Инженер хаоса (гет)

Август накинул на Лондон тяжёлое, влажное покрывало. Константин вернулся в Гриммо-плэйс 12 с лёгкой усталостью и стойким запахом бассейна, магловского ликёра и электричества, исходящим от его одежды. В кармане лежала забавная ракушка, которую Тонкс трансфигурировала в подобие магловского плеера — бесполезная, но милая безделушка. Уголки его губ всё ещё хранили следы недавней ухмылки.

Всё это испарилось в одно мгновение, едва он переступил порог.

В кресле у камина, в котором обычно восседал Сириус, сирел Альбус Дамблдор. Он был облачён в темно-синюю мантию, расшитую серебряными звёздами, а его длинные седые волосы и борода казались призрачными в полумраке комнаты. Очки-половинки слегка блестели в отблесках огня. Перед ним на столе стояло блюдечко с лимонными леденцами, которых, казалось, он не касался.

— Добрый вечер, мой юный друг, — произнёс Дамблдор, и его голос, обычно тёплый, сейчас был подобен тихому перезвону ледяных колокольчиков. — Прошу прощения за вторжение. Сириус любезно позволил мне подождать.

Сириус стоял в тени, у камина. Его поза была напряжённой, а лицо — закрытым. Он избегал взгляда Константина.

Константин замер на пороге, его рука инстинктивно потянулась к тому месту на поясе, где обычно висел его «аргумент», оставленный сейчас в Тайной Комнате.

— Профессор, — нейтрально кивнул он. — Неожиданно.

— О, я уверен, что нет, — мягко возразил Дамблдор. Его голубые глаза, пронзительные и всевидящие, изучали Константина с безмятежным, но неумолимым любопытством. — Человек, обладающий столь... уникальными знаниями, должен был ожидать, что рано или поздно его заметят. Вы ведь обладаете такими знаниями, не так ли, мистер... Константин? Знаниями о том, что было, и, что куда важнее, о том, что должно быть.

Константин не стал отрицать. Игра в кошки-мышки с этим стариком была бы проиграна до начала.

— Информация — это инструмент, — пожал он плечами, подходя ближе, но не садясь. — Я им пользуюсь.

— Инструмент, который может как построить, так и разрушить, — заметил Дамблдор. — Вы знаете о плане, который я вынашиваю долгие годы. Плане, цель которого — не просто победить Тома, но и спасти Гарри. Он... хрупок, как паутина, опутанная росой. Одно неверное движение, одно постороннее вмешательство — и всё рухнет. Гарри погибнет по-настоящему. И многие другие — тоже.

Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание.

— Поэтому я вынужден обратиться к вам с просьбой. Не вмешивайтесь. Позвольте событиям идти своим чередом. Позвольте моему плану свершиться.

Константин молчал, его лицо было каменной маской. Дамблдор вздохнул, и в его голосе впервые прозвучала лёгкая, почти отеческая грусть.

— И есть ещё один момент. Нимфадора Тонкс. Я знаю о ваших... встречах.

Константин резко поднял голову, в глазах вспыхнула жёсткая искра.

— Это моё личное дело.

— Увы, но в нынешние времена ничто не является сугубо личным, — покачал головой Дамблдор. — Её судьба, её жизнь, её выбор — всё это нити в том же полотне. Ваше присутствие рядом с ней — непредсказуемая переменная. Я не могу рисковать. Я вынужден попросить вас разорвать эти отношения. Ради её безопасности. Ради плана. Ради Гарри.

Тишина в комнате стала густой, тяжёлой, как смог. Константин смотрел в холодные глаза старика и видел в них не злобу, не диктат, а леденящую душу, безжалостную необходимость. Он видел шахматиста, жертвующего пешкой ради мата.

«А, ладно, — пронеслось в голове у Константина. — После войны. Всё только начинается. Сейчас — главное Гарри.»

Он мысленно представил розовые волосы, дерзкую ухмылку, песок Тайной Комнаты. Грусть, острая и кислая, кольнула где-то под рёбрами. Но логика, холодная и неумолимая, уже выносила вердикт.

— Хорошо, — его собственный голос прозвучал глухо и отчуждённо. — Не буду вмешиваться. И... порву с Тонкс. Если так надо, чтобы защитить мальчика.

На лице Дамблдора на мгновение мелькнуло что-то — возможно, облегчение, возможно, тень сожаления.

— Благодарю вас. Ваша жертва...

— У меня есть встречная просьба, — резко перебил его Константин. Логика, найдя брешь в его собственных планах, уже спешно выстраивала новый маршрут. — Маховик времени. Мне он нужен.

Дамблдор покачал головой, и его борода колыхнулась.

— Это невозможно. Маховики Времени — артефакты величайшей опасности. Все они находятся под строжайшим учётом в Департаменте Тайн. Я не могу просто так...

— Ну да, ну да, — с горькой усмешкой бросил Константин. — Гермионе Грейнджер можно было пользоваться им в третьем классе, чтобы спасти гиппогрифа и преступника, а мне — нельзя. Очень избирательная у вас политика безопасности, профессор.

Дамблдор вздрогнул, услышав имя Гермионы. Его проницательность впервые за вечер дала сбой, столкнувшись со знанием, которое не должно было существовать.

— Это была... исключительная ситуация, — произнёс он, и в его голосе впервые зазвучала металлическая нотка.

— Плевать, — отрезал Константин. Внутри него всё уже было решено.

«Я сам возьму». Но говорить этого вслух он, конечно, не стал. Вместо этого он закончил мысль про себя: «...и сделаю это за пару месяцев до того, как все маховики будут благополучно уничтожены в бою. Никакого ущерба для вашей хронологии. Просто спасаем ценности из пожара.»

— Я понял вашу позицию, профессор, — сказал он вслух, его голос вновь приобрёл ровное, почти деловое звучание. — Вы получили моё невмешательство. Я получил ваш отказ. На этом, полагаю, наши переговоры закончены.

Он повернулся и направился к лестнице, ведущей в его комнату. Спина у него была прямая, плечи — расправлены.

Дамблдор смотрел ему вслед, и в его глазах, обычно таких ясных, плескалась тень тревоги. Он добился того, чего хотел. Но почему-то у него возникло стойкое ощущение, что он только что выпустил джинна из бутылки, попросив его не колдовать, пока никто не видит.

Сириус, всё это время молчавший, проводил Константина тяжёлым взглядом, полным немого вопроса. Он видел, как сжались кулаки его друга, и понимал: капитуляции не было. Было затишье перед бурей. Бурей, которую Альбус Дамблдор, при всей своей прозорливости, явно не предвидел.