В дыму и пламени (джен)

Петь Ивар любил, а в церковном хоре казалось, что это какое-то, по истине, важное дело. Волшебство или нет, но частичка солнечного света заиграла в душе, помогая сгладить печали и горести. От того и жизнь в школе наладилась. Отец Стефан всё же оказался прав.

В дне сегодняшнем Ивар смотрел на умело сложенный витраж с изображением Девы Марии, сквозь который просачивался робкий солнечный луч, и пытался воскресить в душе то тёплое чувство. Но, увы, легче не стало.

Отец Стефан вернулся и устроился на соседней скамье.

— Так о чём ты хотел поговорить?

Ивар вздохнул и пожал плечами. То, что лежало камнем в груди, не получалось облечь в слова. Однако с чего-то надо начать. Ивар всё рассказал: и как с братьями поссорился, и про дядю, и про то, что вовсе не собирался на похороны приезжать.

Отец Стефан терпеливо кивал и внимательно слушал.

— С отцом так помириться и не успели?

Ивар покачал головой и привычно дёрнул плечом.

— Вот ещё! Не больно-то и хотелось.

Отец Стефан приподнял светлые брови, и по тонким губам скользнула лёгкая улыбка.

— Так уж и не хотелось?

Ивар отвёл глаза.

— Не знаю. Какая теперь разница? Если бы я что-то и хотел сказать, он всё равно уже не ответит.

Отец Стефан покивал, разгладив складки на чёрной ткани.

— Так оно, но иногда нам нужно просто быть услышанными. Молитвы мы тоже возносим не потому, что ждём ответа.

Ивар хмыкнул.

— И что же вы предлагаете?

— Предлагаю проститься, отпустить. Это трудно, понимаю, и требуется время, чтобы сердце смирить, но хотя бы попробуй.

Ивар нахмурился.

— Как это? Не понимаю.

— Ты ведь многое хотел ему сказать, когда он был жив? Не сказал, не успел — у всех так. Съезди на кладбище… — размеренно произнёс отец Стефан.

Ивар возмущённо перебил:

— Что же мне, с камнем беседовать?

Отец Стефан покачал головой.

— Кроме бренного тела, Господом нам дарован бессмертный дух. Считается, что душа усопшего пребывает на земле до сорокового дня. Потому мы и молимся за близких, устраиваем поминальные дни, — серьёзно ответил он.

Ивар задумался. Все твердят одно: и дядя, и отец Стефан, и младший брат.

— А если я не могу простить, что тогда?

Отец Стефан выдержал паузу, обвёл взглядом часовню.

— Помнишь, как мы с тобой в детстве говорили? Гнев — есть сила разрушения, и ничего, кроме печали и боли, не приносит. Большой путь начинается с первого шага. Бывали ведь у вас и хорошие моменты, не одни обиды и ссоры? Родителей мы не выбираем, но в Святом Писании завещано уважать и почитать мать с отцом. Без них и нас не было бы. Постарайся найти в сердце смирение, и тебе самому станет легче, вот увидишь, — ободряюще улыбнулся он. — Для начала попробуй сказать ему то, что хотел.

Ивар отрешённо кивнул, прикусив губу. Было, над чем поразмыслить.

— Ответил я на твои вопросы?

— Да, — не то чтобы, ответы ему понравились, но они были честными. — Я постараюсь, — помедлив, пообещал Ивар.

— Вот и славно, — кивнул отец Стефан.

— Вы в воскресенье служить будете? Я бы пришёл, проповедь давно не слушал, — понизив тон, неловко признался Ивар.

— Конечно, буду. А что же, в своём городе в храм не ходишь? Или нет там католического храма?

— Есть, но… ладно, врать не буду, редко захожу.

— Что ж, наши двери всегда открыты. Приходи.

Ивар быстро поднялся и почтительно склонил голову.

— Спасибо.

Вышел на улицу он в приподнятом настроении. Не то чтобы, все проблемы и печали улетучились, но на краткий миг удалось поймать каплю умиротворяющего света, исходящего от старой часовни и отца Стефана.

* * *

Город мягким крылом окутали вечерние сумерки, тёплым светом зажглись фонари. А улицы наполнились голосами людей и гудками машин. К дому Регины Ивар подъехал в девятом часу, когда солнце уже скрылось за горизонтом и затерялось в растрёпанной макушке леса.

Регина жила в современном районе, тихом, зелёном, усеянном белыми свечками многоэтажек. Дверь отворила быстро, видно, ждала.

— Здравствуй, Ивар. Ты где же так долго пропадал? — спросила она.

Ивар пожал плечами.

— Отца Стефана навещал.

Регина сразу всё поняла, мягко коснулась его запястья, обняла и шепнула на ухо:

— Соболезную, милый.

Ивар только вздохнул: что на это принято отвечать, так и не понял. Регина отступила и внимательно его оглядела.

— Я смотрю, ты уже успел найти себе приключения? Где тебя угораздило? — заметив синяк на скуле, спросила она.

Ивар выдохнул:

— В баре. Тётушка меня уже пропесочила.

Регина покачала головой, и светлые локоны мягкой волной рассыпались по плечам.

— Тебе уж давно не пятнадцать, Ивар. Пора бы взяться за ум. Сильно болит?

— Уже почти нет.

Регина вздохнула и махнула пухлой ладонью.

— Что с тобой делать? Мой руки и садись за стол, будем ужинать.

Ивар смотрел, как Регина хлопочет на кухне, и на губах невольно заиграла улыбка. В детстве, на рождественские каникулы, она пекла яблоки в карамели и имбирное печенье. А они с Уббой помогали: выдавливали фигурки из теста железными формочками. Как-то даже приготовили торт на День отца. Регина выполняла основную работу, а они мешали крем и украшали орехами и цукатами. Отец, конечно, обрадовался. После чая повёз их с Уббой и Хальфданом на каток.

Регине легко и просто удавалось всех примирить, окружить теплом и заботой. В детстве Ивар никак не мог понять, почему же они с отцом расстались. Уж верно, отец её сильно обидел.

С Идой всё понятно: они жили, как кошка с собакой — неудивительно, что он сбежал в море, а после и вовсе ушёл.

С матерью, честно сказать, Ивар толком не помнил, что у них были за отношения. Кажется, она сторонилась отца и была к нему холодна. Мимолётное приключение, наверное, так у них всё и вышло. А Регина общалась с отцом по-дружески, и, похоже, совсем не держала зла.

Помешивая ложкой рыбный суп из лосося и трески с овощами, Ивар решил спросить напрямик:

— Почему вы с ним разошлись? От тебя он тоже гулял?

Регина щёлкнула кнопкой чайника и пожала полными плечами, устроилась на мягком стуле и принялась вспоминать.

— Нет, что ты! Я сама его прогнала, — она чуть помолчала, поправила пышные локоны, и губы её тронула печальная улыбка. — Когда мы познакомились, мне было двадцать. Влюбилась, как дурочка! Он мне казался таким сильным, смелым, щедрым, а очаровывать Рагнар всегда умел. Ну, старше меня — не такая уж беда. Ровесники по сравнению с ним были мальчишками. Так складно у него получалось врать, боже мой, а я, естественно, верила! Про детей он сказал, правда. А о том, что женат, умолчал.

Уезжал надолго — ничего не поделать, такая работа. Жили здесь, в бабушкиной квартире. Я только последний курс закончила, когда у нас Убба родился. Конечно, он был счастлив, но о свадьбе речи ни шло. Говорил, денег подкопить надо, чтобы было всё, как полагается. Уезжал на заработки. А потом… — Регина тряхнула головой и горько усмехнулась. — Гуляла с малышом, и ко мне в парке подошла женщина. Ида. И всё рассказала, что женат, что ребёнок у них, и нечего мне разрушать чужое счастье. И вовсе они не в разводе, как Рагнар мне наплёл.

Я сначала не поверила, а она где-то узнала мой номер, звонила, скандалила. Когда Рагнар вернулся из рейса, я ему всё рассказала. И он всё-таки признался, что развестись только собирались, а до дела так и не дошло.

Ивар терпеливо молчал, слушал, подперев щёку ладонью.

— В общем, когда они с Идой развелись, он приходил. Предлагал начать всё заново. А я отказалась. Он двух женщин сделал несчастными, не смог ни с одной ужиться и всем врал, изменял. Нет уж, быть очередной, я не хотела. А злиться на него, да какой смысл? Пусть Ида мне нервы и помотала, но благодаря ей, я поняла, что такой стать не хочу. Будто бы можно к себе мужика привязать, если ты ему не нужна! — Регина сердито махнула рукой и, уняв эмоции, устремила взгляд вдаль, помолчала, должно быть, собираясь с мыслями. — Уббе он отец, я не стала запрещать общаться, хотя, если уж на то пошло, помощи было больше от Ингвара, чем от него.

— Ты жалеешь? — спросил Ивар. — Может, если бы с ним не встретилась, нашла бы нормального мужика.

Регина покачала головой.

— О чём жалеть? Не сошлись бы мы с ним — не появился бы у меня Убба. Лучше всего Рагнару удаются сыновья, в этом он преуспел, — рассмеялась она. — И я ещё не старуха, может, кого и встречу.

Ивар тоже усмехнулся и возражать не стал. Регина старше него на пятнадцать лет, в мае ей сорок девять стукнет.

После ужина пили чай с домашним печеньем, и Регина предложила:

— Если одному тяжко, так можем вместе к отцу съездить. Ты ведь на кладбище так и не был?

Ивар покачал головой.

— Я подумаю. Убба тебе не звонил?

— Звонил, сказал, что вы там разругались. Пусть вы с Хальфданом друг друга и не перевариваете, но можно было немного потерпеть ради отца, — упрекнула она.

Ивар вспыхнул:

— Ну да! Он больно много ради нас терпел!

— А ты на него не равняйся, будь лучше, — спокойно возразила Регина. — Давно уже не дети, а всё отца поделить не можете. Вы — братья, и в такой момент стоило бы унять обиды и поддержать друг друга. Неужели так трудно пару дней с ними провести?

Ивар поморщился.

— Хальфдан мне брат только наполовину.

Это, похоже, Регину задело.

— Да, как и Убба.

Ивар, устыдившись, опустил голову.

— Вовсе нет. Убба — брат, а Хальфдан, ну, отец у нас один — это верно.

Регина расстроенно покачала головой.

— Как знаешь, Ивар. Сам решай ехать или нет. Не маленькие — разберётесь.

Ивар вздохнул и с неохотой поддался:

— Так и быть, может, завтра. Убба там один отдувается.

— Правильно, — поддержала Регина. — Иногда нужно через себя переступать.

Ивар уж спорить не стал. Всё-таки совесть скребла. На Хальфдана плевать, но с Уббой вышло по-свински.

* * *

Утром вышли вместе. Ивар проводил Регину до школы — всё равно по пути. На рыбалку он, естественно, не успеет. Раным-рано надо было выезжать. Но Ивар не очень-то и торопился. Отец с дядей — любители. Что они в этом находят, за все годы так постичь и не удалось. Тоска смертная. Вместо того, Ивар предпочёл напиваться в доме, дожидаясь братьев. У отца прямо целый мини-бар в кладовке обнаружился.

Время текло неспешно в такт сонно тикающим часам, в камине уютно потрескивали поленья. От скуки Ивар взял одну из отцовских книг. Однако та не пришлась по вкусу. И на кой чёрт он вообще припёрся? Ленивое безразличие сменившись едким раздражением, словно щиплющая язык кислая конфета, готово было вырваться наружу.

Братья вернулись к середине дня, сначала Ивар услыхал лай пса. Встряхнувшись, подобрался и отставил стакан в сторону, натянул на лицо привычную ухмылку. В глазах плясали отблески пламени, и он сонно заморгал, растирая лицо ладонями.

Хальфдан вошёл первым.

— Надо же, кто явился, — процедил он. — У тебя нелады со временем? Убба тебя утром приглашал.

Ивар пропустил его слова мимо ушей, только хмыкнул:

— Как улов?

Убба как раз зашёл и поставил снасти в угол, стал разуваться. А вперёд него влетел Локи. Пушистым вихрем закружился по комнате, проверил все углы, обнюхал кофейный столик и, не найдя ничего съедобного, улёгся на коврик возле камина.

— На уху хватит, — недовольно пробурчал Хальфдан.

— Рад, что ты приехал, — сдержанно поприветствовал Убба.

Ивар кивнул.

— Ты бы хоть какое-то участие принял, — процедил Хальфдан, плюхнув ведро с уловом у порога. — Рыбу хоть почисти.

Ивар фыркнул:

— Ну нет, братец, я не рыбак — это уж как-нибудь сами.

— И зачем пожаловал? Чтобы надраться? — раздражённо бросил Хальфдан.

Ивар встал, смерив его презрительным взором. Зацепил столик (нечаянно), и тот пошатнулся.

Хальфдан развёл руками.

— Что и требовалось доказать. Значит так, мне завтра на работу, я вечером уеду. А ты, Убба, можешь сам нянчиться со своим любимым братом. И завтра наша встреча с нотариусом — объявляю для всех, — возвысил голос он.

— Чего? — протянул Ивар. — Я о чём-то не знаю?

Убба то ли возразить хотел, то ли прояснить, но Хальфдан его бесцеремонно оборвал, подняв ладонь вверх.

— Отец оставил завещание. Неужто ты не ради наследства приехал? — ядовито уточнил он.

Ивар прикрыл глаза на миг, и мир пошатнулся. Ох, чёрт, крепким оказался отцовский ром, и слишком долгим ожидание. Ивар облокотился на каминную полку, будто бы ни чём не бывало.

— Какое нахрен наследство?! Я даже о нём не знал!

Убба предупредительно встал между ними.

— Хватит! Давайте хотя бы пообедаем спокойно. Клянусь богом, если бы не отец, я бы давно уже уехал, ведь вас обоих волнуете только вы.

Хальфдан, вскинув подбородок, метнул в него недовольный взгляд. Ивар привычно давил ухмылку.

— Завтра озвучат завещание, и мы сможем наконец-то разъехаться и больше не мозолить друг другу глаза, — с облегчением высказал Хальфдан. — Больше нас ничего не связывает, — холодно обронил он.

Убба устало кивнул.

— Я пойду готовить обед, кто хочет, может присоединиться.

— Я — пас, — махнул рукой Ивар и снова брякнулся в кресло. Хальфдан же сказал, что прогуляется до магазина, и забрал с собой пса.

В одиночестве стало грустно, а, может, просто ром ударил в голову. Ивар решил составить компанию брату. Не Хальфдану, естественно, пропади он пропадом, а Уббе. Взял с собой бутылку и заявился на кухню. Убба покачал головой и от предложения выпить отказался.

Ивар фыркнул:

— Как хочешь, мне больше достанется.

Убба молчал, и чудился в это какой-то упрёк.

Ивар поболтал янтарную жидкость в стакане и сквозь толстое стекло взглянул на брата.

— Отец разве знал, что умрёт? Завещание написал, и… Что с ним случилось? Мне никто не рассказал.

— Никто не рассказал, потому что ты и не спрашивал, — укоризненно поглядел Убба.

— Так теперь спросил! — прикрикнул Ивар. Не хватало ещё, чтобы младший брат его попрекал.

Убба вздохнул и, скомкав в руках полотенце, бросил его на кухонную тумбу. Уселся напротив и печально вздохнул:

— Твой ведь отец умер — не наш. Тебе одному плохо, да?

Ивар смешался. Кажется, чаша терпения младшего брата переполнилась, обычно Убба ему не дерзил — всё сносил молча.

— Слушай, Убба, каждый справляется с горем по-разному, — смягчив тон, заявил Ивар.

— Да, я вижу… У отца был инфаркт два года назад. Об этом ты, наверное, тоже не знал.

Конечно же, нет. Будто бы отец ему о чём-то докладывал! Общение сводилось к сухим поздравлениям с праздниками по телефону и таким же вялым попыткам завязать разговор. Ивар вечно отмахивался, а отец то ли из гордости, то ли от обиды перестал спрашивать. А уж как там он живёт, Ивар вовсе не интересовался.

— В общем, после того он сильно сдал. Большую часть года жил здесь. Говорил, что в квартире ему душно. А мне кажется, он просто не привык сидеть на одном месте. По врачам, конечно, не ходил — он всегда был упрямый… — покачал головой Убба и растеряно пригладил короткие русые волосы. — Дядя Ингвар кое-как уговорил его принимать лекарства.

— И что дальше? — нетерпеливо подтолкнул Ивар.

Убба развёл руками.

— Они с соседом на рыбалку собирались утром. Папы долго не было, тот и зашёл узнать, что случилось. Сердце. Умер во сне, вот так. А завещание он написал ещё в прошлом году.

Ивар поджал губы и предпочёл промолчать. Дурацкая смерть: в глуши, в одиночестве. А, может, отец того и хотел? Теперь ничего уже не спросить.

Убба молча вернулся к готовке. Вскоре и Хальфдан явился, даже снизошёл до помощи.

— Дров вам привёз, пользуйтесь, — бросил он вязанку в угол. — Ночь будет холодная.

— Надо же какая забота! — нарочно кривляясь, поддел Ивар и хлопнул в ладоши. Хальфдан состроил недовольную рожу и проигнорировал его выпад.

Обедали молча, каждый был занят своими мыслями. Хальфдан смотрел сквозь него и старательно делал вид, что Ивар пустое место.

— Отцовскую волю мы выполнили, — заключил он, накидывая пальто.

— Сомневаюсь, что он представлял всё именно так, — заметил Убба.

Ивар взмахнул руками:

— Ну, как смогли.

— Завтра в одиннадцать у нотариуса, и не опаздывайте! — напомнил Хальфдан.

— Делаем дело и разбегаемся, — нахально усмехнулся Ивар, пародируя героев боевиков.

Хальфдан закатил глаза.

— Клоун!

А затем они с Локи отчалили. В голове шумело, и Ивар завалился спать. А когда проснулся, за окном сияла звёздами ночь. Убба растапливал погасший камин.

— Чем занимался? — спросил Ивар, потянувшись, и сунул в зубы сигарету.

— Книгу читал, — кратко ответил Убба.

Ивар вытащился на улицу, и зябкий воздух дохнул в лицо. Солнце давно ушло за верхушки высоких гор и укрылось тёмным одеялом ночи. Над входом мигал и покачивался от ветра фонарь, а в окне уютным жёлтым светом горела настольная лампа. В старину на подоконник ставили свечу или фонарь, чтобы заблудившийся путник мог отыскать дорогу и выйти к жилью. Быть может, обрести ночлег в тёплом доме.

Сейчас, конечно, в этом нет необходимости, но многие до сих пор соблюдают традиции. В детстве Ивару нравилось смотреть на тёплые огоньки, ровно светящиеся в окнах. Зимой и поздней осенью они часто радовали глаз. Ивару нравилось гадать, что же творится за каждым, окутанным светом, окошком. Кто там живёт, какие у него заботы, печали и радости. Впрочем, став старше, он об этом уже не думал, но огоньки до сих пор согревали в холодные и тёмные вечера.

Поймав умиротворяющий настрой, Ивар вернулся в дом. Убба сидел у камина, уткнувшись в книгу. Ивар от скуки принялся шарить по стеллажу. Вытянул с верхней полки тёмно-синюю коробку с игрой и смахнул пыль рукавом. Нахлынули воспоминания.

* * *

В конце каникул они приехали в летний дом, отец тогда аж целые выходные выкроил для них с Уббой. Ивару было почти четырнадцать, Уббе только исполнилось семь. Хотели пойти на рыбалку (отец хотел, а их и не спрашивал), но зарядил такой ливень, что впору строить плот. Отец уезжал куда-то, наверное, в магазин, а они с Уббой торчали у окна и наблюдали за буйством стихии.

Убба взволнованно дёргал пуговки на тёплой рубашке. Огонь погас, стало зябко и сыро. Ивар велел брату натянуть свитер. Убба кусал губы, глаза на мокром месте.

— Ты чего? — спросил Ивар, опустившись на колено и схватив братца за бока.

— Такой дождь… Вдруг с папой что-нибудь случится? — тревожно выдохнул Убба.

Ивар мягко коснулся макушки брата и взъерошил ему волосы.

— Не переживай, медведь, всё будет в порядке. Папа отлично водит, и он уже сто раз по этой дороге ездил.

Убба шмыгнул носом и прерывисто вдохнул, Ивар прижал братца к себе.

— Пойдём лучше чай заварим.

Отец вскоре приехал: во дворе зашумел мотор. Хлопнула входная дверь. Убба со всех ног помчался встречать, а Ивар, прислонившись к косяку, наблюдал. С отцовской оранжевой штормовки стекали капли воды, а на лице, заросшем светлой щетиной, мелькнула улыбка. Он растрепал братцу волосы и подмигнул Ивару.

— Ну что, парни, собирайте на стол, — кивнул на пакеты отец. — А я камин растоплю. Не было дров, пришлось в другой магазин ехать. Как вы тут без меня, не скучали?

Ивар пожал плечами, а Убба доверчиво прижался к отцовскому боку, и отец ласково погладил его по голове.

В камине трещал огонь, наполняя дом теплом, а на столике остывал чай. Ивар с Уббой расположились на ковре и с любопыством смотрели, как отец достаёт коробку из плотного картона.

— Раз уж нам с погодой не повезло, давайте сыграем, — предложил он. К вечеру зажгли свечи, и стало совсем хорошо.

* * *

— Сыграем, Убба? — спросил Ивар, тряхнув коробкой.

Убба отложил книгу, улыбнулся.

— «Морской бой»? Конечно, давай. Помнишь, как с папой играли? Такой дождь тогда лил, и из дому выходить вообще не хотелось…

Жаль, что в тот день больше не вернуться. И отец больше никогда не войдёт в эту дверь. Не привезёт сувениры, не расскажет о своих плаваньях, не будет давать бестолковые советы и сыпать несмешными старыми шутками. И не растопит камин, чтобы их согреть.

Ивар, сглотнув комок в горле, кивнул и поскорее отвернулся, чтобы брат не заметил набухшую в уголках глаз влагу.

— Помню, — севшим голосом вытолкнул он и положил коробку на кофейный столик. Отлучился на кухню, типа чайник поставить. А сам, прислонившись лбом к холодному стеклу, прерывисто вздохнул. Глупо, как глупо! Но осознание того, что отца больше нет, накрыло душной волной, выбив воздух из лёгких. И, кажется, только сейчас Ивар понял, как же сильно соскучился. Но ничего уже не вернуть — слишком поздно. Эта дверь закрыта навсегда.

Через минуту-другую с нахлынувшими эмоциями удалось совладать. Ивар поплескал в лицо холодной водой и пригладил волосы. Вернулся в комнату и состроил непринуждённый вид.

Убба бросил тревожный взгляд.

— Всё в порядке? Ты куда пропал?

— Да… Чай не мог найти, — придумал на ходу Ивар.

А Убба хмыкнул.

— Коробка рядом с чайником.

* * *

Утром ездили к нотариусу. Пришлось в очереди торчать. Хальфдан всё возмущался, а сам визит занял от силы пятнадцать минут.

Летний дом достался дяде Ингвару. И это было справедливо. Когда отец его выкупил, то долго занимался ремонтом, а дядя помогал. Машину отец племяшу оставил. И это тоже, не то чтобы неожиданно. Не сказать, что кто-то из них нуждался. Ивару свой «железный конь» был дороже всех «четырёхколёсных». Хальфдан скривил рожу. Видать, считал, что Рэми не заслужил.

На счету у отца было негусто: деньги он разделил между внуками. Правда, Уббе со Стеллой почему-то досталось две трети. Хальфдан прямо побелел, и не мог понять, отчего же его дочку обделили. Ивар хмыкнул. Максимум, на что там хватит — на одёжку к учебному году или рождественские подарки. Но Хальфдана, похоже, бесил сам факт того, что Герда получит от деда меньше, чем Миккель.

— Меркантильная ты свинья, — высказал Ивар, когда вышли из кабинета нотариуса. — А ещё говорил, что я за наследством приехал.

— Как ты смеешь!.. — возмущённо выдохнул Хальфдан.

Однако дядя быстро их оборвал:

— Тихо! Нашли место! Рагнар так решил, значит, были причины.

Хальфдан с дядей ругаться не стал, сказал, что ему на работу пора, и умчался, пыхтя возмущением, как паровоз.

Квартиру отец им троим завещал в равных долях. И в этом-то вся засада. Разбежаться быстро (хоть в чём-то их желания со старшим братом совпали) не выйдет. Убба с дядей договорились, что на следующих выходных поедут отцовские вещи разбирать. Проводив дядю, остались вдвоём. Убба растерянно вертел в руках ключи от отцовской квартиры.

— Давай заедем, — предложил он.

— Зачем? — устало вздохнул Ивар.

— Подумал, может, ты хочешь взять что-то на память? Ты ведь уезжаешь скоро, — пояснил Убба.

— Хорошо, давай уже закончим с этим, — неохотно согласился Ивар.

С квартирой пока так ничего и не решили. Надо же Хальфдана дожидаться, а он больно деловой: всё у него расписано по минутам. К тому же, он сильно оскорбился из-за того, что отец выделил «любимого внука».

Ивар с удовольствием об этом упомянул. Всё же не мог не порадоваться, как напоследок отец щёлкнул спесивого братца по носу.

— Да вовсе не том дело, что кого-то папа любил больше, а кого-то меньше, — спокойно возразил Убба. — У нас со Стеллой скоро малыш будет. Папа знал, я ему сказал. И он очень обрадовался. Жаль, что… — он замолчал, опустив глаза.

Ивар разочарованно выдохнул:

— Понятно. Да и неважно, плевать на Хальфдана, — и тут же радостно воскликнул, хлопнув Уббу по плечу: — Поздравляю, братишка! Кого ждёте?

Убба тепло улыбнулся.

— Пока ещё рано говорить, но мы решили, что рады любому, хоть сыну, хоть дочке.

В отцовской квартире, пустой и тихой, солнце рисовало узоры на паркете, ласковыми лучами касаясь корешков потрёпанных книг и пыльных моделек парусных кораблей. Ивар, по правде сказать, растерялся. Что взять на память? Книжек и дома навалом. Да и не нравилось ему никогда то, что отец читал.

— А это всё продадите? — кивнул он на модельки.

Убба покачал головой.

— Нет, конечно. Отец столько трудился. Может, в летний дом увезу.

Как только отцу терпения хватало! Ивар бы точно не сумел, однако, один кораблик они всё же собрали вдвоём. Не парусник — линкор времён Первой мировой «Фридрих дер Гроссе»⁽¹⁾. Ивар помогал башни клеить. Что ж, мало у них с отцом нашлось общего, но хоть что-то.

— Его заберу, — повертел в руках модельку Ивар. Придумали, как упаковать, чтобы не поломалась в пути.

— Поехали к нам, — предложил Убба.

Ивар кивнул, в последний раз осмотрев квартиру. Взгляд зацепился за коллаж из рамок на стене. Много фотографий! Они с Уббой и Хальфданом мелкие, отец с друзьями. Вон с дядей на лодке рыбачат.

— Да, я позже приеду. Что там твой малой любит? Хочу игрушку ему купить.

Убба заулыбался.

— Военную технику, солдатиков.

— Ух ты, серьёзный пацан растёт, — усмехнулся Ивар. — Ладно, что-нибудь придумаю.

— Так куда ты собрался? — провернув ключ в замке, поинтересовался Убба.

Ивар нетерпеливо отмахнулся.

— Потом расскажу, — обогнал брата, и, сбежав по ступенькам, толкнул дверь. Навстречу хлынул весенний солнечный день.

Время пришло, пора прощаться. И в этот раз Ивар действительно был готов. По крайней мере, сумел облечь скомканные чувства в слова. И теперь они вертелись в голове, не давая покоя, и гнали к финалу пути.

1) Линейный корабль типа «Кайзер», принимавший участие в Первой мировой войне. Назван в честь короля Пруссии Фридриха II Великого.

Вернуться к тексту