Сгоревший дом (гет)

Мы шли по тёмной грунтовой дороге, подгоняемые слепым, животным страхом. Сердце колотилось где-то в горле, ноги подкашивались, но адреналин гнал вперёд. Казалось, что каждый шорох в придорожных кустах — это погоня, что из-за спины, со стороны чёрного силуэта «Горящего», вот-вот хлынет тот самый леденящий голубой свет и настигнет нас. Мы даже не переговаривались, только слышали друг друга тяжёлое, сбитое дыхание.

Впереди, как спасительный маяк, замаячили первые огни деревни. Тусклые, жёлтые квадраты окон, одинокий фонарь на столбе у поворота на центральную улицу. Это зрелище немного притупило панику. Мы сбавили шаг, переходя на быструю, нервную походку.

— Стойте, — вдруг хрипло сказал Валера, замирая и хватая Диму за рукав.

Мы все замерли, вжавшись в тень от чьего-то сарая. Метрах в пятидесяти от нас, посреди улицы, прямо под одиноким фонарём, стояли три тёмных силуэта. Они не двигались, сливаясь в одну сплошную, неопределённую массу. Казалось, они просто ждали.

— Это кто? — прошептал Русик, и в его голосе снова зазвенел испуг. — Неужели… те?

Мысль о том, что нас могли опередить, что кто-то или что-то уже ждёт нас здесь, заставила кровь снова похолодеть. Я невольно сжал кулаки, готовясь то ли к бегству, то ли к драке. Ксюша прижалась ко мне, и я почувствовал, как она дрожит.

— Может, обойти? — предложил Кусымба, оглядываясь по сторонам в поисках обходного пути.

— Куда обходить? — огрызнулся Олег, но и он не решался идти вперёд. — Тут одна улица. Придётся идти через огороды.

В этот момент один из силуэтов отделился от группы и сделал шаг вперёд, в круг света от фонаря. Мы вгляделись.

— Да это… Юрик? — неуверенно произнёс Дима.

Действительно, высокая, чуть сутулая фигура была удивительно похожа на нашего товарища, который сегодня отсутствовал. Два других силуэта, пониже и изящнее, тоже вышли из тени. Это были Настя и Яна.

Облегчение, хлынувшее на нас, было таким сильным, что у меня подкосились ноги. Мы выдохнули почти одновременно, и напряжение стало понемногу уходить, сменяясь недоумением и лёгкой досадой.

— Юрик! Ты чего тут стоишь, как столб отпущения? — крикнул Валера, уже с обычной своей развязностью, выходя на свет. — Нас чуть кондрашка не хватила!

Мы двинулись к ним. По мере приближения я разглядел довольные, ухмыляющиеся лица. Яна что-то шептала Насте на ухо, и та сдерживала смех.

— Ждём вас, — загадочно произнёс Юрик. Он держал руки за спиной.

— Откуда ждать? — насторожился Русик.

Юрик не ответил. Вместо этого он резким движением выбросил вперёд руку. В пальцах у него была какая-то чёрная коробочка. Он нажал на кнопку, и из устройства вырвался ослепительно-фиолетовый луч. Он был невероятно ярким, густым, почти осязаемым. Луч ткнулся прямо в грудь Валеры, залив его лицо зловещим, инопланетным сиянием.

Мы все ахнули и отпрянули. Сердце снова застучало где-то в висках. На секунду показалось, что это и есть продолжение того кошмара у «Горящего», что сейчас случится что-то невообразимое.

Но вместо этого раздался громкий, самодовольный хохот. Юрик, Настя и Яна просто покатились со смеху.

— Испугались? — сквозь смех выдавил Юрик, переводя луч с одного нашего перекошенного страхом лица на другое. Фиолетовое пятно прыгало по нам, делая знакомые черты чужими и пугающими. — Ну конечно испугались! Вид у вас, как у привидений!

— Это… что это? — ошеломлённо спросил Дима, щурясь от яркого света.

— Лазерная указка! — с гордостью объявил Юрик, наконец-то опуская руку. Фиолетовый луч пропал, оставив в глазах цветные пятна. — Фиолетовая. Мощная. Родители купили. Для презентаций, типа. А я… я для красоты.

Он снова захихикал. Мы стояли в ступоре, медленно приходя в себя и осознавая весь масштаб розыгрыша.

— Это ты… это ты там светил? — тихо спросила Ксюша, и в её голосе прозвучала не злость, а какое-то щемящее разочарование. — На развалинах? Голубой огонёк?

— Ага! — Юрик был на седьмом небе от собственной гениальности. — Гуляли мы тут, скучали. Вижу — большая компания к «Горящему» топает. Ну, я и решил подшутить. Думал, вы кого-то там пугаете или в карты играете. Залез в кусты, подождал, пока вы все там расселись по вашим ямам, и чиркнул лучом. Красота же! Видел, как вы все замерли! Потом — рванули сломя голову! Я еле успел за вами угнаться!

Он рассказывал это с таким простодушным восторгом, что злиться на него было практически невозможно. Стыд и облегчение боролись во мне. Стыд от того, что мы, такие крутые искатели приключений, поддались на детский розыгрыш. И дикое, всепоглощающее облегчение от того, что никаких призраков, никаких мистических огней не существует. Есть только Юрик с его дурацкой, слишком мощной игрушкой.

— Да ты… конченый! — выдохнул Валера, но в его голосе уже слышалась улыбка. Он ткнул Юрика в плечо. — Мы же там испугались до полусмерти!

— Зато теперь есть что вспомнить, — флегматично заметил Олег, закуривая. — Не каждый день тебя лазером привидений из царского подземелья пугают.

Напряжение окончательно спало. Мы сбились в кучу посреди улицы, перебивая друг друга, рассказывая Юрику, Насте и Яне о том, что нам рассказал Валера, и о нашем побеге. Юрик сиял, как будто получил Нобелевскую премию по юмору.

— Ну, раз всё так весело, — сказал Русик, когда первые эмоции немного поутихли, — может, назад, в «Погожку»? А то я уже замёрз тут на улице.

Предложение всем понравилось. Осознание, что опасность была мнимой, вернуло нам уверенность и желание продлить этот вечер. Мы уже собирались тронуться в путь, как Юрик вдруг сказал:

— Кстати, раз уж про страшные истории пошла речь… Пока я вас ждал, я тут одну байку вспомнил. Местную. Про пса.

Он произнёс это с такой неожиданной серьёзностью, что мы снова остановились.

— Какого пса? — спросил Кусымба.

— А давайте уже в тепле послушаем, — взмолилась Настя, ёжась от холода.

— Нет, это как раз тут нужно, — упёрся Юрик. Его лицо стало сосредоточенным. Фиолетовая указка была убрана в карман, и без её света он снова стал обычным Юриком, но в его глазах читалось что-то непривычное. — История эта старая, ещё со времён голодомора. Её мой прадед рассказывал.

Мы переглянулись. Тема была мрачной, и после недавних событий не очень-то хотелось снова погружаться в пучину ужасов. Но любопытство взяло верх.

— Ну, давай, — с неохотой разрешил Валера. — Только быстро.

Юрик обвёл нас взглядом, убедившись, что аудитория готова, и начал, понизив голос до зловещего шёпота.

* * *

— Дело было в тридцатые годы. Тогда тут, в наших краях, был настоящий голод. Люди пухли с голоду, ели лебеду, кору, землю. Умирали целыми семьями. И вот в ту пору в деревне объявился пёс. Не просто бродячий, а какой-то особенный. Говорили, он пришёл из леса. Большой, мощный, с жёлтой, грязной, свалявшейся шерстью. Но самое жуткое — это были его глаза. Они у него были не карие и не жёлтые, а… красные. Ярко-красные, как раскалённые угли.

Он сделал паузу, давая нам это представить. Ночь вокруг будто сгустилась, стало тише. Даже далёкий лай собак куда-то стих.

— Сначала он просто рыскал по помойкам, как и все. Потом начал нападать на скот — на кур, на ягнят. А потом… потом пошли люди. Сначала пропали несколько стариков, которые жили одни на отшибе. Все подумали — умерли с голоду, тела их родственники забрали или сами соседи похоронили, не до похорон было тогда. Но потом в одну ночь пропал мужик, который возвращался из соседней деревни с горстью зерна. Нашли его через день на окраине, в кустах… Вернее, нашли то, что от него осталось. Будто его не волк рвал, а что-то более сильное и злое. И вокруг — следы большие, собачьи. И клочья жёлтой шерсти.

Я почувствовал, как Ксюша снова взяла меня за рукав. Её пальцы были холодными.

— После этого по деревне поползли слухи. Что это не пёс, а бес какой-то, или оборотень. Что голод и смерть его призвали. Он стал нападать по ночам. Выскакивал из темноты, из-за угла, валил человека с ног и… Ну, вы поняли. Его пытались выследить, организовали облавы, но он был хитрый, как чёрт. Пули, говорили, его не брали. Однажды его даже вилами боднули — он только злобнее стал. Его красные глаза видели в полной темноте, а вой его был не похож на собачий — низкий, протяжный, как стон умирающего. Люди по ночам из домов боялись выходить. Двери на засовы запирали. А он всё гулял. Говорят, он не просто убивал, он пожирал. Потому и звали его — собака-людоед.

Юрик замолчал, вглядываясь в наши напряжённые лица. Его история, в отличие от саги о попе, была приземлённой, грязной и оттого ещё более пугающей. В ней не было романтики кладов, только голод, смерть и животный ужас.

— И что? Его убили? — спросил Дима, и его голос прозвучал сипло.

— Не знаю, — честно ответил Юрик. — Говорят, будто его в конце концов заманили в ловушку, в яму, и закидали камнями. А по другой версии — он просто исчез, когда голод пошёл на спад. Словно ему нужна была именно эта тьма и отчаяние, чтобы жить. Но некоторые старики клянутся, что видели его и потом. В войну, например. Или в лихие девяностые. Говорят, если в деревне грядёт большая беда, его можно услышать — тот самый низкий, не собачий вой. А иногда — увидеть в сумерках на окраине, среди свалок, большого жёлтого пса с горящими красными глазами.

Он закончил. История висела в воздухе, густая и недвижимая, как трупный дух. Никто не смеялся. Никто не говорил, что это бред. Слишком уж она легла на дрожь от недавнего испуга и на мрак ночи.

Мы стояли молча, и каждый, наверное, представлял себе этого жёлтого пса, его красные глаза, слышал в памяти тот самый, неестественный вой.

И в этот момент, как по заказу, на самом дальнем конце деревни, там, где улица упиралась в поля и тёмный лес, раздался протяжный, леденящий душу вой. Долгий, тоскливый, полный такой первобытной скорби и злобы, что по коже сразу побежали мурашки. Он был совсем не похож на лай деревенских шавок. Он был низким, горловым, почти человеческим.

Мы все вздрогнули и повернулись в ту сторону, как по команде. Настя ахнула и вцепилась в руку Яне.

Вой повторился. Ближе. Казалось, он доносится уже не с окраины, а откуда-то из-за ближайших домов.

Юрик побледнел. Он не выглядел теперь как довольный собой шутник. Он смотрел в темноту широко раскрытыми глазами.

— Это… это не я, — пробормотал он. — Это не я придумал…

Валера первым пришёл в себя.

— В «Погожку»! — резко скомандовал он. — Быстро! Все вместе!

И мы снова, уже во второй раз за этот вечер, бросились бежать. Но на этот раз за нами летел не призрачный свет, а совсем другой, древний и когтистый ужас. И его вой, нарастая, рассекал ночь позади нас, словно преследуя по пятам.