В тихом омуте черти водятся (гет)

«Я не скажу, чтобы я был безумно счастлив каждую минуту жизни и что мне всегда хочется скакать и веселиться, как моему герою из „Бриллиантовой руки“, но тем не менее я — оптимист»

А. Миронов.

Паркер хотел зайти в зал со всеми, пока не прибыли малыши, но его у входа перехватила Макгонагалл и отвела в самый ближайший класс.

— Профессор Люпин прислал мне записку, что на вас напал директор... — запричитала она, и тут же из неоткуда вышла дама средних лет, одетая в фельдшерицу. Макгонагалл представила ее как мадам Помфри. Та раскудахталась о безответственности министерства, о плохом директоре и отвратительных дементоидах.

— Ночь в лазарете! — вынесла она вердикт, от которого Паркер поперхнулся врученным ему минуту назад шоколадом.

— Но, мэм, профессор Люпин уже дал мне шоколад, и я чувствую себя сейчас так хорошо, что могу станцевать балет.

— Ну наконец-то преподаватель, знающий свое дело, — ведьмы переглянулись, явно вспоминая о прошлых, неизвестных ему и, по-видимому, примитивных личностях. Вдруг на лице мадам Помфри проступили чуть ли не детское любопытство, и она спросила: — А что такое балет?

Спустя пять минут объяснений, и пока все не оказались довольны полученным ответом, Генри вышел из класса и оказался в огромной толпе, полностью состоящей из одиннадцатилетних детей. Вот и зашёл он в большой зал вместе с группой малышей, в то время как его друзья уже вовсю развлекали друг друга байками о дементорах за столами. Это было огромное помещение с четырьмя столами факультетов и одним большим — профессорским. Над зачарованным потолком, показывающим настоящее небо, парило тысячи свечей, поливая своим теплым светом всё вокруг.

Посреди зала стояла Макгонагалл, державшая в руках грязную, заплесневелую шляпу. Паркер ухмыльнулся и пошел во главе малышей, чувствуя себя кем-то вроде вожака. Они полукругом выставились напротив ведьмы и стали ждать что-то. Шляпа вдруг ни с того ни с сего зашевелилась и залила зал трелью.

Наверно, тысячу лет назад, в иные времена,

Была я молода, недавно сшита,

Здесь правили волшебники — четыре колдуна,

Их имена и ныне знамениты.

И первый — Годрик Гриффиндор, отчаянный храбрец,

Хозяин дикой северной равнины,

Кандида Когтевран, ума и чести образец,

Волшебница из солнечной долины,

Малютка Пенни Пуффендуй была их всех добрей,

Её взрастила сонная лощина.

И не было коварней, хитроумней и сильней

Владыки топей — Салли Слизерина.

У них была идея, план, мечта, в конце концов

Без всякого подвоха и злодейства

Собрать со всей Британии талантливых юнцов,

Способных к колдовству и чародейству.

И воспитать учеников на свой особый лад —

Своей закваски, своего помола,

Вот так был создан Хогвартс тысячу лет тому назад,

Так начиналась хогвартская школа.

И каждый тщательно себе студентов отбирал

Не по заслугам, росту и фигуре,

А по душевным свойствам и разумности начал,

Которые ценил в людской натуре.

Набрал отважных Гриффиндор, не трусивших в беде,

Для Когтевран — умнейшие пристрастие,

Для Пенелопы Пуффендуй — упорные в труде,

Для Слизерина — жадные до власти.

Всё шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать,

Покоя не давать авторитетам —

Вот мы умрём, и что ж — кому тогда распределять

Учеников по нашим факультетам?

Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор,

Настал мой час, и я в игру вступила.

"Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор,

Ей не страшны ни время, ни могила!"

Четыре Основателя процесс произвели,

Я толком ничего не ощутила,

Всего два взмаха палочкой, и вот в меня вошли

Их разум и магическая сила.

Теперь, дружок, хочу, чтоб глубже ты меня надел,

Я всё увижу, мне не ошибиться,

Насколько ты трудолюбив, хитёр, умён и смел,

И я отвечу, где тебе учиться.

Генри вдруг понял, что пойдет куда угодно, только не в Пуффендуй и Когтевран. Тем временем Макгонагалл уже озвучивала фамилии.

— Еван Герман!

— Пуффендуй!

Мальчик-блондин с неряшливым видом и забавным выражением лица, трясущимися ногами отправился к столу барсучат.

— Финесса Луиза!

— Когтевран!

Девочка в очках и с двумя косичками отправилась к не заметившим ее прибавления орлятам.

— Джордан Майкл!

— Гриффиндор!

Стол львят взорвался аплодисментами, и негроидный мальчик побежал к месту на скамейке, которое ему освободил брат.

— Кларк Кассиопея!

— Слизерин!

Слизеринцы сомкнули ладони два или три раза, даже не улыбнувшись. Девочка с самым самовлюбленным видом прошла к ним и, взмахнув полами своей атласной мантии, уселась чуть ли не на самый край скамейки.

Генри же, потеряв интерес к распределению, не теряя времени, стал старательно крутить головой в разные стороны в поисках знакомых, и его русые волосы окончательно растрепались. Рон, поймав его взгляд, подбадривающе улыбнулся и показал ему два больших пальца. Паркер в ответ обворожительно улыбнулся, подмигнул и, потеряв к нему интерес, стал разглядывать других ребят. Вот ему вежливо кивнул Малфой, мальчишка из Райвенкло улыбнулся, девочка-ровесница из Пуффендуя обратила на него взор своих карих глаз и тут же, покраснев, отвела его. Потом, найдя Гермиону, он начал упорно пожирать ее взглядом исподлобья, пока она, его почувствовав, не обратила на него внимание. Так они играли в гляделки минуты четыре, смотря в глаза и не отводя их. Потом Грейнджер еле заметно качнула головой, как бы спрашивая:

«Чего тебе?»

Паркер качнул плечами:

«Не знаю».

Грейнджер скривилась и одними губами прошептала:

«Хватит пялиться».

Паркер приподнял бровки в знак вопроса:

«Почему?»

Гермиона обвела многозначительным взглядом аудиторию, как бы говоря:

«Ты меня смущаешь. Тут много людей».

Генри ухмыльнулся и прикрыв глаза качнул головой.

«Не дождешься»

Грейнджер отвернулась и покачала своей щевелюрой, как бы всем видом говоря что ОНА думает о таких идиотах вроде Паркера. Поняв, что собеседник отключился от связи Генри тцт же отвернулся. В это же мгновение прозвучало его имя.

— Паркер Генри!

Генри от возбуждения до крови укусил нижнюю губу и сломя голову понёсся к шляпе. Он приземлился на табуретку так, что та издала до ужаса противный скрип. Виновато улыбнувшись не оценившей такого рвения Макгонагалл, он наконец позволил нацепить на свою белокурую голову заплатанную распределяющую шляпу.

— Гм... Любопытно...— послышалось нечто прямо в голове.

— Опять... — мысленно закатил глаза Паркер.

— Успокойся, мальчишка. Так. Посмотрим. Мозги у нас имеются.

— Разумеется имеются. Даже у куриц мозги есть.

— Я говорила о знаниях, мальчик, о знаниях — втолковывали ему, Генри Паркеру, как умственно-отсталому, шляпа, — Острый язычок... Слишком высокое самомнения и самооценка размером с пизанскую башню.

— С Эйфелеву...</

— С Эйфелеву... М-да дружелюбный, но уровень трудолюбия еле достигает нуля.

— Ну и храбрость. Много храбрости и куча мужества. Правда и амбиций предостаточно... Всего у тебя мальчик вмеру. Правда боюсь Гриффиндор тебя испортит. Превратит в тчеславного дурака везде ищущего приключения на свой...промолчу. Ну так что?

— Не знаю. У меня нет предрассудков насчёт какого либо факультета.

— Но пожелания то есть. Я же вижу.

Генри мысленно пожал плечами и даже опомниться не успел, как шляпа произнесла вердикт.

Гриффиндор!

Мальчик одник рывком снял шляпу и довольно улыбнувшись передал ее Макгонагалл. Потом размеренным шагом с гордо поднятой головой он пошагал к Гриффиндорскому столу, где ему уже освободила место Гермиона. Оставалось всего человек десять. Желудок неприлично кричал о своем голоде. Приземлившись на скамейку Паркер не теряя времени начал осматривать профессорский стол. Во главе него сидел древнейшего вида старец с ддинной седой бородой сверкающей от света свечей. У него были лукавые голубые глаза-прожекторы, смотрящие казалось прямо в самую душу собеседника. На крючковатым носе висели поблескивающие очки половинки. Старик излучал такое счастье, что казалось будто он съел целый торт или же сбежал из детских сказок отСанта Клаусе. Рядом с ним сидел его полная противоположность. Контраст между густой черной мантией и лазурной со звёздочками и луной был так явно, что старичок тускнел на фоне этого профессора. Сальные волосы до плеч, крючковатый нос и серое землистое лицо. Черные бездонные глаза то и дело презрительно косились на профессора Люпина.

— Кто это? Черный который, — спросил Паркер не отводя от него взгляда

— Ах, это. Слизеринская Гадина, — безжалостно и зло усмехнулся Ронни, Гермиона ткнула его локтём в бок.

— Не слушая его, Генри, — надменным тоном посоветовала ему Грейнджер, бросив на Рональда уничижительные взгляд, — Это профессор Снейп. Ну да, он недолюбливает гриффиндорцев, и я уверена, у него на это есть веские причины.

— Да. Шампунь был изготовлен львятами. Вот и есть причины.

— Рональд!

Генри на этом перестал слушать их перебранку и не отводил от профессора взгляда, гадая что так сильно могло изменить человека и сделать его таким. И связаны ли с этим гриффиндорцы?

Вдруг будто бы почувствовав чужой взгляд черный профессор обернулся и посмотрел прямо на Паркера. Изумрудные глаза встретились с темными и в последних зажглась какая-то отдаленная эмоция.

В висках вдруг почувствовалось еле заметное давление, все помутнелось и на поверхность мыслей начали всплывать самые отдаленные и уже забытые воспоминания. Вот его поймали и прострелили ногу у стройки в ту злополучную ночь тридцать первого октября. Вот у него на глазах пытают женщину самыми мерзкими способами. Вот в голове всплывает странный образ страшного лица мужчины, его холодный высокий и безжалостный смех и кроваво-красные глаза.

Тут Паркер почувствовав неладное резко отвернулся и уткнулся взглядом в пустую тарелку. Он совершенно не понимал, что произошло. Увидел ли этот учитель все, что видел он. И что теперь делать? Разве наши мысли и голова не самые надежные хранилища тайн и секретов в этом мире? Просчитав про себя минуту и пообещав разобраться с этой проблемой, он вновь поднял лицо и теперь начал осматривать других профессоров, старательно избегая изумлённо но взгляда черного.

Остальные профессора вроде были более-менее адекватными и не шарились в его русой голове. Профессор Люпин устроился рядом со Снейпом и по сравнению с остальными выглядел попросту убого. Многие пожимали ему руки и говорили что-то такое, отчего у него теплело лицо, а на губах играла вполне искренняя улыбка. При взгляде на его счастливый вид, все недостатки, вроде обшарпанный мантии замыливались, и он становился обыкновенным счастливым молодым мужчиной, часто косящимся на девушку, сидящую по праву руку.

«Интересно, может он их бывший ученик?»

Распределение прошло. Магконагалл с довольным видом сказала свиток и с помощью магии отлеветировала табурет в самый конец зала. Когда она села, директор тут же поднялся с места. Зал в одно мгновение замолк. Старичок раздвинул руки так, будто бы захотел обнять все и вся, что категорически не вязалось с образом самого могущественного волшебника, победившего како-го то крутого мага и которого боялся какой-то плохой дядька, как говорила Гермиона. Паркер мысленно посочувствовав Дамблдору. Видимо у того от стольких подвигов совсем крыша поехала или начался старческий критинизм.

— Добро пожаловать! — воскликнул Дамблдор. Свет свечей мерцал в его серебристой бороде, — Добро пожаловать в Хогвартс на очередной учебный год! Я хочу сделать пару объявлений, и поскольку одно из них очень серьёзно, но пожалуй, от него лучше отделаться сразу, пока вас не розморило нашем великолепным пиршеством... — Дамблдор прочистил горло и продолжил: — Как вы все уже знаете, после обыска в Хогвартс экспрессе наша школа принимает у себя азкабанских дементоров. Они находятся здесь по делам Министерства магии.

Он ненадолго умолк и Генри понял, мол Дамблдор недоволен что они охраняют школу.

— Дементоры размещены Возле каждого входа на территорию школы, — продолжил он, — и пока они здесь, я хочу, чтобы всем было предельно ясно: школу нельзя покидать без разоешения. Дементоров не проведешь никакими трюками и переодеваниями. Не в природе их внимать мольбы или извинения. Они не ведают пощады, не умеют прощать. Но знайте: счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету...

— Так же я хочу поделиться с вами счастливой новостью. Так как Златоуст Локонс так и не оправился с временной потерей ориентации и памяти, его место займет Римус Люпин!

Люпин встал с кресло и поклонился. Ему достались аплодисменты только из-за гриффиндорского стола, где усердно старались бывшие сожители в купе, которых он смело спас от плохих дементоидов.

— Также я хочу представить вам Рубеуса Хагрида, который согласился занять пост преподавателя по уходу за волшебными существами вместо ушедшего на пенсию профессора Дикка, желающего провести ее с оставшимися конечностями.

Зал, словно сумасшедший, раздался необыкновенными аплодисментами. Хлопали одновременно яростно и пуффендуйцы, и гриффиндорцы, и даже пара тройка когтевранцев. Огромный как три монаха Хагрид поднялся с места чуть ли не опрокинув стол и неуклюже поклонился. Спустя пять минут его можно было уже увидеть вытирающим сопли и слёзы скатертью.

— Да-да-да. Я тоже рад. И теперь последнее. К нам в школу прибыли представители авроров по настоятельству министерства. Я рад вам представить мистера Кингсли и Мисс Тонкс!

Забавная девчонка сидевшая рядом с Люпином подпрыгнула на месте, чуть не упав на Римуса. Её волосы с ярко-розового виновато сменились на синий, но тут же вернулись в прежний вид. Ее взгляд любопытно и счастливо метался от стола Пуффендуй к Гриффиндорскому, желая найти знакомых лиц оставшихся с момента ее ухода из школы.

Кингсли же хмуро оглядел зал по сторонам, словно ища какой-то подвох и не найдя его, удовлетворённо кивнул и сел в свое место.

Пронеслось в голове Генри и тот обрадовавшись своей мысли тут же приступил к внезапно появившемуся ужину.

Именно в моменты приема пищи можно было увидеть явные различия и сходства между факультетами.

Гриффиндорцы не ели. Простите меня за выражения, а по настоящему жрали. Да жрали так, будто голодали неделями. Среди всех их особенно выделялся Рональд Уизли, пихавший в набитый рот что ни попадая и все больше и больше еды. Они не просто кушали, а и успевали болтать, кричать и перекрикивались друг друга.

Хаффлпаффцы ели спокойнее. За их столом не было криков и шума. Лишь редкий смех, хрюканье да обильное чавканье.

За слизеринским столом все смотрели на других сквозь призму собственного превосходства. Онм держали спины чрезвычайно ровно, злорадно и презрительно косясь на другие факультеты. Ни у кого не было локтей на столе, все выбирались салфеточками и изредка перекидывались фразами на аристократический манер.

Райвенкловцы даже кушая не отнимали жаждущих знания взглядов от умных книг. За их столом не были слышны разговоры, только редкие интересования как кто провел лето и звон вилок. Конечно иногда, если кто-то тыкал соседа локтём, чтобы тот разъяснил непонятный вопрос, то начиналась настоящая буря. Весь факультет лез со своими ответами, пытаясь сформулировать из самым непонятным, но по из мнению умным языком.

И вдруг взгляд Генри отыскал среди орлят одну единственную черную макушку, сидящую рядом и разъясняющую соседу что-то по некому альбому. Его профиль лица, лунные глаза и стрижка под горшок... Паркер маниакально улыбнулся, схватил ближайшую салфетку, смял ее и со все силы запустил прямо по затылку мальчишки. Тот возмущённо обернулся и начал искать виновника отвлекшего его от важных дел. Его золотой взор сменился на кроваво-красный. Он скользнул им по Генри и не заметив ничего необычного отвернулся. Но спустя мгновение мальчишка обернулся, посмотрел на Паркера так, будто увидел мертвеца, дёрнул рукой и в ней тут же оказалась волшебная палочка населенная прямо ему в лоб.

— Ты же мертв, — дрожащим голосом тупо спросил он, явно сомневаясь теперь в своих словах. Райвенкловцы вокруг замолчали, удивляясь столь бурной реакции обычно адекватного мальчика. Паркер кусая губу и по видимому еле сдерживаясь от приступа хохота ответил, многозначительно указывая взглядом на палочку.

— Но как я вижу, ты в шаге от того, чтобы исправить это досадное недоразумение.

— А ну да, — протянул Стивенсон Смит так, будто ничего не изменилось. Будто они до одиннадцати лет жили в одном детдоме, будто не приходило тех заплаканные мальчишек с вестью о том, что Генри украли, будто не находили изувеченного трупа на стройке. Будто они до сих пор были друзьями. Но это было не так. Кто этот человек с лицом его бывшего друга? Остался ли он тем же самым вечно неунывающим Генри Паркером отчаянно верящим в своего отца и с чувством острого превосходства над всеми. Хотя верить в это было слишком самонадеянно. Они все изменились. Но от того человека с которым он когда-то делил спальню, все таки кое-что осталось. — Генри Паркер со своим неизменным острым языком и сарказмом собственной персоной.

— Как видишь. Его я впитал с молоком матери, так что ты его ничем не выкуришь, — самодовольно чуть ли не пропел Паркер, без спроса присаживаясь на пустующее место рядом со Смитом, — Как ребята?

— Хреново, — ответил Смит и вдруг на место радости ему на душу бальзамом полилась уростная злоба и обида, — Мерлин и Моргана, они винят себя в твоей смерти!

— Пусть винят, — безразлично пожал плечами Генри. И вдруг Стивен проглядел за этим знакомым лицом совсем неизвестного человека. Обычно так яростно отстаивающий своих друзей и защищающий их, сейчас плюет на их чувства, обрекая на вечную и совершенно неправильную вину.

— И ты не собираешься им сказать правду? — надеясь на благоразумия друга спросил Смит. Ведь не мог же Генри Паркер быть таким безразличным и бесчувственным. Или мог..?

Паркер в ответ покачал русой головой и принялся за сотку лежащую в блюдцах напротив. Он достал ножичек, потянулся им к сьестному, проткнул и собирался положить уже в рот не разрезая, как Смит грустно прошептал.

— Что с тобой случилось, Генри?

Сосиска Паркера остановилась у приоткрытого рта. Он обратил изумрудный взгляд на Смита, и тому на миг показалось что в них мелькнуло что-то очень близкое и знакомое, напоминающее ему того самого Генри Паркера из детского приюта Вула. Но эта искра быстро сменилась напускним равнодушием и даже раздражением, что Стивенсон даже не успел за нее ухватиться.

— Я пожалуй пойду. Там меня ребята скорее заждались, — вилка со звоном приземлилась на тарелку, а ее обладатель напрощание кивнув и отвесив шуточный поклон уселся за стол Гриффиндорцев.

«Как был идиотом так и остался» — пронеслось в голове Смита и он весело хмыкнул в тарелку.

Генри сел рядом с Гермоной, и не успев он взять новую сардельку, как на него тут же набросились с вопросами требуя немедленного ответа.

— Что значит, он думал, что ты мертв?

— Хм... Маразм? — предположил Генри старательно отводя взгляд от напора девчонки. Он перевел его на преподавательский стол, где за ним бесстыдно наблюдало трое профессоров. Снейп, изучающим взглядом отводя лицо, Люпин, с грустью глядя в глаза и Дамблдор своим самым проницательным и просвечивающим насквозь душу взором. Паркер непонимающе кивнул им в ответ и неловко улыбнулся. Все тут же отвели взгляды в другие стороны.

Генри пожал плечами и вернулся к своему незаконченному ужину, как вдруг он испарился. Гримаса отчаяния и самого обеденного жизнью ребенка нарисовалась на его загарелом лице, как вдруг сменилась маниакальным торжеством, а в глазах засияла радуга. На столе появились десерты. Как же их было много! Пудинги, торты, пирожные... Ешь — не хочу. Спустя тридцать минут Паркер вывалился из-за стола настоящим пончиком, и тут же пообещал себе так больше не наедаться. Ведь не часом и растолстеть.

Потом Дамблдор поздравил всех ребят с началом учебного года, и дети под руководством старост или просто самостоятельно пошли к себе в гостиные. До Гриффинлорской ребята добирались четыре пролета лестниц и достаточно выдохлись.

— Психонаволикинс, — гордо и важно воскликнул Перси Уизли — старший староста и по совмещению брат Ронни.

За портретом поющей полной дамы, которой нужно было сказать определенный и достаточно странный пароль скрывалась уютная гостиная облаченная в красно-желтые цвета. В самом углу теплился и поливал своим светом все кругом камин возле которого были расставлены мягкие кресла и пуфики. Рядом были диваны. На кофейных столиках расположились графины с водой и тыквенным соком, а также блюдце с фруктами. В дальнем конце зала уместилось множество парт и стеллажи с книгами, где видимо дети делали уроки.

Перси остановился около огромной арки вырезанной прямо в стене за которой виднелась крутая и ввинченая лестница. Он быстро пояснил где у кого спальни и Генри поднялся в свою.

Это была огромная комната с огромными, чуть ли не до пола окнами призакрытыми алыми шторами. Возле пяти кроватей с красными балдахинами покоились тумбочки и маленькие шкафы для одежды. Министр уже покоился в самой ближайшей, у которой примостился Паркеровский чемодан. Рядом с ним с двух сторон расположились Рональд и Невилл. Первый до последнего отбивал свое место у Дина, из-за чего получил по носу и успокоился. Генри плюхнулся в свою кровать и начал переодеваться в пижаму.

— Круто здесь у вас. В Хогвартсе...

— Ты ещё в квиддич не пробовался. То-то ведь будет в этом году! Вуд поди всех загоняет. Он выпускается ведь.

— Квиддич? — недоуменно спросил Паркер. Волшебные игры ему ещё не были известны, что немного расстраивало.

— Волшебная игра на метлах, — спокойно пояснил Дин, распаковывая постеры с известными маггловскими футболистами и развешивая их над кроватью, — Типо баскетбола.

— Я попробую, — уверенно заявил Паркер. Он был лучшим в своей команде и надеялся, что не расстерял своей меткости. — Любишь футбол?

— Обожаю, — глаза Дина загорелись фанатизмом, — Лидс Юнайтед. Из моего города. Они забрали суперкубок в этом году.

— Я больше за Хемел Роялс⁽¹⁾. Это баскетбол. Я раньше играл в школьной секции... — с ностальгией вспомнил Генри.

— Бросил? — спросил Дин, не сводя с Паркера немигающего взгляда.

— Ушел, — нарочито небрежно бросил он, хотя никого здесь не обманул.

— Почему? — ситуация все больше и больше напоминала допрос.

— Вынудили. Уехал... — пристально глядя негритянку в глаза ответил Генри. Что-то в нем его настораживало... Тот отвернулся, сел на кровать и лег.

Ребята так и стояли не сводя с него настороженного взора. Но долго им созерцать тишину не пришлось. Спустя пять минут свет погас и комнату окутала тьма. Паркер лег, сонно глядя в алые балдахины и собственно говоря не видя их.

Сегодня был очень тяжёлый день. Хорошо, что он кончился...

1) ныне «Лондон Лайонс»

Вернуться к тексту