Милый страх (гет)

Теодор Нотт, который теперь в их компании оказался частым спутником, рассмеялся, указывая на Гермиону, сидящую в конце стола с Роном. Они о чём-то беседовали, и Гарри чувствовал, как сжимаются его кулаки. Он знал, что она избегает его, и знал, почему. Он сам же, по сути, разрушил все их отношения. Но это не мешало ему всё равно продолжать чувствовать её близость. И вот, она была рядом, с Роном. А Гарри был в стороне.

— Посмотри, как они там уютненько устроились, — саркастически сказал Гарри, глядя на стол, где Гермиона и Рон, казалось, почти забыли о его существовании. Теодор усмехнулся, но в его взгляде не было той же боли, что была у Гарри. Нотт в последнее время держался более отстранённо, и Гарри понимал, что ему не о чем переживать. Он был лишён того, что потерял Гарри.

На противоположном конце стола, чуть в стороне от Теодора, сидел Драко Малфой, его привычное выражение лица было невозмутимым, но Гарри уловил тень любопытства в его взгляде. Как обычно, Драко вел себя сдержанно, но Гарри знал, что он не мог не следить за происходящим в их компании. Драко не был особенно заинтересован в Роне или Гермионе, но его взгляд с интересом скользил по их динамике.

Далеко за столом сидели другие ученики, разговаривая и жестикулируя, а на лице Рона было что-то такое, что заставляло Гарри чувствовать лёгкую боль в груди. Он был всегда таким простым, таким откровенным, и его способность быть рядом с людьми, не требуя ничего взамен, была тем, что теперь казалось Гарри невыносимо далёким. Но самое главное, его присутствие рядом с Гермионой, та особенная химия между ними, заставляла его чувствовать себя сторонним наблюдателем в своей собственной жизни.

— Ничего, Гарри, подождем, скоро она снова станет твоей любимой «невидимой подружкой». — Теодор выпустил короткую, насмешливую фразу, видимо, ожидая, что Гарри это заденет. Но тот лишь сжал челюсти, его взгляд на Гермионе был острым, но пустым.

Потом вечер как будто растянулся на века. Гарри не мог взять себя в руки. Его мысли терзали его, и из-за этого он начал тихо проклянать и Рона, и себя. Он не мог позволить этим двоим вести себя так, как будто ничего не произошло. Но было поздно. Он всё-таки оклеветал её. Он разрушил всё, чем они так гордились, что-то, что было важным для него. И теперь, всё больше и больше он осознавал. Он снова один.

— Я с ней поговорю, — почти шепотом сказал он Теодору, и тот лишь кивнул, пожав плечами.

Гарри поднялся и направился к выходу, не обратив внимания ни на кого внимание. Он знал, куда идти. Прямо к Гермионе.

Вскоре вечер поглотил их. Гарри, хотя и хотел быть сдержанным, почувствовал, как огонь в груди разгорается всё сильнее. Он дёрнул дверь, и сразу оказались на улице, на той самой площадке, где они когда-то с Гермионой, с Роном, мечтали о великом.

— Гермиона! — выкрикнул он её имя так, будто это было последнее, что он мог бы сказать. Она обернулась, её лицо выражало лёгкую досаду. Она знала, что это будет.

— Гарри, я не собираюсь больше слушать твою чепуху, — начала она, её глаза всё ещё избегали его. Она стояла в некотором отдалении от него, отчуждённо.

— Ты думаешь, что ты можешь просто отойти и всё будет в порядке? — выпалил он, не в силах сдержать своего раздражения. — Ты ведь знаешь, что всё это неправда. Ты же знаешь, как всё на самом деле было! Ты ведь верила мне когда-то! И теперь Рон…

Гермиона обняла себя руками, как будто пытаясь защититься от его слов. Её лицо побледнело, она сдерживала дыхание, но ни слова не сказала.

— Тебе не стыдно, Гарри? Ты думаешь, я просто так позволю себе быть частью этого фарса?

— Ты все уничтожил этим дерьмовым слухом. — Она не могла больше молчать. В её голосе звучала ярость, почти безумие. — Ты оклеветал меня, Гарри. Ты сам заставил меня оказаться в этой ситуации, и теперь, когда я пытаюсь держаться на ногах, ты приходишь сюда и говоришь мне, как будто я должна всё забыть?!

Он замер, не ожидая такой реакции. От её слов его словно отшвырнуло в сторону, но это был холодный, острый удар. Он пытался что-то сказать, но её взгляд заставил его молчать.

— Ты правда не понимаешь? Ты ведь не думаешь, что я — это всё, что осталось? Я не могу просто быть твоей подругой, Гарри. Я не могу. Потому что ты не допустил этого, ты убил это своим поведением. — Её глаза наполнились слезами, но она их сдерживала. — Ты не слышишь, что говорю?

Он был в растерянности. Всё это время, всё это разрушение и его ошибки — они наконец-то выходили наружу, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить её слова. Он начал было подходить к ней, но она шагнула назад, словно её ещё одно слово могло его ранить.

— Ты не можешь просто так уйти! — выпалил он, и его слова звучали скорее как просьба, чем как утверждение. — Я не знаю, как это исправить, но я…

Гарри не знал, что им движет, когда, теряя последние остатки контроля, шагнул к Гермионе, но в какой-то момент это стало неизбежным. Она стояла от него в шаге, её глаза горели, как два ярких огня, полные боли и разочарования. Он чувствовал, как всё внутри него обрывается, и, словно это было последним шансом исправить хоть что-то, не думая ни о чём, он рванулся к ней.

— Ты не можешь просто уйти от меня, — его голос дрожал, будто он пытался заглушить внутреннюю бурю.

Но вместо того чтобы продолжить разговор, он он протянул руку, схватил её за запястье и с силой прижал к себе. Её глаза распахнулись от удивления, а затем, как удар молнии, она почувствовала его губы. Не нежно, не мягко, а с жёсткой, почти отчаянной силой. Это было не как раньше, когда они смеялись и обнимались без лишних слов, нет. Это было похоже на гневный порыв, словно он пытался вернуть что-то утрачённое, что-то, что уже невозможно вернуть.

Гермиона не сразу сообразила, что происходит. Она замерла, тело онемело от шока, и лишь когда она пришла в себя, инстинктивно оттолкнула его. Но он не отступал. Он снова прижался, на этот раз ещё сильнее, и её мир как будто треснул на две половины — одна из которых всё ещё была с ним, а другая… другая не могла его простить.

— Гарри, что ты делаешь? — едва слышно пробормотала она, хотя голос её был полон уже не только недоумения, но и страха. Он посмотрел на неё, как будто сам не знал, что творит.

Наконец, после нескольких секунд, он отстранился, и она отшатнулась, сделав шаг назад. Но она не ушла. Она не могла уйти. Она стояла, вся в напряжении, не зная, что сказать, что сделать. Окружающий мир как будто исчез, осталась только она, он и невидимая стена между ними, гораздо более прочная, чем просто расстояние.

Гарри пытался что-то сказать, но слова будто застряли у него в горле. Он открывал рот, но они не выходили, и, казалось, его собственная боль была сильнее любых фраз. Ведь это не просто было "прощение" или попытка вернуть доверие. Это был момент отчаянного признания, что он всё потерял.

Гермиона стояла в полном молчании, глаза её не сводились с его лица, но она не могла вымолвить ни слова. Всё, что было в её глазах, было как бесконечная пропасть: молчаливый упрёк, боль и то, что, возможно, она уже не верит в его извинения. Она была будто под градом молний, и каждая её мысль о нём с каждой секундой становилась всё холоднее, всё дальше.

— Ты думаешь, что это исправит всё? — наконец прошептала она, голос её срывался, но была в нём такая решимость, что Гарри будто ощутил этот укол в сердце. Она посмотрела ему в глаза, и в её взгляде было столько ненависти и горечи, что ему стало не по себе.

Гарри стоял, не отводя взгляда от Гермионы, его сердце стучало в груди, почти болезненно, как будто он только что выполнил невозможное. Он не знал, что именно он хотел. Вернуть их прошлое, исправить ошибку, просто почувствовать её снова. Но то, что произошло, не дало ни того, ни другого. Когда она, отстранившись, сделала шаг назад, он заметил, как её рука неосознанно потянулась к губам. Как будто она пыталась стереть все следы его прикосновения, скрыть тот момент, который теперь навсегда оставался между ними.

Гермиона дотронулась до своих губ, её пальцы слегка дрожали, и только тогда Гарри понял, насколько глубоко этот поцелуй её потряс. Она была как будто в замешательстве, она не могла понять, что с ней произошло. Её глаза блеснули. Смесь удивления и какой-то внутренней борьбы. Потом, с раздражением, она стала оттирать губы, как если бы хотела стереть этот момент. Каждое её движение было наполнено болью и отчуждением, а он лишь стоял, словно привязанный к месту, не зная, как это исправить.

— Ты не можешь просто так всё забыть, да? — её голос был холодным, но внутри него всё же слышалась лёгкая дрожь. Она не смотрела на него прямо, но он видел, как её взгляд проскользил мимо, как будто она сама боялась встретиться с ним в этот момент. — Ты думал, что я всё прощу? Ты просто решил, что всё будет как раньше?

Гарри замолчал. Он не знал, как ответить. Он смотрел на неё, и в её глазах было столько эмоций, что он чувствовал, как внутри него всё рушится. Все слова, которые он готов был сказать, казались пустыми. Он чувствовал, как его собственные чувства смешиваются в бесконечный вихрь, и не знал, куда направляться.

— Ты думаешь, я не помню всё? — продолжала она, её голос становился всё более напряжённым. — Ты думаешь, я могу просто забыть? Твои слова, твои обвинения, твои… твои обещания, которые не стоили ничего?

Гарри почувствовал, как её слова проникают прямо в его душу. Он вспомнил тот момент, когда сказал ей всё, что было в его голове, не задумываясь о последствиях. Он был так поглощён своей болью и нуждой в оправдании, что не заметил, как ранил её.

— Я не хотел этого, Гермиона… — его голос был тихим, но напряжённым. Он попытался подойти к ней, но она отшатнулась. Это был удар, и он сразу понял: теперь всё будет совсем по-другому.

— Ты не понимаешь. Ты никогда не понимал. — Она стояла перед ним, сжала руки в кулаки, но её глаза всё равно не могли скрыть того, что она чувствовала. Она была как открытая рана, и в ней было столько боли, что Гарри не знал, как её исцелить. — Я пыталась помочь тебе, но ты сам разрушил всё. И теперь, когда ты возвращаешься, ты ожидаешь, что я буду ждать тебя?

Гарри почувствовал, как его душа словно рухнула в пустоту. Он стоял перед ней, весь в растерянности, с её словами, которые не отпускали его.