История одного Патронуса (джен)

Сама судьба разлучила учителя и ученицу. Как назло! Я так ждал, когда юная Грейнджер доберётся до седьмого курса, чтобы выбрать практику у Северуса. Так нет же, грозный и суровый (читать: обезумевший от вседозволенности) Волдеморт всё испортил. Хотя, не он один, надо отдать должное господину директору — тоже постарался на славу. Ненавижу! Разлёгся посреди Пожирателей и дрожащим таким голоском: «Северус, прошу...», словно не знал, каково это — убивать.

Тёмный Лорд был убийцей. С извращённым наслаждением он убивал, превращая самую мелкую казнь в садистскую пытку, и мучил до тех пор, пока жертвы сами, выплёвывая куски собственной плоти, не умоляли о смерти, утопая в собственной крови. Том любил убивать.

Дамблдор не любил. Но убивал. Не было границы, которую он бы не перешёл. Порой ради Общего Блага, но чаще всего, потому что в его светлую голову не приходило мысли: а можно ли обойтись без убийств? Никогда. Иногда я думаю, можно ли было спасти Гриндевальда? Да почему нет-то? Поттеры, Лонгботтомы — Альбус мог бы стать для них самым надёжным Фиделиусом — добраться до Верховного чародея Конфедерации магов практически невозможно, так почему нет? Убийца...

Северус, мой любимый, самый лучший, самый светлый, самый искренний Северус. Ты не убийца. И никогда им не был. Я — Патронус, я — отражение твоей души, я знаю. Кто-то скажет: «Но ведь от его руки погиб Дамблдор! Погибли невинные магглы!». Поверьте мне, взмах палочкой и слова, произнесённые без миллионной доли желания, ничего не стоят. Когда приходило время, Северус прятался за своими окклюменционными барьерами, позволяя телу руководить процессом. Его самого в это время не существовало: оставалась лишь материальная оболочка, которая откликалась на «Северус» или «Снейп». Сама жизнь загнала его в эти чудовищные рамки и не оставила выхода.

Но на то Северус и вырос слизеринцем, чтобы найти выход там, где его не может быть! Негласно, но Грейнджер стала его ученицей. На шестом курсе, когда мой профессор стал вести Защиту от Тёмных сил, Поттер нашёл его учебник, ох, как же был возмущён Снейп и как была разочарована в себе девочка... Но неожиданно перед ней появлялись непонятно откуда взявшиеся пергаменты с заметками на полях. Не те глупые и бессмысленные подписи Слизнорта, а чёткие, строгие комментарии Северуса. Она ничего не знала, потому что профессор менял подчерк. Может, это выглядело несколько по-детски, но в условиях войны это оказалось единственным способом, каким Северус смог подготовить ученицу-«грязнокровку», не привлекая к себе внимания, не вызывая подозрений. Грейнджер, надо отдать должное, училась старательно; через пару недель таких занятий, она даже освоила некоторые шпионские штучки: писала эссе профессору Слизнорту, и копировала его на второй пергамент, который оставляла в библиотеке в одной неинтересной книге. На одном вскоре красовалась безупречная П, на втором — куча пометок, зачёркиваний, исправлений и пара-тройка «красных словец» для острастки.

— Ты посмотри, мисс Всезнайка решила со мной поговорить, — фыркнул тогда Северус, снова и снова пробегая глазами список дополнительных вопросов под работой.

— Почему нет, если вы оба этому рады? — ответил я. Его страшный взгляд ничуточки меня не впечатлил. Я улыбался, пока он, отфыркиваясь, подробно расписывал каждый ответ. Так и прошёл этот весёлый год, закончившийся минорным аккордом приближающегося апокалипсиса.

После каникул мир изменился. Не было больше словесных баталий перед камином, не было переписки на пергаментах, не было язвительных реплик уставшего хмурого человека, не было Грейнджер: она не вернулась в школу, потому что Поттеру нужно было срочно добивать Волдеморта. Больше не было того Северуса.

Того Северуса.

Того самого, чьи ноги ныли по вечерам от постоянной работы в лаборатории, чья мантия пропитывалась запахами от трав и испарений котлов. Того бесконечно дорогого Северуса, чьи глаза были для меня прекраснее всех звёзд Млечного Пути, того, с кем я прожил всю мою жизнь.

Однажды он послал меня на помощь этому мальчишке, и, после долгих уговоров, я всё-таки ушёл. А когда вернулся, его глаза больше не сияли. И я понял, что исчезаю. Не потому что «магия моего хозяина закончилась», как могли бы сказать умные колдуны из пресловутого Отдела тайн и тому подобного...

Мне больше незачем быть. Нет Северуса, в чьих бездонных глазах отражался бы мой свет, нет моего профессора, что сжимал длинными бледными пальцами поварёшку для зелья, нет больше того, которого нужно было хранить, беречь, прятать от безжалостных, ядовитых и острых клыков смерти.

Я на секунду возжелал стать человеком, чтобы закричать! Мне так больно!

Я хочу кричать, и пусть весь мир содрогнётся от моей скорби! Пусть птицы больше не поют свои песни! Солнце больше не всходит! Пусть Время застынет, как бездушное свидетельство моей потери... Северус, тебя больше нет!

Я тлею, и пепел, оставшийся после меня, развеет сухой ветер. Я угасаю, и мои снежинки вихрем унесутся в серое небо. Я обращён в ничто...