Ла фамилия Мадригал (джен)

Вот я вступила в густые, непроходимые джунгли. Кругом зелень, густо сплетшиеся лианы, а деревья почти не пропускают солнечных лучей. Я с трудом пробиралась, спотыкаясь о корни и цепляясь шляпой и юбкой за ветки. К тому же досадовала, что уйти-то я ушла, а еды с собой не захватила. Чем теперь питаться? Лесными плодами? Поди-ка поищи среди них съедобные!

— И где я тут найду Бруно? — ворчала я сама себе. — Здесь и тигр заблудится… Да и с чего это мой дядя должен скрываться в джунглях?! За ними вообще должен другой город начинаться. Если уж туда, то почему дёрнуло меня пешком-то тащиться? Одна, по тропическому лесу, без дороги!

Но до вечера было ещё далеко, поэтому я порешила идти всё вперёд, не останавливаясь. Вдруг зашумели кусты, и передо мной выскочил ягуар. Не ручной, какой живёт у Антонио, а дикий, взлохмаченный, голодный ягуар, приближающийся ко мне и скалящий клыки. «Только этого ещё не хватало!» — испуганная и раздосадованная, я кинулась по другой дороге. Ягуар за мной мчится, не отстаёт. Я смогла вырваться довольно далеко, но нога запуталась в лиане, и я споткнулась.

«Ну почему именно сейчас?!» — думала я, нервно пытаясь освободиться. А громкое дыхание хищника уже жгло мне спину! Но тут мне удалось освободить ногу, и я ловко накинула лианы на противника. Пока ягуар яростно вырывался, я успела уже выбежать на длинный мост, подвешенный над широкой пропастью. Он прыгал и извивался, отчего по нему не то, что бежать — идти было страшно! Но выбирать не приходилось, ведь топот лап сзади не утихал. Оглянулась назад — ягуар тоже несётся по мосту! Но, не заметив, куда бегу, я провалилась в дыру между досками и чудом успела ухватиться за одну из них. Ну, это уже чересчур! Отправилась в путь так отважно, а погибаю так нелепо! А что подумают родные, если я не вернусь? Я пыталась из последних сил забраться обратно, но ноги только беспомощно болтались в воздухе, а ягуар был уже близко…

— Всё! Не могу больше! — отчаянно прохрипела я. Пальцы соскользнули, и я начала падать… Но не успела я испугаться, как почувствовала, что меня подхватили за руку. Я в недоумении подняла голову, чтобы посмотреть, кто же пришёл ко мне на выручку, и, к моему удивлению… это оказался Бруно!

— Падать не вздумай! — прошептал он и втащил меня на мост, но в этот момент ягуар бросился на нас. Я вскрикнула, а Бруно, наверное, привыкший к подобным неожиданностям, ловко вставил хищнику между зубов дощечку. Пока ягуар отплëвывался и шатался на мосту, мой дядя увлёк меня в безопасное место. Хищника больше не было слышно — судя по треску гнилых досок, он сорвался в пропасть.

— Я сначала даже не понял, что это ты, — застенчиво будто бы не решаясь заговорить, начал Бруно. — Но что-то вдруг резко напомнило мне в тебе ту маленькую девочку, какой я знал тебя с того рокового дня.

Вне всякого сомнения, это был он — мой дядя, наконец-то найденный, как я и догадывалась, в джунглях. В отличии от меня, он нисколько не изменился за десять лет — на нём всё то же пончо, свободно развевающееся на ветру, как плащ, глаза не карие, как у всех Мадригалов, а зелёные и всегда немного грустные. Только волосы у него теперь стали гуще и лежали на плечах.

— А я тебя сразу узнала, милый Бруно! — не отдавая себе отчёта, я крепко обняла его. — Я ведь специально вырвалась из дому, чтобы найти тебя.

— А дома что? — с интересом спросил он.

— Просто ужас! — закатила я глаза. — Меня недооценивают — ведь я, по их мнению, всё делаю не так. Вот потому я тоже стала изгоем и забрала видение из твоей комнаты.

Я достала из сумки стеклянную картинку и передала её дяде.

— Это оно! — тихо вскричал он, всматриваясь в изображение. — То самое неясное, на которое так и не найден ответ!

Затем Бруно взял меня за руку и повёл куда-то, рассказывая при этом:

— Не так уж давно я нашёл письмо занесённое ветром в кусты, понял, что оно от тебя, прочитал его и сохранил. Потом решил прийти к тебе ночью. Сам не знаю, почему, но я хотел тебе таким образом передать, чтобы ты спасла волшебство, избегая гнёта со стороны семьи. Но, верно, ты в это время спала крепким сном и вряд ли услышала меня…

— Ты ошибаешься дядя Бруно! — произнесла я тихо. — Тебя я слышу даже во сне!

Он улыбнулся и раздвинул занавес лиан:

— А я всё это время жил здесь.

Я увидела что-то вроде бамбуковой хижины, устроенное под широкими корнями большого дерева. Над жилищем нависала ветка, где туканы вили гнездо, а внутри этого подобия хижины пол был усыпан сухими листьями, и всюду развалены какие-то матрасы и финтифлюшки.

— И ты живёшь в этой дикой природе? — удивилась я, заходя в хижину.

— Условия жизни в моей башне мало чем отличались. Да к тому же там лестница длинная, а здесь и растения рядом, и зверюшки разные ко мне приходят.

Дядя зашёл в свой самодельный дом и поставил видение на крупную ветку, служившую полкой:

— Это будет наша картина.

Но я, взглянув на эту «картину», вспомнила о кое-чëм важном.

— Нету у нас времени любоваться на домашний интерьер. Лучше расскажи, что ты знаешь о магии семьи Мадригалов, и что мне понадобится, чтобы сохранить её.

— Таких подробностей я не могу предвидеть. Но источником магии всегда являлась свеча твоей бабушки, моей матери, значит… Всё так же ярко светит ли она, и дом наш стоит, не шатается?

— Светится наша свеча неугасимая, и родовое наше гнездо не шелохнëтся… Но знаешь, мною овладевает беспокойство… Мне кажется, что огонёк свечи порой вздрагивает, как от ветра, а бабушка только и думает об умножении славы рода Мадригал, не думая о семье совершенно. Луиза для неё всегда слабее, чем ей надо, Изабэлла — недостаточно идеальная. Что если от такой непрочной родственной связи магия уйдёт?.. Что если… мы останемся безо всяких средств к существованию?

Не совладав со своими чувствами, я замолкла. Бруно с состраданием глядел в мои взволнованные глаза, затем и сам серьёзно задумался. Наконец он сказал:

— Сознание подсказывает мне, что если таковое и случится, то послужит бабушке хорошим уроком… И бояться не стоит: магия уйдёт — сеньора Кастильо даст нашей семье новую.

— Сеньора Кастильо? Так, стоп, стоп… — я потрясла головой и поправила на носу очки, собираясь с мыслями. — Кто такая эта Кастильо и что ты о ней знаешь?

— А ты не знаешь разве? — игриво улыбнулся мой странный дядя, перебирая листья на полу.

— Бабушка мне не говорила ни о чëм подобном. Даже когда я прошу её рассказать о погибшем дедушке Педро, она становится грустной и отмалчивается, бедная бабуля!..

— Видно, придётся оглянуться в прошлое… — взглянул Бруно куда-то в пустоту. — Я ведь прекрасно помню, как мать один раз нам рассказала об отце, пусть и в кратких словах.

Я устроилась поудобнее, положив руки на колени, и приготовилась слушать. Диковинные птицы уселись на ветвь, заглядывая в хижину, словно тоже были заинтересованы тайной Мадригалов. И Бруно поведал мне эту историю:

— В тот год, когда я и мои сëстры только появились на свет, на город Севилью, где мы жили тогда, напали разбойники. Вместе с многими жителями мы бежали через джунгли в Рио-де-Жанейро, лучезарный и богатый, ибо там надеялся обрести приют наш отец. Но он не пережил путешествия — его беспощадно убили разбойники. И когда наша бедная мать думала, что для нас всё кончено, её свеча вдруг вспыхнула особым пламенем — волшебством. Этот свет образовал дорожку, которая и привела нас в город, где из-под земли выросла перед нами наша вилла, что так же была наполнена волшебством. Впоследствии мать узнала, что нам даровала магию одна волшебница из Севильи, Сесилия Кастильо, которой когда-то удалось обуздать волшебство. С той поры наша мать дружила с Сесилией и её младшей сестрой Терезой Гузман, живущей в Рио.

Я удивлённо заморгала:

— Так вот оно что! Оказывается, сеньора Гузман и Сесилия Кастильо — сëстры, и наша магия — от одной из них. А я-то вчера сорвала помолвку Изабель с сыном Терезы! Если бы не моя неосторожность, я, может быть, попросила бы сеньору Кастильо помирить нашу семью.

— В таком случае не советую! — испугался Бруно. — Очень не советую! Сесилия Кастильо ведь так могущественна, и наверняка уже знает о несостоявшейся помолвке от сестры!

Бруно по суеверной привычке постучал по стене. Но мне вдруг стало ясно, что именно в Кастильо моё спасение от ссор с родными и даже от моей бездарности…

— Нет, дядя, я должна узнать, какую тайну скрывают Кастильо. Что меня ждёт у них? Разузнай, Брунито!

— Но я же так давно своим даром не пользовался… — смутился дядя, зарываясь в листья, как в норку.

— Мне же спасать волшебство — а значит, я должна знать хотя бы один эпизод из своего будущего!

Бруно, покумекав с минуту, всё-таки стряхнул с себя листья.

— Хорошо, согласен. Но для предсказания мне понадобятся определённые вещи.

Дядя взял стоящее в углу ведро песка и зачем-то набрал листьев с полу… В самом деле, разве ему всегда нужно что-то держать в руках во время гадания? Мы вышли на небольшую, но просторную полянку. Солнечные лучи красиво светили сквозь ветви деревьев, а на горячей земле грелась большая капибара. Бруно аккуратно начертил песком круг, обойдя при этом настырную капибару, не желавшую двигаться с места, и стал раскладывать листья по четыре горки.

— Мне следует поторопиться в любом случае! — напомнила я. Мне не терпелось увидеть новый ответ, что направит меня

— Будущее нельзя торопить, — сказал Бруно будто не мне, а листьям. Я недовольно заëрзала —когда же я привыкну к его странностям? Когда все листочки были, наконец, разложены, он уселся под деревом, скрестив ноги, и приготовился впасть в состояние предвидения, но вдруг будто бы вспомнил:

— А если не понравится моё видение, не будешь потом, как все — «Опять беду накликал, из-за тебя всё несчастье!»?

Я вздохнула, собираясь с силами:

— Что бы там ни было — я постараюсь выдержать.

Бруно снова ушёл в себя, чиркнул спичкой и зажёг горки листьев, шепча: «Всё получится… Получится, получится…» После закрыл глаза и начал будто безмолвно колдовать. Я никогда не видела, как гадает мой дядя, и поэтому меня очень удивил волшебный процесс: песочный круг начал светиться ярким изумрудным сиянием, а затем песок взлетел и закружился ураганом вокруг нас. Я посмотрела на Бруно, раскрывшего глаза — они теперь светились у него таким же изумрудным светом!

— Давай возьмёмся за руки, — велел он. Я взяла его за руки и перестала ощущать страх. Песочный ураган вертелся с бешеной силой и трепал мою юбку, но я вдруг заметила, что вижу то же, что и Бруно: в воздухе создавались из песка движущиеся изображения, в которых я разглядела нашу семью, спасающуюся из… нашего горящего дома! Я не ошибаюсь? Да, это действительно наш дом… который раскалывается и рушится! Ужас, что же это такое?!

— Я не справлюсь! — вскрикнул Бруно, выпустив мои руки. — Всё то же самое!

— Нет, дядя Бруно, милый, увидь то, что мы не видели! Должен же быть какой-то ответ! — испугалась я, что Бруно бросит гадание на полпути к разгадке.

— Если бы что-то было… — тут он заметил какой-то огонёк: — О, что это?

Я немедленно поймала взглядом маленькую золотую бабочку.

— Это наша последняя надежда! — воскликнула я. — Скорее за ней!

Мы вскочили на ноги и двинулись за летящей бабочкой. Изображения показывали, что она превратилась в нашу свечу, которая вдруг сморщилась до неузнаваемых размеров, а затем я схватила её.

— Опять что-то ужасное! — заволновалась я.

— Ищи в этом догадку, — в свою очередь посоветовал Бруно, чьи глаза, казалось, глядели в саму судьбу, выискивая в ней добрые вести. Песок сообщал, что я и Бруно пройдём мимо указателя.

— Что это за указатель? — не поняла я. — Что на нём написано?

— На нём написано… Написано… «Севилья»! — прочитал дядя. Свет исчез, песок осыпался, а в руки Бруно упало готовое видение.

— Ты заберëшь свечу, и мы последуем в Севилью! — радостно констатировал он, показывая мне новую стеклянную картинку.

— А наш дом? — напомнила я. — Мы же видели, что он будет гореть!

— Но в Севилье ты восстановишь волшебство! — постарался отвлечь меня Бруно на другое. — Пусть Сесилия Кастильо будет сердита на тебя за расстроенную помолвку, но, может быть, всë-таки смилуется?

Меня его предположения не интересовали и даже раздражали, но, чтобы не огорчить дядю Бруно, я прошептала кротко:

— Благодарю тебя, милый дядя, предупредить о беде — непросто. Но даже если это нечто неизменимое, я всеми силами попытаюсь отклонить удар беспощадной судьбы от нашей семьи.

— Будь что будет! — вздохнул Бруно и обнял меня. — Удачи тебе, Мира.

Я отправилась назад, готовая спасти наш дом любой ценой. По пути к мосту я оглянулась — Бруно смотрел мне вслед, но, не имея более духа провожать меня, надвинул на голову капюшон и скрылся. Похоже, мы оба чувствовали безнадёжную неотвратимость судьбы… С тяжёлым сердцем я устремилась в Рио.