Десятая Арка (джен)

Гарри стоял, прислонившись спиной к старой яблоне, и наблюдал за Риной и Фридой. После обеда миссис Уизли погнала обеих дочерей в сад, при этом довольно мстительно заметив, что Рина сама назвалась «почти взрослой волшебницей». Соответственно, и магию следовало использовать для выполнения взрослых обязанностей. Впрочем, ничего взрослого в поведении сестёр не наблюдалось — они подняли ужасный шум, занимаясь весьма странной (как по мнению Гарри) деятельностью. Изгнание кротов и землероек было не менее эффектным и шумным, чем памятное разгномливание сада. Ему была отведена скромная роль наблюдателя, при этом он то и дело ловил на себе тревожные взгляды Рины. Похоже, что-то с ним, то есть с Гвен, было не так ещё задолго до вторжения его бестолковой души. Что-то очень серьёзное и тяжёлое, чьи следы он постоянно ощущал уже на себе. Постоянную слабость и сильнейшие головные боли можно было списать на бесконтрольное применение успокаивающего заклятия, но было что-то ещё, плохо поддающееся описанию. Каждый раз, когда Гарри пытался украдкой применить какое-нибудь простейшее заклинание, его начинало трясти, в глазах темнело, словно невидимая стена наваливалась на него. Рвущая мучительная боль, казалось, проникала в каждую клетку, внутри словно просыпались потоки энергии, но не родной и близкой, как и положено магии, а опасной и разрушительной. Они протекали по телу, грозя разорвать физическую оболочку, сжимали сердце, клубились в груди, выдавливали воздух из лёгких. Гарри не знал ни единого объяснения этим явлениям, но ему смутно хотелось назвать это восстанием магии против мага. «Что же ты с нами сделала, Гвен?» — упорная мысль вновь и вновь молча прокручивалась в голове. Вот и сейчас, несмотря на тёплую погоду, ему было холодно, невыносимо холодно. Гарри отчаянно тёр ледяные ладони, наблюдая бескровную бледность кожи. Синеватые вены чётко проступали на её фоне, но пульс на запястье прощупывался плохо. Странное чувство, что и кровь, текущая по телу, была холодной не оставляло Гарри. Очередной взрыв хохота отвлёк его, заставив обратить внимание на неугомонных борцов с вредителями.

— Aquamenti! — бодро пропела Рина, аккуратно поднеся палочку к норке.

Весьма мощная струя воды с силой ударила в жилище бедного грызуна, который, отчаянно пища, почти сразу появился из другого выхода. Какая-то особо решительно настроенная землеройка бросилась на ногу врага, обнажив длинные резцы. Струя воды смела грызуна далеко в траву, заставив спасаться позорным бегством.

— Скажи спасибо, что не Incendio*, — поучительным тоном заметила Рина, тут же расхохотавшись.

Фрида же изощрялась гораздо больше сестры: то хорьки, наскоро трансформированные из камней, то мини-фейерверки, то потоки жуков, точно из фильмов ужасов, вынуждали грызунов удирать куда подальше и как можно быстрее. Помимо очевидной пользы в виде освобождения сада их действия принесли много грязи и размытой земли. Но сестёр это явно не смущало, так же дурачась, они наспех убирали следы погрома. Гарри невольно улыбнулся, увидев как Фрида, воровато оглянувшись на окна дома, зарядила каким-то заклятием в парочку куриц неподалёку. А потом и в кадушку с водой, бормоча себе что-то под нос.

На поляне важно расхаживали два павлина, а красивый каскадный фонтанчик разбивал воду в тучи радужных брызг.

— Здорово, — одобрила результат Рина, с искренним восхищением и завистью глядя на сестру. — А теперь давай обратно, пока мать не заметила.

Фрида лениво взмахнула палочкой, и две рябые курицы да старая кадушка вернулись в своё прежнее состояние. Гарри, в свою очередь, с недоумением подумал: «С чего бы миссис Уизли должна быть недовольной такими умениями дочери? Фрида, не в пример Фреду, не только шалости умеет делать». Но неожиданно у него подкосились ноги, и он безвольно стал сползать по шершавому стволу на землю.

— Гвен!

— Гве-ен!

— У неё губы синие, а лоб ледяной, какой-то странный тепловой удар! Гвен, если это шутка, то несмешная. Ты же не объелась морозильных конфеток?!

— Лучше сходи за укрепляющим бальзамом! — громкий топот ног удалился.

Тёплые ладони обхватили его лицо, с силой поворачивая голову на бок.

— Ты меня слышишь? Ты принимала животворный отвар? — громким шёпотом вопрошал девичий голос.

— Нет, — с трудом шевеля губами, пробормотал Гарри, уплывая всё дальше от солнца и тепла в тёмную ледяную пустоту. А потом он потерял сознание.

Белый потолок казалось шевелился, то наплывая, то отдаляясь, всё пространство вокруг кружилось, медленно вращая его. Гарри медленно повернул голову — на соседней кровати, поджав под себя ноги, сидела очень хмурая Рина. Она встрепенулась, заметив движение, и соскочила с кровати, мигом склонившись над Гарри.

— Убить тебя мало, — осуждающе и беспокойно пробормотала подруга, водя над ним палочкой.

Видимо, результат её удовлетворил, потому что она заткнула палочку за пояс и смерила Гарри тяжёлым взглядом.

— Поверить не могу, твоя забывчивость просто уникальна! Помнить всё, кроме жизненно-важного для себя самой. Ладно остальные зелья, но как ты могла забыть про Животворный отвар? Гвен, ты хочешь нашей с Гербертом преждевременной кончины? — Гарри моргнул, усиленно вслушиваясь в тихий шепот, но больше всего его внимание зацепилось на странном имени.

Что-то знакомое, созвучное было в нём. Сразу вспомнилась Гермиона, совершенно забытая в водовороте последних событий, вытесненная из памяти новыми впечатлениями. На миг Гарри стало стыдно, но потом подумалось: позорно ли забыть о человеке, находящемся так далеко, если он сам себя во всём этом потерял? Имя Герберт удивительным образом перекликалось с именем подруги. Неужели и Гермиона здесь была не такой? Но эти мысли схлынули, уступив место другим, ещё более бессвязным. Животворный отвар — что-то из Тёмной магии, где-то он читал, или Гермиона читала, что неважно. «Там же кровь единорога присутствует!» — от этой мысли Гарри вздрогнул, выпав из прострации.

— Гвен, может, хватит витать в облаках? Я наколдую тебе такую напоминалку, что ещё пожалеешь! — только тут до него дошло, что всё это время Рина стояла над ним.

Гарри кашлянул и попытался подняться на локтях, неловко ёрзая ногами. Ему это удалось с третьей попытки, тошнота накатила с новой силой, но, по крайне мере, комната больше не кружилась.

— Сиди пока, — властно заявила она.

Она отошла к письменному столу и потянулась к книжным полкам. «Самые страшные и безобразные гибриды магических животных» — гласило название на толстой старой книге. Девушка вновь плюхнулась с размаху на кровать, держа книгу на вытянутых руках. «Она, что кусается?» — только и подумалось Гарри. Дальнейшее поразило его куда сильнее — Рина, закусив губу, приложила к обложке руку запястьем вниз. Тут же послышался противный треск, и из тонкой кисти начала капать кровь. Кровь исчезала, впитываясь в коричневую кожу обложки, Гарри бы закричал, но хладнокровное безучастное спокойствие подруги отрезвило его. Подобное поведение книги явно было для неё не в новинку. Через несколько секунд она резко распахнулась, шелестя жёлтоватыми страницами, они мелькали и мелькали, и наконец замерли. Рина склонилась ближе, вглядываясь в текст. Через минуту она потянулась за палочкой.

— Serpensortia, — маленькая, не больше ладони змейка упала на пол у ног Рины.

Ещё несколько взмахов палочкой, и пресмыкающееся застыло, неестественно согнувшись. Ещё одно неизвестное Гарри заклятие, и змейка окончательно превратилась в металлический браслет из самой себя — её голова примыкала к хвосту.

— Давай руку, — не дожидаясь ответа Гарри, Рина решительно потянула безвольную конечность.

Браслет с глухим щелчком взял в плен кисть руки, металл обжёг холодом.

— Теперь точно не забудешь, а если будет больно — пеняй на себя.

Гарри молча рассматривал новоприобретённое украшение, искренне желая выбросить его куда подальше. Но вместо этого он выдавил улыбку и поинтересовался:

— Будет кусаться?

— А ты как думаешь? — невозмутимо парировала Рина и пошла заталкивать книгу на место.

Гарри, до этого присмотревший коллекционный экземпляр книги из серии «Лучшие игроки квиддичисты в истории», зарёкся приближаться к полкам. Раньше ему казалось, что настолько опасные книги держат под множеством защитных чар где-то в запретных секциях или тёмно-магических хранилищах, но точно не в спальне на полочке.

В комнату заглянуло солнце, освещая её косыми лучами — время перевалило далеко за обеденное и приближалось к вечеру.

— Скоро совы отправятся на охоту, — задумчиво заметила Рина, до сих пор копаясь в книгах.

— А Живоглот? — некстати брякнул Гарри.

Рина неожиданно развеселилась и выдавила сквозь смех:

— Непонятно, и зачем Герберт этого крокодила шерстистого Женеевной назвал? Вот твоя кличка как раз к лицу подлецу, правда лучше Живоглотиха или Живоглотинка — что-то в такой манере. На охоту тоже выпрется, но позже, книзлл как-никак.

Гарри едва скрыл изумление — меньше всего он ожидал, что странные изменения дойдут и до животных. Женеевна — кошка Герберта, значит, почти наверняка можно было утверждать, что Гермиона здесь тоже не та. Первый порыв едва не выдал Гарри, ведь он совершенно автоматически собрался спросить, где сейчас Герберт, и когда они его увидят. Спохватился он вовремя, ничуть не сомневаясь, что этому поспособствовало наложенное ранее заклятие, и чтобы исправить начатую фразу, спросил:

— А ты не боишься, что на эти книги наткнётся твоя мама? Она же такая вездесущая, да и, чего говорить, немного бестактная. Из беспокойства за вас и ваше состояние, она точно будет за всем пристально следить… — последнее предложение он скомкал, не зная, насколько угадал с тоном и направлением.

Рина в ответ лишь издала что-то среднее между фырканьем и смешком. Она подошла к Гарри, попутно поводя над ним палочкой, и невозмутимо возразила:

— Гвен, я тебя умоляю, о чём ты говоришь? Никто нас не услышит, это я тебе гарантирую, поэтому сказала бы прямо — для моей мамы понятия личного и частного не было и нет. Мы обе прекрасно понимаем, что не в меру свирепые книги о монстрах заставят её попричитать да поворчать. А любая неприметная книжечка в тусклой безликой обложке мигом включит её чутьё. Подсунуть ей такое, это всё равно, что нюхлера в Гринготтс запустить.

Гарри с удивлением услышал какой-то странный булькающий звук, ему понадобилась пара мгновений, чтобы понять, что он и есть источник звука. Не в силах себя сдерживать он рассмеялся, невольно прижав руки к животу, практически икая. Казалось, что всё напряжение и предельная усталость последних двенадцати часов выплескивалась наружу. Рина некоторое время недоумённо смотрела на гримасничавшего Гарри, но неожиданно её губы тронула хитрая улыбка, и она расхохоталась ещё громче него. Их истерический приступ длился не менее пяти минут, когда раскрасневшаяся Рина с протяжным вздохом, напомнившем стенание упыря, хлопнула ладонями по кровати.

— Хватит! Мерлин с подтяжками, сразу видно, что с юмором и веселостью в жизни у нас паршиво. Это же надо так из-за подобной ерунды умирать! Но ладно, как там говорится у магглов, «смех укрепляет жизнь»?

— Продлевает. Смех продлевает жизнь, — отозвался Гарри, размазывая ладонью выступившие слезы.

— Полагаю, с нас хватило продлёнки. Ты только представь физиономию Герберта, если бы он нас увидел! Но шутки шутками, Гвен, а твоя халатность и забывчивость до добра не доведёт. Если бы мать не была столь занята, и в доме топталось больше народу, мне хрен бы удалось твой провал на жару и обморок списать! Проклятье! — неожиданно прошипела Рина, молниеносно соскочив с кровати.

Она с неожиданной лёгкостью бесшумно подошла к двери и, немного приоткрыв её, взмахнула палочкой, направив красноватый луч заклятья куда-то в коридор. Послышался странный шум, словно на пол уронили тяжёлый мешок, и сдавленный стон. Рина скрылась за дверью, но через несколько секунд вновь появилась в комнате, волоча за собой по полу паренька. Дотащив жертву до середины комнаты, Рина присела над ней и очень недовольно, хоть и с неким торжеством поинтересовалась:

— Джонатан Уизли, тебе хоть кто-то когда-то говорил, что шпионить, стоя под дверью — нехорошо? — парализованная Ступефаем жертва отчаянно выпучила глаза.

Рина фыркнула, но вновь сделала пасс палочкой — единственный мальчик в семействе Уизли с немалым шумом завалился на бок. Он кое-как поднялся на четвереньки, а потом и вовсе встал, оттряхивая запылённую одежду и кидая на сестру гневные взгляды.

— Это не даёт тебе никакого права разбрасываться заклятьями! Это нормально — в брата Ступефаем зарядить? И ничего я не подслушивал, я просто с Гвен поздороваться хотел, да только зайти стеснялся, потому что вы всё шушукались, а в дверь ты не любишь, когда стучат, вот, — неловко закончил паренёк, переводя взгляд на в который раз ошарашенного Гарри.

С одной стороны, он уже почти убедил собственный разум молча принимать все странности этого непонятного мира, но некоторые вещи просто выбивали из колеи. Так было и с Джинни, он никак не мог определиться со своими чувствами к сестре Рона, из-за всех событий, обрушившихся на него. Какая-то маленькая часть рассудка довольно давно признала, что малышка Джинни уже длительное время вызывала в нём интерес вовсе не как сестра лучшего друга. Другая часть стыдилась даже намека на такую крамольную мысль, ну а подавляющее большинство мыслей его в голове и вовсе было занято совершенно другим. Почему-то именно сейчас он отчётливо вспомнил о Джинни и своих противоречивых чувствах, именно сейчас, когда взгляд светло-карих глаз Джонатана с каким-то упоением и надеждой скользил по его лицу. Паренёк лучезарно улыбнулся, забыв о стычке с сестрой, и радостно выпалил:

— Э, привет, Гвен! Я очень рад тебя снова видеть в Норе. Ты классно выглядишь, тебе зелёный идёт. Ну короче, рад, что ты приехала, — к этому времени щёки брата Рины заалели, и он, окончательно смутившись, неловко добавил: — Мама вас зовёт перекусить, там яблочный пирог.

Рина смотрела вслед брату с каким-то странным выражением, в нём непонятным образом смешивались досада, раздражение и жалость. А Гарри накрыло ощущение дежавю, ведь подобные взгляды и затаённая в них надежда преследовали его четырьмя годами ранее. Похоже, и здесь Джонатан был воздыхателем Гвен, вот только почему-то у него появилась уверенность, что все его попытки понравиться и привлечь внимание тщетны. «Во всяком случае, я не разрушу чужую жизнь», — мысль принесла Гарри огромное облегчение, меньше всего он представлял своё поведение в случае нежных отношений своей параллельной души с рыжим мальчиком. И Рина относилась к происходящему как-то неправильно, не по-роновски, что ли. Гарри мог сказать наверняка, что друг бы крайне разгневался на него и устроил долгий бойкот, узнай он о его намерении встречаться с Джинни, при этом, главным образом заботясь о сестре. Но Рину явно раздражала и смешила сама возможность подобных отношений, и причина была не в Гвен. Словно она презирала брата, считая глупым, недостойным…

Из усиленных размышлений на почти что романтическую тематику его вырвал голос Рины:

— Конфудусом его шарахнуть, что ли? Я-то надеялась, что с возрастом это пройдёт. Безнадёжно, — она вздохнула, морща лоб.

* * *

Гарри сидел в кресле и доедал кусочек пирога. Есть ему не слишком хотелось, но похоже, что у миссис Уизли был тайный план по закармливанию Гвен до смерти. Во всяком случае, он не меньше шести раз услышал замечания о неестественной худобе, бледности и необходимости хорошо питаться. Присутствие рядом ещё более высокой и не менее худой Ринальды её ничуть не смущало. Мать Рины хлопотала по хозяйству, носясь как заведённая. Это породило у Гарри весьма странную мысль — с такой энергией и работоспособностью можно было давно подправить дом, приходивший с каждым годом во всё больший упадок. Он одёрнул себя, поразившись циничности и некой язвительности подобной мысли, но осадок остался. Насколько он успел понять, весьма хорошо колдовавшие члены младшего поколения не пытались применять свои умения при родителях. Более того, даже интерьер своих комнат и личные вещи они тайком видоизменяли и предавали форму, не слишком бросавшуюся в глаза. «Словно это что-то постыдное», — подумалось Гарри. Его не покидало ощущение, что демонстрацию и ежесекундное применение магических сил здесь считали чем-то неприличным. От размышлений, усиливавших головную боль, его отвлекла болтовня Фриды и возня Женеевны с каким-то непонятным пушистым зверьком. Фрида между делом небрежно заметила, что поэкспериментировала с обычной мышью. Гарри постеснялся спросить, какие именно эксперименты сделали эту мышь размерами с немаленького котёнка и дали ей ярко-жёлтую длинную шерсть. Женеевна и мышь возились точно заправские друзья, и когда вконец удивлённый Гарри тихо спросил у близняшки об этом феномене, она ещё тише ответила:

— Я попыталась вложить в неё немного интеллекта, но, кажется, перестаралась, — Рина, сидевшая на диване, прыснула со смеху.

Фрида нахмурилась, но уже через мгновение с интересом потянулась ближе к сестре.

— Какие чары ты наложила, чтобы услышать нас? Мы очень тихо говорили.

— Позже, — шепнула Рина, неопределённо махнув рукой в сторону кухни.

Что ещё поражало Гарри, так это вполне дружное общение Рины с по крайней мере одной из близняшек — никаких бесконечных подколов или несколько обидных розыгрышей. Если в привычном Гарри мире был вечно пакостливый дуэт, то здесь, похоже, орудовало трио. Вошедшая в комнату миссис Уизли с некоторым подозрением посмотрела в сторону чинно сидевшей компании. Женщина вообще пребывала в несколько взвинченном состоянии, и её раздражение к вечеру только усилилось. Она принялась сортировать выстиранные вещи, отправляя их в старый пузатый комод, при этом то и дело поглядывая на часы. Здесь они ничуть не отличались от привычных Гарри: в данный момент стрелки, отвечавшие за Артура, Персиану и Джорджию Уизли, застыли на метке «Работа». Неожиданно стрелка с именем Перси передвинулась в положение «В пути», а парой секунд спустя из камина, попутно одёргивая мантию, появилась и сама Перси. Выглядела девушка ещё хуже, чем утром. Бросив мрачное «всем привет, я к себе, ужинать не буду», она поднялась по лестнице, тихо бормоча себе что-то под нос. Молли на несколько секунд застыла, явно порываясь подняться вслед за дочерью, но осталась в гостиной, с неожиданной горечью сказав:

— Мерлин, лучше бы Перси осталась работать в Министерстве, там, по крайней мере, нормированный рабочий день.

— Ага, — тут же откликнулась Фрида. — Ещё какой нормированный. Ты что забыла, как мы две ночи подряд пропадали на ликвидации последствий проведения обряда теми несовершеннолетними недоумками?

Гарри вздрогнул, во все глаза уставившись на Фриду. Осознание сказанных ею слов пришло к нему немного запоздало. Фрида работает в Министерстве! Фрида — рыжий генератор шалостей, неугомонная и неукротимая нарушительница всех мыслимых и немыслимых правил! «Она работает в Министерстве!» — голова у Гарри слегка закружилась. Он совершенно не предал значение утреннему разговору, в котором Молли упрекала дочь за безумный внешний вид. Гарри пропустил это мимо ушей, он же и подумать не мог, что речь идёт не о магазине Всевозможных вредилок — там хоть в костюме Волдеморта, скрещенного с нюхлером появись, никто не удивится. Фрида работает в Министерстве, а значит и Джорджия тоже. Они работают в Министерстве.

— Мне надо выйти, — пискнул Гарри, стараясь идти медленнее, чтобы его уход не выглядел банальным бегством.

Гарри плюхнулся на маленький шаткий стульчик и по обыкновению обхватил голову руками. В ванной было хоть и тесно, зато уютно и спокойно, можно было позволить себе немного расслабиться. Казалось бы, никаких особых откровений он не услышал, да и в работе близняшек не было ничего сверхъестественного. Но почему же он чувствовал себя таким потерянным и безнадёжно выбитым из колеи? Его надёжный, идеально выстроенный мир рассыпался от незначительных мелочей, словно они привносили какую-то сумятицу и неразбериху. Гарри и сам себе не мог объяснить, откуда в нём взялась уверенность, граничащая с убеждённостью, что всё обязано было происходить только так, без малейших отступлений. Почему его смущало и настораживало поведение Рины, Фриды, их отношения, их взгляды и жесты? А может виной банальная зависть? Ничем особым не выделившийся, он, по крайней мере, имел фон в виде Рона, ещё более обыденного и заурядного. Пусть он никогда не признавался в этом даже самому себе, но ему отчасти было приятно чувство некого превосходства над другом. Неожиданно вспомнился тот самый матч, в котором Рон действительно стал спасением для квиддичной команды. К радости и облегчению тогда примешалась некая горечь, разочарование. Где-то в глубине сознания тихий голосок негодовал: как? Как Рон посмел превзойти его, да ещё на таком поприще? Проще было сострадать и сочувствовать проигравшему Рону, которому в очередной раз не повезло, чем радоваться Рону-триумфатору. Задавленные, нежеланные, всегда отталкиваемые совестью и сознанием эти чувства тлели очень глубоко, чтобы изредка поднять уродливые головы и вновь погрузиться в дрёму. На фоне разумной, весёлой и язвительной, сильной и уверенной Рины он ощущал себя полной размазнёй, безнадёжным неудачником и ничтожеством. Неприятное ощущение, что непонятным образом Арки решили подшутить над ним, не покидало ни на секунду.

Гарри погрузился в навязчивые горькие мысли настолько глубоко, что весь мир словно замкнулся на них и сжался до размеров тягостных размышлений в его голове. Он вновь выпал из русла времени и реальности, боль обручем сжимала виски, а тошнота подкатила к горлу. Резкая боль в запястье вырвала его из собственноручно созданной клетки, Гарри, словно очнувшись ото сна, схватился за руку. Острые стальные зубы змеи погрузились в плоть на полную глубину, вызвав жгучую тянущую боль. Сам браслет из сероватого-синеватого превратился в малиновый и фактически пульсировал этим цветом. Мрачная напоминалка Рины действительно работала очень эффективно. Он заставил себя встать и поплёлся в спальню, отчаянно пытаясь сдернуть ненавистное украшение. Но змея хоть и вынула зубы, но соскальзывать с пленённой руки явно не собиралась.

Гарри ввалился в спальню и направился в угол, к сундуку Гвен. К счастью для него, тот открывался без всяких проблем в виде паролей или заклятий. Он растерянно уставился на гвардию одинаковых маленьких бутылочек, отличавшихся лишь цветом стекла. Взгляд наткнулся на малиновый пузырек, и Гарри с облегчением потянулся за ним. Как ему ни не нравился навязанный браслет, он вынужден был признать его полезность — Гарри в жизни бы не запомнил последовательность и время приёмов этих варев в бутылочках.

Сладковато-терпкое зелье оказалось не таким уж и гадким, оно вызвало приятное тепло в груди. Тепло медленно распространялось по телу, вызывая прилив жара и покалывание в вечно-холодных конечностях. Гарри блаженно выдохнул — первый раз за своё времяпровождение здесь он по-настоящему согрелся.

Спустившись вниз, он обнаружил в гостиной ещё одну девушку в безумном наряде, поразившую его воображение. Джорджия Уизли (в том, что это именно она Гарри даже не сомневался) обладала волосами кричаще-алого оттенка с багровыми переливами. Волосы, остриженные неровными ступенями падали на чёрную мантию с высоким узким воротом. Всё это наслоение верхней чёрной мантии, тёмно-серой нижней, длинной почти чёрной туники, из-под которой виднелись аналогичные Фриде ботфорты делало девушку весьма похожей на дементора. Гармонию нарушала лишь алая голова да вполне миловидное человеческое лицо. Настолько сильный дисбаланс во внешнем виде сестёр представить было трудно. Гарри не был приверженцем убеждений, навязывавших близнецам обязанность выглядеть одинаково, но и настолько вопиющие различия сбили его с толку. Джорджия довольно чопорно, как для привычных Гарри манер близнецов, пожала ему руку и вполне радушно поприветствовала:

— С возвращением, блудная сестрёнка! Собираешься окончательно перейти в клан вампиров?

— Да нет же, Джо, какие вампиры? У нас скоро появится личный некромант, — близняшки захихикали под неодобрительными взглядами миссис Уизли.

Поджав губы, она недовольно заметила:

— Не нужно приплетать тёмную магию к бедной девочке! Гвен не виновата, что за ней так плохо глядели.

— Расслабься, ма! Некроманты вымерли и остались лишь в сказках. Ты что забыла, как читала нам «Поварёшку и ногу некроманта»?

Миссис Уизли фыркнула, но неожиданно смягчилась и немного удивлённо заметила:

— Не ожидала, что вы помните что-то, кроме своих шалостей.

Оставшаяся часть вечера прошла довольно мирно и тихо. Гарри расслабился и чувствовал себя почти как дома. Точнее, как в Норе из своей реальности, ведь лишь она могла претендовать на место, называемое домом и семьёй. Общую благоприятную атмосферу нарушала лишь Молли, её плохо скрываемые горечь и волнение были отчётливо заметны даже ему. Гарри не сомневался, что скверное настроение миссис Уизли напрямую было связано с отсутствием Артура. Джорджия, также как и сестра, туманно ответила, что отец слишком загружен и поэтому будет очень поздно. Вообще, как показалось Гарри, все дети Уизли эту тему решительно обходили стороной. Гарри не хотел нарушать свой хрупкий покой, поэтому просто блаженно дремал в кресле, не углубляясь в размышления.

Его покой нарушило мягкое касание — тёплые пальцы Рины чуть сжали запястье.

— Пора, — едва слышно шепнула она Гарри.

Гарри встрепенулся, толком не выйдя из прострации, и растерянно уставился на Рину. Он понятия не имел, что она имеет в виду и очень боялся с треском выдать себя с головой. Но Рина, к счастью, похоже списала непонятливость подруги на её сонное и просто плохое состояние, поскольку терпеливо добавила:

— Прости, но тебе пора наверх.

Гарри ухватился за спасительную фразу и полуавтоматически поднялся на ноги, направившись к лестнице. Он спохватился уже на первой ступени и обратился к миссис Уизли, так как даже до него прекрасно дошло, что женщина наверняка не знает ничего о тайной жизни Гвен и дочерей.

— Я пойду наверх эм-м, отдохну немного, голова что-то болит, — неуверенно промямлил он.

Миссис Уизли моментально отреагировала, более того вызвалась помочь Гарри лечь поспать, на что близняшки дружно зафыркали.

— Конечно, дорогая, иди поспи. Ты не должна оправдываться, если хочешь отдохнуть. Точно не нужно помочь? Ну хорошо, сладких снов.

Гарри был рад очутиться в тихом узком коридоре, почти наощупь он добрёл до комнаты Рины и ввалился внутрь. Он с удовольствием умостился на кровати — Гарри понятия не имел, что на самом деле должен был сделать, но поспать и вправду хотелось. Он зевнул, ощущая странно-знакомую сонливость. Непреодолимое желание уложить голову на подушку почти победило.

Заставил его встряхнуться неожиданный жар, проступивший сквозь плотную ткань мантии. Он наугад засунул руку в левый карман и вытащил какой-то горячий твёрдый предмет. Гарри разжал пальцы — на ладони покоился простой бронзовый ключ на длинной цепочке. Именно он разогрелся и привлёк его внимание, встряхнув и немного разбудив. Гарри рассеяно глазел на ключ, пытаясь понять, что это за безделушка и почему она такая горячая. На ум неожиданно пришли галлеоны Гермионы, на которые она наложила Протеевы чары. Он крутил ключ так и сяк, разве что на зуб его не пробуя. Неожиданно, помимо его воли пришло странное желание надеть цепочку на шею. Гарри недоумённо замер — руки сами потянулись к шее, к тому же возникло ощущение что так и должно быть. Это был самовольный, но чёткий импульс, почти рефлекторное действие, явно привычное его телу и разуму, то есть разуму и телу Гвен. Гарри моргнул, сделав это открытие — ну конечно, мозг-то не его, а Гвен! Видимо она всегда так делала…

Поколебавшись несколько секунд, Гарри не утерпел и надел ключ на шею. Вначале ничего не произошло, и немного разочарованный, он собрался снять его, как тут он ощутил резкий рывок, выбивший из-под него поверхность. Знакомое чувство невесомости и пёстрого водоворота поглотило все ощущения.

Гарри приземлился на ноги очень успешно, даже не попытавшись упасть. Его глаза, ослеплённые калейдоскопом картинок, с трудом рассмотрели окружающую реальность. Он стоял посреди незнакомой комнаты, совершенно дезориентированный и сбитый с толку. Поэтому когда в то же мгновение в него полетело заклятие, он не успел ни понять, ни испугаться, ни, тем более, среагировать. Последнее что он успел заметить — высокий человеческий силуэт в конце комнаты. Неведомая сила обвилась вокруг тела, разом лишив его собственной воли, сжав и превратив в марионетку. Гарри прижало к стене, словно бабочку, приколотую булавкой, а потом на сознание обрушилось что-то давящее и тяжёлое…