Дигидрогена монооксид (гет)

Музей истории Кумо находился на центральной площади, в огромном белокаменном здании. Якобы созданный ради образования населения, он прославлял силу шиноби Скрытого Облака и устрашал недругов. Разумеется, ничего ценного в музее не находилось, так что за всё время с момента его создания не произошло ни одной кражи.

Музей открывался для посещения в десять утра и был открыт до семи вечера. Обычно кроме пары зевающих чуунинов-стражников больше никого и не было, но началась большая осенняя ярмарка и город был полон приезжих. Музей в кои-то веки был полон. У входа столпилась небольшая очередь: проверка занимала некоторое время. Это была сущая формальность: считать чакру, сделать пометку в листе, проверить вещи, пропустить дальше. Руководство параноидально опасалось, что какой-нибудь недруг оставит в музее взрывную печать. Та же процедура была и на выходе: необходимо было убедиться, что вышел тот же человек, что и входил, с теми же вещами.

Этим утром произошло происшествие, на минуту заставившее стражников отвлечься от рутинной проверки документов. Мирно лежавший кулёк в руках молодой женщины вдруг издал вой и разрыдался. Успокаивали его всей толпой, но младенец униматься не желал. Усталый шиноби при входе махнул рукой на пару выходящих из музея — проверять их и задерживать раздражённую толпу ещё больше не было ни сил, ни времени. В конце концов, за входом было следить куда важнее, чем за выходом. Светловолосый паренёк в очках благодарно кивнул и помахал рукой на прощание стражникам.

Стемнело и последние посетители покинули здание музея. Минул очередной день и лист с перечнем посетителей отправился в очередную стопку в архиве. Щёлкнул замок и уже шиноби-стражники отправились по домам. В конце концов, то, что было по-настоящему важным, охранялось надёжно и без их участия.

— Можно выходить, — жестом показал Кабуто и Сакура ступила на пол музея.

Лунный свет, пробивавшийся сквозь стрельчатые окна, отбрасывал длинные тени от витрин с формой шиноби и бутафорским оружием.

Из музея вышли их клоны, и Ичиро помогла им сделать это незаметно. Теперь дело было за малым: попасть в те залы, о существовании которых не знал практически никогда.

Хочешь что-то спрятать — положи это у всех на виду. Главные тайны Кумо хранились именно здесь, но знать об этом никто не должен был. Идея совместить музей и хранилище полезных артефактов была безумна и гениальна одновременно. Кабуто узнал о ней случайно как раз в последний свой визит в Кумо. Пытаясь спрятаться от погони, он залез в музей и случайно провалился в потайной люк. По крайней мере, он утверждал, что сделал упал в самое охраняемое помещение деревни ненамеренно: доверять ему даже в такой мелочи было нельзя.

Кабуто кивнул на неприметную полосу на полу и склонился над ней. Вскоре на белом камне засветился причудливый узор. Кабуто сделал шаг вперёд и пропал. Ну, то есть он не исчез мгновенно, скорее, словно провалился сквозь пол. Сакура подошла к узору и коснулась его ладонью. Он не оттолкнул её, не обжёг, напротив, пропустил руку, словно её и не было. Убедившись, что теперь вместо камня лишь иллюзия, Сакура тоже проскользнула сквозь неё.

Кабуто неспроста выговаривал ей вчера о том, что молчание — золото. Хранилище Кумо было покрыто печатями, но и в музее было несколько ловушек. Любой лишний звук, неосторожно проронённое слово и мог прозвучать сигнал тревоги. В будущем Кабуто обещал обучить Сакуру примитивному языку жестов, но пока они договорились только об основных знаках.

Хранилище располагалось прямо под музеем. Верхние этажи были полны побрякушек, в общем-то, бесполезных, но полных чакры. Распознать что-то под землёй в месте, которое буквально источало энергию, было невозможным.

Чьи-то руки обхватили Сакуру и помешали ей рухнуть на пол. Сдержав крик, она дёрнулась в сторону и влетела в стену. Посреди тьмы вспыхнул тусклый огонёк, осветив лицо Кабуто. Он держал в руке обыкновенную свечу — на любое магическое освещение могли среагировать печати. Кабуто явно был недоволен, но на счастье Сакуры, не мог об этом заявить, иначе бы уже давно пустил пару язвительных замечаний.

Помотал головой и махнул рукой — значит, всё было в порядке и стоило следовать за ним. Это они тоже обговорили заранее: ей стоило повторять траекторию его движений точь-в-точь, не отклоняясь ни на шажок. Только в этом случае она могла оставаться в безопасности. Любая ошибка могла стать фатальной, и знание об этом не помогало оставаться хладнокровной.

Шаг. Ещё один. Это напоминало причудливый медленный танец, с определённым ритмом и стилем движений, только вместо мелодии была оглушительная тишина. Самым ужасным было незнание. Сакура не представляла, почему они двигаются именно так, чем обусловлено то, что Кабуто то замирает, то продолжает движение, почему обходит внешне безобидные каменные плиты. И даже спросить и получить привычный ответ-полузагадку не могла. А ещё вся её вера в него зиждилась на мысли, что если бы он хотел, то она давно была мертва — не самое приятное ощущение.

Свеча давала слишком мало света, чтобы осмотреться, и Сакура видела только очертания стен, мебели и спину идущего спереди Кабуто. Вспомнилось, как он встретил их с Саске у входа в убежище: тогда он тоже прекрасно ориентировался в темноте. Связано это было с опытом или Орочимару сделал что-то с его глазами?

Ещё в Конохе Сакуру немного учили ощущать чакру, но здесь это не работало: она была повсюду, оглушала, ослепляла своим количеством. Сакура пообещала себе, что если выберется, то обязательно научится сенсорной технике.

Они прошли зал, другой и, наконец, свернули в узкий коридор. Архивы — свитки и только, которые никто и не открывал после запечатывания. Было до смешного нелепым, что это торжество бюрократии соседствовало с ценными артефактами. Те, конечно, были защищены дополнительно, а для многих предназначались отдельные хранилища. План опирался на то, что Кумо едва ли сумели извлечь пользу из тела Хизаши Хьюги, значит, и достать его должно было быть делом не таким уж и затруднительным.

Страх постепенно отступал, а мысли заполняли бессмысленные размышления. Когда Кабуто вдруг отшатнулся и сделал резкий шаг назад, Сакура помедлила лишь на мгновение, но и этого было достаточно. Вокруг неё по контуру плиты пол вспыхнул синим пламенем и погас.

«Стой», — скомандовал Кабуто жестом, но Сакура и без его подсказок застыла как вкопанная. Она боялась даже дышать: неосторожный вздох мог стать причиной её гибели.

Кабуто должен был сложить сложную печать, достать таинственный артефакт или что-то в этом роде и всё должно прекратиться. Он не мог не ожидать, что всё будет так, он знал о вероятности её ошибки, у него был запасной план… По крайней мере, Сакура отчаянно надеялась на это. Но Кабуто показал прежний жест «стой» и направился прочь, оставляя её в полной темноте. Если бы у Сакуры была возможность говорить, то она бы обложила его последними словами. Или, может быть, так и стоило сделать? Тогда бы шиноби Кумо обнаружили не только её, но и его, сомнительно, что у него получится выбраться.

А ведь Кабуто, как мог, намекал на подобный исход ещё до начала их миссии. Никто не поверит, что ты служишь господину Орочимару — ваши уже достали остальные деревни привычкой вешать на него всех собак. А дальше, хоть до мировой войны и не дойдёт, будет весёленький скандал. Господину Орочимару останется только наблюдать. Он вернётся в убежище с телом и без неё. Более того, Саске тоже будет доволен: она, вероятно, останется жива — шиноби Скрытого Облака не станут убивать ценного свидетеля.

Итак, она стояла перед выбором: закричать, чтобы проиграть вместе с Кабуто или замолчать, понадеявшись, что он ещё вернётся. Ещё в Конохе в одной умной книжке Сакура прочитала, что что-то похожее называется «дилемма заключённого».

Мысленно она нарисовала таблицу, как в учебнике. Четыре варианта.

Первый: он предал, и она мстит. Они оба в проигрыше. Он пойман или убит, она — в тюрьме Кумо. Патовая ситуация, полный крах.

Второй: он предал, а она молчит. Абсолютный выигрыш для Кабуто. И полное поражение для неё. Плен, допросы, неопределённость.

Третий: он хочет вернуться, а она его выдаст. Худший из вариантов, думать о нём много даже не хотелось.

И, наконец, последний: он вернётся, и она его ждёт. Идеальный исход, но насколько он вероятен?

Хотелось завопить, без цели и мотива, ведь сдерживать растущий внутри ужас было всё сложнее. Наруто и даже Саске на её месте бы давно сорвались с места — она всегда была самой сдержанной в команде, но и её терпению был предел. Шикамару точно бы разрабатывал какой-нибудь план, и, наверное, это было бы самое правильное решение, но разум отказывался повиноваться и грозил вот-вот приказать телу наделать глупостей. Открыть рот и выпустить из себя крик или шагнуть вперёд, чтобы покинуть это проклятое место — что может быть проще?

И Сакура убежала, не сдвинувшись с места. Глаза как-то сами собой закрылись, дыхание замедлилось. Она не погружалась в воспоминания, а думала о том, что читала в книгах. Знания успокаивали, рассеивали тревогу, помогали забыться — не потому ли Орочимару настолько на них помешался?

Оксиды являются мощными накопителями чакры. Самым часто используемым является кварц. Он распространён, лёгок в добыче. Даже люди, несведущие в науке или искусствах шиноби, используют его как оберег. Тем не менее, подобные артефакты бесполезны в неумелых руках.

И далее, пометка мелким, но понятным почерком: «3 К-Каге использовал магнетит из-за его свойств? Причём У.Г?». Ломать голову над тем, что он имел в виду, было довольно занимательно. Что У.Г. — это улучшенный геном, и Кабуто интересовала связь способностей прошлого Казекаге и природных свойств минералов, Сакура поняла далеко не сразу. А когда поняла — удивилась: её в тексте зацепило далеко не это.

Родившись в деревне шиноби, она прежде очень мало думала о тех, у кого чакры было недостаточно, чтобы её использовать. Но ведь в каком-то количестве она была у всех, ведь без чакры люди умирали. Значило ли это, что её можно было накопить? Если так, то гипотетически, исключительно гипотетически, мог ли целый город обывателей победить сильного шиноби, используя артефакты-накопители? Их учили: один обученный шиноби стоит армии солдат. Но так ли это было на самом деле?

Сакура открыла глаза и снова подавила желание выругаться — на этот раз от досады на саму себя. Что её знания, что пустые мысли, если она не могла ничего? В стенах кварц, но его из них никак не достать. Хорошей новостью было то, что ловушка, уловив на перепад чакры, не захлопнулась сразу. Плохой — что стоило Сакуре выйти за её пределы, и раздастся сигнал тревоги — реакция на повторный перепад. Может, стоило замедлить потоки чакры в теле, как если бы она находилась под гендзюцу? Но хватит ли этого? Ведь совсем остановить их не выйдет. Что ж, это в любом случае было лучше, чем просто ждать, пока Кабуто вернётся за ней. Если через минуту он не появится, то она…

Шпион Орочимару появился в тот момент, когда Сакура почти решилась претворить свой план в действие. По-прежнему пританцовывая, он подошёл к ней так близко, как только мог, остановившись на соседней плите. В одной руке он по-прежнему держал свечу. Та прогорела на четверть и оставила немало капель на руке Кабуто, теперь выглядевшей болезненно покрасневшей. Сакура не знала, способна ли была бы удержать плавящийся воск сама, не издав ни звука, так что, может, и хорошо, что у неё не было источника света. Второй рукой Кабуто держал бумажный лист, на котором явно в спешке, но довольно разборчиво было написано: «Создай клона на соседней плитке».

Объяснять причины указаний Кабуто явно не собирался, но Сакура уже и сама успела о многом подумать. Её идея состояла в том, чтобы спрятать собственную чакру, он же хотел сравнять чакру на ловушке и соседних плитах. Перепада не произойдёт, потому что её чакра одновременно будет и снаружи, и внутри ловушки. Да, существовал риск, что какая-нибудь ещё печать среагирует на использование дзюцу, но Кабуто явно знал, что делал.

Когда чакры не очень много, её проще контролировать — этому Сакура научилась ещё в Конохе. Именно она, а не Саске или Наруто, первая научилась ходить по вертикальным поверхностям. Это она одна из первых в классе научилась создавать жизнеспособных клонов. А сейчас ей всего-то и требовалось, чтобы клон точно в нужном месте, не заступая на плиту.

Кабуто хотел было снова продолжить писать инструкцию, но клон Сакуры помотал головой. Она и сама понимала, что надо делать. Клон шагнул навстречу оригиналу, перейдя на плитку-ловушку ровно в тот момент, когда Сакура с неё сошла, а затем испарился.

Секунда. Ещё одна. Ничего не произошло. Словно Сакура не стояла несколько минут без движений, мысленно прощаясь с жизнью.

Кабуто на мгновение секунду замер, а затем всё же достал карандаш и, демонстрируя чудеса невиданной ловкости, не отпуская свечи, написал на бумаге только одно слово.

«Молодец».

Спрятав карандаш и бумагу, он достал из наплечной сумки свиток и красноречиво помахал им перед носом у Сакуры. Та не сразу догадалась, что в нём, но когда поняла, ощутила разочарование. Кабуто не просто ушёл, когда она попала в ловушку — он доделал работу, нашёл тело Хизаши Хьюги, запечатал его в свиток и заменил на аналогичное тело. Когда же цель была выполнена, он вернулся за ней, как за менее значимым, но всё же ценным ресурсом. Обижаться на Кабуто было глупо, он поступил так, как и следовало от него ожидать, но неужели вся её роль в вылазке заключалась в том, чтобы попасться в ловушку и ждать, пока её спасут? Сакура покинула Коноху, но ничего не изменилось — как она была бесполезной, так и осталась. Похвала от Кабуто ничего не значила. Впрочем, существовала причина, по которой Кабуто не мог справиться в одиночку.

Из музея легко можно было попасть в хранилище, но обратный путь им был закрыт. Единственный безопасный способ выбраться наружу пролегал через довольно необычный зал.

Гендзюцу всегда были самой загадочной категорией техник. Либо врождённые, либо неподдающиеся объяснениям, иллюзии всегда были загадкой для большинства шиноби. Элементарные приёмы, которые показывали в Академии Шиноби, можно было пересчитать по пальцам, а серьёзные техники не получалось объяснить даже на теоретическом уровне. Сакура читала, что людям с хорошим врождённым контролем чакры, как у неё, должны хорошо даваться гендзюцу, но даже книги, найденные в библиотеке Конохи, уже заставляли её мозги закипать.

Когда Кабуто замер в дверном проёме, Сакура поняла — он попал под воздействие гендзюцу. Зал, в который они шли, был устлан печатями таким образом, что остаться в здравом уме в нём не было ни шанса. Это было запланировано: как бы то ни было, этот зал был одним из немногих безопасных. Правда, в одиночку идти сюда было безумием, вдвоём же — отличным решением. Для рассеивания гендзюцу требовалось всего-то нарушить поток чакры Кабуто — это её научили делать ещё во время подготовки в убежище.

Что видел Кабуто там, в своих грёзах? В этом зале вполне могли тренироваться шиноби Кумо, иллюзии там не были способны причинить серьёзный психологический вред. Сакура не видела его лица, ведь он стоял к ней спиной, но тело было расслабленно, руки опущены — хорошо ещё, он успел передать ей свечу.

Сакура протянула руку, чтобы коснуться Кабуто и влить чакру, но вдруг остановила пальцы в сантиметре от его спины. Впервые с того момента, как она покинула Коноху, никто не смел ей указывать, никто не отбирал у неё право выбирать, никто не манипулировал. Кабуто был совершенно беспомощен. Она могла просто взять и оставить его здесь, а сама попытаться покинуть хранилище каким-нибудь другим способом. Или, ещё лучше, разыграть перед Кумо спектакль — она бедная-несчастная жертва, которую силой заставили проникнуть в хранилище в качестве заложника.

Нет, хоть соблазн был велик, но подставлять Кабуто сейчас она не собиралась. В конце концов, он вернулся за ней, пусть и не сразу. К тому же, они договаривались, что она пробудит его от гендзюцу, и в какой-то степени это было проявлением доверия с его стороны. Едва ли кто-то осудил бы её за предательство того, кто предавал чаще, чем оставался верным, но сама бы Сакура потом не смогла себя за это простить.

И всё же возможность постоять вот так вот в тишине, зная, что от тебя зависит судьба другого человека, нет, не просто человека — того, кто всё это время пытался управлять твоими решениями — трудно было переоценить. В гендзюцу время могло течь по-другому, так что Сакура просто надеялась, что когда Кабуто очнётся, он не заметит её промедления.

Кабуто вдруг покачнулся и начал клониться вперёд. Опасаясь, как бы тот случайно не активировал ловушки шумом, Сакура в спешке наклонился за ним и, удержав его от падения, резко передала чакру.

В глазах на мгновение потемнело — она не привыкла отдавать свою силу в большом количестве так быстро. Однако Кабуто выглядел куда хуже: его глаза метались из стороны в сторону, дыхание стало частым и шумным. Он выглядел настолько потерянным и ошарашенным, что Сакуре даже стало его жаль. Ненадолго — он метнул в неё убийственный взгляд и ткнул пальцем в свечу. Тут слова были излишни — Сакура сглупила. Надеясь, что тот не заметит задержки, Сакура как-то упустила из виду, что свеча постепенно тает, так что Кабуто может знать время, проведённое в иллюзии, довольно точно.

Продолжая касаться Кабуто, Сакура шагнула вперёд, сама попадая под власть гендзюцу. Впрочем, контакт они всё ещё сохраняли, так что иллюзия рассеялась мгновенно, так, что-то мелькнуло перед глазами, не более.

Кроме иллюзий, на тренировочном полигоне Кумо ничего не было, так что они находились в полной безопасности. Иронично, но даже в таких местах кто-то должен был иногда убираться. Где-то здесь должен был быть выход к водостокам — дверь для технического персонала. Однако зал был пуст: только голые каменные стены, ни мебели, ни украшений. Неужели Кабуто ошибся и выход был в другом месте? Или его и вовсе не было? Прежде чем Сакура определила, стоит ли ей паниковать, Кабуто уверенным шагом направился вперёд к противоположной стороне и прошёл сквозь стену. Это было до обидного очевидно: разумеется, в зале гендзюцу все проходы были скрыты иллюзиями. Сакура последовала за ним.

В новом помещении было холодно и влажно, запах ржавчины был настолько сильным, что вызывал тошноту. В отличие от предыдущего просторного зала, тут было тесно от массивных труб, уходящих в потолок и переплетающимися между собой чудными узорами. Впереди чернел очередной проход куда-то вглубь, но эта зияющая дыра не вызывала никакого желания туда идти.

— Поздравляю, — Сакура вздрогнула. Она уже отвыкла от голоса Кабуто. — Мы дошли до места, где можем спокойно поговорить.

Говорить в общем-то и не хотелось. Вопросы были и узнать хотелось многое, только вот Кабуто всё ещё был зол из-за её промедления. Следовало оставить его в гендзюцу насовсем или вызволять сразу — тогда бы она избежала неприятностей.

Нарочито медля, точно раздумывая, с чего начать, Кабуто сделал несколько шагов и по-ребячески запрыгнул на одну из труб. Она выглядела крепче, чем остальные, но всё же издала мучительный скрежет и слегка покачнулась, но, к сожалению, не проломилась под его весом.

Сакура решила прибегнуть к излюбленной тактике, которую научилась применять ещё в Конохе. Когда чувствуешь себя глупо, следует обмануть собеседника и убедить его, что во всём виноват он сам.

— Кабуто, какого хрена? — помогло то, что перед тем, как покинуть убежище, она наткнулась на Таюю и та пополнила её активный словарный запас. — Ты бросил меня в ловушке! В которую я попала по твоей, между прочим, вине! Почему ты предупредил о ней так поздно? Из-за тебя мы чуть не провалились!

Для маленькой комнаты слова разносились эхом слишком громко. Кабуто только улыбнулся уголками губ и поднял руки в примиряющем жесте.

— Давай начнём с самого начала. В хранилище действительно лежит большинство артефактов Кумо, но те, что наиболее ценные, конечно, содержатся отдельно. Попасть к ним — сложная задача, ловушек там слишком много, большинство — смертельные, — принялся за рассказ он медленно, почти убаюкивающе. — К счастью, тело Хизаши для деревни Скрытого Облака бесполезно. Бьякуган там запечатан, больше ничего ценного нет, так что это не более, чем памятный трофей. Таким образом, всё, что нам требовалось — узнать, где тело, дойти до него, забрать и подменить другим.

Господин Орочимару живёт так долго не только потому, что обладает поистине грандиозной силой, но и благодаря своей мудрости. Эта мудрость помогла ему получить много ценных союзников в разных странах. Все взгляды прикованы к сильным шиноби, и никто не подозревает рядового работника архива. Череда совпадений приводит к тому, что этот работник становится главой отдела и получает доступ к секретной информации. К этому моменту он, разумеется, по гроб жизни обязан господину Орочимару. Не желая прощаться с должностью и головой — ведь господин Орочимару — враг Кумо — он сделает всё, чтобы никто не узнал о его связях.

Ночь без сна давала о себе знать. Сакура потрясла головой, пытаясь прогнать сонливость. Она не могла взять в толк, для чего Кабуто рассказывает ей об этом так долго и путанно. Какой-то дурачок выдал ему, как попасть в хранилище — и что с того?

— С самого начала я знал, где расположены ловушки, куда идти, а какие места надо обходить стороной, — продолжал тот тем временем. — У моего плана был лишь один недостаток. Ты. Мне нужны были гарантии, что когда я стану уязвим, ты не оставишь меня в гендзюцу.

«Ты всё ещё из Конохи, а я всё ещё в их книге Бинго. Напомню, я всё ещё не хочу умирать», — так ответил Кабуто на просьбу Сакуры стать его учителем. Он никогда не доверял ей и не скрывал этого.

— Если бы я тебя бросила там, то сама бы попала в плен Кумо, — Сакура озвучила одну из причин, почему так не поступила.

— Изобразила бы из себя мою заложницу и вышла бы сухой из воды, — почти точь-в-точь повторил Кабуто недавние рассуждения Сакуры. — Прогоревшая свеча говорит о твоём промедлении. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы предположить: ты сделала свой выбор не предавать меня, потому что, когда ты попала в ловушку, я вернулся за тобой.

Сакура чуть не задохнулась от возмущения.

— Так ты…

— Я сделал так, чтобы ты попала в ловушку, чтобы потом ты оказалась мне благодарна в достаточной степени, чтобы помочь.

Сакура даже растерялась, не зная, как отреагировать на подобное признание. Если бы на месте Кабуто сейчас сидел Наруто, то Сакура бы его поколотила. Нет, Наруто бы такое не посмел говорить. А Саске? Она бы проглотила обиду, сделала вид, что всё в порядке, списала бы всё на его попытки выглядеть хуже, чем на самом деле. Но Кабуто — не Саске, он и рядом с ним не стоял. Можно было вспомнить, что ещё говорила Таюя и обругать его последними словами, но едва ли это его бы задело. Он, должно быть, слышал о себе и не такое. О том, кто постоянно лжёт и манипулирует, вообще редко говорят хорошее. Поэтому Сакура, напротив, сказала самое честное, что только сумела:

— Ты жалок.

Тихие слова повисли в воздухе. На лице Кабуто появилось какое-то новое, прежде невиданное выражение. Удивление? Нет, скорее растерянность и непонимание — для самоуверенного гордеца крайне редкая эмоция.

— Поясни? — он нервно поправил очки.

Видимо, слова Сакуры выбили его из колеи, потому что впервые ей захотелось закатить глаза из-за объяснения очевидных вещей, а не наоборот. Слишком долго она игнорировала призывы внутренней Сакуры высказать Кабуто всё, что она думает.

— Ты потратил столько сил, только чтобы заставить меня почувствовать себя тебе обязанной. Тебе и в голову не могло прийти, что я могу помочь тебе просто так. Любой шиноби деревни, самый слабый генин, справился бы на твоём месте лучше, потому что просто доверился бы товарищу. А самое смешное, что ты гордишься этим бессмысленно сложным планом.

Кабуто театрально громко захлопал в ладоши.

— Неплохая речь. А теперь про Волю Огня мне ещё расскажи! Ты сказала «доверился бы товарищу»? Может, и так, но мы с тобой в лучшем случае — вынужденные союзники. Я доверяю исключительно господину Орочимару, с поправкой на то, что он может посчитать меня бесполезным и предать в любой момент.

Вот теперь Сакуре стало действительно жаль Кабуто, ведь он не видел в своих словах чего-то неправильного.

— Я не про Волю Огня, — терпеливо, как маленькому ребёнку, попыталась объяснить она. — Я про здравый смысл. Ты построил такую сложную систему, чтобы заменить ею простое «давай работать вместе». И ты тратишь на поддержание этой системы больше сил, чем на саму работу.

Сакура подумала, что, если отбросить моральную составляющую вопроса, в плане был один значимый недостаток. Кабуто настолько боялся, что она предаст в зале с гендзюцу, что упустил из виду, что она может сделать это, попав в ловушку. А ведь она тогда хотела закричать, решив, что он её бросил.

— Можешь считать это профессиональной деформацией, если тебе так проще, — заканчивая разговор, Кабуто спрыгнул с трубы, и та снова заскрежетала. — А теперь нам пора уходить.

В очередном свитке оказалась печать призыва. Капля крови — и в и без того тесном закутке стало ещё меньше места: крупная сине-чёрная змея заняла почти всё пространство, прижав Сакуру к стене хвостом.

Помещение с трубами было только самым началом водостоков, чуть дальше было подземное озеро, откуда и набиралась в основном вода для хранилища и музея. Шиноби могли задерживать дыхание намного дольше простых людей, но даже им не по силу было бы продержаться без воздуха столько, сколько требовалось, чтобы проплыть по подземным водам от озера к реке снаружи. К тому же, сильное течение было по зубам только опытным пловцам, но ни Сакура, ни Кабуто, таковыми не являлись. Для этого и требовался призыв, причём требовался конкретный вид змеи.

— С-сачем пос-свал? — недовольно прошипела змея. Хотя, возможно, это была её привычная манера общения. Трудно было представить счастливую змею.

— Нам нужна твоя помощь, госпожа, — Кабуто едва мог двигаться и всё же ухитрился в таком положении поклониться. — Поглоти нас и выплыви с нами наружу. Взамен ты получишь столько свежего мяса, сколько пожелаешь.

Мяса? Сакура надеялась, что речь идёт не о человечине.

— Мне не нужно мяс-со, — повела головой змея. — Даш-шь мне с-силу.

Силу? Это значило, что змее требовалась помощь с каким-то делом, и Кабуто должен был помочь ей разобраться? Сакура не стала задавать вопрос — змея игнорировала её, оно и к лучшему.

— Хорошо, — покладисто согласился Кабуто, не желая спорить со змеёй. — Я дам тебе силу.

— С-сейчас, — настояла змея. — Не потом. А то я уползу и ос-ставлю вас-с гнить с-сдесь.

Такая перспектива явно не устраивала Кабуто. Он не выглядел напуганным, разве что немного раздражённым. Требования змеи ему явно не нравились, но он находил их приемлемыми.

— Госпожа просит нас любезно поделиться нас своей чакрой, — обратился он к Сакуре. — На свиданиях обычно платят мужчины, но раз уж мы не состоим в отношениях, предлагаю поделить плату поровну.

Шутка прозвучала нарочито неуместно. Сакуре ещё ни разу не приходилось отдавать вот так свою чакру не человеку. Она почти не общалась с призванными животными, разве что с Паккуном, и не знала, как именно это происходит. Змеи кусают? Насколько это больно и опасно? И главное — можно ли как-то отказаться? Идея лезть в змею начинала казаться всё более сомнительной. В конце концов, наружу их могли и не вернуть.

— С-слабое мяс-со, — презрительно прошелестела змея, рассматривая Сакуру. Та мгновенно отвела взгляд. В янтарных глазах не было намерения убийства, как у Орочимару, но они всё ещё были очень пугающими. — Ты с-сильнее. Вкус-снее.

Вряд ли подобная характеристика обрадовала Кабуто. Он поморщился, но всё же кивнул и протянул руку в сторону змеи. В мгновение ока та обвилась вокруг неё, заставив Кабуто упасть на колени под её тяжестью. Он не издал ни звука, сжав зубы так крепко, что Сакуре казалось, что она почти слышит их скрежет. Через несколько секунд змея разжала хватку и Кабуто рухнул ничком рухнул на каменный пол, судорожно хватая ртом воздух. Каждый вдох давался ему с трудом.

— С-спасибо, — оказывается, змея умела благодарить. — А теперь полес-сайте в мою пас-сть.

Змея отползла вглубь озера и ещё увеличилась в размерах. Теперь она была не просто большой, она была гигантской. Её раскрытая пасть напоминала тёмный туннель, а изнутри тянуло чем-то едким.

Кабуто продолжал лежать без движения. Неужели змея высосала из него так много чакры? Он не умирал, но в таком состоянии не мог перемещаться самостоятельно. Уже второй раз за сегодня он оказывался абсолютно беспомощен. Только раньше Сакуру удерживала мысль о том, что он ей помог выпутаться из ловушки. После недавнего откровенного разговора она знала о всех его манипуляциях. На что он вообще рассчитывал, когда делился с нею своими мотивами? Она задаст ему этот вопрос после.

Тащить Кабуто оказалось тяжело, учитывая, что он потерял сознание, как только Сакура подошла к нему. Она не церемонилась, просто ухватила его за одежду и тянула изо всех сил. Когда ей всё уже удалось закинуть его в змею и забраться следом, она ощутила парадоксальное облегчение. Да, она находилась внутри жуткого существа с непомерными аппетитами, но, по крайней мере, могла перевести дух.

Не каждой тринадцатилетней девочке доводится путешествовать по подземным озёрам чужой деревни, находясь в огромной змее. Наверное, Сакуре следовало запоминать ощущения, пытаться прикинуть их примерный маршрут, ждать подвоха, но усталость давала знать. Кабуто в кои-то веки не шевелился и молчал. Ритмичные сокращения мышц змеи, несущий их сквозь толщу воды, были монотонными и убаюкивающими. Вдобавок, было тепло и темно, так что Сакура сама не заметила, как задремала.

Очнулась Сакура, лёжа на спине. Сквозь ветви деревьев мерцали редкие звёзды. Вместо странного запаха из желудка змеи — аромат хвои и сырой земли, тепло сменилось холодом и влагой. Тишину нарушал только шум воды — неподалёку текла река.

Она резко села, сердце заколотилось в груди. Где они? Память медленно возвращалась: хранилище, змея, внезапно накатившая сонливость… Кабуто! Она в панике огляделась и обнаружила его неподалёку. Он уже пришёл в себя и сидел, опираясь на древесный ствол. Лунный свет освещал его бледное, но больше не смертельно-белое лицо.

— Доброе утро, — прохрипел он. Каждое слово давалось ему с трудом.

Сакуре многое хотела узнать, но понимала, что Кабуто не в состоянии сейчас ответить ни на один её вопрос. Не хватало только, чтобы он снова потерял сознание — его помощь всё ещё была необходима.

В деревню получится попасть только утром. До этого они должны были провести остаток ночи в лесу. Поздней осенью было достаточно холодно, чтобы можно было замёрзнуть насмерть. Разжигать огонь значило опасаться быть замеченными, так что на этот случай у Кабуто были припасены согревающие зелья, но он не спешил их искать. Настолько обессилел?

— Дай сумку мне, — предложила Сакура. — Я разберусь.

— Там защитная печать. Открывается только моей чакрой. Не смогу… — последнее Кабуто произнёс уже совсем тихо.

Сбылось то, чего Сакура так боялась — Кабуто стал жертвой собственной паранойи. Его недоверие к ней обернулось против него самого. Пережив кучу опасных миссий, победив немало врагов и преодолев множество опасностей, он рисковал схватить переохлаждение из-за собственной же охранной печати на аптечке. Кабуто всегда мог что-то придумать, но в полуобморочном состоянии при Сакуре он оказывался впервые. То, что он ещё разговаривал, уже было чудом. А значит, решать проблему нужно было ей. И как можно быстрее — по крайней мере до того, как Кабуто вновь потеряет сознание.

— Если я передам тебе свою чакру, она станет твоей? — недовольно буркнула она.

Делиться с ним всеми своими силами Сакура, конечно, не собиралась. Но многого ведь ему и не нужно было — только чтобы печать распознала его. Сакура ещё плохо понимала, как именно работает чакра и сколько времени требуется для её усвоения, но ведь рано или поздно она сливалась с остальной чакрой, циркулирующей по организму. Это должно было сработать.

— Попробуешь взять больше, чем надо… — начала было она угрозу и осеклась. Она ведь и на предложение своё ответа не получила.

Вздохнув, Сакура подошла к нему и опустилась рядом на колени. Рука у него была ледяная, но следов от змеи на ней никаких не было, и её она положила на полураскрытую сумку — так, чтобы она касалась печати. Как и тогда, в зале с гендзюцу, она передала совсем немного чакры. В этот раз обошлось даже без головокружения — она разорвала контакт, как только раздался щелчок и сумка открылась.

Хвала богам, нужные склянки были подписаны — Кабуто предполагал, что открывать их будет Сакура? Она надеялась, что этикетка с надписью «согревающее» говорила правду, а не маскировала какой-то яд. Пробовать это первой Сакура не собиралась, поэтому первую порцию влила в Кабуто — дрожащими руками он бы не смог её удержать.

Воздействие оно оказало мгновенное — бесполезные и слишком медленные эликсиры Кабуто бы и не взял с собой. Судя по всему, содержимое склянки ещё и ускоряло восстановление чакры, потому что всего спустя минуту Кабуто заговорил, и голос его был куда бодрее, чем прежде:

— Не бойся, оно не отравленное. Пей, а то замёрзнешь.

Только тогда Сакура отпила сама. Лёгкая горечь во вкусе отдавала травами. Тепло разлилось по жилам, согревая изнутри. Только теперь Сакура поняла, насколько же устала. Сон внутри змеи совсем не придал ей сил. Она не привыкла не спать ночами и тем более совершать вот такие ограбления. Веки тяжелели, угрожая вот-вот сомкнуться.

— Спи, — слабость сделала Кабуто непривычно покладистым. — Я подежурю.

И Сакура в кои-то веки подчинилась без вопросов.