Герой в отставке (гет)

Настоящее. 5 мая 2001 года. Швейцария — Британия (телефонный разговор)

— Гарри, можем поговорить?

— Да, конечно, Джин. Я весь внимание.

— Нас нашла Гермиона. Ну, мы не сильно прятались — прямо на доме вывеска висит. Рассталась со своим Джереми…

— Джеремайя.

— Какая разница, как его зовут? Она сказала, что у вас был разговор, она призналась в любви, а ты её послал к чёрту.

— К Джеремайе! — Гарри усмехнулся, но как-то безрадостно. — Не каждый день посылаешь любимую девушку к её любовнику.

— Это было три дня назад. Ты выпил?

— Немного. Мне нельзя пить много, я могу потерять контроль, но я могу пить долго.

— Они не были любовниками. У них было пять-шесть встреч за два месяца, но они не были любовниками, она никогда не была у него дома и не приглашала его к себе. Объясни мне: если ты любишь её и она любит тебя, вы оба свободны — разве это не та ситуация, когда встретившие взаимную любовь люди нежно целуются и идут в будущее, держась за руки?

— К сожалению, совсем не та. Я ей не доверяю. Она, очевидно, умный человек, умеет анализировать. Но я не понимаю её выбор партнёров. Да я даже не понимаю, зачем ей вообще понадобилось кого-то выбирать, если она действительно любила меня? Да даже если не любила! Зачем она так торопится связать себя с кем-то? Объясни мне, Джин: вот девушка, которая с детства общается с двумя парнями. Любит их примерно одинаково, платонически. Вдруг встаёт перед необходимостью выбора. Зачем, почему? С чего вдруг? Наша привыкшая всё рационализировать девочка начинает выбирать, с кем ей провести будущее. Если отвлечься от чувств, она выбрала шестого сына главы обнищавшего рода, бездельника, который не способен сам учиться, сбежавшего при первых трудностях. Где хвалёная рациональность? Где логика?

— А ты предлагал?

— Рон тоже ей ничего не предлагал. Наоборот, на шестом курсе демонстративно встречался с другой девушкой. А она за ним бегала, как преданная собачонка. Уроки за него делала, работу префекта тащила одна.

— Гарри, это другое. Она точно знала, что нравится ему. Ещё со времен Святочного бала. Ты не поверишь, вчера, когда мы с ней говорили, тема её выбора всплыла одной из первых.

— Что ты ей в результате посоветовала?

— Предложить себя тебе в любом качестве и надеяться на твою милость. Или как альтернатива — выкинуть мысли о тебе из головы и заниматься устройством своей жизни.

— А что сказал Джон?

— Она его дождалась, и он ожидаемо выгнал её из дома. Сказал, что не желает слышать и видеть, что очень разочарован. Потом признался мне, что простит её только в одном случае: если она придёт в наш дом с тобой просить его благословения.

— Не думаю, что это произойдёт. По целому ряду причин…

* * *

Настоящее. 5-26 мая 2001 года. Лондон, квартира Гермионы

Гермиона

Три недели. Она не выходила из квартиры уже три недели. Заблокировала камин, отключила телефон, не открывала окно совам — пусть думают, что уехала. Никого не хотела видеть. Джеремайю, который пытался встретиться, отфутболила ещё в первый день, остальные знакомые быстро отстали.

Гермиона сидела в кресле, машинально теребя серебряный кулон на шее. Снова и снова прокручивала в голове будущий разговор с Гарри.

«Гарри, я была неправа… Нет, слишком общо. Гарри, я люблю тебя и готова на всё… Фу, как из дешёвого романа. Гарри, дай мне шанс доказать…»

Пальцы сжали кулон сильнее. Странно — она носила его полгода и никогда не задавалась вопросом, как он устроен. Где её хвалёная любознательность? В школе у неё просто не было времени на подобные исследования, а после — казалось неважным. Но теперь время было. Много времени.

Она поднялась, прошла к книжным полкам. Где-то здесь должна была быть… Вот! «Основы артефакторики» — купленная ещё на шестом курсе для «лёгкого чтения», но так и непрочитанная. Война, экзамены, Рон, работа — всегда находилось что-то более важное.

Первые главы оказались скучными — теория, история, классификации. Но к вечеру она добралась до практической части. Методы анализа. Определение рунических цепочек. Расшифровка магических подписей.

Кулон лежал на столе, а рядом громоздились книги, взятые из её бисерной сумочки — портативная библиотека, собранная ещё для похода за хоркруксами. Она со стыдом поняла, что большая часть её библиотеки на самом деле взята из библиотеки Блэков на Гриммо. И, значит, принадлежит Гарри. Интересно, он когда-нибудь вспоминал об этом? Понимал это?

К концу первой недели она выяснила — это не просто стандартный артефакт. Работа была сложной, многослойной, очень профессиональной.

К концу второй недели она вскрыла первый уровень защиты.

А через двадцать дней кропотливой работы она выделила из общей вязи магическую подпись:

«Г.Д.П.Г.Ш».

Гарри Джеймс Поттер? Что значит «Г.Ш.»?

Она смотрела на эти руны и понимала — купила в Париже не случайную работу неизвестного мастера. Купила артефакт, сделанный человеком, которого любила. С камнем цвета глаз парня, которого она любила. Который создал для неё защиту, даже не подозревая об этом.

Настоящее. 26 мая 2001 года. Гринготтс, главный зал

— Мисс Грейнджер? — Голос прозвучал удивлённо.

Гермиона обернулась. Андромеда Тонкс стояла у соседнего окошка, элегантная, как всегда, но с выражением беспокойства на лице.

— Миссис Тонкс, — кивнула Гермиона.

— Боже мой, как вы выглядите! — Андромеда подошла ближе. — Когда вы последний раз нормально ели? Спали?

Гермиона машинально провела рукой по волосам. Наверное, действительно выглядела не лучшим образом.

— Всё в порядке. Просто… трудный период.

— Гарри бы такого не одобрил, — мягко сказала Андромеда.

— А Гарри наплевать на то, как я выгляжу! — резко ответила Гермиона. — Ему вообще наплевать на меня! Он ясно дал понять, что я ему не нужна. Ни в каком качестве. И вряд ли он когда-нибудь захочет меня видеть.

Андромеда поджала губы, точно как МакГонагалл.

— Вы это серьёзно?

— Более чем.

Пауза. Потом Андромеда достала из сумочки листок пергамента, что-то быстро написала и протянула Гермионе.

— Координаты для аппарации. Выясните это у него самого.

Гермиона взяла листок дрожащими руками.

— Он… он согласится меня выслушать?

— Узнаете, только если попробуете, — сказала Андромеда и направилась к выходу. — И приведите себя в порядок перед поездкой. Вы же леди, в конце концов, не нищенка.

Настоящее. 1 июня 2001 года. Швейцария, дом Поттеров в Ущелье Ааре

— Гарри, я не прошу прощения за то, что любила тебя неправильно. Я прошу разрешения научиться любить тебя правильно. Ты был прав во всём, что сказал месяц назад. Я предавала тебя — не злонамеренно, но это не делает предательство менее болезненным. Я шла к Дамблдору за советами о твоей жизни вместо того, чтобы говорить с тобой. Ты помнишь, мы шутили, что у тебя «комплекс спасателя». В какой-то момент я перестала считать тебя человеком. Ты был светом, Избранным, Спасителем. Буквально. Ты отдал всё — себя, свою семью, детство, жизнь. И думать о тебе как о мужчине, которого можно любить и желать, казалось кощунством. Я не чувствовала, что имею право. Я всё детство гордилась тем, что у меня такой друг! Когда ты исчез после битвы, я могла пойти за тобой. Найти тебя. Но не сделала этого. Потому что подсознательно понимала: если найду тебя, если признаюсь в любви — это будет не счастливый конец, а начало новой истории. Истории, где снова придётся быть сильной, снова жертвовать собой ради чего-то большего. Почему-то я думала, что ты будешь продолжать бороться с тёмными силами, пойдёшь в мракоборцы. Все так думали. После войны я хотела безопасности. Обычной жизни обычной девушки. Закончить школу, найти работу, бойфренда. Знаешь, что я поняла о себе только сейчас? Я больше никакой не гриффиндорец, Гарри. Я трусиха. Жизнь рядом с тобой — это всегда жизнь на краю вулкана. Всегда есть враг, которого надо победить, жертва, которую надо принести, мир, который надо спасти. А я не хотела больше спасать мир. Хотела просто жить. Рон был простым решением. Предсказуемым. С ним я могла быть обычной девушкой, которая ходит на работу, делает карьеру, строит жизнь. Я думала, что тобой я всегда буду солдатом на войне, которая никогда не кончается. Я пыталась выбить клин клином. Думала, что если буду встречаться с другими достаточно долго, то забуду тебя. Что смогу полюбить кого-то, кто не потребует от меня быть героиней. Кто позволит быть обычной. Это было предательством и тебя, и себя. Потому что нельзя забыть половину своего сердца. И нельзя любить наполовину, когда знаешь, что такое любить по-настоящему. Ты спросил меня тогда, зачем размениваться на других, если любишь. У меня есть ответ: потому что боялась любить тебя полностью. Боялась снова стать той Гермионой, которая готова умереть за твоё дело. Которая забудет о себе ради тебя. Но теперь понимаю: быть с тобой не значит потерять себя. Значит — найти себя настоящую. Ту, которой была рядом с тобой, когда не думала о последствиях. Не знаю, сможешь ли ты мне когда-нибудь доверять. Но я хочу заслужить это доверие — не словами и обещаниями, а жизнью. Я уволилась из Министерства. Завтра я еду в Хогвартс. Мне надо закончить мастерство по трансфигурации, и МакГонагалл разрешила мне готовиться там. Ещё я хочу получить мастерство по Древним Рунам. Я подумала, что это глупо — сидеть в Министерстве и перекладывать бумажки, когда в мире магии есть столько интересного. Я ведьма, а не чиновник. Хочу заняться исследованиями в области магических артефактов — руны меня всегда интересовали. И артефакты заинтересовали. Особенно после того, как увидела твою работу. Что ты так смотришь? Я три недели сидела в квартире и думала о тебе. У меня неделю заняло вскрыть защиту твоего артефакта и расшифровать магическую подпись. Я планирую поступить в Салемский институт Ведьм. Там есть двухгодичная магистерская программа по Древним Рунам. И ещё… мне нужно кое-что тебе вернуть. Я поняла, что большая и самая ценная часть моей библиотеки состоит из книг, которые мы взяли на Гриммо во время войны. Они принадлежат тебе. Я не думала об этом тогда, но теперь понимаю…

— Помнишь, в первую ночь после битвы у тебя из сумочки пропали мои вещи? — перебил Гарри. — Я так и сказал: «Акцио, мои вещи!» Прилетела метла, одежда, фотоальбом. Но книги остались в твоей сумочке.

Он пожал плечами.

— Если бы Магия считала их моими, они бы прилетели вместе с остальным. А раз не прилетели, значит, Она решила, что они нужнее тебе. Кто я такой, чтобы спорить с Магией?

Гермиона моргнула, переваривая эту логику.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Магия редко ошибается в таких вопросах. Книги должны быть там, где их читают и ценят, а не пылиться в заброшенной библиотеке.

Она кивнула. Потом вздохнула и продолжила, переходя к самому трудному:

— К чему я? Так вот, если меня примут, я уеду в Америку. Я не прошу ждать меня. Не прошу отношений. Прошу только одного — позволь мне быть твоим другом. Настоящим другом, который не будет докладывать о твоих планах директору или министру, который не будет убегать от тебя к другим мужчинам, потому что так проще. Если через год-два… когда-нибудь ты увидишь, что я изменилась… если поверишь, что научилась быть той, кем должна была быть всегда, тогда, может быть, мы сможем поговорить снова. О нас. Я позабочусь о том, чтобы в этот момент никто и ничто не стояло между мной и тобой. С моей стороны. А пока позволь просто доказать, что Гермиона Грейнджер всё ещё способна держать слово.

Гарри долго молчал, глядя в окно. Потом спросил:

— Салемский институт… это серьёзно?

— Да. Я уже отправила документы. Если примут — уеду в конце августа. Пока буду в Хогвартсе готовиться к экзамену по мастерству трансфигурации.

— А квартира? Работа?

— Квартиру сдам. С работой уже покончено. — Она встала. — Я не жду от тебя ответа, Гарри. Просто хотела, чтобы ты знал мои планы.

Она направилась к двери, но у порога обернулась:

— Гарри… я знаю, у нас нет сейчас основы для дружбы. Даже для общения. Слишком много недоверия. Но я буду писать тебе. О своих делах, о том, чему научилась. О себе. Пожалуйста, не блокируй мою почту. Если не будешь отвечать, я пойму. Но мне хотелось бы знать, что моё письмо прочитано.

Гарри кивнул, не оборачиваясь от окна.

— В Салеме сильная программа по артефактам, — сказал он негромко. — Профессор Делакруа, он, кстати, дальний родственник Делакурам, там ведёт курс интеграции рун. Если серьёзно этим заниматься… скажи ему, что ты от мастера из Гриндельвальда, Швейцария. Он поймёт.

Гермиона замерла с рукой на дверной ручке. «Г.Ш.»!

— Спасибо, — прошептала она. — Это больше, чем я ожидала.

— Я буду думать о том, что ты мне сегодня сказала, — тихо сказал Гарри.

Дверь закрылась за ней мягко, без хлопка. Гарри остался стоять у окна, наблюдая, как она идёт по дорожке к точке аппарации. Она не оглядывалась.