Знали бы вы, профессор Дамблдор... (гет)

Хейлис, какой-то взъерошенный и очень задумчивый, заскочил к ней в Виридис с самого утра:

— Гермиона, сегодня мне нужна будет вся лаборатория. Буду проводить там очень сложный и очень неэтичный эксперимент, поэтому, прости, но хода тебе туда не будет. Хорошо?

Гермиона свернула исписанный лист пергамента, достала конверт из ящика стола, а затем произнесла:

— Имей в виду, если защитные чары сочтут тебя недостойным науки, ты окажешься недалеко от Лондона. В лучшем случае.

— А если...

Она прервала его:

— Нет, не имею ни малейшего желания разнимать вашу драку с барьерами.

Хейлис предвкушающе улыбнулся: этот вариант взаимодействия с барьерами он еще не рассматривал. Он схватил у нее со стола чистый лист пергамента, бухнулся в ближайшее кресло и начал что-то спешно записывать.

— Даже не думай, Хейлис. Никакой активной магии в сторону барьеров. Щит тебе не поможет. Это же особые чары.

— У любых чар есть слабое место, — отмахнулся он.

— У этих, например, есть дурная привычка останавливать нарушителей самым жестоким способом.

— Поверь мне, за последние годы я обошел столько чар, что тебе и не снилось. Многие маги бывают на редкость самонадеянны, думая, что уж их-то защита абсолютно надежна, — усмехнулся Хейлис и уткнулся в свои записи.

Гермиона вложила свернутый лист пергамента в конверт и коснулась его палочкой. Запечатанное и подписанное письмо плавно переместилось на край стола. Она посмотрела на Хейлиса и подумала о том, что, возможно, стоило создать территорию специально для него. Правда, в таком случае пришлось бы раскрыть ему то, что будет известно лишь через много лет. С одной стороны, это было бы очень удобно — территория простит своему создателю все. С другой стороны, слепо тащить технологии будущего сюда было попросту небезопасно. Она покрутила в руках палочку и осторожно произнесла:

— Видишь ли, Хейлис, я накладывала это сочетание чар еще тогда, когда пользовалась этой территорией одна. Их довольно долго и сложно создавать, но они и самые надежные, никто без моего желания не сможет туда попасть, даже если очень захочет. Я скажу больше, эти чары — одни из самых сильных на сегодняшний день. Но они целиком и полностью рассчитаны на меня. Кто-то без меня может попасть туда только с помощью портала. Его я тебе передала еще полгода назад. Больше вариантов нет.

— Почему бы их просто не переделать?

— Их нельзя просто взять и переделать. И обходить их не надо. Они особые. Просто имей в виду, что не стоит с ними шутить. Пойми, мне нужна эта территория, Хейлис. Я могу рассчитывать на тебя? — внимательно посмотрела на него Гермиона.

— Хорошо, я не буду нападать на барьер. Поищу другую жертву. Но ты расскажешь мне, что это за чары. Они же не могут так сильно отличаться от тех, что я знаю: принципы-то те же.

Она покачала головой:

— Извини, я не могу рассказать, это не моя разработка.

Хейлис встал и отошел к книжным полкам. Окинув досадливым взглядом плотно уложенные книги, он произнес:

— Лучше бы ты мне этого не говорила. Я же теперь не усну. Может, — он обернулся, — хотя бы намекнешь, к какой группе чар они относятся?

Гермиона встала и заходила рядом:

— Нет. Но я могу организовать тебе подобное место. Только не сейчас. Через пару лет.

— Да я в мумию за это время превращусь! — возмутился Хейлис.

— Давай так, ты обдумываешь свои версии того, что за чары там спрятаны, и, если подберешься достаточно близко, я дам знать. Но это сложно, имей в виду.

Хейлис медленно кивнул, а потом подскочил и начал осматривать стеллажи с растениями:

— Совсем забыл, мне нужен цветок, у меня же эксперимент, — он подхватил два горшка и поставил прямо на стол Гермионе. — Один из них — мой. Угадай, какой?

Гермиона погладила крохотный зеленый шар в горшочке и спросила Хейлиса:

— Ты знаешь, в чем особенность ириозисов?

— Они сводят с ума своей болтовней?

В противоположном углу кабинета недовольно залепетал Чарм.

— Судя по всему, они могут как-то копировать часть души.

Хейлис обернулся к Чарму и широко улыбнулся:

— Так поэтому вы с ним так похожи! А я все думал, откуда у него такие специфические речи? Хотя то, что он мне недавно рассказывал... Если это от тебя, то я немного удивлен.

Гермиона подошла к Чарму, тот пошелестел листочками, но промолчал.

— Так, как он, я никогда не разговаривала. Если и есть что похожее, оно прячется очень глубоко. Да, Чарм?

Чарм немедленно встрепенулся:

— Хейлис, а возьми меня с собой, я считать умею. И давать умные советы.

— Да? Чтобы ты потом все мои тайны озвучивал? Даже не надейся, — отмахнулся Хейлис от Чарма.

— А так можно, да?

— Нет! — одновременно сказали Хейлис с Гермионой и переглянулись.

Хейлис еще раз взглянул на горшок с маленьким ириозисом и отнес его обратно на полку:

— Все, что хотя бы краем задевает голову, мне не подходит, возьму фиолетового. Он что делает?

— Когда подрастет, будет светиться. Но он очень хрупкий, заденешь — поломается, — Гермиона взмахом палочки отправила цветок на полку с остальными плектрантусами. — Возьми лучше липатус, в зале есть совсем маленькие. Пойдем покажу.

В зале было многолюдно, и Хейлис пробежал вперед, пока она задержалась рядом с Меделлин. Когда Гермиона дошла до маленького закутка, где хранились растения, только готовящиеся к продаже, Хейлис уже стоял у кленов и что-то шептал, водя над ними руками. Она вдруг поняла, что не спросила его о самом главном: в качестве чего будет участвовать цветок в его эксперименте — одно дело, если он будет стоять рядом для поднятия настроения, и совсем другое, если он отправится в котел. Гермиона только хотела спросить у Хейлиса, не собирается ли он издеваться над растением, как он поднял руку раскрытой ладонью к ней, призывая к молчанию. Гермиона хмыкнула и повернулась к полке с липатусами, те сразу зашевелились и тихонечко залепетали. Она выбрала для Хейлиса самый маленький цветок и потянулась его достать. Внезапно из-за плеча раздался негромкий голос:

— Мисс Эллисон, добрый день.

Гермиона с цветком в руках развернулась и увидела миссис Скотт, пожилую женщину, изредка приходящую в Виридис еще с самого его открытия.

— Добрый день, миссис Скотт. Как ваши дела?

Женщина приветливо улыбнулась Гермионе и начала расспрашивать ее о растениях. Выслушав ответы, она медленно пошла к выходу. Гермиона оглянулась на стоящего рядом Хейлиса, и он негромко произнес:

— Странная какая-то. Под такой голос только спать.

— Она всегда такая. Мне показалось или она тебя не видела?

Тот дернул плечом:

— Может, что-то со зрением? Откуда я-то знаю? Мне пора, я ужасно спешу, — с этими словами он выхватил у нее из рук крошечный липатус и аппарировал прочь.

* * *

Ранним утром, едва Гермиона появилась в Виридисе, в окно постучалась сова. Типичная картина для рабочего дня, многие партнеры отправляли свои письма именно с совами. Но если обычные совы бросали свои письма прямо на стол и тут же улетали, то эта спокойная неприметная птица, стоило открыть ей окно, села прямо на стол и стала чистить перья. Гермиона хмыкнула и отвязала небольшой, свернутый в трубочку лист пергамента. Прочитав послание, она вздохнула и отложила его в сторону. Альбус спрашивал, есть ли у нее сегодня свободное время, и предлагал прогуляться в лес. В принципе, у нее была возможность отодвинуть дела, никто не стоял у нее над душой со срочными задачами, а Хейлис опять куда-то уехал. Но Альбус... Их отношения двигались явно не туда. Ей было с ним интересно, каждый раз, когда она видела его, она испытывала необъяснимое воодушевление. Хотя к чему лукавство? Она села в свое кресло и задумалась. Вполне объяснимое. Умом она хотела дружить, общаться, обмениваться опытом, возможно, что-то изучать вместе. Хотела попросить учебную дуэль с ним, но пока не решалась. Ей ли не знать, как влияет на дружбу более близкое общение. В прошлой жизни только с Роном им удалось избежать закономерного охлаждения дружбы после расставания, в остальных случаях дружба уходила вместе с отношениями. Она улыбнулась, вспомнив тот злополучный поцелуй осенью в ее кабинете. Не она одна была им воодушевлена, в глазах Альбуса читалось то же желание. Если бы не Хейлис, она могла бы тогда и не остановиться. Гермиона покрутила в руках пергамент и отложила его в сторону. Ей удалось тогда взять себя в руки и слегка увеличить дистанцию. Друзья... Просто стоило помнить о том, что между ними дружеские отношения. Она идет в лес с другом, как пошла бы с Гарри, например, или с Хейлисом.

В лес! Гермиона решительно встала с кресла и начала собираться.

* * *

— Давно хотел вас спросить, мисс Эллисон.

Гермиона бросила вопросительный взгляд на непривычно задумчивого Альбуса.

— Вы с мистером Матте занимаетесь изучением дементоров?

— Мы просто немного изучаем черный туман, — ответила Гермиона. — Любопытная штука. А что?

— Зачем вам это? Я понимаю, мистер Матте любит ходить по грани, чувства, вызываемые черным туманом, те еще. Но вы? Вы не похожи на любительницу острых ощущений.

Гермиона шла вдоль колючих кустарников лесного шиповника и пыталась рассмотреть в этих зарослях бутоны цветов: раннее лето — самое время для начала цветения.

— Я просто не люблю дементоров, Альбус, и, если появится более надежный способ защититься от их влияния, чем патронус, я буду только рада. И в целом, я люблю узнавать новое, в этом мы с мистером Матте сходимся.

Альбус неожиданно спросил:

— Что вы видите, когда ощущаете приближение дементора?

Гермиона неожиданно представила такого молодого, практически мальчишку, Фреда, неподвижно лежащего вверх лицом с открытыми глазами, Люпина и Тонкс, Колина и закрыла глаза. Смерть она видит, что же еще. Она резко выдохнула и повернулась к Альбусу:

— А вы, мистер Дамблдор? Что видите вы?

Он немного помолчал, разглядывая ее, а потом подошел ближе и взял ее за руку:

— Прошу прощения за бестактный вопрос, мисс Эллисон. Я должен был понимать, что это не самая приятная тема.

Гермиона тут же успокоилась и поневоле улыбнулась. Мнимая бестактность Дамблдора и рядом не стояла с прямолинейностью Хейлиса, да и всех ее прежних друзей. Прикосновение его руки невольно напомнило ей об осеннем перемещении в Виридис, и она, аккуратно высвободив свою руку, прошла немного вперед. Лес становился все гуще, и она сосредоточила внимание на деревьях, пытаясь выловить взглядом хоть что-нибудь незнакомое.

— Это было просто неожиданно, Альбус. Что ощущаю я? Предполагаю, то же, что и другие люди. Холод, заторможенность мыслей, безысходность, обреченность. Все как по учебнику. Что вы хотели услышать? Дементоры не вызывают у меня приятных эмоций, и у Хейлиса тоже, к слову, — сказала она. — Мы работаем над тем, чтобы справиться с ними, а не приручить или испытать невиданное наслаждение от их воздействия.

В голову внезапно пришла мысль: а можно ли приручить дементора на стадии черного тумана? По аналогии с животными. Гермиона отложила эту мысль на потом и нахмурилась: разговор с Альбусом шел явно не в ту сторону. Она обернулась к нему и произнесла:

— Знаете, о чем я иногда жалею? Что не научилась нормально летать. Полеты на метле никогда меня не прельщали, а других способов я и не знаю. А вы?

Альбус улыбнулся и подошел ближе:

— Какие другие способы, например? Ковры, я так понимаю, вам тоже не интересны?

Они шли по густому и совсем не темному лесу и обсуждали магию полета. Гермиона вдруг вспомнила о пожирательских полетах, ведь если абстрагироваться от личностей летающих, сам по себе полет без метлы может быть весьма любопытен. Интересно, если она подкинет Альбусу идею — только намеком, без подробностей — это не будет считаться жульничеством?

Неожиданно Гермиона ускорилась и свернула в сторону невысокого неприметного дерева в окружении низких кустарников:

— Ого, кудрания триостренная, — она с восторгом обернулась к Альбусу, но тут же недоуменно остановилась. — Она же у нас не растет.

Альбус подошел ближе и потрогал зеленые листочки:

— Я вижу обычную березу.

Гермиона округлила глаза, повернулась к дереву и достала палочку. Исполнив пару незамысловатых движений, она дотронулась до желтовато-зеленых листьев и сказала:

— Альбус, мы с вами столкнулись с очень необычным деревом. Знакомьтесь, хамелеон в мире деревьев — латебрас арбор. Арбор известен тем, что показывается людям только под личиной другого дерева, каждому человеку — своя картинка. Никогда его раньше не видела, только на страницах учебника. И, кстати, он может расти где угодно, что в обычном лесу, что в магическом. Говорят, его как-то видели в Версальском саду во Франции, что, как вы понимаете, нетипично для магловских мест. Хотя ходят слухи, что магловские леса он все-таки не любит: удирать от беспощадных лесорубов в разы сложнее, чем аппарировать от слишком навязчивых магов, — своей же магии у него практически нет.

Задумавшись, Гермиона открыла сумочку, пытаясь достать карту, но вдруг вспомнила, что это территория Альбуса и где физически она находится неизвестно. Она подняла на него глаза и спросила:

— Альбус, а где мы находимся? Если это не секрет, конечно.

Если бы ее спросили, где находится ее лаборатория, к примеру, она бы как минимум удивилась: присвоенные дикие территории считались личным пространством во всех смыслах.

Он осмотрелся и ответил:

— Этот лес я обнаружил несколько лет назад. Это все еще Британия, только немного южнее тех мест, где мы обычно находимся. Мне нужно было место для экспериментов, где не бывает людей, я нашел это.

Гермиона поняла, что карт не будет.

— Экспериментов? — она заинтересовано посмотрела на него, от редкостной удачи — сочетания Альбуса и экспериментов в одной мысли — захотелось потереть руки.

— Мы можем свернуть туда, — он мотнул головой в сторону просвета между деревьями, — и я покажу.

Сойдя с тропы, они двинулись к просвету, обходя плотно растущие кусты лещины и перешагивая валяющиеся на земле ветки. За деревьями простиралась огромная долина, почти сплошь покрытая крупными валунами. Гермиона нахмурилась: приятный зеленый лес сменился на песок, камни и отсутствие жизни.

— Это тоже природа, Гермиона, — сказал Альбус, увидев ее реакцию.

Она неопределенно кивнула и спросила его:

— Здесь вы проводите свои эксперименты?

— Можно сказать и так, — Альбус внимательно рассматривал горизонт.

Она вопросительно посмотрела на него, раздумывая, будет ли просьба показать что-нибудь считаться неприличной. Альбус засмеялся:

— Не откажусь от небольшой демонстрации ваших навыков, мисс Эллисон.

— С удовольствием.

Гермиона подняла палочку, и близлежащие валуны стали медленно зарастать ярким светло-зеленым мхом, меж камней стали пробиваться маленькие кустики, постепенно обрастая белыми и розовыми цветами, их тут же облепили шустрые бабочки с разноцветными крылышками. Чуть подальше из темной, словно обгорелой, земли стали вылезать красноватые ветки, на которых проклевывались нежно-зеленые листочки, появлялись бутоны, тут же распускаясь в крупные ароматные цветы. Гермиона развернулась, взмахнула палочкой, и рядом с ними прямо из-под земли зажурчала вода. Небольшой ручеек, постепенно набирая силу, начал превращаться в самый настоящий фонтан. Альбус с Гермионой едва успели отпрыгнуть в сторону, чтобы их не окатило водой с головы до ног.

— Еще немного.

Небольшая коряга вдруг начала расти, превращаясь в изящные, казалось, невесомые качели. Гермиона протянула руку Альбусу:

— Присядем?

Ветер небрежно раскачивал их из стороны в сторону, а Альбус внимательно рассматривал это буйство природы. Гермиона все добавляла и добавляла новые детали. Лиана с крупными красноватыми листьями обвивалась вокруг качелей, сами собой свивались гнезда на близлежащих высоких деревьях, раздавалось громкое чириканье, вплотную к качелям вырастали кусты жасмина и сирени, испускающие сладкий, кружащий голову аромат.

— А вы умеете создавать красивое, Гермиона.

Приятное чувство где-то внутри птицей вспорхнуло вверх. Такие слова от Альбуса не могли не задевать самые тонкие струны ее души. Гермиона повернулась и посмотрела на него: в его взгляде проглядывали нотки восхищения. Она улыбнулась и, покрутив в руках палочку, произнесла:

— Это не главное, Альбус, попробуйте отменить это, развейте иллюзию.

— Уверены?

— Конечно. Иначе как вы будете демонстрировать мне свои умения?

Альбус встал, подошел к фонтану и потрогал холодную воду. А затем поднял палочку: одно движение, второе, третье. Бабочки исчезли, прекратилось чириканье из гнезд, фонтан превратился в ручеек, который, однако, и не думал исчезать. Ни одно растение не подчинилось взмахам его палочки. Кусты так и продолжали стоять в цветах, а камни, заросшие мхом, не думали обнажаться.

— Какое интересное сочетание чар, Гермиона. Предлагаю оставить остальное, раз оно здесь так прижилось.

— Природа, Альбус, это та сила, что всегда меня пленяла. Мы можем ее срывать, вытравливать, уничтожать, но она все равно возьмет свое. Это одна из причин, почему я этим занимаюсь, — она медленно провела рукой по обвивающей качели лиане, потрогала нежные листочки, а потом встала и подошла к Альбусу.

— Ваш черед.

Альбус устремил взгляд вдаль:

— После вашей демонстрации я даже не знаю, чем вас удивить. Вы заставили меня ощутить себя пятикурсником, сдающим экзамен после отличника.

Гермиона проследила за его взглядом:

— Красивое я могу создать и сама. Я почему-то уверена, что именно вы были тем самым отличником, после которого все робели сдавать свои экзамены. А удивлять меня не надо, я и так... — она огляделась и высмотрела вдали большой валун. Его она бы поднять точно не сумела. — Вы можете подвинуть ближе вот тот огромный камень? Который с ямкой вверху. Хочу поселить на нем камнеломку. Это такое маленькое растение, оно вовсе не ломает камни, просто селится на них и распускает свои небольшие, но такие милые цветочки.

Альбус покачал головой и направил палочку в сторону камня. Камень немедленно поднялся в воздух, за ним собрались в кольцо близлежащие камни, а в еще одно — камни, лежащие чуть дальше. Вся эта пирамида зависла в воздухе. Оставшимся повезло меньше — они начали плющиться, потихоньку превращаясь в бурные речные воды. Грохот от шума новорожденной воды раздавался по всей долине, и Гермиона посмотрела на Альбуса: сосредоточенное лицо, четкие движения палочкой, прямой ясный взгляд. Она почувствовала, что сердце сейчас просто выпрыгнет из груди и присоединится к беснующейся природе. Она повернулась обратно к сцене: на нетронутой водой части долины медленно вырастали горы, верхушки которых начинали белеть, преодолевая какую-то известную только им высоту. Гермиона просто физически ощущала магию, бурлящую вокруг нее, она струилась со всех сторон, обвивала ее и грозила покорить в это же мгновение. Безумие. С одной стороны, это приводило в бешеный восторг, она чувствовала себя частью стихии и могла, казалось, свернуть уже настоящие горы, с другой стороны, она чувствовала, что тонет, еще немного и она растворится в этом буйстве магии. Гермиона положила руку на локоть Альбуса и закрыла глаза:

— Стойте.

Тот, не поворачиваясь, кивнул, и давление тут же спало. Когда Гермиона открыла глаза, гора маленьким ручейком уже стекала обратно на свое место, аккуратно укладываясь, словно кошка, собирающаяся вздремнуть. Гермиона резко выдохнула и в восхищении повернулась к нему:

— Иллюзия? Нет... Трансфигурация, конечно.

Альбус с любопытством посмотрел на нее:

— Вы так часто предполагаете иллюзию, что я невольно задаюсь вопросом: почему? Вы часто ее используете?

Ничего удивительного, в ее времени возможности магии в сфере иллюзии зашли непомерно глубоко. Сколько энергии и навыков требует трансфигурация или условное создание нового, а сколько иллюзия, глупо даже сравнивать. Как построить башню и нарисовать ее. Если воображения и магических сил достаточно, созданная иллюзия будет ничем не отличима от реальности. А что там внутри, разве важно? Внешний вид в ее времени — это движущая сила прогресса. Иногда у Гермионы складывалось ощущение, что скоро реальности почти не останется, зачем она нужна, если она не красива?

— Она мне дается не так хорошо, как могла бы. То, что делаете вы... — она помолчала, не зная, как выразить весь тот спектр чувств, что она испытала во время его демонстрации. — Это настолько поражает меня, что я начинаю сомневаться в реальности. Кстати, ваша магия чуть не прибрала меня к рукам. Как неосмотрительно было с моей стороны сравнивать наши силы. А я ведь хотела предложить вам учебную дуэль.

Альбус улыбнулся: всем известно, что магия лишь выражает желание мага.

— Иллюзии даются вам не очень хорошо? О каких конкретно иллюзиях вы говорите? Я не разбирался в этом вопросе, — с интересом посмотрел он на нее.

Гермиона решила, что не случится ничего страшного, если она немного приоткроет карты:

— Видите ли, Альбус, там, где я жила раньше, заклинания магии иллюзий были очень популярны. В последнее время их стали преподавать даже в школах. Даже крохотные дети, будучи еще без волшебных палочек, свою первую магию творили в виде иллюзий.

Она ступала по тропе, усыпанной мелкими иголочками и редкими ветками, и вспоминала прежний мир.

— Иллюзии, иллюзии. Одинаковые дома, одинаковые лица, одинаковая одежда, — она усмехнулась. — Были и исключения, конечно.

Ей вспомнился Мишель, племянник Розы, с которой они учились в университете, — он принципиально просил все только настоящее. Самостоятельно окрашенные в красный или зеленый волосы, лишь бы не иллюзия белых, как у половины магов; магловские, с какими-то цепочками и веревками кроссовки, только не изящные туфли болотного цвета, как у большинства. Подобные туфли однажды надел на свой концерт Энди Бурвилль, и с тех пор каждый второй считал своим долгом изобразить их на себе. Пожалуй, аллергия на иллюзии у него была на втором месте, на первом — все-таки стремление быть непохожим на всех.

— Порой иллюзии надоедали так, что смотреть по сторонам не хотелось.

Альбус хмыкнул:

— Хотелось бы мне взглянуть краем глаза на тот мир, который был для вас родным. Может, покажете хоть что-нибудь, чтобы я смог понять вас лучше?

Мир. Не место, не город, мир. Как же он был близок к истине. Она прикусила губу: Альбусу хочется иллюзий, он их получит! Можно было даже не доставать палочку, игра для малышей, уровень ноль. Надвинулись тучи, закапал мелкий дождик. Где-то вдали послышался звук рожка и легкая музыка. Любимый Григ. За ближайшими зарослями почудилось движение, Альбус был уверен, что там собирают грибы в корзинку двое детей лет восьми, их шепот и заливистый смех вызывали в груди щемящую тоску. Сзади из кустов вдруг выбежал шустрый щенок с белым хвостиком и оглушительно звонко залаял куда-то в сторону. Альбус точно знал, что его внимание привлекла та рыжая белка, что минутой ранее промчалась по земле мимо них прямо на раскидистую липу. Раздался всплеск, и Альбусу почудилось, что это один из детей, что собирали здесь грибы, добежал до протекающей поблизости речушки и бултыхнулся с коряги рядом прямо в воду. Ощущение безудержного, по-детски беззаботного счастья окатило его с ног до головы. Он закрыл глаза и все моментально стихло. Здесь никого не было, не было никакой музыки, не было животных, да и река находилась за пару миль от них. Нахмурившись, он посмотрел вдаль, а затем повернулся к Гермионе:

— Это впечатляет, — и, помолчав, добавил: — Хотя... Это даже ошеломляет. По отдельности я могу что-то из этого повторить, но чтобы вот так, целиком... Вы даже палочку не сразу подняли.

Гермиона пожала плечами:

— В этом есть своя прелесть, главное, не увлекаться.

Гермиона убрала палочку и прошла немного вперед, а потом резко развернулась к нему и с хитрой улыбкой спросила:

— Как думаете, возьмут меня в Хогвартс преподавателем?

— Еще полгода назад вы и думать не хотели о Хогвартсе. Отказались даже подойти к нему. Что поменялось сейчас? — спросил Альбус.

— Я пересмотрела свои взгляды, возможно, я была излишне категорична.

Альбус внимательно посмотрел на нее:

— Чем вас так привлекает Хогвартс? Ладно Матте, у него детские воспоминания. А вас, Гермиона?

Она рассмеялась:

— Хейлис тоже просился? Я же шучу, Альбус. Просто преподаватель в Хогвартсе — это уже что-то типа знака качества. Признание талантов и все такое.

— Не замечал за вами честолюбия.

— Вы предвзяты, Альбус. Мое честолюбие появилось на свет раньше меня. Знаете, как мне важно было в школе признание? Я первая должна была превратить ветку в графин, запустить перо ввысь, получить самые высокие отметки. Признание. До того, как я встретила своих друзей, я думала, что важнее признания нет ничего.

— Скучаете по друзьям?

Гермиона остановилась и на мгновение опустила голову, а потом подошла к Альбусу и посмотрела ему прямо в глаза:

— Прошу прощения, я завела тему, которую не хочу продолжать. Хотите, я расскажу вам, как передавать сообщения с патронусом? Вас ведь это удивило в ту ночь, полгода назад?

* * *

Веселый смех с улицы раздался внезапно, прервав вечернюю тишину. Гермиона подняла голову и с удивлением поняла, что уже довольно поздно. Она сложила бумаги в аккуратные стопки, наскоро набросала план на завтра и от души потянулась. Негромкий хлопок аппарации заставил ее вздрогнуть.

— Хейлис, ты меня напугал.

Он остановился на полпути к книжным полкам и улыбнулся ей:

— Никак не ожидал встретить тебя здесь в такое время. Тебя проводить до дома?

Она хмыкнула и встала из-за стола:

— Справлюсь. А ты что хотел?

— Вообще-то забрать Чарма на опыты, — Хейлис проигнорировал донесшийся от Чарма возмущенный возглас, — и взять пару книг, но раз уж ты здесь...

— Чармик, Хейлис шутит, — сказала Гермиона и, повернувшись к Хейлису, добавила: — Не пугай его.

Хейлис засмеялся:

— Если бы ты слышала, на какие опыты он предлагал отправить меня, ты бы сказала эту фразу ему. До сих пор считаешь его нежным цветочком? Чарм, скажем Гермионе правду?

Вместо ответа Чарм свернулся в плотный зеленый клубочек и сделал вид, что спит. Хейлис повернулся к Гермионе и спросил:

— Ты когда-нибудь увлекалась медициной?

Гермиона удивленно посмотрела на него:

— Не особо. Училась только основному. Могу оказать первую помощь, если человека расщепило при аппарации, он поранился или сломал ногу. По мелочи, в основном.

Хейлис кивнул и продолжил:

— Пора переходить к теме шрамов, загрязненных чужой магией.

— Прямо сейчас? — скептически посмотрела на него Гермиона.

— Конечно, не будем тратить время зря, — он заходил по кабинету. — У меня как раз есть свободные полчаса. Насколько я понимаю, ты с этим сталкивалась, значит, должна знать, что такие шрамы остаются с человеком надолго, пока собственная магия не переборет их. Как думаешь, от чего это зависит?

— Сколько магии вложено в удар, разумеется. Укус мелкого животного вылечить проще всего. Того же низла, к примеру, — Гермиона подняла лежащую на кресле книгу и отправила ее на полку. — Через неделю и следов не останется. А если это заклинание, еще и мощное, тут сложнее, конечно. Многие из подобных шрамов человек продолжает носить до конца жизни.

— У тебя есть такой опыт? — спросил Хейлис.

Гермиона хотела ответить отрицательно, но тут ей пришла в голову мысль, что если он видит ее магию, то, может, он видит и чужую магию на ней. Она пристально посмотрела на него:

— Ты же видишь, да? Ты видел еще тогда, когда мы впервые встретились?

Он помолчал и осторожно кивнул:

— Я не контролирую, что видеть, а что нет. Как ты отнесешься к тому, чтобы попробовать воздействовать на них?

Гермиона заходила по кабинету:

— Это может быть интересно. У тебя у самого есть такие шрамы?

— Может, пара-тройка, — неопределенно пожал плечами Хейлис.

— Хорошо. У тебя же есть какие-то наработки?

— Предлагаю начать с чистого листа, свежий взгляд порой помогает. Свои наработки я принесу тогда, когда мы продвинемся немного вперед.

Гермиона достала из ящика стола чистый пергамент и что-то на нем отметила:

— Договорились. Можно начать уже в этом месяце. Будем чередовать шрамы. Сначала лечим один из твоих, потом один из моих...

— Нет. Начнем с тебя. Ты же не видишь то, что вижу я. Первым будет тот шрам, что у тебя на руке.

Гермиона немного подумала и уточнила:

— Постой, в прошлый раз ты справился с чужой магией минут за десять. Что нам мешает просто повторить тот опыт?

Хейлис схватил со стола лист пергамента и начал черкать:

— Смотри, так выглядит свежая рана. Чужая магия находится сверху. Если не убрать ее сразу, она начинает взаимодействовать с твоей. Чем дольше она на тебе, тем сильнее она переплетена с твоей магией. Твоим шрамам не меньше десяти лет, да? Что этому, что тому, — он неопределенно махнул рукой куда-то в ее сторону. — Покажи тот, что на руке.

Гермиона нахмурилась и невольно прикрыла место, где скрывался шрам, рукой. Здесь она привыкла маскировать его магией. Она совсем не стыдилась его, но чувства, о которых он ей напоминал, которые испытывала она тогда, когда его получила, были неприятны. Животный страх, ужас непереносимой боли, полное отчаяние: в тот момент она думала, что это не закончится никогда. Стыд, что она была такой слабой, раз не смогла себя защитить. Наивной, ведь тогда она до последнего думала, что ее просто пугают, что не могут взрослые люди просто так взять и... Она глубоко вдохнула и сложила руки на груди, подбирая слова для ответа, но его не потребовалось. Хейлис глянул на нее и тут же встал и отошел к окну:

— Хотя лучше перенесем это в лабораторию.

Он немного помолчал, а потом повернулся и произнес:

— Знаешь, как я получил некоторые из своих шрамов? Самых стойких — за двенадцать лет так и не смог с ними ничего сделать.

Гермиона вопросительно посмотрела на него.

— Попался в ловушку. Я отчаянно сопротивлялся, но избежать этого мне не удалось. Отчасти я был сам виноват, — признался он, — мне просто отомстили. За дело, не буду скрывать. Иногда меня заносило, и я переходил границы. Что и привело к такому результату. Это было болезненно, но прежде всего для моего самолюбия — я ведь считал себя самым умным. Предлагаю сразу после твоей руки заняться этими шрамами. Буду рад, если удастся избавиться от них. Они напоминают мне, что я не всегда был таким сильным, как сейчас.

Гермиона тепло улыбнулась и кивнула:

— Хорошо. Но ты же сказал, что их всего три?

— Я сказал примерно. Я же их не считал.

* * *

Гермиона, сидя по-турецки прямо на полу, рассматривала тяжеленный трактат о происхождении магических существ. Еще с утра она начала прибираться на стеллажах: количество книг росло такими темпами, что она рисковала быть выгнанной ими из собственного кабинета. Магазин был закрыт, и никто не мог ей помешать перелистать каждую книгу, которая попадала ей в руки. Она вздохнула: за два часа не нашлось ни одного кандидата на выброс или перепродажу. Казалось, что проще будет перенести часть книг домой. Но какие выбрать для дома? Гермиона отложила книгу и подошла к окну: небо, с самого утра спрятанное за плотными тучами, грозило разразиться дождем. Летний дождь Гермиона любила, поэтому, быстро подхватив сумочку и помахав Чармику, она выбежала до ближайшего кафе. Ей внезапно захотелось посидеть за столиком у самого выхода, посмотреть на капли дождя, бьющие по мостовой, и выпить вкуснейшего чая с бергамотом.

Она забежала в кафе, на ходу доставая палочку, чтобы обсушиться — ливень не оставил на ней сухого места. Но было совсем не холодно, скорее весело, словно душ приняла. Пара движений палочкой, и вот, словно не было дождя. Она прошла за свой любимый столик, заказала чай и незнакомый пирог, покрытый чем-то сладким, а потом огляделась. Людей было совсем немного, и одного из них она узнала сразу. Почему Альбус ее не заметил, было понятно: он сидел за дальним столиком в углу, вытянув ноги и сложив руки на груди, полупустая чашка с чем-то темным сиротливо стояла рядом. Очевидно, мешать ему не стоило. Гермиона подняла свою чашку, прикрыла глаза и вдохнула аромат: божественно. Один из плюсов этого времени — отсутствие искусственных добавок.

Пирог оказался не так уж и плох, чай она просила добавить уже дважды, а уходить все не хотелось. Дождь не переставал идти и создавал особое задумчивое настроение. Блаженная тишина была нарушена внезапно:

— Мисс Эллисон, ни за что не поверю, что вы меня не заметили. Добрый день.

Она подняла голову и улыбнулась:

— Мистер Дамблдор, вы были совсем не здесь, я решила вам не мешать.

Он постоял немного, рассматривая ее, а потом улыбнулся в ответ:

— Вы мне не мешаете. Если бы я хотел побыть один, я бы оградил себя скрывающими чарами.

Гермиона опустила взгляд в чашку, вспомнив похожую ситуацию прошлым летом, а потом встала:

— В любом случае мне уже пора в Виридис.

Они вышли из кафе, не обращая внимания на идущий дождь.

— Вы сегодня работаете? — Альбус шел рядом.

— Виридис закрыт, но дел там немало. Коварные книги никак не хотят вмещаться на те несколько полок, что я могу им предоставить. Приходится уговаривать их переселиться в другое место, — Гермиона словно говорила о своих питомцах.

Альбус помолчал и неожиданно предложил:

— Хотите, помогу? Я хорошо умею договариваться с книгами. Они меня обычно слушаются.

— Если вы не будете угрожать им сожжением на главной площади, то почему нет? — с улыбкой ответила Гермиона.

* * *

Каждая поверхность кабинета была занята книгами, большими и маленькими, толстыми и тонкими. Альбус окинул взглядом это книжное безумие и посмотрел на Гермиону. Она в ответ пожала плечами.

— Вы прочитали все эти книги?

— Конечно, иначе зачем они здесь? — Гермионе показалось странным, что кто-то мог покупать книги, чтобы просто хранить.

— Даже с моей точки зрения это немного избыточно, — протянул Альбус.

Гермиона взяла со стола и показала ему небольшую, но толстую книгу в темной, шершавой на вид обложке:

— Ну смотрите, Альбус, эту книгу я нашла в маленьком магазинчике в Дублине, ее автор изучал возможности перемещения порталами живых существ. Его родители маглы, а он живет довольно далеко от них и разводит низлов. Последние экземпляры получились очень необычными, и он хотел показать их родителям. Вопрос был в том, что безопасней — переместиться с низлами к родителям или переместить стареньких родителей-маглов к себе на ферму. Рисковать, как вы понимаете, ни теми, ни другими готов он не был. Он провел множество исследований, в которых, как ни странно, никто не пострадал, и пришел к интересным выводам. Узнав, что я интересуюсь этой темой, он принес мне еще одну книгу, незаконченную, пообещав отправить окончание где-то через пару лет. А это...

Гермиона вручную складывала книги на полку, одну за другой, попутно рассказывая Альбусу историю их появления у нее в кабинете — из обычных книжных магазинов, оказывается, их было не так много. Она ездила за ними в Ирландию, во Францию (и она знает французский), не считая отдаленных городков Британии, встречалась с какими-то коллекционерами и разными учеными. Альбус сидел в кресле и смотрел на нее, не отрывая взгляда, ощущая, как что-то яркое разгорается у него внутри. Было так нестерпимо, мучительно сладостно сидеть и смотреть на нее, слушать, как она говорит, наблюдать, как тонкие нежные руки перебирают одну книгу за другой... В какой-то момент она взяла очередную книгу, и, аккуратно ее придерживая, подошла к нему ближе:

— Смотрите, Альбус... Что? — остановилась Гермиона, заметив его взгляд.

— Ничего, — Альбус резко встал с кресла и подошел к ней. — Давайте я вам помогу.

Он подхватил книгу из ее рук:

— Куда ее?

Гермиона аккуратно забрала книгу обратно и, положив ее на стол, улыбнулась ему:

— Я еще не решила, с этими книгами все так неоднозначно.

Альбус смотрел ей в глаза не отрываясь, все мысли, казалось, покинули его.

— Все так неоднозначно... — машинально повторил он за ней и наклонил голову, запуская руку в ее волосы и губами касаясь ее мягких губ.

Она ответила, и весь мир мгновенно исчез, оставив лишь ее, нежную, едва уловимо пахнущую какими-то цветами, прикрывшую глаза. Ее руки на его плечах будоражили, разжигали желание прижать ее к себе сильнее, всем телом, и Альбус с трудом сдерживался, позволяя себе лишь длить и длить этот туманящий разум поцелуй.

От дверей кабинета послышался негромкий хлопок аппарации, и Альбус мгновенно создал щит, развеяв его сразу, как только понял, кто это.

Неразборчиво выругавшись, Хейлис отвернулся к стеллажу с молодыми плектрантусами и произнес:

— Меня просто разрывает на части от ощущения дежавю. Могу дать небольшую рекомендацию, — он бросил взгляд через плечо на Дамблдора. — Впрочем, воздержусь. Гермиона, если мы не поторопимся, у нас в лаборатории скоро появится дементор. Жду тебя в зале.

И уже из зала спросил в сторону открытой двери кабинета:

— Мистер Дамблдор, знаете, чем отличаются школьники от преподавателей?

Альбус, усмехнувшись, покачал головой и бесшумно прикрыл дверь, а затем развернулся к Гермионе. Она уже отошла к дальнему стеллажу и стояла спиной к Альбусу, расставляя остатки книг по полкам. Он сделал шаг к ней:

— Гермиона, я...

Она обернулась, они столкнулись взглядами, и он отчетливо понял, что все слова сейчас излишни. Слегка улыбнувшись ей, он подхватил первую попавшуюся книгу и протянул ей. Гермиона подхватила ее, улыбнувшись ему в ответ, и сказала:

— Не знала, что книги так кружат вам голову, Альбус.

Он негромко рассмеялся:

— Вы не представляете, Гермиона, насколько они коварны.

— Я вас предупреждала.

Взмахом палочки Альбус перенес разбросанные по полу книги на стол, аккуратно уложив их в одну стопку, и произнес:

— Впредь буду осторожней.

* * *

Открытые окна лаборатории впускали свежий прохладный воздух, невысокая ива вдали лениво колыхала зеленеющими ветвями — ее посадили буквально месяц назад по просьбе Хейлиса, а то, по его словам, на территории лаборатории как на военном полигоне. Гермиона сидела за столом, как за партой в школе, и старательно записывала. Хейлис тоном преподавателя выдавал ей теорию по дементорам: в школе этого не проходят. И предупредил, что пока она не запомнит каждое слово, к практике они не перейдут, хватило того случая в лаборатории с туманом.

— Когда только начинаешь работать с дементорами, кажется, что вот его нет — все хорошо, вот он появился — и сразу холод, страх, ужасные воспоминания, невозможность глубоко вдохнуть, у кого-то до обморока доходит. Но когда работаешь с ними долго и в теории более-менее разбираешься, начинаешь чувствовать оттенки. Вот совсем немного стало прохладнее, — Гермионе почему-то вспомнился обычный магловский кондиционер, — вот пальцы заледенели, вот ног не чувствуешь...

Спустя три часа Гермиона знала о дементорах столько, что голова просто лопалась. Разумеется, какую-то часть она помнила еще со школы, но многое было для нее новым. Вот она разница между обычным учебником и работой увлеченного исследователя.

Она положила голову на сложенные на столе руки и закрыла глаза.

— Бу!

Гермиона встрепенулась и резко соскочила со стула, пытаясь изобразить что-то палочкой. От неловкого движения палочка выскользнула из пальцев и покатилась по полу. Они оба замерли на мгновение, переглянулись, а затем одновременно ринулись к ее палочке. Гермиона успела схватить ее первой, и, не вставая с пола, направила на Хейлиса:

— Попался.

Тот, стоя на коленях, сразу распрямился:

— Хорошо, на первый раз пойдет. Но Гермиона, палочка никогда не должна выпадать у тебя из рук. Никогда. Иначе можно покинуть этот мир раньше времени.

Она расслабилась и опустила палочку, в тот же миг Хейлис резко выхватил палочку и направил на нее:

— Попалась!

Попалась.

— Вам, конечно, очень смешно, мистер Матте, — Гермиона с улыбкой смотрела на него: вот же шут.

Тот, усевшись на пол, молча ее рассматривал. На лице его не было ни тени улыбки.

— И долго мы будем так сидеть?

Хейлис, крутя ее палочку в руках, ответил:

— Зависит от тебя. Давно хотел задать тебе один вопрос, но ситуации подходящей не было.

Гермиона подняла брови: каким должен быть вопрос, чтобы для него подходила эта ситуация?

— Ты вовсе не считаешь, что происходит что-то не совсем приличное, да? — он сверлил ее взглядом. — И никогда не считала, даже если я иногда переходил границы. Признаюсь, иногда я делал это специально. Не то чтобы я сам считался с правилами приличия, на мой взгляд, они только мешают людям нормально жить. Но, как по мне, отношение человека к этим правилам очень много о нем говорит. Ты как будто смотришь на них сверху, выбирая, что тебе подходит, а что нет. Свобода. Мне нравится эта твоя черта, Гермиона, очень нравится. Но она же и сбивает меня с толка.

Она забрала у него свою палочку и, улыбнувшись ему, положила ее на стол.

— Какой ты любопытный, — она сразу поняла, к чему он ведет, и попыталась отвлечь его: — С таким рвением ты уже, наверное, нашел мой дом?

— Я перестал искать твой дом, когда стал изучать чары, скрывающие эту лабораторию. Если твой дом так же защищен, я просто не смогу его найти. Что бы обо мне ни говорили, я не берусь за нерешаемые задачи. Глупо тратить время впустую. Я о другом, — он немного помолчал. — Ты не признаешь многое из того, что признаю даже я, и принимаешь то, что принять женщина твоего статуса просто не может. Это говорит о том, что ты либо совсем ненормальная, а это исключено, я проводил диагностику. Либо из совершенно других мест с абсолютно другими устоями, что тоже не сходится: ты ощущаешься местной, твоя магия ощущается местной, я не всегда понимаю свою интуицию, но доверяю ей полностью. Либо... — он попытался подобрать слова, но не смог. — Не знаю. Скажи мне, что это третий, нерешаемый, вариант, и я отступлю, — он не отрывал взгляда от ее лица.

Сидя на полу в лаборатории, Гермиона неторопливо размышляла. Хейлис, сидящий рядом, не сводил с нее глаз. Наконец она поднялась, отряхнула платье и спросила, глядя на него сверху вниз:

— Что твоя интуиция говорит об этом в целом?

— Что стоит остановиться на третьем варианте, — быстро проговорил Хейлис.

— На самом деле, главное здесь не это.

Во взгляде Хейлиса появился вопрос.

— Откуда ты знаешь заклинания диагностики нормальности?

Он встал с пола, отряхнул брюки и отошел к столу:

— В школе проходили. Я думаю, нам пора выпить кофе.

— В школе? — многозначительно посмотрела на него Гермиона.

— Гермиона, нас ждут дементоры, не отвлекайся, — отмахнулся Хейлис. — И вообще, у меня к тебе вопрос поважнее. Настолько важный, что я готов отказать дементорам в свидании и начать готовиться к другой встрече.

— Ты о чем?

Он выпрямился и начал тщательно поправлять манжеты рубашки:

— Если кое-кто тебе досаждает, ты можешь сказать мне. Я неплохо решаю такие вопросы.

— Если бы кое-кто мне досаждал, — мягким тоном ответила Гермиона, — то я сама бы с этим разобралась. Не переживай, Хейлис, я вижу, что происходит.

— Лучше бы ты попросила меня с этим разобраться, — вздохнул Хейлис.