На его каверзном пути через вселенные (гет)

Одна рука бережно легла ей под голову. Другая обвила талию, прижимая Солнышко к нему. Спиной он закрыл её от взрыва. Поворот — и теперь его спина была обращена к земле. Удар. Что-то хрустнуло. Не у него. У неё.

Он проскользил по воде, врезался в веер алой энергии, раскинувшийся в воздухе, — импровизированную подушку, которую он пробил насквозь. Перед ними снова возник щит, замедляя падение, но с тем же результатом. Его отбросило на крышу машины, он несколько раз перевернулся через голову. Солнышко вырвало из его рук. Ужас поглотил его, когда он потерял её из виду.

Падая, он врезался лицом в асфальт. Непроизвольный вдох — и его ноздри заполнились морской водой. Захлёбываясь, он пытался сориентироваться. Рука нащупала грубый, разбитый асфальт, и он оттолкнулся от него, поднимая голову над водой. Наградой ему был воздух.

Вода, которую он вдохнул, вырвалась наружу с тяжёлым кашлем. Перед его глазами плясали пятна и формы, постепенно обретая очертания зданий, предметов и движущихся фигур. «Движущиеся фигуры это люди», подсказал ему проясняющийся разум. В последнем порыве растерянности он уставился на свои пустые руки.

— Солнышко?

Мимо пронеслась голубая тень. Та неважна. Девушка, которую он искал, была в чёрно-красном. Он оглядел улицу и заметил её вдалеке: она сползла по стене, словно кукла с обрезанными нитками, и вода плескалась у самого её подбородка. Она выглядела...

Плохо. Плохо-плохо-плохо-плохо.

— Солнышко!

Неуклюже поднявшись на ноги, он, пошатываясь, бросился к ней. Руки и ноги девушки были вывернуты под неестественными углами, её голова безвольно болталась. Она не реагировала на его крик, лишь тяжело хрипела, словно задыхаясь. Визор на её маске треснул, и тёмные пятна крови пропитали ткань её костюма. Он провёл пальцами под её подбородком, нащупал швы и осторожно стянул маску.

Первое, что он увидел, длинные светлые волосы и красивые черты лица, залитые кровью. Из её рта, освобождённого от маски, вытек сгусток крови, стекая по подбородку. Кровь шла у неё из ушей и носа. Кожа её была бледной, почти прозрачной. Вокруг глаз виднелись порезы. Голубые глаза безумно метались, пока не сфокусировались на нём.

— Жо... Жо... што слушш... Ж-ж-ж... — она с трудом пыталась выговорить слова. Казалось, она даже не замечала своих многочисленных ран и попыталась пошевелиться. Её лицо исказилось от боли. — Г-г-гх! А-а-а-а!

Его руки метнулись к ней, но тут же отдёрнулись, словно он обжёгся. Желание хоть как-то облегчить её страдания боролось со страхом причинить ей ещё больше боли, случайно задев рану.

— Солнышко, не шевелись, хорошо? Пожалуйста, не двигайся. Нас накрыло чем-то вроде бомбы, ты ранена, н-но всё будет хорошо, просто...

— Бо-о-ольн-н-н...

— Скоро боль пройдёт, хорошо? Я найду тех, кто поможет, — бормотал Жон, лихорадочно перебирая в уме варианты. Здравый смысл подсказывал вызвать скорую. Бесполезно, его свиток работал только через сеть МКП, а не через то, что использовали здесь. Да и они находились в центре поля боя.

— Па... позови... па...

Позвать па... позвать помощь? Точно, браслеты можно использовать для связи! Жон потянулся к устройству на её запястье. Кнопки там были без обозначений, поэтому он начал нажимать их по очереди.

Надежда угасла при виде тёмного, не реагирующего экрана. В какой-то момент браслет просто отключился.

— Твою мать! У вас тоже вырубился?

Жон резко обернулся на голос и увидел, как с неба спускается и зависает над ними какая-то фигура. Без маски, в белом костюме с красными стрелками — старшая из той пары летунов, та, что стреляла лазерами. На её запястье был такой же погасший браслет.

— Ладно, телепортация для эвакуации отпадает, что не очень-то хорошо, но я могу унести её... ой, — Лётчица поникла, увидев, как сильно ранена Солнышко. — Блядь. Пиздец. Панацея такое вылечит, ей по силам, но чтобы добраться до неё... — она осеклась, но было уже поздно.

Смысл стал ясен без слов.

В таком состоянии Солнышко до этой Панацеи просто не доживёт.

Тихий всхлип вернул его взгляд к Солнышко. Слёзы текли по её лицу, разрывая ему сердце. Он осторожно обхватил её щеку ладонью и провёл большим пальцем, пытаясь успокоить.

— Всё будет хорошо, Солнышко, — пробормотал Жон, и эти пустые слова прозвучали глухо. — Вот увидишь. Я всё исправлю. Я... я...

Тот свиток, полный чудес... разве с его помощью нельзя что-то купить?

Он уже отбросил эту мысль из-за сообщения, запрещавшего продавать предметы вне так называемой [Домашней Базы] без специального навыка. Он был далеко от Базы и не имел нужного навыка. Однако, в том сообщении говорилось только о продаже. Ни слова о покупке за Очки. И разве Джакс тогда не купил [Экстренную эвакуацию], находясь на Ремнанте?

Очень в слабо в это верилось, но это было всё, что у него оставалось. Он сунул руку в карман.

Свиток разблокировался, развернув экран из твёрдого света. Жон вошёл в приложение «Магазин» и быстро нашёл раздел «Медицина». Варианты посыпались бесконечным списком. В нём вскипела злость: так много из того, что ему было нужно, стоило неподъёмных денег. Капсула, которая вытащила его с того света, была прямо здесь — по цене, в пять раз превышающей его кредитный лимит.

Из того, что он мог себе позволить, выбор был невелик. Обычные медикаменты шли пачками, но против таких тяжёлых травм они были бессильны. Дальше шли странные названия, но толку от них было не больше — просто обычные вещи из других вселенных. Жон в отчаянии пролистывал описания, уделяя каждому по паре секунд, в поисках... вот этого.

Крововосполняющее зелье — 25 Очков за пять флаконов. Способ восстановить её стремительно падающий уровень крови и снизить нагрузку на организм, пока будет действовать следующая штука.

Стимпаки — набор из десяти штук за 50 Очков. Список того, что они лечили, поражал воображение, мечта любого врача. Потенциально опасны для умирающего, так как сжигают энергетические резервы тела для ускорения регенерации. Но в сочетании с теми зельями риск, наверное, можно было свести к минимуму.

Однако ни риск, ни цена не имели сейчас значения, если он не сможет их купить. Дрожащий палец нажал на кнопку покупки.

Стимпаки ×10, Зелья Восполнения Крови ×5

Стоимость: 75 Очков

Баланс: 0

Недостаточно очков. Купить в...

Этого было достаточно. Жон ударил по второй кнопке, подтверждая заказ.

— Да! Сука, да! — взвыл он от радости, когда перед ним материализовались два стеклянных контейнера, вращаясь в воздухе. Его руки прошли сквозь стенку первого, словно её и не было, и контейнер исчез, как только он вынул лоток с круглыми стеклянными флаконами. Оставив второй контейнер парить в воздухе — а рядом с ним, разинув рот, всё ещё висела ошарашенная летунья, — он схватил один флакон за тонкое горлышко, опустил остальные в воду, где те начали покачиваться, и склонился к раненой девушке.

— Солнышко, пей. Быстрее, — он вытащил пробку и наклонил флакон, позволяя сиропообразной жидкости стекать ей на губы. Большая часть вылилась, но, увидев, что она смогла проглотить немного, не поперхнувшись, Жон наклонил флакон сильнее. Когда половина была выпита, он отложил его и повернулся к стимпакам.

Второй контейнер исчез, как только он достал маленькую белую пластиковую коробку с красными крестами. Внутри коробки в два ряда лежали десять шприцов с розовой жидкостью. На крышке была наклейка с инструкцией. Всё было просто, за исключением пары слов.

— «Внутривенно и внутримышечно». Это значит, можно колоть и в вену, и в мышцу? — его вопрос застал летуна врасплох.

— А?

— Быстрее, пожалуйста!

— Э-э, да! Наверняка, да! Я видела такое в телеигре.

Сомнительно, но лучшего мнения он сейчас не найдёт. Жон разорвал ткань костюма на правой руке Солнышко и вонзил иглу в неповреждённый (а значит, по его дилетантскому мнению, целый) участок. Когда шприц опустел, он вытащил его и стал ждать признаков действия лекарства.

Одна секунда. Ничего.

Две секунды. Его сердце заколотилось от страха.

Три. Четыре. П-пять.

Солнышко всхлипнула. Он чуть не запаниковал, но тут заметил, как порезы на её лице затягиваются, а тело расслабляется. Тонкие, окровавленные губки девушки дрогнули в улыбке облегчения: мучительная боль начала отступать.

Он не плакал. Это был дождь.

Он принялся за дело. Помог ей допить зелье и тут же вколол ещё один стимпак. К мертвенно-бледной коже вернулся румянец. Он провёл пальцем по уголку её рта; кровь больше не шла. Затем он добавил ещё один флакон и два стимпанка, решив, что лучше переборщить, чем недолечить. Правильно ли это? Может ли быть передозировка? Он не знал, но и останавливаться не смел.

После пятого стимпака и третьего зелья состояние Солнышко стабилизировалось. Её руки и ноги всё ещё были сломаны, и дышать ей было трудно — возможно, из-за какой-то выпуклости под кожей на рёбрах, что его очень беспокоило, — но лекарства, казалось, притупили боль до слабой, ноющей. Солнышко смогла принять более удобное положение. Жон поддерживал её голову над водой, стирая остатки крови. То, что у неё хватало сил подбадривать его и хихикать над его суетой, немного его успокоило.

— Ты снова меня спас...

— Нет, я облажался. Я такой тупой, вбил себе в голову, что свиток здесь не сработает. Подумай я об этом раньше, я бы избавил тебя от такой боли, — укорял себя Жон.

Это устройство для него было слишком новым и непривычным, чтобы в критический момент он сразу о нём вспомнил. Это нужно было менять. Когда у него появятся сбережения, магазин сможет предложить множество полезных, если не жизненно важных, решений.

— Перестань! «Если бы, да кабы»! Если бы мы вообще не встретились, я бы уже была мертва, — упрямо возразила Солнышко. — Так что спасибо тебе, и что бы ты ни говорил, моё мнение ты ни за что не изменишь.

— Но ведь...

— Ни. За. Что. Спасибо тебе большое!

— Я...

— Спасибо!

— М... — начал он.

— Спаси... — она была готова его перебить. — ...Хех. Значит, так теперь?

— Ага. Так теперь. И спасибо!

Голубые глаза встретились с голубыми, и они вместе рассмеялись.

— Не то чтобы это не было мило, — прервал их голос, и Жон от неожиданности едва не уронил Солнышко, совсем позабыв о летающей героине. — Потому что прям капец как мило, я тут внутри просто пищу от восторга, но хочу напомнить, что ей всё ещё нужна реальная медицинская помощь. А ещё поблизости бродит небольшая неприятность по имени Левиафан. Помните ещё такого? Нам нужно валить.

— Точно. Блин. Куда делся этот монстр?

Летунья указала за его спину. Жон и Солнышко вытянули шеи.

Далеко по улице, за пеленой дождя, в бою сошлись две фигуры. Левиафан был тёмным силуэтом, различимым лишь в движении, а фигура поменьше отдавала синевой. По мере того как битва продолжалась, Жон смог разглядеть детали и узнать костюм.

— Оружейник теснит его, так что у нас есть возможность... — летунья осеклась, увидев выражение его лица.

— И почему же, мне прям так-так интересно, он оказался в таком положении? — с ледяной вежливостью спросил Жон. Уголок его рта подёргивался, и ему стоило огромных усилий, чтобы не оскалиться. — Ты случайно не видела, что с нами случилось?

Хотя он и сам уже мог догадаться, что, как и кто.

Девушка сглотнула.

— Оружейник... он... он бросил бомбу, какой-то оглушающий заряд, который всё снёс и выбил окна, — видя, как его лицо мрачнеет, блондинка затараторила: — Но у него наверняка была причина! Это же Оружейник, он никогда бы не нарушил Перемирие! Наверное, он увидел, что Левиафан готовит какую-то уловку или собирается на вас напасть, и у него не было времени использовать что-то другое? Или... или он просто промахнулся, когда пытался помочь вам его добить?

Так она говорит. Поверит ли он в этом? Да хрена с два!

В тот момент он не знал, кого хотел убить больше: монстра-убийцу или животного-предателя. Первый был безличен в своей враждебности, стремясь уничтожить всех в городе, и они с Солнышко были лишь парой его безымянных жертв. Второй же совершил преднамеренное вредительство — нет, откровенную попытку убийства! — подруги Жона и заставил его нарушить своё обещание. Солнышко рассчитывала, что он её защитит. И вот, гляньте-ка, к чему это привело из-за Оружейника. Он чуть её не потерял!

Чаша весов, и без того накренившаяся, окончательно склонилась в одну сторону, когда до их ушей донёсся голос Оружейника.

— За все ужасы и разрушения, что ты принёс этому миру, я, Оружейник, отправлю тебя в могилу! Сегодня ты умрёшь от моей руки, Левиафан!

Речь, усиленная динамиками так, что её, казалось, слышал весь мир, наверняка внушала трепет и героям, и злодеям. Там был глубокий, сильный и уверенный голос — именно такой, какой ожидаешь от настоящего супергероя. Никто, услышав эти слова, не усомнился бы в его правоте. Эти слова звучали величественно, словно приговор короля.

Но для Жона, ни героя, ни злодея, а жертвы его действий, эти слова звучали иначе.

«Я стану легендой. Я стану более великим, чем Легенда».

Там было высокомерие, которое заставляло уверовать, что твоя сила может превзойти тысячу лазерных лучей. Там была слепота, заставляющая думать, что ты можешь сравниться с мощью пылающего солнца. Пока этот недогерой продолжал говорить — насмехаться над Левиафаном, превознося неизбежность его поражения и хвастаясь своей верной победой, — лицо Жона исказилось от гнева.

Их с Солнышко задвинули, чтобы Оружейник мог насладиться этим моментом? Раньше, на перекрёстке, видя, как какая-то злодейка-выскочка готова нанести, возможно, решающий удар по застывшему Левиафану, он, должно быть, пришёл в ярость. Неудивительно, что он тогда сорвался на них. Что до бомб, которыми он обвешал замороженную тварь, Жон считал их неэффективными, но они выполнили свою задачу. Оружейник хотел право и чести первого удара. А затем ещё одна взрывчатка дала ему шанс украсть убийство монстра после того, как столько людей отдали свои жизни, чтобы ослабить врага.

Герои и злодеи, которые полегли ради его минуты славы. Победа Солнышко, украденная прямо на финише. И коронный штрих — пламенная речь, представляющая его версию событий миру, прежде чем правда успеет всплыть...

Браво. Такой охотник за славой, такой непревзойдённый монстр. К завтрашнему дню не останется никого, кто не знал бы его имени.

И быть может, не в том ключе, в каком он хотел. Жон собирался положить конец мечте Оружейника, скорее всего, вместе с ним самим, и сделать это как можно громче. Всего день назад он как раз попрактиковался в том, как правильно обходиться с такими психопатами, которые без зазрения совести косят союзников. Такую привычку он был бы не прочь развить.

Хе-хе, месть будет сладкой. Стоит взять пример с самого Оружейника и подождать, пока Левиафан не окажется на пороге смерти, чтобы захлопнуть ловушку.

— Жон? Мне опять становится больно. Можно ещё того лекарства?

Просьба Солнышко вырвала его из полусырых планов мести, и он отложил их, чтобы снова сосредоточиться на раненой девушке. Одной рукой, уже отработанным движением, он приготовил новый стимпак. Щелчок — и колпачок отлетел. Поворот — и его пальцы легли как надо. Он прижал иглу к её руке, и Солнышко зажмурилась, когда шприц вошёл ей под кожу.

Закончив, он выбросил пустой стимпак.

— Пожалуйста, не кидайся на него.

— А?

Солнышко открыла глаза, и её настойчивый взгляд дал ему понять, что он был слишком очевиден в своих намерениях.

— Жизни стольких людей зависят от поражения Левиафана. Нам нельзя мешать.

— Но победить должна была ты! — возразил он, но она лишь слегка покачала головой.

— Я буду счастлива просто увидеть, как он сгинет. А кому достанутся лавры... если я стану известна как победительница Левиафана, меня попросят и дальше вредить всем другим. Может, со временем, и людям. Ему эта участь больше подходит. Пожалуйста, Жон, забудь.

Жону эта идея не понравилась. Да что уж там, его от неё претило. Все его помыслы о славе и признании выбила из него Пирра во время их ночных тренировок, сама будучи примером того, как долг превыше личной известности. За свои старания он получил несколько десятков пуль. Пирра же получила в «подарок» дополнительную душу, которая, возможно, со временем уничтожит её собственную. Солнышко повезло не больше, она чуть не погибла, сражаясь за других. А Оружейника за совершенно противоположное действия наградят. и это бесило его до скрежета зубов.

— Это нечестно. Ты ведь это понимаешь? — видя, что Солнышко непреклонна, Жон в отчаянии выдохнул. — Ты такая ужасная злодейка. В смысле, из тебя злодейка никудышная. Хотя бы скажи, что подожжёшь ему штаны, если он появится рядом с нами со своей самодовольной рожей.

Она с досадой закатила глаза и сказала:

— Ничего не обещаю. Всё, чего я хочу сейчас, это кровать и снова нормально двигать руками и ногами.

— И то, и другое я тебе мигом обеспечу! — заявила летунья, а затем обратилась к Жону. — И ещё, хотя я всё ещё думаю, что ты неправ насчёт Оружейника, я позабочусь, чтобы люди узнали о вашем вкладе.

Солнышко открыла рот, чтобы возразить, но блондинка продолжила:

— Если ты реально хочешь избежать внимания, я могу преуменьшить твою роль, но даже помощь в убийстве Губителя должна принести тебе хорошую награду, так что почему бы тебе хорошенько не подумать об этом?

При упоминании о награде Солнышко, казалось, задумалась. Жон воспринял это как победу и благодарно кивнул летающей героине. Это чувство удвоилось, когда она создала длинное, похожее на носилки, силовое поле, на которое он уложил Солнышко. Вспомнив, как он пробил два таких поля после взрыва, Жон постучал по поверхности, проверяя её на прочность.

— Насколько эта штука крепкая? Она выдержит нас обоих?

Летунья поморщилась.

— Она малость хрупкая, так что поаккуратнее с ней. Мои щиты самые слабые в семье. Я, конечно, унесу нашу мисс Солнечный лучик, но тебе, наверное, придётся остаться, если только... — она повернулась к месту боя, вглядываясь в небо над ним, — Барьер! Барьер!

Тот, кого она звала, предположительно её младший брат, так и не появился, затерявшись где-то в небе из-за плохой видимости.

— Да блин. Короче, если подождёшь, я могу его поискать. Он не такой быстрый, как я, но зато с ним тебе не надо будет тащиться через воду.

Жон принял решение на месте.

— Не нужно, пожалуйста, бери Солнышко и летите.

— Что?! Нет! — воскликнула Солнышко.

— Прогулка меня не затруднит, а тебе позарез нужна настоящая помощь. Чем скорее ты её получишь, тем больше я буду счастлив, — решительно сказал Жон. — Я сам найду дорогу отсюда.

Солнышко выглядела так, будто хотела возразить, но летунья согласно кивнула и направила силовое поле вверх. Неохотно, девушка легла на носилки, но бросила на него сердитый взгляд.

— Если ты хоть простудишься, я на тебя очень разозлюсь.

— Не простужусь, — легко ответил он. — И прости... нет. Я хотел сказать, спасибо, что всё это время потакала моей безрассудности.

Она перестала хмуриться и хихикнула.

— Ты так это называешь? Ну, не за что. Я много чего ожидала от этого боя, в основном плохого, — она покраснела. — Но найти друга я точно не планировала.

— Хе-хе, то же самое. Мы были хорошей командой.

Он положил медикаменты на носилки, сбоку. Глядя на них, Жону казались эти четыре оставшихся шприца удручающе малым количеством, поэтому он купил ещё одну пачку стимпаков на всякий случай, а затем обратился к летунье:

— Если у неё опять вскроются раны, вколи ей один, хорошо? Зелья не должны понадобиться, но если она потеряет много крови, дай ей выпить одно.

— Поняла. Кстати, это ты эти штуки сделал? И ту телепортирующую штуковину тоже.

— Оу, блин. Я даже не знаю, с чего начать объяснение.

«Я пришелец из другой вселенной, а мой новый свиток это такая волшебная штукенция, эдакая лампа джинна, исполняющая желания за бабло. Чтобы можно было у неё что-то покупать, я пришёл сюда за ценной добычей. Что, наверное, делает меня пиратом. Ар-р-р».

Пожалуй, он не будет этого говорить.

— Кажется, я их узнала, — вмешалась Солнышко. — Одно основано на играх «Fallout», верно? А эти бутылёчки... они же из книг о Гарри Поттере? Я помню, в одной из глав они использовали зелья, которые могут восстанавливать уровень крови.

Любое объяснение, которое он мог бы дать, замерло у него на губах. В шоке он не мог издать ни звука, его рот лишь открывался и закрывался в полном замешательстве. Игры и книги? Это же должны были быть предметы из разных миров.

— Это что-то технарское? — спросила она.

— ...В точку. Мы ещё успеем об этом поговорить, когда ты будешь в безопасности и здорова, — и когда он придумает, как лучше рассказать свою историю, потому что просто выложить всю правду как на духу отнюдь не лучший способ убедить людей в своей вменяемости, особенно когда он вызывает из воздуха всякую фигню.

Силовое поле уже парило выше него, и Солнышко вытянула шею, чтобы посмотреть вниз через полупрозрачный материал.

— Смотри у меня, чтоб ни царапинки, когда я тебя снова увижу! — крикнула она.

Жон помахал ей, показывая, что услышал, и смотрел, как они поднимаются. Вскоре они взлетели выше зданий. Летающая блондинка проверила свою пассажирку и, убедившись, что та не упадёт, устремилась в небо с Солнышко на буксире.

После того как они скрылись из виду, Жон понурил голову и позволил себе застонать. Он держался невозмутимо перед Солнышко, но тащиться через затопленный город будет отвратительно, как ни крути.

— Ладно, нет смысла тут стоять.

Бой провалился. Поиск предметов на продажу — тоже, за исключением жалкого ножичка за 100 Очков. Тем не менее, он всё равно мог рассчитывать на тёплую постель и, возможно, горячую еду, прежде чем решать, что делать дальше. А ещё у него появилась новая зацепка, что-то «технарское», о чём упомянула Солнышко. Были ли это предметы, которые он мог бы купить здесь? Если да... что ж, кто знает, может, ему тут отсыпят немного денежек, если летающая героиня не врала.

Конечно, этот сценарий зависел от того, умрёт ли Левиафан сегодня или отступит. Любопытствуя об исходе, он отложил следование за Солнышко и свернул на улицу. Внимательно следя за опасностью, Жон крался вдоль зданий, готовясь в любой момент нырнуть внутрь при первом же признаке гигантского водяного монстра. Здесь и там он различал фигуры людей за укрытиями или парящих в воздухе, включая того парня по имени Барьер высоко вверху и Рой, притаившуюся рядом с машиной. Все они смотрели в одном направлении, и он присоединился к ним, чтобы понаблюдать за ходом битвы.

Битва эта, кстати, всё ещё продолжалась.

На длинном участке дороги бушевал поединок один на один, там вокруг засела горстка героев и злодеев, которые держались подальше от схватки.

Несмотря на кипящую неприязнь, Жон признавал, что Оружейник, по крайней мере, обладал мастерством, достойным своего звания супергероя. В одиночку он сражался с Левиафаном в ближнем бою, перспектива, от которой Жон бледнел. Он-то сам едва выжил в своей схватке, а этот парень делал это с лёгкостью.

Фигура в синей броне двигалась и атаковала как вихрь, и он каким-то образом сражался сразу двумя длинными алебардами — что это за одержимость у всех мерзавцев, которых Жон ненавидел, сражаться парным оружием? Это уже второй. Техника у него была как у высококлассного Охотника. Одна алебарда у него была высокотехнологичным чудом инженерии, другая — простым стальным древком с лезвием, обладавшим странным размывающим эффектом. Вместе это оружие, казалось, было способно на всё: от испарения фиолетовым пламенем водяных копий Левиафана до заморозки волны во времени и оставления глубоких борозд на его теле.

Низкий удар, рассекший одну из массивных ног монстра, перешёл в уклонение, когда монстр ответил ударом хвоста, после чего Оружейник использовал колено Левиафана как трамплин, чтобы подпрыгнуть и оставить порез на его груди.

Пируэт матадора, превосходящий лучшие попытки Жона, создал возможность нанести длинную борозду по боку чудовища, а от полноразмерной водяной копии Левиафана Оружейник ловко увернулся с помощью абордажного крюка, выстрелившего из навершия алебарды.

Что бы ни пытался сделать Левиафан, у Оружейника был ответ. Как бы тот ни сопротивлялся, он не ослаблял натиска.

Но... решающая победа, которой так жаждал этот герой, оставалась недосягаемой.

Жон бы даже сказал, что она ускользала у него из пальцев; его постепенно расширяющиеся от ужаса глаза замечали множество признаков того, что Левиафан, истекая кровью из многочисленных новых (и немаленьких) ран, с каждой секундой становился лучше в схватке.

Он ведь ошибается, да? Он должен ошибаться.

Тем не менее, когда измученные конечности монстра теперь двигались с чёткостью, когда его хвост, который должен был быть разрублен до кости, превратил бетонную стену в пыль, когда волны по пояс перестали быть по пояс и выросли до трёх метров? Реальность стало невозможно отрицать. Левиафан сражался лучше. Гораздо лучше.

И это случилось как раз после того, как Солнышко унесли далеко-далеко.

О, боже. Всё это время та тварь притворялась, да?

Судя по его лицу, Оружейник пришёл к тому же выводу. Все остроты и заявления, вся та показуха, которую он разыгрывал ранее, прекратились, уступив место жёсткой гримасе. Его действия стали, если не судорожными, то торопливыми.

Абордажный крюк переместил его к основанию хвоста, и Оружейник в ярости заработал руками, рубя Левиафана. С твари сыпались мелкие осколки и куски. Хвост поднялся, Оружейник выстрелил крюком. Приземлившись спереди и в центре, он нанёс один удар снизу, а затем развернулся, чтобы увернуться от водяных когтей, и тут же бросился вперёд, чтобы продолжить атаку. Он пошёл ва-банк, и битва превратилась в статичное состязание на истощение, в котором он полагался на свою подготовку, а не на различные гаджеты.

Пытаться состязаться с монстром в физической силе? Глупый ход, рассудил Жон. Значит, это ловушка. Если бы он сам провернул такой трюк, он бы делал это, чтобы...

За спиной Левиафана вздулась волна, широкая и изогнутая внутрь.

Ага. Его спровоцировали на большой, очевидный завершающий удар.

Волна прошла сквозь Левиафана, обогнув его с обеих сторон и сомкнувшись в клещи, чтобы отрезать Оружейнику пути к отступлению.

Тот просто нажал кнопку. Высокотехнологичная алебарда выстрелила своим абордажным крюком прямо в волну и зафиксировала её во временном эффекте, идентичном силе Стояка; оно также захватило в стазис руки и ноги твари.

Несмотря на всю свою ненависть к этому человеку, Жон невольно подался вперёд, с замиранием сердца наблюдая за тем, что должно было последовать. Решающий удар.

Оружейник сделал два шага, а затем прыгнул. Застывшая волна стала его ступеньками, позволив подняться на вершину Левиафана. Одной ногой на плече монстра, другой на его голове, он высоко занёс оставшуюся алебарду.

— Конец, монстр.

Он одарил своего врага последней презрительной усмешкой, прежде чем вонзить оружие в шею Левиафана. Лезвие вошло глубоко, как нож в масло.

Затем, как нож в плоть.

И, наконец, как нож в камень. Триумфальный блеск, который Оружейник явил в предвкушении победы, исчез с его лица. На его месте появилось выражение крайнего неверия.

— К-как? Мой наношип может разрезать что угодно!

Этот миг замешательства стоил ему всего.

Временной эффект схлопнулся. Волна с оглушительным грохотом обрушилась на улицу. Рука Левиафана, теперь свободная, взметнулась вверх, и острые когти сомкнулись, зажав синий доспех в мёртвой хватке.

Левиафан сорвал свою добычу, вместе с алебардой, со своего плеча и опустил того, пока их лица не оказались друг напротив друга. Не сдаваясь, Оружейник взмахнул своим оружием, пытаясь разрезать руку, державшую его. Длинное древко работало против него, не позволяя найти правильный угол для атаки. Тем не менее, герой упрямо продолжал свою борьбу.

Рука монстра начала сжиматься.

Сначала это вызвало лишь сдавленный стон, дискомфорт, который Оружейник терпел, сосредоточившись на попытке вырваться. Но это продолжалось недолго. Левиафан усилил давление. Выражение суровой решимости сменилось гримасой агонии, когда части доспеха начали скрежетать, а сервоприводы взвыли в знак протеста. По одной руке и алебарде пробежала искра, и последняя надежда Оружейника на спасение выскользнула из его пальцев. Алебарда с плеском упала в воду.

И на этом всё. Пойманный в тиски монстра, лишённый своего любимого оружия, Оружейник встретил свою судьбу.

Жон знал, что должен что-то чувствовать. Печаль о прервавшейся жизни, возможно, или уважение к товарищу-воину. Если не это, раз уж он не испытывал ни симпатии, ни восхищения к этому человеку, то хотя бы приступ сострадания при виде такой ужасной смерти. В конце концов, представители одного вида по своей природе склонны испытывать отвращение при виде страданий себе подобных.

То чувство бурлящего внутри него злорадства, вероятно, было неправильной эмоцией. То есть совсем неправильной. Но, чёрт возьми, этот парень украл победу Солнышко, а потом выронил её из рук!

Примерно так же, как он уронил ту алебарду.

Жону, возможно, будет очень стыдно за эту мысль позже, но прямо сейчас? Чистый катарсис. Абсолютный дзен. Он был в шаге от того, чтобы просто оставить этого человека и уйти в закат. Ну, или в тот серый клочок неба, где должен был быть закат.

Кто-то другой отреагировал иначе.

Рой, повелительница насекомых, выскочила из укрытия и направилась к возвышающемуся монстру и пойманному герою. Её руки погрузились в ледяную воду и вытащили алебарду с дилетантским хватом. Она замахнулась оружием в (неумелой) имитации того, как это делал Оружейник, потеряла равновесие, не учтя тяжёлый наконечник, и опустила его на руку Левиафана. Она почти промахнулась, и лучшее, чего ей удалось добиться, это задеть кожу твари.

Не смутившись, или не осознавая своей ужасной техники, она попробовала снова. На этот раз лезвие ударило точно, хоть и поверхностно. Промокшее древко тут же выскользнуло из её рук и полетело ей на голову. Жон бы закрыл лицо рукой от испанского стыда при виде этого издевательства над боевым искусством, если бы не был занят тем, что ловил оружие, пока его острое лезвие не раскроило череп этой дурочке.

Его удар, хоть и не был мастерским, соответствовал основным принципам владения оружием. Алебарда врезалась в запястье и прошла на пару дюймов вглубь. Левиафан не подал вида, что заметил.

Что ж, тогда получай ещё.

Жон обрушил на Левиафана град ударов, стремясь отрубить конечность, державшую Оружейника. Облака насекомых, отяжелевшие от воды, опустились на монстра, кусая и жаля. Другой человек, вооружённый мечом-сверлом, вонзил его у основания хвоста и активировал вращение. В сюрреалистическом повороте событий появились гигантские плюшевые животные, эдакое трио в ряд. Они врезались в бока Левиафана, и эти милые создания пытались повалить его на землю. Ещё несколько фигур подбежали, чтобы нанести удары клинками и кулаками, или остались позади и обстреливали голову монстра лазерами и пулями.

Низкий, протяжный стон вырвался сквозь стиснутые зубы Оружейника, когда сокрушительная сила превысила предел, который он мог вытерпеть. Это означало, что у потенциальных спасателей оставалось всё меньше времени, и они, игнорируя протесты своих уставших конечностей, выжимали из себя последние силы. Жон рубил с безрассудной отвагой, к этому моменту прорубив предплечье наполовину — странно, но не глубже. Насекомые впивались в раны, пересекавшие тело зверя, атакуя изнутри; количество использованного там пчелиного яда могло бы убить кита. Меч-сверло превратился в затупленную, дымящуюся рухлядь. Вся земля дрожала от силы ударов плюшевых животных.

И всё напрасно.

Нарастающий ужас отразился на лице Оружейника, прежде чем — треск! — оно обмякло и стало пустым.

И на этом всё. Конец, на этот раз по-настоящему.

«Оружейник погиб, CC-7.»

Почему работал только браслет Оружейника?

Жон отбросил этот вопрос на задворки сознания, потому что у него была проблема поважнее. А именно, Левиафан, смотрящий сверху вниз на шведский стол, сгрудившийся у его ног.

Жон попытался ударить его алебардой ещё раз. И это не дало ровным счётом ничего.

Левиафан поднял обе руки, и вот это что-то сделало. Под землёй прошёл гул. По мере того как шум нарастал, появлялись трещины. С грохотом огромная бетонная труба пробила поверхность дороги, а из неё хлынула вода, создав волну в полтора раза больше обычной здесь.

— Откуда нахер это взялось? — выпалил Жон, не в силах понять, как гигантский водяной шланг мог появиться из ниоткуда.

— Это ливневая канализация, — прошептал кто-то, и его в голосе звучало страшное осознание.

Что ж, теперь он знал, а знание, как говорится, половина битвы.

Жон очень хотел, чтобы кто-нибудь рассказал ему и о второй половине, потому что он ломал голову и не мог придумать ровным счётом ничего, чтобы этому противостоять. Хотя, это было не совсем так. Имелся один вариант.

Спокойным, ровным голосом, который удивил даже его самого, Жон сказал:

— Кто-нибудь здесь может создать барьер, который выдержит это?

Ага, это и был его план на крайний случай. Попросить о чуде.

— Я... я могу.

Хах. Кто бы мог подумать?

— ВСЕМ СОБРАТЬСЯ! — крикнул он, прыгнув к светловолосому парню... Барьеру, как назвала его старшая сестра.

Не все успели добежать, прежде чем поднялись щиты и ударила волна. Он мог только надеяться, что те ребята выжили. Но через секунду это перестало иметь значение, потому что Левиафан хлестнул хвостом. Барьер разлетелся от удара, и тех, кто был внутри, унесло, смешав с остальными.

Примерно на полминуты вода стала его миром. Зажав рот и нос руками, Жон держался на одном неглубоком вдохе, который успел сделать, пока его швыряло о землю, машины, здания и других людей. Попытки ухватиться неизбежно заканчивались тем, что вода вырывала его пальцы из захвата. Течение было слишком сильным, чтобы долго сопротивляться. Его Аура мерцала снова и снова, выдерживая шквал ударов. Это его не слишком волновало; Ауры у него было навалом. Что его пугало, так это возможность утонуть — одна из немногих реальных опасностей для Охотников. С Аурой или без, людям нужно дышать.

Вода отступила как раз в тот момент, когда его лёгкие горели в поисках воздуха. Первый вдох закончился облегчённым всхлипом.

Поднявшись на дрожащих ногах, он поискал Левиафана, ожидая неминуемой атаки. Он исчез. Навсегда? Да не-е-е, это была тщетная надежда. Скорее всего, он покинул сцену, чтобы сеять хаос в другой части города.

Вслед за ним пришла тишина, нарушаемая лишь дождём, а ещё были тела в воде.

Затем — движение.

Шевеление здесь. Эффект суперсилы там. Погибли не все.

Плюшевые животные, промокшие насквозь, снова встали на ноги и поспешили проверять выживших. Жон присоединился к ним.

Меч-сверло торчал из стены; его владельца найти не удалось. Женщину в жёлтом костюме пришлось вытаскивать из-под машины. Он ткнул в высокотехнологичную силовую броню, и та проснулась, но женщина внутри удрала на своей системе водных лыж, вместо того чтобы помочь остальным. Это был не последний герой или злодей, который сбежал.

Жон наткнулся на Барьера, выползающего из заваленного грязью участка дороги, и помог ему выбраться. Пока он убеждался, что парень может стоять самостоятельно, мягкая лапа коснулась его плеча. Это было одно из плюшевых животных, лев, который указывал на своего собрата, свинью, махавшую им издалека. Та стояла над тёмной фигурой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Рой. Её видимые травмы были... обширными, мягко выражаясь.

— П-пожалуйста... Помогите мне... — её голос был слабым шёпотом. Рана у неё на шее издавала булькающий звук с каждым вдохом, а её слова выходили со свистом. — Я не хочу умирать... пожалуйста...

На ней был тёмный, пугающий костюм и жуткий шлем-насекомое, и вела она себя отталкивающе. После их встречи у него осталось смутное подозрение, что она была каким-то насекомоподобным существом. Не человеком.

Но этот жалобный крик о помощи под маской звучал слишком по-человечески. Прежде чем он успел осознать, свиток уже был у него в руке, открытый на Магазине. Любые сожаления о потере драгоценных Очков стали бессмысленны, когда из воздуха материализовались знакомые упаковки, и он ввёл ей ту же смесь стимпаков и зелий, что не так давно спасла жизнь Солнышко.

Здесь всё пошло иначе. Рана на шее зажила, как и другие, которые Жон мог видеть, но её дыхание оставалось хриплым и свистящим. Голос, молящий о помощи, становился всё тише. Подняв маску, он увидел идущую носом кровь. Никакое потустороннее лекарство не могло её остановить.

Жон и Барьер переглянулись, ни один не хотел ставить диагноз. В их головах крутилась фраза «внутренние повреждения».

— Можешь её эвакуировать? — спросил Жон у Барьера

Парень не ответил, его вид говорил сам за себя. Тот был весь бледен и покачивался, он стоял, цепляясь за плюшевое животное, и это после того, как сам получил инъекцию стимпака. Сестра упоминала, что его способность летать не отличалась скоростью и в лучшие времена. А сейчас явно были не лучшие времена.

Браслеты? Сгорели. Лекарство? Бесполезно. Транспорт? Хер там.

— ...помогите... молю... — в бреду, вероятно, не осознавая происходящего, продолжала умолять Рой.

— Я...

Не могу. Жон было тошно такое сказать.

Человек на пороге смерти. Человек, умеющий летать. И он.

Все те же элементы, что и раньше. Всё то же самое. Только хуже.

В какой же пиздец он попал. Что за ебанутый мир. Казалось, это место хотело его сломать.

Опустившись на колени в воду, он взял умирающую девушку за руку. Это было последнее, что он мог сделать. То был урок, усвоенный им в Биконе, когда он задал своему профессору вопрос. Что делать для тех, кого они не могут спасти.

Подарить добрые слова в их последние минуты, таков был ответ.

— Ты...

Хорошо сражалась? Можешь теперь отдохнуть? Их молодость делала всё ещё хуже; для неё и для Барьера. Они были моложе его. Младше даже Руби. Это не должна была быть их битва или место, где закончится её жизнь, а придумать сказать что-то, что всё оправдало бы, оказалось невозможной задачей.

Эта девочка плакала, слёзы и сопли смешивались с каплями дождя, когда она начала понимать, почему кто-то держит её за руку, но не спасает. И для этой напуганной девочки, для которой больше ничего нельзя было сделать, у которой не было будущего, ничего не осталось, Жон нашёл в себе силы попробовать снова. Она заслуживала хотя бы доброты.

Но когда он складывал в уме слабые, бессмысленные слова утешения, готовые сорваться с его губ, в его памяти всплыло воспоминание.

Когда-то давно был раненый мальчик. Его будущая напарница исцелила его одним лишь заклинанием и несокрушимой волей.

Это другая вселенная, но, быть может, даже здесь можно найти неугасимую душу, жаждущую пробуждения.

— Я попробую... кое-что, — медленно и неуверенно начал он, но по мере того, как идея обретала форму, его голос креп. — Кое-что, что, возможно, не сработает, имейте это в виду, но раз уж тут до меня дошло, что у меня поразительное отсутствие таланта к утешительным последним словам, стоит попробовать. Если ты не согласна, скажешь потом, — не смотря в каком состоянии тот пребывал, Барьер усмехнулся. Это привлекло внимание Жона. — Знаешь что? Ты тоже иди сюда. Пирра никогда не говорила, что на это есть лимит.

Она также никогда не рассказывала ему подробностей этой процедуры, так что ему придётся действовать, основываясь на собственном опыте. Что ж, ну ладно. Так делают лучшие повара.

Для первого шага он вспомнил, как она положила руку ему на щеку. Лицо Рой было в порезах и синяках, но он нашёл место у основания её челюсти, которого мог коснуться, не причиняя боли. Его другая рука потянулась к Барьеру. Слегка не рассчитав расстояние, он шлёпнул героя по губам. Решив, что и так сойдёт, он пожал плечами и продолжил.

Пирра светилась в тот день в лесу. Позже он понял, что это означало: она использовала свою Ауру. У неё она была красного оттенка, у него — белого. Она осветила всё вокруг, сияя, прямо как маяк.

И, наконец, Пирра как-то заставила светиться и его. Это была та самая важная часть, которую он никак не мог понять. Как он понял, у неё была Аура, а у него — нет. Затем у неё стало меньше Ауры, а у него той немного появилось. Логично предположить, что она передала часть своей Ауры ему. Было ли это простым действием, или это стихотворение, которое она тогда читала, запустило процесс? Он не был уверен.

Ничто не мешало ему использовать и то, и другое.

Он закрыл глаза, вглядываясь внутрь в поисках того неуловимого источника энергии, который назывался Аурой. Инстинктивная защита той срабатывала легко, но сознательное управление требовало тонкого чутья, единения со своим внутренним «я». Или можно было просто очень, очень, очень сильно захотеть. Так гласила лекция Рена/Норы о контроле Ауры, и в данный момент он выбрал объяснение последней. К возможному отчаянию Рена, Жону удалось выманить искру и направить её вперёд.

Частица Ауры не разделилась, но всё же потекла по двум разным путям, один вёл к Рой, другой — к Барьеру. Прямо загадка какая-то.

Аура скопилась в его ладонях, и он почувствовал странное ощущение, будто она упирается в стену. Жон заставил энергию пробиться через это препятствие.

Так, а как там звучало то заклинание? Ах, да. С величайшей торжественностью он произнёс:

— Проходим мы там, достигая бессмертия.

Проклятье. Он перепутал слова. Да неважно, продолжаем!

— Через это мы становимся чем-то там славным, дабы вознестись на вершину.

Сойдёт! Он направил свою Ауру, посылая её двум подросткам.

— Бесконечность в расстоянии и... и за гранью, когда мёртв? ( шёпотом да какая разница, я просто использую больше Ауры, чтобы компенсировать шёпотом ) я высвобождаю твою душу, и плечом моим защищаю тебя.

Бум! Вот, в общих чертах, и всё. По его мнению, он уловил основное. Жон открыл глаза и, как бы в доказательство своей правоты, увидел характерное сияние Ауры, притом не своей.

Барьер с удивлением посмотрел на себя, поражённый барьером, который его силы не создавали, но который тем не менее защищал его. Начиная этот ритуал, Жон ожидал увидеть синий, белый или, может быть, золотой цвет из-за его светлых волос. Аура парня на самом деле была оранжевой. Удивительно, но самого мальчика это, казалось, мало волновало, он наслаждался восстанавливающейся энергией, слегка подпрыгнул и смог зависнуть в нескольких дюймах над водой, хотя его полёт казался усталым и шатким.

Что до Рой... Жон радостно вскрикнул, потому что дыхание девушки выровнялось, выражение её лица сменилось умиротворением вместо прежних мучений. Её Аура оказалась грязно-коричневой, цвета земли, нового оттенка, который Жон ещё не видел. Журнал «Юная Охотница» (который кто-то оставил в библиотеке, и они с Реном определённо не читали его от корки до корки, лишь мельком глянули, когда ветер переворачивал страницы) утверждал, что цвета символизируют определяющую черту характера человека. Что символизировал цвет Рой? Статья в основном была посвящена тому, что красный означает страсть, а розовый — знак пылкого сердца, и они как-то забыли включить оттенки коричневого, бежевого, серого и других менее захватывающих цветов.

Да пофиг. Главное, что ему удалось разблокировать чужую Ауру. Концепция была жизнеспособна, и когда он снова встретится с Солнышко, он без промедления разблокирует и её. Блин, додумайся он об этом раньше... нет, это было запоздалое прозрение. Бесполезно размышлять о том, что «могло бы быть».

Стон вывел его из мыслей. Он исходил от Рой. Жон, Барьер и плюшевые животные склонились над ней, наблюдая, как девушка просыпается. Её глаза распахнулись и уставились на Жона. Они расширились от ужаса.

— Пана...! — крик крайнего страха, прерванный, когда её зрение прояснилось. — Нет, погоди, ты не она... ты... кхе, кхе! ...ты из Новой Волны?

— Знаешь, это уже второй раз, когда меня об этом спрашивают сегодня, — сказал Жон. — Рад, что ты очнулась. Как ты себя чувствуешь?

— Э-э-э. Хорошо. Но плохо. Но как бы хорошо? Меня штырит?

Барьер вмешался.

— Аналогично. Что это было?

Прежде чем Жон успел ответить, Рой сделала странное, судорожное движение.

— Я-я не могу встать!

Жон поморщился.

— О-о, нехорошо. Это, наверное, означает, что что-то всё ещё не так. Аура всякое умеет, но всё-таки кое-что, что она не в силах исправить.

— Аура?

— Воплощение твоей души. Она усиливает тебя. И лечит. И даёт Проявление, — уловив вопрос, который собирались задать оба, он опередил их. — Проявление это как суперспособность.

Одновременно Рой и Барьер завопили, уцепившись за последнее.

— У меня есть вторая сила!? / Ты можешь давать силы!?

Они были совершенно ошеломлены его заявлением. Значит, то, что он сделал, возможно, не было обычным явлением. Жон быстро пошёл в отказ.

— Я живу в глуши. Там это обычное дело. Зуб даю.

Всего лишь простой деревенский парень, ничего особенного. Они, казалось, не поверили его лжи.

— Слушайте, есть время и место для обсуждения моих способностей. Но не посреди тайфуна с бродячим Левиафаном в придачу, — Рой и Барьер вздрогнули при упоминании имени монстра. Жон указал на первую. — Тебе нужна медицинская помощь, и быстро.

Девушка, у которой внутри всё было вперемешку, на самом деле засомневалась, сказав:

— Но, если Левиафан всё ещё в городе, мы не можем стоять и ничего не делать! Я должна дать ему отпор!

Она сумасшедшая. Жон очень осторожно этого не сказал.

Приняв более мягкий тон, он принялся убеждать её:

— Оставь это другим. Ты внесла свою лепту. Даже больше. Просто отдохни и восстанавливайся.

— Но...!

— И если этого тебе мало, то я тебе напомню, что ты буквально не можешь никому давать отпор. Тебя так и сяк прямая дорога на больничную койку. Так что успокойся и смирись с этим, — Жон мысленно похлопал себя по спинке, когда девушка сникла. Нет, серьёзно, она ж поехавшая!

— Я начинаю думать, что ты и правда из Новой Волны, — прервал Барьер. — Ты звучишь как мама с папой.

— Он точно не с ними? Просто...

— Нет, — ответил парень девушке. — Никогда его в жизни не видел, но я понимаю, о чём ты. Без маски, расцветки Панацеи, может лечить и создавать личный силовой щит на коже. У него даже светлые волосы, как у нас. Прям какие-то нереальные сходства.

Брат и сестра были частью Новой Волны. Он подозревал это, видя их лица без масок.

— Это просто совпадение, — отмахнулся Жон. — Я не умею стрелять лазерами, как твоя сестра.

Барьер оживился.

— Погодь, ты видел мою сестру? Ты знаешь, где она?

— Ну да? Она должна быть сейчас у Панацеи, вместе с моей подругой, — ответил Жон и заметил, как другой парень заёрзал. — А что такое?

— Эм-м. Я тут думаю... то есть, раз я тоже ранен, и ты сказал, что нам не стоит сражаться, я хочу пойти к ней! — выпалив это на одном дыхании, он покраснел и опустил голову, как будто ожидал выговора.

Жон закатил глаза. После того, через что прошёл этот ребёнок, придумать предлог, чтобы избежать Левиафана, и хотеть убежать в безопасность к своей семье — это самые нормальные вещи, которые может сказать человек. Он бы усомнился в психическом состоянии Барьера, если бы тот настаивал на борьбе. В отличие от некоторых.

— Хорошая идея. Возьми Рой с собой.

Барьер благодарно кивнул. Рой, гораздо более неохотно, выглядела так, будто собиралась возразить. Прямой взгляд от Жона передал ей сообщение. Она отступила, надувшись.

Жон добавил:

— И будьте добры, проверьте мою подругу, когда будете там. Узнайте, в порядке ли она. Её зовут Солнышко.

— Без проблем, я сделаю это первым делом, как только оставлю Рой у Панацеи. А что будешь делать ты?

— Пойду туда пешком. — он скрестил руки в знаке «Х», когда они предложили лететь всей группой. — У тебя разве хватит сил нести сразу двух? Нет? Тогда летите вперёд и подлатайте себя. Только не забудьте убедиться, что за Солнышко ухаживают. Скажите ей, что я скоро буду.

И, о боже, как же ему влетит от неё за то, что он ввязался во второй бой с Левиафаном в тот же момент, когда она отвернулась. Упс.

Придя к соглашению, они приступили к перемещению Рой. Опасаясь усугубить невидимые травмы, Жон велел Барьеру создать силовое поле и прижать его к земле под водой, после чего они понемногу переместили её на него. Оказавшись там, платформа начала медленный, тяжёлый подъём. Барьер парил рядом, его прерывистый полёт выдавал крайнюю усталость.

— Точно справишься? — обеспокоенно спросил Жон.

Мальчишка ответил слабым большим пальцем вверх.

— Я доберусь. Как-нибудь, — он повернулся, чтобы уйти, но засомневался и обернулся. — Ладно, я должен спросить. Те слова, что ты говорил, когда давал нам нашу «ауру», что они значили? Потому что я почти нихера не понял.

Жон скрыл свою панику, нацепив свою лучшую «загадочную улыбку» в стиле Озпина.

— Ничего удивительного. В той речи я затронул много глубоких тем, и вам понадобится целая жизнь, чтобы постичь их истину.

Когда он вернётся на Ремнант, он заставит Пирру записать эти чёртовы слова, чтобы он их выучил. Разблокировка Ауры не должна быть такой постыдной.

— Но это же не...

— Ох, да убирайтесь уже отсюда! Тут раненая девушка; будь её героем и унеси её к врачу! — махнув руками, он прогнал их.

К счастью, допросы на этом прекратились, и он смог расстаться со Рой и Барьером без дальнейших проволочек. Попрощавшись с плюшевыми животными, ушедшими по своим делам, Жон побрёл по тротуарам в том направлении, куда, как он помнил, летела старшая сестра — Лазершоу, как сказал ему Барьер, — до недавней катастрофы.

По пути он замечал блики в воде, поначалу не придавая им особого значения. Едва пройдя квартал, его темп замедлился, а затем и вовсе остановился. Присмотревшись, он различил силуэты, погружённые под воду.

Оу. Так вот что свиток имел в виду под «добычей». Её здесь было много-много, как и было обещано.

* * *

У Жона жизнь явно удалась, хоть он и лязгал при каждом шаге. Ориентиры вели его по знакомым улицам на прямую дорогу, ведущую к цели. Оставалось совсем немного — максимум минут двадцать брести по воде — и он окажется у портала.

Не у полевого госпиталя, хотя тот и оставался его конечной целью. Сначала нужно было сделать небольшой крюк и сбыть гору «добычи», которую он едва удерживал в руках.

Честно говоря, тут правильнее было бы сказать «вещи мёртвых».

В обычной, не-апокалиптической жизни он бы ни за что не связался с таким гнусным делом, как мародёрство. Но в городе, осаждённом Левиафаном, на фоне нависшей над Вейлом и Биконом угрозы падения под натиском гриммов, можно было всё-таки пойти на компромисс. Трофеи с поля боя, пожалуй, назовём это так. Это и стало основой для идеи, которая вертелась у него в голове.

Оружие, броня и гаджеты. Нож из крови, алебарда, которая отлично рубила, лазерное ружьё, пара электрических перчаток, прочный призматический плащ, устройство для проекции иллюзорных маскировок и много других примечательных вещиц; в их числе был и меч-пушка, которым он так восхищался. По отдельности большинство предметов не представляли собой ничего особенного. Но вместе, по его прикидкам, они тянули на десять с лишним тысяч Очков. Очков, которых с лихвой хватило бы на стоящий предмет или [Навык], чтобы либо вышвырнуть Левиафана из Броктон-Бэй, либо добить его раз и навсегда; тут как повезёт.

Если этот мир в одиночку не может одолеть чудовище — даже ценой жизни и здоровья Солнышко, — у него был простой выход: шагнуть за его пределы и добыть оттуда фантастические силы, чтобы уравнять шансы. А если Солнышко всё-таки вернётся в бой в качестве их серебряной пули, ему хотелось бы обеспечить ей защиту и восстановление получше, чем его нынешние импровизированные средства. Стимпаки и переливания крови ещё не делают из тебя лекаря.

Идти стало легче, когда он выбрался из центра. Район, где они сражались с Левиафаном, превратился в разорённую пустошь из обломков зданий, провалов и воды по бедро, мешавшей движению. Пройдя минут десять параллельно побережью, он свернул вглубь города — к кварталам, пострадавшим лишь от сильного дождя и небольшого наводнения по щиколотку. Это облегчило нагрузку на его иссякающие силы и позволило держать ровный темп.

«Чистота выведена, BW-8. Теневой Сталкер выведена, BW-8».

Моргнув от удивления, Жон поискал взглядом источник звука. Долго искать не пришлось: к нему по воде течением несло несколько браслетов, шесть или семь штук. Тел на дороге не было; их владельцы, должно быть, сбежали. Из каждого браслета доносился синтетический женский голос, и они сливались в единый хор над проспектом.

«Внимание, эвакуация в секторе BW-8. Повторяю, немедленно эвакуируйтесь из сектора BW-8».

Отсутствие высоток в этом районе открывало прекрасный вид, и он своими глазами увидел, как несколько небоскрёбов со скрипом и скрежетом начали оседать, а затем с оглушительным грохотом рухнули. Жон застыл в ужасе.

Дым и пыль взметнулись к небу облаком, которое тут же прибил дождь. Когда всё рассеялось, целый фрагмент городского пейзажа просто-напросто исчез.

«Александрия погибла, BW-8».

За этим объявлением последовала долгая тишина, ни слова о дальнейших потерях. Вскоре Жон заметил в небе разноцветные фигуры: они летели со стороны центра, прочь из города.

Он нервно сглотнул, наклонился и, стараясь не выронить добычу, подцепил один из браслетов на указательный палец. Он пошёл дальше, прислушиваясь к новостям.

Прошло два квартала, стояла тишина. Зато обстановка вокруг красноречиво говорила о последствиях. Останавливаясь на перекрёстках, он мельком замечал фигуры в масках, которые выбегали из переулков и со всех ног неслись к горизонту. Их постыдное бегство говорило о многом.

Имя «Александрия» ему ничего не говорило, но, похоже, именно оно сломило последние остатки боевого духа. Битва была проиграна, или почти проиграна.

Но бежали не все. Это звучало куда лучше, чем было на самом деле. Злодеи — ведь это точно не могли быть герои, несмотря на героический крой некоторых костюмов — вламывались в заинтересовавшие их места. Чаще всего, в ювелирные магазины. Они весело выходили оттуда, нагруженные ценностями. Дважды Жон становился свидетелем стычек между такими вот оппортунистами. В первый раз один наткнулся на другого, и тот решил облегчить его ношу. Во второй, подельники не сошлись во мнениях при дележе добычи, и спор перерос в драку.

Люди, ещё час назад стоявшие плечом к плечу... как же быстро они обернулись друг против друга.

Он видел высочайшие проявления героизма в этом мире. По своему оптимизму он считал поступки «паршивых овец» лишь досадным исключением. Теперь же, квартал за кварталом, он наблюдал сцены эгоизма и жадности: шакалы набрасывались на слабых, чтобы нажиться. Жон мрачно шагал вперёд, и в голове у него стучала мантра:

Продать, купить, спасти мир.

Продать, купить, спасти мир.

Продать, купить, спасти мир. Он напевал это про себя, чтобы не сбиться с цели. И наконец, наконец-то его путь вышел на финишную прямую.

Улица вывела его на большую пустую площадь, окружённую четырьмя дорогами и множеством переулков. В дальнем конце, за одной из дорог, тянулся ряд магазинов и домов. Поверни он там налево, чтобы покинуть площадь, и увидел бы мигающую неоновую вывеску круглосуточного магазина. Отсюда был виден разграбленный магазин электроники. А через пару зданий зиял вход в переулок.

Жон вышел на открытое пространство и понял, что он здесь не один.

Справа от него, на приличном расстоянии, на площадь с другой улицы выбежала и резко остановилась девушка.

Если он стоял в углу, то она находилась на прямой линии, ведущей как раз в нужный ему переулок.

Дождь прилепил её тёмно-русые волосы к спине. На лице у неё была маска-домино. Обтягивающий костюм из пурпурно-чёрной ткани, промокшей насквозь, почти не защищал от непогоды.

Костюм у неё был местами порван. Раны тоже были, тут и там. Но его встревожил её взгляд широко раскрытых глаз.

Заметив его, она вздрогнула, и лёгкое удивление на её лице мгновенно сменилось сильнейшим потрясением, будто она впервые в жизни видела человеческое создание. Он не понял, в чём тут дело, но потом вспомнил, как выглядит со стороны — как парень, увешанный целым арсеналом. Он пошевелил пальцами, помахав ей в знак мирных намерений. Выражение её лица ничуть не поменялось.

Он смотрел на неё, а она на него. Они просто стояли там под дождём.

«Что ж, ладно...», подумал он. Что бы там ни было, это явно не его ума дело. А у него всё-таки есть своё дело, так что он просто пойдёт дальше. Жон повернулся к переулку.

Она повторила за ним его движение.

Жон удивлённо обернулся к девушке. Ему не показалось. Она и вправду смотрела вглубь переулка, хотя там был неприметный проход между кирпичными стенами, ничем не интересный, если, конечно, не считать портала в другую вселенную, скрытого в кромешной тьме в конце. Её голова металась туда-сюда, от него к переулку и обратно, а вид её становился всё более растерянным, хотя, казалось бы, куда уж больше. Время от времени она морщилась, будто от какого-то невидимого усилия.

Он шагнул к переулку.

Она тоже.

Он продвинулся ещё на полшага.

Она скопировала его движение, на этот раз не сводя с него глаз. Правда, один глаз у неё подёргивался.

Он смотрел, она смотрела. Сплошное недоумение. Что вообще тут происходит?

Их странное противостояние нарушил глухой рокот, похожий на раскаты грома или тяжеленный стук в дверь. Оба как по команде обернулись.

Расстояние понятие относительное. То есть, состояние ума. До этого момента Жон был уверен, что ушёл далеко от побережья — иллюзия, созданная его мучительным и медленным продвижением по затопленным улицам.

Одного взгляда на громадную ледяную стену и веер брызг, перелетающих через неё, хватило, чтобы расстояние между ним и морем в его сознании сократилось с «безопасного» до «зоны затопления, вход воспрещён». Он попытался успокоить себя тем, что гул волн, бьющихся о стены из льда, равномерно расходится по всей длине стены и не концентрируется в одной точке. Но это утешение померкло, когда появилась первая трещина. К счастью, она была у дальнего края барьера, и, хотя оттуда уже хлестала вода, пробив зияющую дыру, Жон сдержал панику. Он даже поблагодарил судьбу, когда вторая брешь открылась над тем районом, где он сражался с Левиафаном меньше получаса назад.

А потом случился последний прорыв. Огромный. И он был ближе всего к нему.

«Приближаются цунами, несколько зон в опасности. Немедленно эвакуируйтесь из красных зон».

Жон взглянул на карту на браслете, всё ещё висевшем у него на пальце. Весь его сектор был залит красным.

О нет, о нет, о нет. Он побежал.

Жон понёсся напролом через пустырь, не разбирая дороги, лишь бы ближе к порталу. Под его ногами дрожала земля. За спиной нарастал рёв. Промедление означало смерть. Оглядываться он не смел.

Правая нога угодила в скрытую выбоину. Он резко оттолкнулся левой, восстановил равновесие и снова рванул вперёд. Сердце ёкнуло при мысли, что обычная яма могла стоить ему жизни. Жон взмолился Леди Удаче, чтобы та перестала над ним издеваться и оставила в покое. Была ли его молитва услышана, он не знал, но дальше дорога была ровной. Впрочем, искушать злодейку-судьбу преждевременной радостью он не стал.

Впереди стояла машина. Чтобы не терять драгоценные секунды на обход, он скользнул прямо по капоту со всей своей охапкой трофеев. Что-то выпало и с плеском упало в воду. Жон подавил укол сожаления, решив бросить вещь. Учитывая, что в руках у него было добра более чем на десять тысяч Очков, потерей одной или двух можно было пренебречь. Гул приближающейся волны развеял последние сомнения. Волны казались ещё далёкими, но нарастающий грохот подтверждал предупреждение браслета. Цунами шло прямо сюда.

Добравшись до края пустыря в рекордно короткий срок, Жон без промедления бросился через дорогу, с почти сверхъестественной интуицией уворачиваясь от плывущего мусора. Примерно на середине улицы его осенила запоздалая мысль.

Где та девушка? Он рискнул оглянуться.

Какой бы ни была её суперсила, физическая подготовка в неё явно не входила. Как и удача.

Жон бежал по-настоящему, чуть ли не летел над землёй на быстрых ногах. Адреналин делал его ношу лёгкой, как пух. Она же, напротив, ковыляла, то и дело поскальзываясь и неуклюже взмахивая руками, чтобы удержать равновесие. Похоже, она была ранена: её пошатывало, а голову она держала руками. Прищурившись, она пыталась... что-то разглядеть. Она едва добралась до середины пустыря.

Жон на глаз прикинул и понял, что она не успевает. Волна была слишком быстрой и уже почти нагнала их.

Каким-то образом, даже не оглядываясь, девушка тоже это поняла. Её лицо исказилось от чистого, животного ужаса.

А потом в ней страх внезапно исчез. Её шаги замедлились и вскоре совсем прекратились. Её плечи опустились, и она вздохнула.

Постойте, она что...?

Глубокий вдох помог ей собраться. Её дрожащие руки сжимались и разжимались, пока наконец не легли на бёдра. Её взгляд на миг встретился с его, а затем веки опустились.

Да. Именно это она и делала.

Её лицо говорило само за себя. Спокойное, если не считать лёгкой дрожи в губах. Смирившееся, несмотря на страх. Она осознала неизбежное. И вместо того, чтобы рыдать или проклинать судьбу, она решила принять её.

Волна неслась вперёд, заглушая все остальные звуки. Земля перед ней содрогалась; стены и крыши зданий рушились под её натиском. В этом бурлящем, кипящем потоке, который вырывал с корнем деревья и тащил за собой дома, легко было представить некую злую волю, будто цунами пылало неутолимой яростью ко всему на своём пути. Там, где оно проходило, оставались лишь руины.

И перед этим... перед неминуемым концом девушка подняла голову к небу и показала миру широкую, зубастую улыбку. Потому что иногда больше ничего не остаётся.

Волна была в трёх кварталах. В двух. В одном.

И тут Жон оказался рядом, подхватил девушку на свободные руки и побежал обратно.

Он мчался через поле разбросанных сокровищ. В воде мерцал красный кристальный нож. Неестественно острая алебарда глубоко вонзилась в асфальт. По улице плыл прекраснейший плащ. Упавшее устройство вышло из строя и теперь беспорядочно извергало голограммы. На меч-пушку, который его так восхитил, он больше даже не смотрел.

На него смотрело лицо, полное изумления, неспособное понять, что он творил. Честно говоря, он и сам не понимал.

У него была миссия, на кону которой стояла судьба Вейла. Там же на чаше весов стояла судьба Броктон-Бея. Ради них он должен был выжить. Дабы победить, он должен был быть готов на всё, даже на убийства и воровство. Ему нужно было ожесточить своё сердце.

Все люди его родного мира на одной чаше весов — и эта одна жизнь на другой. Все жители Броктон-Бея — против неё. Ответ в обоих случаях должен был быть очевиден, без всякой сложной математики. Они были важнее.

Человек, способный это понять, вот кто был нужен этим мирам. Настоящий герой, хладнокровный и расчётливый, способный контролировать ситуацию своим острым умом и просчитывать всё на несколько шагов вперёд. Такой человек всегда знает кратчайший путь к цели. Герой, для которого правильный выбор это проще простого.

Жаль только, что он не был таким человеком. Он был всего лишь студентом, Охотник в обучении, который слишком часто путал то, что проще, с тем, что правильно. С логикой он никогда особо не ладил, а безжалостности ему не хватало.

Средство для победы, десять тысяч с лишним Очков. Цель всего его путешествия. И вот, почти у финиша, он швырнул всё это на съедение волне, обменяв на шанс спасти незнакомку.

Потому что... иногда больше ничего не остаётся. Потому что эти маленькие души... они ведь тоже важны.

Грохочущая вода настигала его. Впереди маячил тёмный переулок. Он нырнул внутрь.

Портал, почувствовав его, вспыхнул. Сотни цветов закружились на кирпичной стене, освещая путь. Почти добежал. Он почти успел.

Резкая, яростная сила сбила его с ног. Волна цунами настигла его первой.

Жон свернулся в клубок вокруг своей ноши, прижимая её голову к своей груди. Он попытался вдохнуть, но цунами ударило в спину, выбив весь воздух из его лёгких. Его мир погрузился во тьму, а вода сомкнулась со всех сторон.

Верх и низ поменялись местами. Поток швырнул его на бетон, подхватил и ударил о стену. Он треснулся головой о кирпичи. Чувствуя, что его несёт вперёд, и боясь, что следующий удар примёт девушка, он выставил ногу вперёд. Выпрямленная нога врезалась во что-то твёрдое; по ней прошла волна боли, сотрясая кости. Какой-то острый, неестественно острый предмет в потоке рассёк ему бедро. Он вскрикнул — и это было ошибкой: в рот хлынула солёная вода. Он заставил себя выплюнуть её, пока лёгкие горели, требуя вдохнуть хоть что-нибудь, неважно что. Упрямо, не желая умирать, он подавил инстинкт и сжал губы, превозмогая расцветающую в теле боль.

И вдруг, когда перед глазами вспыхнули мириады огней, он оказался снаружи. Снаружи воды. Снаружи этой вселенной. В серой комнате.

На полпути в комнату он почувствовал, как его руки оттягивает огромная тяжесть, словно девушка вдруг стала невероятно тяжёлой. Портал, в котором он застрял, угрожающе затрясся и замерцал. На миг Жон испугался, что его вышвырнет обратно, в водные пучины. Но, к его величайшему облегчению, с ощущением лопнувшей резинки портал стабилизировался и выплюнул их обоих в комнату.

Жон развернулся, чтобы принять удар на спину, и с грохотом врезался в стену так, что комната содрогнулась. Он рухнул на пол. Его голова кружилась, его тошнило, но он жадно хватал ртом воздух. Паника охватила его, когда он опустил взгляд и увидел, что глаза девушки закрыты. Но тут же к нему пришло облегчение: он услышал её дыхание. Она была без сознания, но жива.

И он был жив, в сухой комнате, а вся вода осталась по ту сторону. Смех заклокотал у него в груди, и, запрокинув голову, он издал крик ликования.

Ликование сменилось ужасом, когда портал начал сжиматься. Аккуратно опустив девушку на пол, Жон вскочил на ноги.

— Нет-нет-нет! — он бросился к вращающемуся кругу, протянул руку, чтобы остановить его, чтобы пройти обратно, чтобы...

Ладонь врезалась в невидимый барьер, а его пальцы болезненно хрустнули. Он бесполезно ударил по тому же месту кулаком.

— Мне нужно вернуться! Я ещё не закончил! СТОЙ! — кричал он, но тщетно. Портал был уже не вратами, а окном, которое с каждой секундой становилось всё меньше. Круг, в который могли бы пройти четверо в ряд, сжался до размеров двери в его общежитии, а затем — до узкой щели чуть выше уровня воды в переулке.

Последним, что он увидел в том мире, в мире «Червя», была далёкая золотая фигура, парящая в воздухе, и воплощение ярости природы, Левиафан, на крыше небоскрёба. Из фигуры вырвался луч и ударил по чудовищу. Вслед за ним сквозь тучи пробились первые лучи солнца — такие же, как её, — и небо начало проясняться. В тот же миг портал исчез.

В полной тишине его дрожащие руки потянулись к свитку Компании. Он открыл приложение «Портал для прыжков» как раз в тот момент, когда текстовое поле с описанием мира исчезло, оставив пустую страницу там, где только что был целый мир.

Так вот какие тут правила. Один вход. Один выход. Без вторых шансов.

Жон качнулся и обессиленно рухнул на спину. Он бессмысленно уставился в белый потолок. В его глазах защипало. Так много осталось несделанного... Он думал о своих неудачах, о бесчисленных ошибках, и слёзы хлынули из него сами собой.

Но потом он подумал о своих успехах. О событиях, которые пошли бы иначе, не будь его там, и о людях, которые могли бы погибнуть, если бы он их не встретил. Что-то пошло не так, но что-то ведь и получилось. На его мокром от слёз лице появилась слабая улыбка.

Радость от того, что он там побывал, печаль от того, что увидел, и сожаление, что не смог остаться, — он позволил этим противоречивым чувствам жить в его сердце, пока он плакал и смеялся, вспоминая те несколько часов, что показались ему днями. В итоге вышло то ещё приключение.

Когда слёзы высохли, а смех утих, он снова сел и посмотрел туда, где был портал. Там, по ту сторону, когда-то был город. И он мысленно попрощался с ним.

Прощай, мир, где умирают супергерои. Где они были тщеславными, мелочными людьми, готовыми вцепиться друг другу в глотки, и где победа так и не была одержана. Земля без гриммов, но полная чудовищ самых разных мастей.

Прощай, мир, где злодейка сражалась за город и не хотела никого убивать. Которая поверила незнакомцу и назвала его другом.

Какой страшный мир. Вот бы ещё туда вернуться.

Жон вздохнул.

«Оу. У-у-ух, да блин. А я так хотел с ней потанцевать.»

* * *

В тихой серой комнатушке очнулась девушка, её ресницы едва заметно дрогнули. Сев, она увидела своего спасителя, державшего в руке какое-то устройство.

— Привет. Как ты се...

Её взгляд метнулся по комнате — стена, угол, окно, — а затем вернулся к нему, скользнув по его фигуре сверху вниз.

«Какие красивые, зелёненькие», пронеслось у парнишки в голове.

А затем эти самые зелёные глаза закатились. Девушка опрокинулась на спину и рухнула на пол без чувств.

Жон опешил. Это из-за него, что ли?

Он потряс её за плечо, похлопал по щеке. Он перепробовал разные способы привести её в чувство. Через пару минут она зашевелилась. Первым, что она увидела, был он.

— Ты ка...

И-и-и вот опять. Вырубилась, как лампочка.

Это что, её суперсила? Падать в обморок?

Это может стать проблемой.

Вселенная: «Червь» (дивергентный). Локация: Броктон-Бей. Событие: Левиафан.

Получена добыча: девушка-нарколептикИнцидент провален (?)