Джокер. Начало игры (джен)

Стороннему наблюдателю, волею судеб оказавшемуся втянутым в эту невероятную историю, придётся на время покинуть Дадли — хоть бы и нестерпимо интересно было узнать, как же дальше развивались события в школе Святого Брутуса — и вернуться назад во времени. А именно — в утро того дня, когда Вернон Дурсль увёз своего так и не узнанного сына на вокзал Кингс-Кросс.

Гарри Поттер остался дома с Петуньей Дурсль. С мамой, как он уже почти привык её называть. Они вместе прибрались на кухне — Гарри мыл посуду, а Петунья вытирала чашки и тарелки кухонным полотенцем, чтобы потом красиво расставить их на полке в шкафу. Несмотря на то, что сегодня им всем пришлось встать очень рано, спать они больше не отправились. Петунья решила немного поработать в своём садике, пока не возвратится Вернон, а Гарри, естественно, напросился ей помогать. Он вообще старался использовать каждую возможность побыть рядом с Петуньей — словно компенсируя нелёгкие времена тоскливого одиночества и зависти к Дадли, у которого всегда были мама и папа, а глупый кузен этого не ценил.

Розы, набравшие силу от хорошего ухода и распустившиеся во всей своей красе, пахли просто упоительно. Гарри вспомнил, как всего лишь несколько дней назад он вдыхал этот аромат и от всей души его ненавидел. Кто бы мог подумать, что наступит момент, и он снова полюбит этот запах? Гарри казалось, что прошли не дни, а годы. И все эти годы он был тем, кем являлся сейчас — Дадли Дурслем, сильным и крепким мальчиком, любимым сыном мамочки Петуньи и папы Вернона. А вовсе не очкастым коротышкой Гарри Поттером! Как же это здорово!

Радостные мысли не мешали Гарри заниматься привычной работой — он без указаний матери принёс из пристройки к дому маленький совок и такой же маленький рыхлитель, и принялся разрыхлять землю вокруг розовых кустов, попутно выдёргивая тонкие стебли сорной травы.

Петунья, обходившая с осмотром другие клумбы, увидела, чем занимается её сын, и застыла в полнейшем изумлении. Гарри как раз в это мгновение обернулся, взглянул на неё и мысленно застонал. Какой же он дурак! Дадли никогда не занимался цветами! Презрительно называл возню в садике занятием для девчонок и очкариков, которые не умеют драться. Как же Гарри мог про это забыть…

— Дадли, — Петунья наконец-то отмерла. — Солнышко… что ты делаешь?

— Ну… этот же уехал, — Гарри судорожно придумывал, как выпутаться из неловкой ситуации и не спалиться окончательно, и потому говорил всё, что приходило в голову. — Он же помогал тебе, мама. Я подумал… раз этот уехал… тебе же будет трудно одной… тут так много этих роз! Я… я правильно всё делаю, мама? Это так делается?

— О, Дадли… — прошептала Петунья, и лицо её внезапно сморщилось, сделав миловидную ухоженную женщину похожей на древнюю старуху. По щекам неудержимо потекли слёзы. — Сыночек, какой же ты… О, Дадли, что же я наделала! Что же мы наделали!

Гарри перепугался так, что бросил рыхлитель прямо на розовый куст, сломав один стебель с нераскрывшимися бутонами и даже не заметив этого. Он вскочил на ноги, подбежал к Петунье и обхватил её испачканными землёй руками, обнимая так крепко, как только мог.

— Мама, почему ты плачешь? Я что-то не так делаю, да? Я больше не буду! Не плачь, пожалуйста! Мама!

Петунья тоже обняла Гарри, судорожно прижимая его к себе, но ответить на его взволнованные вопросы у неё никак не получалось. Как не получалось остановить слёзы и взять себя в руки, чтобы не пугать своего дорогого мальчика. Прошедшие несколько дней, наполненные напряжением и страхом, подчистую лишили Петунью Дурсль самообладания, а сейчас, увидев, как её солнышко Дадли возится с розами, Петунья чётко осознала, что именно они с Верноном сделали, и насколько неотвратимым оказалось их решение.

С неба, уже с раннего утра омрачённого неопрятными серыми тучками, начал накрапывать мелкий дождь. Природа словно разделяла тоску и растерянность Петуньи Дурсль, и тоже не могла удержаться от слёз. Гарри потянул Петунью за руку:

— Пойдём домой, мама… Дождь начинается.

Петунья покорно пошла следом за сыном, не отпускавшим её руку. Позволила завести себя на кухню и сквозь слёзы наблюдала, как её заботливый мальчик суетится вокруг неё, пытаясь успокоить. Гарри сбегал в родительскую спальню и принёс оттуда тёплую шаль, поменял Петунье уличные туфли на уютные домашние тапочки, согрел чайник и ловко соорудил несколько маленьких бутербродов со сливочным маслом и джемом. Пока он хлопотал, за окном окончательно разыгралась непогода, и к тревоге за так волшебно обретённую маму у Гарри прибавилось беспокойство за отца — Вернон всё ещё не вернулся из Лондона. Как бы с ним чего не случилось на мокрой и от того скользкой дороге!

Петунья понемногу успокоилась и перестала плакать, но всё равно сидела за столом печальная, с отсутствующим видом, — похоже, о чём-то усиленно размышляла, и мысли её были отнюдь не весёлыми. Гарри, по возможности стараясь не шуметь, прибрался на кухне и тоже присел за стол. Шумел дождь за окном, мерно тикали часы на стене. Минуты тянулись медленно, как патока, а беспокойство, витавшее в воздухе, неумолимо нарастало.

Напряжённое ожидание завершилось дружным вздохом облегчения Петуньи и Гарри, когда за окном послышалось шуршание шин притормаживающего автомобиля. Вернон приехал! Мать и сын, не сговариваясь, вскочили со стульев и торопливо пошли к входной двери — встречать главу семьи.

Вернон Дурсль скупо улыбнулся, увидев встревоженные лица домочадцев. Гарри тут же расслабился и радостно улыбнулся ему в ответ. Но Петунья по-прежнему выглядела очень грустной, даже какой-то больной. Ну что с ней такое? Всё же хорошо! Поттера больше нет в их доме, отец цел и невредим, не попал в аварию. Почему же мама такая мрачная?

— Мне надо на работу, — Вернон вышел из ванной, куда заглянул, чтобы освежить лицо и вымыть руки с дороги. — Петти, есть одно неотложное дело. Идём, обсудим. Заодно сделаешь мне кофе? Зверски не выспался. Дадли, ступай к себе в комнату, займись чем-нибудь. Ты идёшь сегодня в школу? Или у вас уже начались каникулы? С этим чёртовым Поттером я совершенно потерялся во времени!

Гарри в ответ на вопросы отца сначала замотал головой, потом закивал — типа, нет, в школу не надо, и да, каникулы начались. Надо сказать, Гарри просто невероятно повезло: сразу после выполнения его ЖЕЛАНИЯ и обмена телами с Дадли, в школе Святого Грогория началась последняя учебная неделя весенне-летнего триместра. Поскольку учителя вовсе не желали тратить драгоценное время каникул на дополнительные занятия с нерадивыми школярами, итоговые тесты тянулись с раннего утра до позднего вечера, пока даже самый тупой ученик не наскребал достаточное количество правильных ответов, чтобы получить вожделенное «аттестован». Друзья Дадли, — которые теперь стали друзьями Гарри, — никогда не блистали знаниями, и им приходилось туго. Так что Гарри практически не пересекался с Пирсом Полкиссом, Деннисом, Малькольмом и Гордоном — если они и виделись, то ограничивались коротким приветствием и тут же расходились каждый по своим делам. Гарри старался выглядеть так же мрачно и сурово, как его друзья — хотя на душе у него всё пело. Ведь в отличие от настоящего Дадли Дурсля, у Гарри Поттера не было никаких проблем с тем, чтобы правильно ответить на вопросы в итоговых тестах. Будучи собой, Гарри старался не выделяться на уроках — никогда не поднимал руку, даже если знал ответы на вопросы учителей, допускал глупейшие ошибки в заданиях. Дадли не терпел, когда Гарри оказывался в чём-то лучше него, будь это даже презренная учёба в школе. Пары внушений при помощи кулаков Большого Дэ Гарри хватило, чтобы усвоить раз и навсегда: если он не хочет неприятностей, то должен быть таким же отстающим учеником, как кузен Дадли и его компания. Гарри не без оснований считал себя сообразительным малым, и притворяться невежественнее, чем он есть, у него выходило без труда.

А теперь надобность в этом отпала! Конечно, Гарри постарался, чтобы его ответы на тесты выглядели не так, как образцово-аккуратно заполненные листочки отличника Грегори Перкинса — он намеренно допускал ошибки в словах и вычислениях, перечёркивал написанное, мял уголки распечаток с вопросами и специально развозил по бумаге грязь. Его тщательно продуманные половинчатые ответы набирали минимальный проходной балл — и этого вполне хватило, чтобы никто не заподозрил, что у Дадли Дурсля внезапно появились умные мозги в его маленькой голове. Только один раз Гарри оплошал: когда увлёкся тестом по естествознанию и написал куда больше, чем планировал. К счастью, учительница была слишком занята с отстающими учениками и ограничилась лишь тем, что скупо похвалила мнимого Дадли и позвонила миссис Дурсль с поздравлениями — но больше для того, чтобы выяснить, почему итоговые тесты не сдаёт Гарри Поттер.

В общем, тесты Гарри с грехом пополам сдал, с друзьями договорился встретиться позднее, уже на каникулах, а сам теперь с нетерпением ждал занятия в спортивном зале — в первый понедельник июля, как было указано в календарике с красными кружками. Гарри очень хотелось опробовать умения, доставшиеся ему вместе с телом Дадли, в настоящем бою. Того, что он подолгу скакал перед зеркалом в своей комнате, надев форму и боксёрские перчатки, ему уже не хватало. Скорее бы настал день тренировки!

— Хорошо, Дадли, — правильно понял его верчения головой Вернон. — Поздравляю, да. Надеюсь, ты хорошо окончил учебный год? Учти, когда ты отправишься в Смелтингс, я буду требовать с тебя только отличные результаты! Так, Петунья… о чём я говорил? Ах, да, кофе. И разговор. Идём, дорогая, у меня совершенно нет времени!

Гарри начал подниматься по лестнице на второй этаж, демонстрируя полное послушание. Но делал он это так медленно, подолгу притормаживая на каждой ступеньке, что родители успели уйти на кухню и притворить за собой дверь, больше не обращая на него внимания. И тогда Гарри на цыпочках сбежал вниз, опустился на колени перед кухонной дверью и прижался ухом к замочной скважине. Он должен услышать, о чём отец будет разговаривать с мамой! Вдруг что-то пошло не так, и мнимый Гарри Поттер никуда не уехал?! Или вдруг Дадли проговорился в машине о чём-то таком, что заставило отца сомневаться в них обоих?! Пусть подслушивать некрасиво, Гарри когда-нибудь потом попросит за это прощения… у кого-нибудь. Но сейчас он обязан узнать, что случилось такого, что отец не стал обсуждать при сыне, и вовсе услал его в свою комнату.

Гарри пришлось очень сильно напрячь слух, чтобы расслышать тихие родительские голоса. Хорошо, что у его нового тела всё было просто замечательным — и острое зрение, и не менее острый слух.

— Роберт пообещал, что мы не увидим мальчишку до лета, — шумно прихлёбывая (наверное, кофе) сказал Вернон. — А когда увидим, то не узнаем. Я был так рад, что мальчишку увезли, что бежал всю дорогу от поезда до машины, Петти. И даже пару раз подпрыгнул, представляешь? Как какой-то ненормальный, — Вернон странно прихрюкнул, и Гарри не сразу сообразил, что это был задавленный смешок, а не то, что он подумал — Гарри уж было испугался, что отец подавился кофе!

— Он дал тебе какие-то гарантии, что с ним… с Гарри… не случится ничего плохого? — явно нервничая, спросила Петунья.

— Что плохого может случиться с мальчишкой? — пренебрежительно буркнул Вернон. — Это школа, а не тюрьма. Там не держат детей-убийц, если ты об этом, Петти. Только название громкое, а так это вроде интерната для трудных подростков. Хулиганов, словом. К тому же Роб обещал периодически нам звонить и рассказывать, как там Поттер. Не переживай, ладно? Всё-таки, как Роб правильно сказал, ты у меня слишком добрая…

Какое-то время Гарри ничего не слышал, кроме неясного шуршания и всхлипов Петуньи. Мама опять плачет из-за него… Нет, это не из-за него! Это из-за Гарри Поттера, которым стал Дадли. А он хороший. Он ничем не огорчил маму за то время, пока он её сын! А этот…

Словно отвечая на тревожные и гневные мысли Гарри, Петунья, в последний раз судорожно всхлипнув, перевела дыхание и заговорила — уже другим, более спокойным тоном:

— Ладно, обсудим это вечером, дорогой. Что такого важного ты хотел мне сказать? Налить тебе ещё кофе?

— Нет, пожалуй, хватит. Я уже проснулся, спасибо, Петти. Ты чудесно варишь кофе. Так, насчёт важного дела… Нас будут спрашивать, куда делся мальчишка. Тебе ведь уже звонили из школы?

— Да, звонили два раза.

— Роб сказал, что у них, в Святом Брутусе, летние каникулы длятся не восемь недель, как в обычных школах, а четыре, в августе. Так что Поттер будет учиться ещё месяц, а потом Роб пришлёт нам результаты его тестов. Тебе придётся сходить в школу, всё там утрясти, и ещё нужно поговорить с той твоей подругой из опеки, Фарли. Она же сможет оформить заявление о переводе Поттера в Дорсет задним числом?

— Я всё сделаю, Вернон, — Петунья окончательно взяла себя в руки, голос её звучал деловито и ровно. Гарри восхитился мамой — всё-таки она такая сильная! На минуточку уступила слабости, но это простительно, она же хрупкая леди, а не боец, как они с отцом. Гарри и сам не замечал, как ему становилось всё легче называть тётю и дядю родителями. Даже в мыслях больше не запинался, а уж вслух драгоценные слова «мама» и «отец» вылетали сами собой.

— Что скажем, когда будут спрашивать, почему отправили его так внезапно? Вроде как даже учебный год не дали доучиться. Вопросы будут, к гадалке не ходи. Сама знаешь, какой у нас тут народ любопытный.

— У Гарри слабое здоровье, об этом все знают, — задумчиво протянула Петунья. — А Роберт же сказал, что его школа расположена в деревне. Свежий воздух, смена климата на более мягкий, чем у нас в Суррее. Думаю, этого объяснения будет достаточно. Я не буду много болтать, дорогой. Можешь на меня положиться — скажу ровно столько, сколько нужно, ни слова лишнего.

— Я всегда говорил и буду говорить, что ты у меня умница, дорогая.

Гарри от переизбытка чувств прикрыл глаза. Его папа и мама так нежно относятся друг к другу! Так и должно быть в настоящей крепкой семье. Когда он вырастет и захочет жениться, то будет искать кого-то, похожего на его маму. Хотя, наверное, будет очень трудно найти жену, похожую на умную и заботливую Петунью Дурсль.

Всё-таки настоящий Дадли был непроходимым глупцом. Он же постоянно грубил маме, капризничал и закатывал истерики. Как он мог не замечать, насколько она хорошая? Гарри презрительно фыркнул и снова прижался ухом к кухонной двери. Но больше ничего интересного не услышал. Родители коротко переговорили на тему того, во сколько сегодня вечером Вернон приедет домой и стоит ли приглашать на ужин мисс Фарли, пока не знакомую Гарри мамину подругу из опеки, или же лучше сходить к ней в офис. Послышалось звяканье посуды, скрежет отодвигаемых от стола стульев. Гарри подхватился с пола и всё так же, на цыпочках, взбежал вверх по лестнице. Он решил, что напросится пойти вместе с мамой во все места — в школу Святого Грогория, и к мисс Фарли. Он должен своими ушами услышать, как мама будет объяснять внезапный отъезд Поттера, а то потом запутается и ляпнет что-нибудь не то. А его ни в коем случае не должны заподозрить. Он не отдаст своих чудесных маму и папу обратно Дадли. Ни за что и никогда.

Гнетущие воспоминания о том, как тётя ругала его, а дядя больно хватал за ухо и зашвыривал в чулан под лестницей, блёкли в памяти Гарри, как будто летний дождь за окном, смывая пыль с листьев и травы, заодно вымывал и их. То непонятное, что исполняло ЖЕЛАНИЯ Гарри, осталось в теле, теперь принадлежащем Дадли, и маленькая иззябшая душа мальчика-сироты больше не металась трепещущим огоньком между двумя не похожими мирами — миром обычных людей и миром, где царствовали сверхъестественные силы. Гарри больше не спотыкался большими ногами и не терял равновесия, ловко управляясь с крепким мясистым телом. Не вздрагивал, видя в зеркале аккуратные светлые прядки вместо тёмных вихров. Ему было хорошо и уютно в доме, прежде казавшемся тюрьмой, а люди, исполнявшие роль суровых надзирателей, стали самыми дорогими и близкими. Слишком всё быстро произошло, всего за несколько жалких дней, — мог бы скептически прищуриться сторонний наблюдатель. Разве так бывает, чтобы махом стёрлись целые годы жизни?

Чего только не бывает, уж поверьте, — могло бы подмигнуть досужему наблюдателю мироздание, если бы ему было чем подмигивать. Однако, не обладая органами чувств, чтоб замечать ужимки мироздания, остаётся только поверить в практически невозможное, и философски вздохнуть — да-да, чего только не бывает в нашем подлунном мире…

* * *

Ещё один человек в Литтл Уингинге в это дождливое летнее утро проснулся так же рано, как семья Дурслей и их нелюбимый маленький родственник. И что самое интересное, этот человек, а если точнее, пожилая дама — некоторые злопыхатели имели наглость даже прямо в глаза называть её старой каргой, а не только шипеть в спину, но она была выше этого! — так вот, упомянутая дама преклонных лет не просто проснулась затемно. Она ещё и с самого момента пробуждения думала — как вы полагаете, о ком? О, да, как бы странно это ни звучало, но миссис Арабелла Фигг, проживавшая в доме, расположенном через два квартала от дома номер четыре по Тисовой улице, едва успев открыть глаза, принялась размышлять о Гарри Поттере.

Да-да, это была та самая «древняя кошатница Фигг», про которую не в самом приятном ключе вспоминал Дадли Дурсль. Именно в её доме Гарри Поттер проводил наиболее тоскливые часы своей и без того невесёлой жизни — когда Дурсли всей семьёй отправлялись куда-нибудь развлекаться, а его с собой не брали. Понятное дело, что одинокая пожилая леди, не имевшая собственных детей, была ужасной компаньонкой для маленького любопытного мальчика. А питомцы миссис Фигг, крупные коты с толстыми хвостами, смахивающими на львиные, так и вовсе не подпускали ребёнка к себе близко, угрожающе шипя и выпуская из подушечек лап острейшие когти. Словом, гостить у миссис Фигг было наказанием для Гарри Поттера, и, кстати, сама она тоже тяготилась этой навязанной ей ролью няньки, просто деликатно не высказывала недовольства вслух. Впрочем, было ли её смирение следствием тактичности, или же?.. Но не будем забегать вперёд, оставаясь, как и прежде, весьма неосведомлёнными в подоплёке происходящего невидимыми зрителями.

Сторонний наблюдатель, если бы сумел заглянуть в щель между плотными шторами, закрывавшими окно спальни миссис Фигг, был бы немало удивлён тем, что, проснувшись, весьма почтенная леди не отправилась умываться, а затем заваривать и чинно пить свой утренний чай. Арабелла Фигг, наскоро скрутив из седых волос шишечку на затылке, накинула халат и уселась за туалетный столик. Вместо пудрениц, пуховок, флакончиков духов и прочих милых дамскому сердцу мелочей, туалетный столик миссис Фигг был завален весьма странными предметами, как то: слегка желтоватыми листами бумаги, очень старой на вид, гусиными перьями, какими-то потускневшими монетками, камешками на шнурках, а посреди всего этого хаоса гордо возвышалась бронзовая чернильница, похожая на пузатый бочонок. Миссис Фигг выхватила из бумажного завала один листок, обмакнула первое попавшееся гусиное перо в чернильницу и принялась быстро писать, сердито сдувая седую прядку, не пожелавшую скручиваться в пучок и всё время падавшую ей на глаза.

В спальню достопочтенной леди, легонько толкнув приоткрытую дверь пушистым полосатым боком, проник Мистер Лапка — один из питомцев миссис Фигг, её главный любимчик. Этот кот вряд ли смог бы победить на какой-либо из выставок, организованных «Национальным клубом любителей кошек» в Лондонском Хрустальном дворце. Уши Мистера Лапки были намного больше, чем полагалось иметь обычному коту, да и сам он превосходил по размерам привычного людям мурлыку раза в полтора. Необычайно проницательный взгляд Мистера Лапки наводил на мысль о том, что этот кот очень даже себе на уме и обо всём происходящем в мире имеет собственное твёрдое мнение, которое, скорее всего, не совпадает с мнением подавляющего большинства. Странный кот, словом. Такой же странный, как набор предметов на туалетном столике миссис Фигг и её действия, не похожие на утренние занятия обычных людей.

— Мистер Лапка, — обратилась к коту миссис Фигг, на минутку оторвавшись от письма, — то, что мы с тобой обсуждали вчера вечером… Думаю, пора сообщить обо всём директору Дамблдору. Не нравится мне всё это. Тебе удалось заглянуть в окна к Дурслям? Видел Гарри?

Кот важно кивнул. Уже не оставалось никаких сомнений, что он прекрасно понимает человеческую речь.

— Вот как, видел? И как он? Действительно заболел? Я поразнюхала у школьников, он не приходил туда уже почти неделю.

Миссис Фигг уставилась на кота, как будто ожидая, что Мистер Лапка сейчас обстоятельно доложит, что он там увидел в окнах дома Дурслей. И кот действительно разинул пасть, демонстрируя острые клычки и розовый язык — но лишь для того, чтобы сипло мяукнуть. Если Мистер Лапка и умел разговаривать, то обнародовать свои выдающие способности он точно не торопился.

Миссис Фигг ещё немного погипнотизировала взглядом Мистера Лапку, а потом вернулась к своему посланию. Некоторое время тишину спальни нарушали только скрип гусиного пера по старой бумаге, тихое звяканье бронзовой чернильницы да некий басовитый звук, исходивший от Мистера Лапки — своеобразного вида кот и мурлыкал не похоже на обычных котов и кошек.

— Нет, так не пойдёт! — вдруг воскликнула миссис Фигг и швырнула перо на стол, попутно смахнув на пол крышечку от бронзовой чернильницы. Мистер Лапка тут же хищно напружинился, внимательно наблюдая за траекторией укатывания блестящего кругляша с пимпочкой. Крышечка закатилась под древний шифоньер, разукрашенный потёртой резьбой, кот немедленно очутился рядом и распластался по полу, шаря под шифоньером лапой с растопыренным когтями. А миссис Фигг, бормоча себе под нос нечто нечленораздельное, побрела из спальни — сначала в полутёмную ванную, где старый кран выдал ей порцию холодной воды, сопроводив процесс недовольным шипением, а затем на кухню, которую из-за плотно сдвинутых занавесок еле освещал мутный серый рассвет. На кухне хозяйку встретили ленивыми взглядами с оккупированных под собственные нужды табуреток и кресел Мистер Тибблс, Снежок и Хохолок — ещё трое любимых питомцев Арабеллы Фигг. Коты были схожи окрасом и экзотической своеобразностью экстерьера с Мистером Лапкой, но несколько уступали тому в размерах. Сразу становилось понятно, кто верховодит в этой хвостатой компании.

— Доброе утро, малыши, — ласково произнесла миссис Фигг. — Хорошо спали? Сейчас мы с вами позавтракаем…

На перезвон кошачьих мисок и блюдец не замедлил явиться Мистер Лапка — с его покатых боков свисали клочья паутины, а в зубах кот нёс крышечку от чернильницы, удобно ухватив её за пимпочку. Остальные коты с интересом и долей зависти оглядели своего лидера, завладевшего такой завлекательной вещичкой. Миссис Фигг, погружённая в размышления, не заметила новой игрушки Мистера Лапки и вообще вела себя крайне рассеянно: насыпала себе в чай соли вместо сахара, размазала поверх бутерброда с маслом и джемом ложку горчицы. Хорошо хоть котам выложила в миски их привычные консервы, а не что-то неподобающее.

После завтрака жильцы старенького дома, набитого ветхой мебелью и насквозь пропахшего крепким кошачьим духом, разбрелись кто куда: Мистер Лапка потащил нагло присвоенную крышечку на чердак — там у него имелся тайник для особо ценных приобретений. Снежок снова задремал в кресле. Хохолок выскочил на веранду — какая-то нахальная птица, несмотря на дождь, что-то уж больно звонко расчирикалась в заросшем садике. Непорядок! Мистер Тибблс решил поохотиться на поясок халата миссис Фигг, волочившийся за ней подобно узкому длинному хвосту, и потому бегал следом за хозяйкой по комнатам, ныряя под диваны и столы и резко выскакивая из засады прямо ей под ноги. Миссис Фигг пару раз лишь чудом удержалась на ногах, споткнувшись о мистера Тибблса, но даже это не смогло вывести её из глубочайшей задумчивости.

Дождь за окном, выдохшись, принялся стихать. Через прорези в тучах прорвались первые озорные лучики и тут же заплясали мириадами солнечных зайчиков по мокрой траве и асфальту. Миссис Фигг уловила яркий отблеск, отогнула занавеску на одном из окон, и увидела, что на улице уже распогодилось. Это послужило ей своего рода сигналом для того, чтобы вынырнуть из собственных, порядком запутанных мыслей, и наконец-то принять какое-то решение.

— Да, так я и сделаю! — громко возвестила миссис Фигг. Мистер Тибблс, завладевший пояском от её халата, шмыгнул под стол и обхватил добычу всеми четырьмя лапками. Но миссис Фигг не умилилась, как обычно, забавам питомца. Она скинула халат на пороге спальни и целеустремлённо двинулась к шифоньеру — подбирать подходящий наряд для выхода в большой мир.

* * *

Проводив Вернона на работу, Петунья Дурсль устроилась рядом с телефоном и открыла лежавший рядом с аппаратом блокнот в синей обложке. Кроме обычного телефонного справочника, Петунья давно обзавелась специальным толстым блокнотом с разделителями, на которых имелись все буквы алфавита, и прилежно записывала туда номера и адреса всех, с кем так или иначе соприкасалась в жизни. Даже Вернон, поначалу подсмеивавшийся над педантичностью супруги, быстро оценил пользу подобного. Ведь некоторые люди вовсе не горели желанием выносить какие-то личные данные на всеобщее обозрение. К примеру, та же родная сестра Вернона, Марджори Дурсль. Когда Мардж переехала в новый дом, при котором располагался большой участок земли, необходимый для выгула её обожаемых бульдогов, только старательность Петуньи, сразу же записавшей новый адрес и номер телефона золовки, не позволили Вернону оплошать и опоздать с поздравлением Мардж в день рождения. А так бы он на самом деле нарвался на обиду старшей сестры — ведь в телефонном справочнике графства Суррей её номера не оказалось! И всё из-за того, что справочник был выпущен пять лет назад, а к нынешнему времени новых телефонных линий прибавилось предостаточно. Ну, это так, к слову: Марджори Дурсль ещё нескоро появится воочию в этой истории.

Петунья быстро отыскала в своём заветном блокноте номер домашнего телефона мисс Джейн Фарли. Было ещё довольно-таки рано и вроде как считалось неприличным беспокоить людей звонками в такое время, но Петунья точно знала, что Джейн уже давно проснулась. Подруга не раз жаловалась ей на абсолютно несносный внутренний будильник, поднимавший её ни свет ни заря круглый год. Из-за этого во второй половине дня Джейн Фарли частенько напоминала миловидного, не вовремя поднятого зомби с приклеенной к лицу вымученной улыбкой. Петунья, во время оформления документов на маленького Гарри, прониклась сочувствием к такой проблеме, и на каждый подходящий случай дарила Джейн баночки собственноручного намолотого кофе. Как и утверждал нынче поутру Вернон, Петунья варила чудесный кофе, но дело тут было не только в мастерстве Петуньи. Правильно обжаренные и перемолотые кофейные зёрна — вот основной компонент превосходного кофе! Джейн Фарли ценила такую заботу и всегда помогала Петунье, если возникали вопросы по разного рода официальным документам на детей. Ведь бюрократия в муниципальных учреждениях, особенно в органах опеки, всегда цвела махровым цветом, и без нужных знакомств оформление даже незначительной бумажки отнимало массу времени и сил.

Джейн, как и предполагала Петунья, уже давно проснулась и поприветствовала подругу бодрым весёлым голосом. Узнав, какого рода помощь от неё требуется, Джейн тут же предложила Петунье посетить её офис в здании мэрии, в котором она будет… минуточку, сейчас взглянет на часы… ага, она будет на рабочем месте через два часа. Этого времени же хватит, чтобы одеться приличествующе ситуации и погоде? Ох уж эта погода, какой дождь был с утра, а теперь снова солнце! Не правда ли, сущий кошмар?

Джейн была страшной болтушкой, и Петунье пришлось долго висеть на телефоне, поддакивая сетованиям подруги на выкрутасы климата и взбрыки строгого начальства. Но при всей своей болтливости, Джейн Фарли отлично знала, о чём можно говорить без опаски, а какую информацию стоит хранить в глубочайшем секрете. Ведь именно её стараниями странная история появления маленького Гарри Поттера на пороге дома и последующего оформления опекунства над ним четой Дурслей осталась неизвестной широкой общественности. За что Петунья была неизменно благодарна Джейн, и, полагая, что новая услуга от подруги требует хорошего вознаграждения, сразу по окончании разговора отправилась на кухню — обжаривать кофейные зёрна и молоть их по новому способу, вычитанному в модном женском журнале.

Гарри, услышав, как на кухне зашумела кофемолка, отбросил книжку про пиратов — украдкой взял в школьной библиотеке, таясь от друзей, наверняка бы удивившихся новому увлечению Большого Дэ. Пираты подождут, надо разузнать, чем мама собралась заниматься!

Петунья немного удивилась, когда сын, узнав, что маме нужно сходить в мэрию, тут же попросился пойти с ней. Но только немного: честно говоря, Петунья как никогда раньше нуждалась в поддержке, а кто может лучше поддержать свою мать как не растущий таким сильным и заботливым сын? Воодушевлённый её согласием Гарри тут же отправился к себе и долго выбирал одежду для такого важного дела: его легко понять, ведь раньше Гарри и выбирать-то было не из чего, а тут такое богатство в одёжном шкафу! Всё-таки Дадли совсем не ценил того, как ему повезло в жизни. Вон, некоторые рубашки даже хрустят от того, что на совесть отглажены и накрахмалены, а он их, видно, вообще не надевал, и задвинул в самую глубь шкафа. Дурак. Они же такие красивые!

Петунья между тем ссыпала приготовленный молотый кофе в красивую картонную коробочку, сунула в сумочку ещё баночку сливового джема собственного приготовления и тоже принарядилась. В отличие от Гарри, очарованного обилием одежды, у Петуньи Дурсль были подобраны уже готовые комплекты для разных случаев: то, в чём прилично выйти просто в магазин, то, что требуется надевать на заседания Женского Клуба Садоводов, одежда и туфли в тон для посещения больницы, школы, банка, той же мэрии. Петунья не стремилась выглядеть модницей и не кидалась покупать «новинки от кутюр», как соблазняли рекламные баннеры в солидных бутиках. Но даже самый придирчивый взгляд не нашёл бы к чему придраться в её тщательно продуманных нарядах. Петунья Дурсль, достоинство и респектабельность — её фотографию под такой надписью можно было бы размещать в женских журналах, если бы возникла необходимость в поисках именно такого образа.

Встретившись в коридоре, ведущем в прихожую, мать и сын замерли, молча разглядывая друг друга. Гарри попросту не находил слов от радости и гордости — у него такая красивая мама! А Петунья тщетно пыталась удержать навернувшиеся на глаза слёзы. Ох, она сегодня уже столько плакала, может, хватит? Но одна слезинка всё-таки скатилась по её щеке. Её мальчик… Ему уже десять, но выглядит он старше — ведь пошёл в отца широкой костью и ростом. Совсем скоро он станет ещё выше, ещё сильнее. Ещё красивее. А через год он покинет родной дом, уедет учиться в Академию Смелтингс — и Петунья не будет наблюдать его возмужание изо дня в день, как уже привыкла. Как она будет жить без своего Дадли, своего солнышка? Сейчас он, кстати, на самом деле напоминает солнышко — ему удивительно идут светлые брюки и бледно-жёлтая рубашка. Откуда он её взял? Ах да, Петунья же сама её купила, хотя цена за одну-единственную рубашку показалась ей почти неприличной. Но теперь Петунья вовсе не жалела о потраченных деньгах.

— Почему ты раньше не надевал эту рубашку, Дадли? Тебе очень идёт, — смогла наконец-то справиться с некстати накатившей грустью Петунья. Хватит думать о будущем, оно ещё не наступило. Надо сосредоточиться на неотложных делах.

— Правда? — Гарри расцвёл от маминой похвалы. — Сам не знаю, мама. Просто не было подходящего случая. А сегодня я должен быть очень красивым рядом с тобой. Ты же самая красивая на свете.

Петунья ошеломлённо улыбнулась в ответ на этот немного неуклюжий комплимент. Ей было очень приятно — сын обычно не обращал внимания на то, как она одета, да и муж не часто баловал похвалами. Но вкупе с теплом, разлившимся в сердце, Петунью охватила неясная тревога. Сын изменился. Это не сильно бросалось в глаза, но на фоне того, каким он был всего лишь несколько дней тому назад — до кошмара, учинённого Гарри Поттером на их кухне, — изменения всё же были разительными. И ещё эта похвала от учительницы за отлично написанный тест по естествознанию… И рыхлитель в руках Дадли, ухаживающего за розами на клумбе… Что-то не так. Что-то очень не так, и это пугает.

— Идём? — спросил Гарри и потянулся открыть дверь перед Петуньей.

— Да, — отозвалась Петунья, отгоняя прочь тревожные мысли. Она обдумает всё обстоятельно чуть позже. Вечером, например. Или даже не просто обдумает, а обсудит с мужем. Может, у неё просто нервы разыгрались, и она воздвигает гору из кротовьего холмика? Мог же её прекрасный сын просто повзрослеть и взяться за ум? Да-да, хватит придумывать всякое! Им пора идти, Джейн уже наверняка пришла в офис и ждёт.

* * *

Покрутившись без толку возле пустого дома Дурслей с крепко запертыми дверями и окнами, миссис Фигг направилась в сторону школы Святого Грогория. Конечно, она не рассчитывала обнаружить там Гарри Поттера, ведь уже наступили каникулы, о чём свидетельствовали разновозрастные дети, то и дело пробегавшие стайками, проезжавшие мимо на велосипедах и выглядывавшие из окон родительских автомашин. Но, может, удастся выцепить кого-нибудь из учителей и ненавязчиво выпытать, куда подевался мальчик? Неужели Дурсли в кои-то веки забрали его с собой, уехав в отпуск? Да нет, чепуха. Мистер Лапка же подтвердил, что ещё утром Гарри был дома. Но вдруг они всем семейством всё же уехали — как раз в то время, пока миссис Фигг бродила по своему дому и обдумывала, что же написать в письме директору Дамблдору? Ох, если это окажется правдой, ей несдобровать. Гарри не должен никуда уезжать из этого дома! Это опасно! Ох, что же делать, что делать?

Появление идущих навстречу Петуньи Дурсль и её толстощёкого отпрыска миссис Фигг восприняла как дар небес, даже прибавила шагу, чтобы поскорее с ними пересечься — хоть от быстрого шага немедленно заныли её поражённые артритом колени. Но миссис Фигг не сбавила скорости: ей жизненно важно разузнать наконец, что происходит!

— Здравствуйте, миссис Фигг, — первым заметил почтенную леди сынок Дурслей, Дадли. Миссис Фигг даже споткнулась на ровном месте: этот невежественный хулиган ей вежливо улыбнулся! Подумать только! Не иначе, заработал солнечный удар в своей отглаженной жёлтенькой рубашке и светлых брючатах, и с непокрытой головой, вот и чудит.

— Здравствуйте, как поживаете? — равнодушно обронила Петунья Дурсль. Её глаза скользнули по лицу миссис Фигг, как по лицу незнакомки — сразу стало понятно, что мысли Петуньи Дурсль витают где-то очень далеко отсюда.

— Здравствуйте-здравствуйте, спасибо, что спросили, у меня всё хорошо, а у вас? — зачастила миссис Фигг, ловко перегораживая Дурслям дорогу, а то они уже собрались продолжить свой путь, надеясь ограничиться только приветствием. Ну уж нет, никуда они не уйдут, пока Арабелла Фигг не выяснит всё, что нужно! — Как учебный год, Дадли? Наверное, ты в числе лучших учеников? Здоров ли мистер Дурсль? А как поживает ваш племянник, миссис Дурсль? Он же здоров, да? А он как окончил учебный год? Я не расслышала, он точно не болен? Что-то давно вы его не приводили ко мне в гости, Мистер Лапка и Хохолок уже соскучились по своему маленькому другу!

Это было совершеннейшей неправдой: и Мистер Лапка, и Хохолок, а также Снежок и Мистер Тибблс вовсе не скучали по Гарри Поттеру, а напротив, резко возражали против присутствия чужого человека в своём законном логове. Но миссис Фигг ничуть не переживала, кривя душой: сейчас её волновало только местоположение Гарри, и ради информации она готова разливаться соловьём, громоздя одну ложь на другую.

— Гарри… он… — миссис Фигг, цепко отслеживая мельчайшие нюансы эмоций на лице Петуньи, мигом напряглась: вот чуяло же её сердце, что с мальчиком что-то стряслось! А то с чего бы его тётке то бледнеть, то краснеть, и всё это за доли секунды!

— Мой кузен уехал, — внезапно взял  инициативу в свои руки толстяк Дадли. Миссис Фигг перевела взгляд с матери на сына и даже отступила на шаг назад: младший Дурсль смотрел на неё так воинственно, будто собирался пристукнуть на месте, если миссис Фигг не перестанет болтать. От дружелюбной улыбки не осталось и следа, маленькие глазки гневно сверкали из-под насупленных светлых бровей. — Он будет теперь учиться в другой школе.

— К-к-как уехал?! — миссис Фигг растерялась до такой степени, что оступилась и покачнулась. Наверное, даже могла бы упасть, если бы Дадли не шагнул резко вперёд и не подхватил её под остренький локоток. — Ку-ку-куда уехал?!

— У Гарри слабое здоровье, — отпуская локоть миссис Фигг и отступая обратно к матери, проговорил Дадли. — Мама и отец перевели его в другую школу. Там хороший свежий воздух и гораздо теплее, чем в Суррее. На каникулы кузен приедет домой и обязательно навестит вас. И сам всё расскажет. Нам пора идти. До свидания, миссис Фигг. Идём, мама.

— До свидания, — кивнула Петунья Дурсль и обошла застывшую соляным столпом миссис Фигг. Дадли тоже кивнул, догнал мать и взял её за руку. И так они пошли дальше, причём толстый мальчишка вовсе не стеснялся того, что идёт с матерью за ручку, словно малыш.

— Где эта школа?! — отмерла миссис Фигг. — Она далеко отсюда? Я хочу написать Гарри письмо, скажите мне адрес школы!

— Сарн Аббакс, Дорсет, — обернувшись, любезно ответил Дадли. — Точный адрес знает отец, я спрошу у него, а потом зайду к вам и скажу. Всего хорошего, миссис Фигг. Передавайте привет Мистеру Лапке и Хохолку.

— Дорсет… — прошептала миссис Фигг, чувствуя, как её бедные колени заныли совсем уж невыносимо. — Нет-нет, туда я не поеду… Пускай Флетчер едет! Или Дож… Или пускай сам директор едет в эту даль! У меня дом… и Мистер Лапка… и Хохолок, и Снежок, и Мистер Тибблс… нет, нет и нет, я никуда не поеду! Сарн Аббакс… я правильно запомнила? Надо срочно написать директору! Но я сразу скажу, что никуда не поеду! Ни за что! Домой, срочно домой…

* * *

Неприятная встреча испортила Петунье радость от того, как легко и быстро Джейн Фарли оформила все необходимые документы о переводе Гарри Поттера в другую школу. Красивая коробочка с кофе и баночка сливового джема привели Джейн в восторг, а то, как вежливо разговаривал с её подругой любимый сыночек, вызвало у Петуньи прилив гордости. Все тревожные мысли о том, что Дадли как-то очень уж сильно изменился, выветрились из головы Петуньи. Но миссис Фигг со своими дотошными расспросами и неожиданное спасение от въедливой старухи, последовавшее от Дадли, снова выбили Петунью из колеи.

Войдя в дом и заперев за собой дверь, Петунья крепко взяла Дадли за руку и повела за собой в гостиную. Сын послушно шёл за ней, не вырываясь и не переча. А ведь до дома они так и шли — держась за руки! Этого не случалось уже давным-давно…

— Дадли, — начала нелёгкий разговор Петунья, когда они устроились на диване в гостиной, — я не понимаю… Ты очень изменился, солнышко. С того дня, как Гарри… Ты будто стал другим человеком. С тобой всё в порядке? Нет, ты не подумай, мне очень нравится, что ты стал лучше учиться, что тебя похвалила учительница. И что ты надел рубашку, которую я давно купила тебе, но ты всё отказывался её носить… Дадли, скажи мне — ты точно в порядке? Может, ты заболел и просто скрываешь от меня? Или… или Гарри что-то сделал с тобой? Что-то… странное?

Гарри похолодел. Он как никогда был близок к полному разоблачению. Неужели его поведение настолько отличалось от обычного поведения Большого Дэ, что мама его раскусила? Что делать?! Что ей отвечать?!

«Правда всегда всплывёт», — вспомнились вдруг слова из книжки про пиратов, которая дожидалась Гарри в спальне. В его спальне! Правда… Он должен сказать маме правду. Если сейчас соврёт, скажет, что всё хорошо и ничего с ним никто не делал — потом придётся врать ещё и ещё. И однажды он запутается.

И мама больше не будет его любить.

— Да, — тихо, но твёрдо ответил на взволнованный вопрос Петуньи Дурсль Гарри Поттер. — Гарри кое-что сделал со мной. И я поэтому изменился.

Петунья схватилась за горло. Ей вдруг стало тяжело дышать. Глаза её снова наполнились слезами, а во рту пересохло от безмолвного крика, который она пыталась не выпустить наружу.

— Что он сделал… что?! — крик всё-таки вырвался, превратив голос Петуньи в какое-то хриплое карканье.

Гарри не подбирал слов. Он вообще не думал о том, чтобы правильно строить предложения или говорить красиво. Его несло на волне паники и адреналина — как с невероятной скоростью несёт маленького зверька, удирающего от охотящегося хищника.

— Он… он поменялся со мной. Я стал будто бы он, а он — был я. И у него было всё, а у меня… у меня ничего не было! У него были ты и отец… и Пирс… и хорошая кровать, и телевизор, и компьютер, и видеокассеты… и много еды! А у меня был только чулан. И я всё время хотел есть! Очень сильно хотел есть… но мне не давали! Я знал, что вы — мои родители, а не его, но я не мог вам ничего рассказать! И я тогда понял, как это хорошо, когда есть мама. И папа. И как хорошо, когда много еды… И много одежды, и не надо никого бояться, потому что ты сильный. Я этого не понимал… Это так хорошо, когда твои мама и папа живые, и с тобой! Пока я был Гарри, я так завидовал! У него же никого нет… Я всё-всё понял! Я так стал бояться, что вы тоже… как у него… Если я буду умный, буду хорошо учиться, я выучусь на доктора, мама! Я придумаю лекарство, чтобы у папы больше никогда не болело сердце! И чтобы ты никогда не умерла, никогда-никогда! Я теперь буду очень хорошо учиться, мамочка, вот увидишь! И я никогда не буду больше с тобой спорить, буду всегда слушаться! Это же так хорошо, что вы с папой у меня есть… так хорошо… — Гарри не выдержал и расплакался. Ему не было стыдно. Мальчики тоже могут горько плакать, рыдать во весь голос — это не преступление. Просто надо, чтобы этого никто не видел.

Разве что мама.

Гарри почувствовал, как его крепко обхватили тёплые руки, а к макушке прижались такие же тёплые губы. Мама обнимала его, мама ему поверила. Как же хорошо…

— Маленький мой… Я даже не подозревала… Но Гарри… почему он так сделал? Ты не говорил с ним, Дадли?

— Нет, — Гарри шмыгнул носом в последний раз и устроился поудобнее в объятиях матери. Ему было так тепло. — Я не знаю, почему всё так получилось. Но я теперь точно знаю, что у меня самое дорогое — это ты и папа. И наш дом.

— Ты поэтому так хорошо написал тест по естествознанию, что решил стать доктором? — по голосу Петуньи Гарри понял, что та улыбается. И тоже улыбнулся — и ничего, что мама не видит, она всё равно это почувствовала. Она же его мама. И быстро-быстро закивал.

— Тогда ты будешь первый доктор в нашей семье. У нас с Верноном в роду ещё никогда не было врачей.

— Я буду очень хорошим врачом, вот увидишь, мама, — пообещал Гарри. — Самым лучшим.

Петунья обнимала сына, нежно разглаживая влажные светлые пряди его волос, а сама думала о мальчике, которого прямо сейчас пассажирский экспресс вёз в далёкий Дорсет. Он принёс ей и её семье столько хлопот, столько тревог и волнений. Не говоря уже о том, сколько на него было потрачено денег! Но он сотворил что-то очень хорошее с её Дадли — ведь раньше тот никогда не был таким ласковым и не обещал стать доктором, чтобы лечить её и Вернона. Дадли даже помнил, что у отца иногда прихватывает сердце, хотя раньше откровенно злился, если Вернон из-за плохого самочувствия отказывался везти его куда-нибудь  развлекаться с друзьями. И сын сказал, что Гарри… завидовал ему. То есть Дадли, когда превратился… или как там всё получилось… ладно, пусть превратился — когда Дадли превратился в Гарри, он завидовал, что у настоящего Дадли есть родители. Как же грустно и больно про это думать… Про всё это… Про сестру и её ужасную судьбу, про не самое счастливое прошлое. Как же грустно…

— Мама, — Гарри поднял голову и посмотрел на Петунью. Та не плакала, но лицо у неё было печальным. — Мама, а что случилось с мамой и папой Гарри? Ты мне расскажешь?

— Расскажу, — чуть-чуть помедлив, будто решаясь на очень важный шаг, кивнула Петунья. — Только не сейчас, хорошо? Скоро вернётся отец. Нам с тобой пора приготовить ему ужин. Ты же мне поможешь?

— Ага, — радостно улыбнулся Гарри и вскочил с дивана.

Больше не надо бояться. Правда всплыла — как и говорил старый пират в книжке. И ничего страшного не случилось, а наоборот — теперь уже точно всё стало как надо.