожу Арамона. Ее нужно, по меньшей мере, предупредить об опасности.

Окделл неуверенно кивнул, а Леонард мысленно пожелал всех благ Алве, так кстати оставившего в столице своего оруженосца. Незапланированная дуэль с кем-нибудь вроде Савиньяка, к примеру, могла повлечь за собой куда менее приятные последствия, а он собирался еще долго и плодотворно пользоваться познаниями их матушки, не отвлекаясь на бессмысленные ссоры. Одинокие леди зачастую бывают крайне скрупулезны и сентиментальны в отношении истории рода, не то что Леопольд, для которого напоминания о его гоганском происхождении — как красная тряпка для быка.

— Кстати, герцог, — вспомнил он вдруг. — Возможно, мой вопрос прозвучит странно, но вы случайно не видели вместе с Арамоной девочку? Довольно-таки неприятный ребенок, похожа на отца, дурно воспитана, одета в чепчик и ночную рубашку.

Глаза Окделла потрясенно расширились.

— Так вы тоже ее видели? Это дочь Арамоны?

— Видел. Вскоре после того, как Рокэ покинул Олларию, в Нохе.

— Вы дрались на дуэли? — изумился Окделл. — Странно, я ничего об этом не слышал.

— Нет, это была не дуэль, все гораздо сложнее, — протянул Леонард. — Но вы не ответили на мой вопрос. Девочка приходила с ним?

— Я встречал ее раньше, в городе, — ответил Окделл, — во время беспорядков, когда толпа разоряла лавки ювелиров. Я зашел в дом мастера, которому ранее заказал украшения, но его убили, и камень, который я ему оставил, пропал. Девочка уже была там. Я подумал, что она его дочь. Она вела себя странно… мне показалось даже… нет, это глупость.

— Нет уж, продолжайте, — возразил Леонард. — После дуэли мы какое-то время не сможем общаться, а я хотел бы иметь представление о том, что нам противостоит.

— Там была лошадь, — покраснел Окделл. — Говорю же, глупость. Она появилась на стене, а потом пропала. Я расспрашивал людей, мне сказали, что она иногда просто есть. Что-то вроде рисунка на стене, который потом исчезает. И еще, мне показалось, что я видел отпечаток подковы в доме эра Рокэ. Но я тогда был пьян, а потом подковы не стало, и надо мной только посмеялись. Вы мне тоже не верите?

— Я вам верю, — Леонард устало прикрыл глаза руками, невольно копируя жест Алвы. — Мало нам было взбесившейся ары и монахов-призраков, теперь еще выходцы и кладбищенская лошадь. Если Арамона навестит вас снова, обратите особое внимание: эта кобыла служит ему средством передвижения. Непонятно, за какие заслуги…

Окделл побледнел, совершенно не воодушевленный перспективой возвращения Арамоны, да еще в столь примечательной компании, а потом вдруг широко и совершенно по-мальчишески улыбнулся.

— Граф Манрик, насчет Дорака… Если вдруг спросят: а за что я вызвал вас на дуэль? Что именно должно ему не понравиться?

— Нужен глупый повод, иначе кардинала не проймешь, — решил Леонард. — Эреа. Скажем, Селина Арамона. Это позволит избежать нежелательного любопытства на тему того, что это за секреты у меня с ее матерью.

— Я не собираюсь драться на дуэли из-за дочери Арамоны! — тут же возразил Окделл, впрочем, сделав это скорее по привычке, нежели из искреннего негодования.

— Вам совершенно необязательно изображать из себя влюбленного кавалера, — заметил Леонард. — Всем известна ваша манера в самых простых фразах находить повод для войны, сделаете вид, что истолковали одно из моих высказываний в адрес девицы, как оскорбление, моей репутации ваши обвинения даже не повредят. А после дуэли, Окделл, вы закончите свою мистерию, прекратите мучить герцогиню Окделл и покинете город.

— Я не оставлю Айрис с этими людьми! — сердито заявил Окделл. — И Ка… Ее Величество тоже! Монсеньор сам позволил мне! Даже вы понимаете, что здесь всюду заговоры, и Дорак только ждет подходящего случая! А Фердинанд — ничтожество, он ничего не сможет сделать для того, чтобы защитить Катари, теперь, когда эра Рокэ нет рядом! Если бы он только согласился заявить о своих правах на трон!..

С Окделлом, определенно, следовало беседовать чаще: за недели их взаимного игнорирования безумные идеи в голове у мальчишки множились, как грибы после дождя. Право, он был безопаснее, когда всей душой ненавидел Алву.

— Вы, должно быть, лишились разума, говоря о таком с капитаном королевской охраны, — холодно ответил Леонард. — Только из измышлений, высказанных вами за последнюю минуту, можно состряпать дело о заговоре против правящей династии. Еще раз повторяю, вы уедете. О вещах, которые мы с вами сегодня обсуждали, нельзя сообщать Рокэ в письмах. Я почти уверен, все, что отправится от любого из нас в Фельп, будет вскрыто и прочитано людьми Сильвестра — и хорошо, если только ими. На гоганов в этом деле полагаться нельзя — аптекарь кажется надежным, но неизвестно, не обзавелся ли он новым покровителем после смерти Фатихиоля.

— А если вам понадобится помощь? — удивил его Окделл. — Я всего лишь хочу быть полезным эру Рокэ! Вам этого не понять, в том кругу, где вы росли, все превозносили узурпатора, а вот мне с детства рассказывали о Талигойе, о том, что когда-нибудь и я смогу послужить королю Ракану, что с его воцарением наша семья займет полагающееся ей место! Если бы мой отец знал правду, все могло бы сложиться по-другому!

— Окделл, я настаиваю на вашем отъезде, только потому что о вас же и забочусь, — поспешил прервать его Леонард. — Не сомневаюсь в том, что Рокэ все предусмотрел, и за вами по-прежнему ходят отряды телохранителей, которых только вы умудряетесь не замечать, но у вас слишком много врагов в столице, одни Колиньяры чего стоят. Или вы думаете, что обер-прокурор простил вам смерть единственного наследника? Мстить Алве он не может, зато теперь ничто не мешает ему отыграться на вас. Поручиться в настоящий момент я могу лишь за отца и братьев, вот у них нет никаких резонов убивать вас. Да, и вот еще что, — с нехорошей улыбкой прибавил он. — Сейчас я, можно сказать, спасаю вашу жизнь, но если вы хоть раз позволите себе сказать Рокэ, что вы рядом с ним только из-за его происхождения и этих бредней о Великой Талигойе, я лично отыщу вас, чтобы пристрелить.

Сведения, что смогла предоставить Луиза Арамона, лишь подтвердили худшие опасения Леонарда. Капитан, еще при жизни доставивший своему семейству немало хлопот, помер прескверной смертью, в причинах и обстоятельствах которой никто ни кошки не понимал. Дом поразила с трудом выводимая плесень, слуги сошли с ума, возомнив себя крысами, кладбищенская кобыла оставила в деннике свою неповторимую подпись — а затем Арамона принялся терроризировать родных, а любимую дочку так вообще уволок с собой на тот свет, несомненно, считая, что действует ей во благо. Распространенная болезнь среди родителей, для исцеления Леопольда Манрика, к примеру, потребовалось лекарство исключительной силы и действенности. К счастью, Луиза с ходу понимала, что хорошо для ее детей, потому и согласилась поддержать их игру в дуэлянтов.

Леопольд был зол, как тысяча закатных кошек.

— Ты соображаешь, в каком свете выставил меня перед Сильвестром? — прошипел он, узнав истинную подоплеку “ссоры”. — Великий Кабиох, он решит, что мой сын — идиот! Дуэль из-за безродной девицы! При дворе начнут судачить, что Окделл задумал тебя убить, потому что мы претендуем на его наследство!

— Мой отец воззвал к Кабиоху, это нечто принципиально новое, — усмехнулся Леонард. — Тем лучше, значит, наша история вышла убедительной. Я получу свободу действий, Катарина на время успокоится, Окделл уберется из столицы, а мы сможем сосредоточиться на выходцах и аре.

— Выходцах? — Леопольд растерялся. — Сильвестр предложил тебе просить руки этой девчонки, а ты пытаешься задурить мне голову сказками?

— Вовсе нет, я поддерживаю разговор, — вежливо склонил голову Леонард. — Руку девушки обычно просят у отца, а он как раз таки выходец. Думаю, лучше не приглашать его на ужин в наш дворец. Пожары мы еще как-то пережили, а вот с мертвецами, пожалуй, выйдет накладка… Да и Мария с девочками могут не понять.

— Замолчи, умоляю тебя, — отец опустился в ближайшее кресло и приложил руку ко лбу. — Похоже, не только Окделла, но и тебя следует отправить куда подальше. Поедешь на первую же войну, я вот только добьюсь перевода Люра. В Кадане ему больше делать нечего.

Леонард подавил теплую улыбку: если он хоть сколько-нибудь разбирался в людях, отец искренне волновался, услышав новость, раз даже не разобравшись, пошел к кардиналу, забыв о своих к нему претензиях. Все знали, что Алва лично тренировал Окделла, так что слухи о его выдающихся способностях значительно опережали его реальные таланты.

— Сильвестр интересовался ходом расследования покушения на Алву, — добавил отец. — Отдельно называл имя Окделла. Если в ближайшее время он не уедет, мне придется снова рассмотреть его в качестве свидетеля и задать ему несколько вопросов. Если Жоан не подумает об этом раньше.

— Я это учту, — Леонард благодарно кивнул. — А как вообще?

— Наши опасения подтверждаются. Кстати, ты уже знаешь новость? Умер герцог Эпинэ.

Леонард насторожился. Все, что так или иначе касалось Эпинэ, автоматически затрагивало и Мэллит. Зачем только она согласилась бежать с этими проходимцами! Неужели бы о ней не позаботились в общине? Впрочем, он мог ее понять. Быть игрушкой в руках старейшин, оказаться на всю жизнь привязанной к человеку, которому нет до тебя никакого дела, — во всем этом мало радости.

— Сильвестр не планирует делать Маранов наследниками, — продолжил Леопольд. — Такое решение с одной стороны нам на руку, с другой же логично продолжает его прежнюю политику. Ему нужны наши ресурсы, но не нужно наше усиление. Кстати, кардинал остался доволен проделанной тобой работой. Я имею в виду кадровые перестановки в гвардии. Сильвестр рассматривает возможность отправить Лионеля Савиньяка на место Люра. Если бы не наш прошлый разговор, я был бы даже рад возможности от него избавиться.

— А теперь не рад? — Леонард изогнул бровь.

— Сначала Сильвестр удалил Первого маршала, теперь взялся за приближенных к нему людей. Все это напоминает мне подготовку к перевороту. Кардинал положительно сошел с ума. Я говорил с Фридрихом, — Леопольд сцепил руки в замок, отрешенно глядя перед собой. — Будем надеяться, что до этого дело не дойдет, но в случае необходимости мы должны быть готовы незамедлительно покинуть город. По возможности, не оставив тут ничего ценного, — он поднял серьезный взгляд на сына. — По возможности, в компании наследника престола.

— Карла? — нахмурился Леонард. — Ты сейчас говоришь серьезно?

— Как никогда, — кивнул отец. — Если Сильвестр и впрямь планирует избавиться от всех Олларов разом, к чему ему оставлять в живых принца? Если Карл все же сын Фердинанда, мы спасем законного короля и окажемся первыми подле его трона. Если же слухи правдивы, и он все-таки от Алвы… — он хмыкнул, — мы опять-таки спасем законного короля и окажемся первыми подле его трона.

Едва ли не в самый последний момент Леонард вспомнил, что, несмотря на постановочный характер дуэли, им с Окделлом не помешало бы позаботиться о подходящих секундантах. Отец предпочел бы, чтобы подробности произошедшего не выходили за пределы семьи, но увы, дуэльный кодекс не позволял пригласить на эту роль родного брата — хотя, сказать по правде, Леонард бы тысячу раз подумал, прежде чем положиться на Арнольда. Окделл, не задумываясь, выбрал кузена — благо, не самое близкое родство позволяло, а вот граф оказался в тупике. Только дефицит времени и отчаянное положение, в котором они очутились, заставило его обратиться за помощью к последнему человеку, которого он бы мог представить на своей стороне.

Лионель Савиньяк, даже когда молчал, умел весьма выразительно доносить до собеседника свое к него отношение: мимикой, взглядом, неуловимой ухмылкой. Если на то было его желание. В противном случае, он будто отгораживался от мира непроницаемой стеной, из-за которой с непоколебимым спокойствием наблюдал за развитием событий. Леонард не знал, с каким предисловием к Савиньяку прежде обратился Окделл, но всерьез опасался, что мальчишка умудрился выставить глупцами их обоих. Каково же было его удивление, когда Савиньяк без всяких дополнительных условий и издевок согласился.

— Согласны? — неверяще переспросил Леонард. — Вот так просто?

— Вас что-то не устраивает, генерал? — мерзавец слегка склонил голову набок, будто бы не понимая, о чем речь. — Мне казалось, ваша просьба не может трактована двояко.

— Не будет вопросов, поиска скрытых коварных намерений, угроз? — уточнил Леонард, припоминая отдельные эпизоды из их прошлого. — Не замечал за герцогом Окделлом особенного дара убеждения, но, похоже, я его недооценил.

— Ричард рассказал мне о некоторых… не вполне объяснимых с научной точки зрения явлениях, свидетелем которых вы стали, — признал Савиньяк. — Я пока еще не решил до конца, как следует к ним относиться, но повлияли на мое решение не они.

— Что же повлияло? — после недолгих колебаний спросил Леонард. Савиньяк пристально посмотрел на него, прежде чем ответить.

— Недавно я имел занимательный разговор с высокопоставленным духовным лицом, а в результате был вынужден задуматься над некоторыми принципиальными для меня вещами. Скоро я уеду. Не хотелось бы оставить за собой долги или незаконченные дела.

— Не слишком информативно, — рассмеялся Леонард. — Впрочем, достаточно для того, чтобы сделать выводы. Благодарю вас за предупреждение, граф.

— Не понимаю, о чем вы, граф, — глаза Лионеля непонятно сверкнули. — Мы лишь договорились об условиях поединка. К тому же, полагаю, и вам, и мне будет выгодно, если Ричард Окделл как можно скорее встретится с нашим общим другом. Полагаю, мой отъезд станет для Росио неприятным сюрпризом. Как и многое другое.

— В таком случае, до встречи завтра, — отозвался Леонард. — Надеюсь, мы освободимся пораньше. До завтрака я бы хотел успеть получить отпущение грехов и отставку.

Для события, подготовка к которому потребовала так много сил и изобретательности, дуэль оказалась на редкость скучной и предсказуемой. Противники нанесли друг другу положенное количество ударов, отделались легкими ранениями и благосклонно решили примириться в присутствии секундантов. Из всех собравшихся по-настоящему обеспокоен был, похоже, только толстый кузен Окделла — на Леонарда он смотрел, как на живое воплощение Леворукого.

— Герцог, как вы находите Ноху? — осведомился Леонард, прежде чем надолго распрощаться с Окделлом. — Вы ведь здесь не впервые, не так ли?

— Прошлая дуэль мне не слишком запомнилась, — помешкав, признался Ричард. — Эр Рокэ тогда появился так неожиданно, и все очень быстро закончилось… а до этого выжить я не особенно планировал. Я помню, с каким уровнем фехтования я вышел после Лаик… не уверен, что продержался бы долго даже против вашего племянника, не говоря уже об Эстебане.

— Ну, сейчас Константин вам не соперник, и с этим тоже надо что-то делать, — протянул Леонард и перевел взгляд на будто прислушивавшееся к их разговору аббатство. — Поразительно, как торквинианцы умеют возводить столь совершенные с точки зрения архитектуры здания и превращать их в безликие каменные склепы. Я всегда считал, что королю Франциску, коль скоро он взялся избавляться от эсператистского хлама, следовало довести дело до конца. Некоторые аббатства сравняли с землей, а Ноха стоит, и время над ней как будто не властно. Это производит… нехорошее впечатление.

— А вы можете вспомнить, где именно видели дочку Арамоны? — вдруг спросил Ричард. — Кто знает, когда в следующий раз мы окажемся в Нохе... У графа Манрика было видение насчет этой странной девочки, что бродила по улицам Олларии в Октавианскую ночь, я рассказывал о ней вам и эру Эмилю, — пояснил он насторожившемуся Савиньяку.

— Видения графа Манрика нельзя игнорировать, — обронил Савиньяк, и невозможно было сказать наверняка, издевается ли он или говорит серьезно. — Вы все хорошо запомнили?

— Процессия призраков пересекла внутренний двор и обошла главную церковь, — Леонард постарался воспроизвести в памяти подробности. — Миновав арочную галерею, они остановились в большом зале здания капитула. Среди них были не только монахи, но и военные, придворные… каждый нес по зажженной свече зеленого цвета.

— Зеленые свечи? — уточнил Савиньяк. — Почему именно зеленые?

— Я не удосужился поинтересоваться этим у призраков, — ядовито отозвался Леонард. — Меня больше занимала Люцилла Арамона. Она подошла к аббату, возглавлявшему процессию, и задула свечу, которую он нес в руках. После этого зал погрузился во мрак, и я услышал шум открывающейся двери.

Они быстро шли по пустынному комплексу, и Леонард с ужасом узнавал увиденные во сне места. Вспомнилось вдруг, что накануне дуэли с Ариго и его свитой Алве тоже вздумалось погулять по Нохе — тогда они с Валме сочли это естественным для Рокэ желанием покрасоваться, вместе с тем предельно четко обозначив всю степень своего презрения к Людям Чести, но что, если за его опозданием скрывалось что-то куда более значимое? Алва ведь тоже видел сны, и в отличие от Леонарда был крайне осторожен и избирателен в том, какую часть из них придавать огласке даже в кругу друзей.

— У него тогда шла кровь из запястья, — задумчиво протянул Леонард. — У Рокэ, во время дуэли. Мы об этом так нормально и не поговорили, не до того было.

— Как в Октавианскую ночь? — округлил глаза Окделл. — Я подумал, что он поранился в особняке Ариго… Это ведь не простая рана, так?

— Можно подумать, у Алвы хоть что-то бывает просто, — закатил глаза Савиньяк. — Итак, что вы скажете, граф? Большой зал капитула в вашем распоряжении. Значит, здесь магнус и его сподвижники собирались и вершили свои темные дела…

Окделл неодобрительно покосился на Савиньяка, но ничего не сказал. Похоже, в свете недавних открытий его религиозные убеждения подверглись серьезной ревизии, плоды которой им еще только предстоит пожинать.

— А кто сейчас у них магнус? — вдруг пискнул Ларак, о присутствии которого они успели позабыть. — Новый Эсперадор ведь не из этого ордена?

— Юний из Ордена Милосердия, — тут же ответил Савиньяк. — А у истинников… кажется, его имя Клемент. Если, конечно, за последние месяцы ничего не изменилось, судя по вашим рассказам, в Агарисе беспрецедентная смертность среди духовных особ.

— Клемент? — Окделл вдруг рассмеялся. — Как крыса Робера?

— Эпинэ? — Леонард, осматривающий зал, резко обернулся. — Откуда ты знаешь?

— Он сам рассказал, — пожал плечами Окделл. — В Варасте. А это что, важно?

— Может быть, — Леонарду вдруг стало не по себе, словно по аббатству пронесся порыв холодного, пронизывающего ветра. — Сейчас такое время, что любая глупость может оказаться важной. Клемент — не самое популярное имя среди крыс. Мы знаем, что Эпинэ вел дел с гоганами, но разве это мешало ему заручиться поддержкой и других, менее приятных союзников?

— Но ведь они простые монахи, — снова вмешался Ларак. — Какой от них может быть вред?

Леонард разозлился, уже готовый донести до бестолкового кузена отдельные факты из биографии якобы святого Торквиния и историю последующих взаимоотношений его последователей с агарисской гоганской общиной во всех ее кровавых подробностях, когда послышался голос Савиньяка.

— Граф Манрик, не желаете взглянуть на кое-что занимательное?

Граф стоял в восточной части зала, прислонившись к восьмигранной колонне, практически лишенной каких-либо украшений, как и все в аскетичной обители торквинианцев, и что-то внимательно рассматривал. Леонард подошел ближе.

— Недавно мне напомнили о том, что Савиньяки являются кровными вассалами Эпинэ, — произнес Лионель. — Забавно, что мы заговорили о нем именно сейчас. Сдается мне, Леонард, ваши видения следует изучать куда более глубоко, чем вы это делали до сих пор, иначе мы рискуем пропустить нечто важное.

Леонарду, впрочем, было не до советов Савиньяка. Прямо перед ним, подобно черному трону, на фоне рядов простых деревянных скамей и трех стрельчатых окон, возвышалось кресло аббата. Ручки и сидение его покрывал толстый слой пыли — в зале уже слишком давно никто не бывал, — зато на спинке был выжжен символ, выглядящий на редкость чужеродно для аббатства истинников, — черная, слегка размытая по краям молния.

На полу вокруг кресла застыли белоснежные капли свежего воска.