Наследство (гет)

Когда Экспресс Хогвартс прибыл на станцию Хогсмид, Рон следил за тем, чтобы держаться как можно дальше от Гарри и Гермионы. Он отказывался находиться рядом с ними. В глубине души он считал, что его предали. Гарри знал, как он привязан к Гермионе, что она — та, на ком он в конце концов собирался жениться. Но нет — проклятый Спаситель волшебного мира должен был превратиться наполовину в нечто и связаться с «своей» девушкой. На Гарри должн был быть связан с Джинни, а не Гермионой. Да и сама Джинни оказалась разочарованием: она стала избранницей кузена Гарри — вампира — и согласилась на это. И родители это одобрили. Всё это казалось совершенно неправильным.

Рон прошёл в Большой зал и сел за стол Гриффиндора. Пока остальные ученики подтягивались, большинство заметило, что Золотое трио ссорится. Ходили слухи. Много кто слышал о гнева Рона и о том, как он выломал дверь в поезде. Истинная причина ссоры была неизвестна, но это не помешало сплетням. Наиболее распространённая версия гласила, что Рон влюблён в одного из участников их маленькой группы, и его ухаживания были отвергнуты. За ней следовала версия, что Гарри и Гермиона наконец-то сошлись, и Рон против их отношений. Это было ближе всего к истине, хотя никто по‑настоящему не знал всей правды. Те, кто знал, молчали, что только подливало масло в огонь. Многие держались от Рона подальше, когда входили и садились.

Первокурсников распределили, произнесли обычные объявления, и начался пир. Гарри отвечал на общие вопросы, но игнорировал личные, особенно те, которые касались его и Гермионы. Эти вопросы задавали королевы сплетен Гриффиндора — Лаванда и Парвати. Они не хотели принимать «нет» за ответ или молчание в ответ и не прекращали до тех пор, пока Гермиона не пригрозила загипнотизировать их молчанием.

Всё было не так, как должно.

Гарри отвёл нескольких первокурсников, которые каким‑то образом отделились от товарищей по дому, в сторону их общих комнат, большинство из них смотрели на него с восхищением. Затем, быстро проверив замок при помощи карты, он поймал нескольких учеников пятого курса, пытавшихся пробраться на кухню Почти к одиннадцати Гарри, наконец, отправился в их с Гермионой комнату. Он был рассеян, когда снял мантию и повесил её на спинку стула в их небольшой обще комнате.

— Гарри, это ты? — спросила Гермиона из спальни.

— Кто же ещё? — ответил он.

— Очень смешно. Всё в порядке?

— Да, замок закрыт на ночь.

Гермиона стояла в дверях в чём‑то красном, что почти не оставляло места воображению. — Хорошо, — сказала она и тут же оказалась перекинутой через плечо Гарри и отнесённой в спальню, визжа.

Рано утром следующего дня Джинни послала совой письма Николасу и матери. Письмо Николасу сообщало, что она благополучно добралась. Это было нетипично для неё, но она не смогла удержаться — ей как будто нужно было уверить его, что с ней всё в порядке. Письмо матери было другим: в нём она рассказала о вспышке гнева Рона — детской истерике. Брат должен был понять, что ему не обязаны подавать всё на серебряном подносе. Она никогда не думала, что Рон может быть настолько эгоистичным и, не говоря уж о ревнивом, по отношению к Гарри. Удивительно, что их дружба продержалась так долго.

Отправив письма, Джинни пошла в Большой зал на завтрак. Сев, она обнаружила по обе стороны себя Лаванду и Парвати. Они жаждали подробностей ссоры и не собирались отступать, пока не выведают всё. Слишком многие слышали жалобы Рона на то, что его жизнь несправедлива. Это только ещё больше раззадорило двух королев сплетен.

Но Джинни знала об их плане.

— Ни слова, — ответила она.

— Да ну, Джинни. Ты же умираешь, чтобы кому‑нибудь всё рассказать, так почему бы не нам? Мы никому не скажем, — протянула Лаванда

Джинни фыркнула.

— Конечно, и я — Мерлин в женском платье.

Чтобы сбить Джинни с толку, Лаванда бросила:

— Какое красивое ожерелье. Это подарок?

Джинни слегка покраснела.

— Да, подарок, — и добавила, что об этом она тоже не расскажет. Две охотницы за сплетнями уже начинали раскручивать дело, как в зал вошли Гарри и Гермиона, взявшись за руки. Они оба выглядели усталыми, но только Джинни знала, почему. Она улыбнулась им, когда они сели напротив.

— Проблемы со сном? — озорно спросила она. Гарри усмехнулся, Гермиона покраснела. Нет, они не испытывали проблем со сном — просто поспали очень мало. Их действия не ускользнули от взгляда девушек напротив: Джинни улыбалась, как дура, а Лаванда с Парвати уже видели потенциальную вкусную новость.

— Нет, мы отлично спали, — ответил Гарри. Джинни лишь рассмеялась, а Гермиона ещё сильнее покраснела. Она чувствовала себя свободной впервые за долгое время — не знала, было ли это потому, что Гарри теперь недоступен, или потому, что её будущее с Николасом обеспечено, или и тем, и другим.

Увидев профессора Макгонегелл, ходчшию по залу с расписаниями, она вспомнила, что хотела с ней поговорить. Поскольку она согласилась связываться с Николасом, у неё в голове давно зрела мысль попробовать досрочно сдать экзамены N.E.W.T. После выпуска у неё вряд ли будет настоящая карьера: она полагала, что Николас захочет, чтобы она была рядом, а как член семьи Гарри ей не придётся работать. Ещё она хотела спросить, можно ли пройти специальный курс у миссис Помфей — в конце концов матери нужно уметь ухаживать за ребёнком.

Профессор МакГонагалл вручила «золотой паре» их расписания, отметив, насколько они выглядят уставшими, но счастливыми. Она про себя улыбнулась им. Редко ей приходилось видеть более влюблённую пару, разве что родителей Гарри и Артура с Молли Уизли. Кто всматривался в них, тот видел их взаимную любовь, но люди редко замечают очевидное. Она сама была поражена, когда получила письмо от Гарри, в котором он отказывался от значка капитана квиддича, предлагал отдать его Рону и сообщал, что в этом году играть не будет. Тогда она увидела печать — Гарри вступил в своё наследие. Но по‑настоящему шокирующим оказалось другое письмо от Гермионы: в нём она сообщала, что они с Гарри — избранники друг друга и уже связаны. В письме также просила организовать для неё, без ведома Гарри, особые занятия у миссис Поппи. Поппи была не менее удивлена, но согласилась обучить леди Поттер основам лечения и ухода за детьми.

Рон ввалился в Большой зал, всё ещё зол на Гарри и Гермиону; он считал, что бывший друг утащил девушку, которую он хотел, прямо из‑под его носа. Ещё больше его разозлило то, что Джинни знала об этом и не рассказала ему. Ночью она сказала ему, что он ведёт себя как ребёнок и должен прекратить это. Он позволил себе несколько слов, которые большинство никогда бы не произнесло, особенно в адрес собственной сестры, но отступать не собирался — был убеждён в своей правоте. Однако большинство гриффиндорцев, объединившихся вокруг пары, так не думали. Они, в основном, игнорировали Рона и его тирады, не желая их признавать; считали его эгоистичным и глупым и молча давали это понять, даже первокурсники. Поэтому этим утром никто из его соседей по комнате не стал будить его, и он опаздал Увидев предателей, обедающих с его «сестрой», все старые чувства нахлынули вновь.

Сев рядом с Невиллом, он был шокирован, когда все вокруг, включая Невилла, встали и отошли, оставив его одного. Это стало последней каплей. Рон вскочил, забыв о завтраке, вырвал своё расписание из рук профессора МакГонагалл и бурно вышел из зала.

На утро после того, как Джинни отправила сову матери, к Рону пришло крикливое письмо — и какое! Все, кто его слышал, считали, что миссис Уизли в ударе: они никогда ранее не слышали, чтобы она так кричала, даже на близнецов. Пятнадцать минут она отчитывала Рона за то, что он позорит фамилию Уизли, за его ревность к Гарри и за откровенную глупость. Затем сообщила, что не была бы удивлена, если бы Гарри или Гермиона больше не захотели с ним разговаривать, не то что возобновлять дружбу. Хотя, будучи в перспективе членами одной семьи через Джинни, миссис Уизли надеялась, что это всё же случится. По какой‑то причине крикливое письмо лишь ещё сильнее разозлило Рона; ему выписали две недели наказания и сняли пятьдесят очков у дома за то, что он нагадил заклинанием Колину Криви, который как раз проходил мимо.

Так вся школа узнала, что Рон ревнует Гарри и Гермиону и что они теперь пара, а ссора в поезде — следствие этого. Кроме того, ходили разговоры о том, что Джинни как‑то станет частью семьи Гарри — как именно, никто толком не знал; большинство думало, что у Гарри нет семьи. Новости разнеслись по школе как лесной пожар: к моменту окончания первых уроков все знали содержание крикливого письма и причину разлада «золотого трио». Это лишь разозлило Рона ещё сильнее и сделало его немного неустойчивым. Никто из Гриффиндора с ним не разговаривал, не ел с ним и даже не садился рядом; те, кто всё же сидел с ним на уроках, делали это неохотно и тянули жребий, чтобы определить, кому выпала честь. Профессор МакГонагалл сочла это по справедливости. Если бы это было возможно, она бы сняла с него капитанство в квиддиче, но никого более подходящего не нашлось, и она оставила всё как есть.

Прошла неделя, а Рон не стал спокойнее. К нему теперь так относились и в других домах: пуффендуи и когтевранцы старались сторониться, а слизеринцы — ещё сильнее проявляли недоброжелательность, хоть новый глава Слизерина пытался это сдерживать, когда был рядом. Особо его тревожил квиддич: команда едва была собрана, никто толком не приходил на пробы. Он винил в этом Гарри, не желая признать, что сам своим поведением отпугнул людей. Те, кто всё же попал в команду, разговаривали с ним лишь по делу и следовали его указаниям. Даже Джинни, хотя ей не терпелось высказать ему всё, держалась в стороне.

Джинни присоединилась к дополнительным занятиям, которые просила организовать Гермиона — они обе хотели изучать одно и то же: основы ухода за детьми и лечение. Обе были уверены, что им предстоит стать матерями, и хотели как можно лучше подготовиться. Миссис Помфри с радостью поделилась знаниями и согласилась научить их всему, что им понадобится. Она даже сказала Гермионе, что, изучив это, та, возможно, сможет держать Гарри подальше от неприятностей. Джинни и Гермиона оба рассмеялись.

Сомневаюсь. Он, похоже, попадает в неприятности чаще, когда меня рядом нет. Клянусь, родителям Гарри следовало дать ему второе имя — «Неприятности».

Именно на этих занятиях Джинни призналась Гермионе, что пытается досрочно сдать экзамены N.E.W.T. в качестве сюрприза для Николаса. Она заставила Гермиону пообещать никому не говорить — даже Гарри. Для решительной ведьмы составили расписание со всеми её преподавателями, чтобы втиснуть два года обучения в один. Она сдала значок старосты и чуть не отказалась играть в квиддич с дурацким братом, но Гермиона отговорила её, поняв, что Джинни нужен будет выход. Гермиона также предложила помогать ей с домашними заданиями, которых внезапно стало невероятно много.

Николас посылал Джинни длинное письмо каждые три дня. Женская часть школы быстро догадалась, что у Джинни новый возлюбленный — и не из числа жителей замка. Делались ставки, кто же этот таинственный поклонник. Каждый раз, получая письмо, Джинни ловила взгляды всех девушек, следивших за её эмоциями; они также замечали, как брат сердито на неё смотрел, когда она вскрывала письмо.

Дни шли, и большинство учеников вошли в привычный ритм. На день рождения Гермионы Гарри тайком вывел их обоих за пределы школы и аппарировал в Лондон. Они поужинали в любимом ресторане Гермионы. Позднее той ночью, занимаясь любовью, Гарри укусил её и выпил её кровь. Потом он был полон извинений, но она сказала, что это ей показалось чрезвычайно эротичным и что ей понравилось. Он выглядел не до конца убеждённым. Для себя она отметила этот эпизод в дневнике.

Сентябрь перешёл в октябрь, и вскоре настал день первого матча по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином. За неделю до игры Гермиона и Джинни были в больничной комнате и опробовали новое заклинание — определяло, беременна ли кто‑то. Гермиона провела его на Джинни — результат был отрицательным, как и ожидалось. Но когда Джинни проверила Гермиону, тест оказался положительным. Миссис Помфри подтвердила вывод Джинни: Гермиона была примерно на месяц дальше. Гермиона была вне себя от радости — у неё и Гарри будет ребёнок. Она велела обеим поклясться никому не говорить: она сама хотела сообщить Гарри, и сделать это как‑то особенно, в нужный момент.

Накануне матча Гарри получил письмо от Эндрю. В нём говорилось, что в замке и деревне всё в порядке. Некоторые разведчики, по их мнению, нашли куб, который искал Гарри. Николас привезёт его в школу, чтобы Гарри мог проверить, — якобы он приедет посмотреть, как играет Джинни. Гарри задался вопросом, знает ли Джинни о приезде Николаса.

Гермиона решила дождаться окончания матча, чтобы рассказать Гарри о ребёнке. Как только она скажет, он будет обращаться с ней как с хрупким стеклом, исполняя каждое её желание. Часть её радовалась этой мысли, часть — нет. Пока что ей удавалось не оказываться рядом с ним во время приступов симптомов. Приступ утренней тошноты случился в больничной, во время её занятия по исцелению. Головокружение случилось в библиотеке; к счастью, она уже сидела, когда это произошло. Помимо этих двух эпизодов она чувствовала себя нормально. Но казалось, что ребёнок очень остро реагирует на то, что происходит вокруг.

Примерно через час после головокружения в библиотеке случился внезапный всплеск магии. Исходивший незаметно из её живота магический импульс окрасил стены библиотеки в яркие, разные цвета: неоново‑розовый, тёпло‑оранжевый, неоново‑жёлтый и неоново‑зелёный, а книжные стеллажи превратились в вырезанных животных, словно карусель. Мадам Пинс обвинила в происшествии каких‑то второкурсников и приказала им отменить заклинание, чего они сделать не смогли. Лишь после того, как Гермиона ушла, комната вернулась в норму. Большинство сочло, что она бормотала сама с собой, а не уговаривала ещё не родившегося ребёнка вести себя прилично.

В конце концов, кто знает, что приготовил для всех них будущий проказник.