Неизвестные переменные (гет)

Последующие дни в Незерфилде прошли для Элизабет в постоянной тревоге за сестру. Состояние Джейн, хотя и не было критическим, улучшалось медленно. Мистер Джонс, аптекарь, навещавший ее, советовал не рисковать и оставаться в покое еще некоторое время. Элизабет, не отходившая от постели сестры, чувствовала себя одновременно и утешительницей, и пленницей гостеприимства сестер Бингли, которое с каждой минутой становилось все более прохладным.

На третье утро Элизабет, не в силах более злоупотреблять гостеприимством, пусть и притворным, объявила о своем решении вернуться в Лонгборн и послать за Джейн экипаж, как только та окрепнет.

Джейн, услышав это, пришла в настоящее отчаяние.

— О, Лиззи, нет! Пожалуйста, не уезжай! Я стану чувствовать себя такой одинокой без тебя, — умоляла она, и ее обычно спокойные глаза наполнились слезами. Слабость и жар делали ее особенно уязвимой, и мысль о разлуке с сестрой казалась ей невыносимой.

Ксандра, находившаяся в комнате, тихо наблюдала за этой сценой. Она понимала истинные чувства Элизабет — ту смесь долга и желания убраться из этого дома высокомерных хозяев. Но она также видела искреннее горе Джейн.

Именно в этот момент в комнату вошла мисс Бингли, дабы поинтересоваться здоровьем пациентки — или, скорее, дабы удостовериться, что нежеланные гости скоро удалятся. Застав Джейн в слезах, а Элизабет в явной растерянности, она на мгновение опешила. Ее тонкое, расчетливое сознание мгновенно взвесило все «за» и «против». Позволить мисс Беннет уехать в таком состоянии было бы не по-дружески и могло бы повредить ее репутации в глазах брата. К тому же, это давало повод продлить общение с мистером Дарси, который, как она с раздражением отмечала, проводил все больше времени, наблюдая за сестрами Беннет — одной за ее живым умом, другой — за необъяснимой загадочностью.

— Моя дорогая мисс Беннет, — обратилась она к Джейн с напускной нежностью, — вы не должны так огорчаться! Мисс Элизабет, конечно же, останется. Мы не можем позволить вам тосковать в вашем состоянии. — Затем она повернулась к Элизабет и Ксандре.

— И вы, мисс Хейз, разумеется, тоже. Ваше присутствие явно благотворно влияет на вашу кузину.

Это приглашение, прозвучавшее так неожиданно, заставило Элизабет замереть. Отказаться сейчас значило бы проявить грубость и огорчить Джейн. Она бросила взгляд на Ксандру, ища поддержки.

Ксандра, до сих пор хранившая молчание, сделала легкий, почти незаметный кивок. Ее спокойный взгляд словно говорил: «Принимай. Сейчас это лучшее решение».

— Вы чрезвычайно добры, мисс Бингли, — сказала Элизабет, вынужденно улыбаясь. — Если вы действительно не против нашего присутствия...

— Ни малейшим образом! — поспешно заверила та. — Мы в восторге. Не так ли, Луиза? — обратилась она к миссис Хёрст, которая тут же пробормотала что-то невнятное в знак согласия.

Когда мисс Бингли удалилась, Элизабет с облегчением вздохнула.

— Что ж, похоже, мы с тобой застряли здесь еще на некоторое время, кузина, — сказала она Ксандре.

Ксандра подошла к окну.

— Джейн нуждается в нас. А что до остального... — она слегка пожала плечами, — это просто фон.

В этот вечер за ужином атмосфера была натянутой. Сестры Бингли, хотя и были безупречно вежливы, не могли скрыть своего раздражения. Мистер Бингли был искренне рад, что Джейн не останется одна. А мистер Дарси... Его внимание, как и прежде, было разделено. Он следил за Элизабет, чья каждая реплика, полная ума и иронии, казалось, одновременно притягивала и раздражала его. Но теперь его взгляд все чаще обращался и к Ксандре. Ее молчаливая уверенность, ее манера держаться — не как гостья, принявшая милость, а как равная, временно поселившаяся в чужом доме, — сбивала его с толку и вызывала неподдельный интерес. Она была загадкой, которую его гордый ум не мог оставить без внимания, в то время как его сердце все сильнее запутывалось в противоречивых чувствах к ее кузине.