Вечное сияние чистого чувства (гет)

Если ты хочешь быть со мной — будь со мной…

Клементина. «Вечное сияние чистого разума»

* * *

Этот вечер был очень важен для Люциуса.

Сложно признаться в этом даже самому себе, но он переживал о том, как примет высший свет магической Британии его новоявленную подругу.

На деле оказалось, что придуманная ими легенда довольно прочна и выдерживает ненастойчивые расспросы любопытствующих о жизни Джин Браун. Где она училась? Где росла? Долго ли еще планирует оставаться в Уилтшире? Мерлин, кое-кто даже интересовался здоровьем ее матушки! Естественно, Джин с невозмутимым видом и вежливой улыбкой на лице отвечала, что мадам Ленора Браун пребывает в добром здравии и даже передает кое-кому приветы. «Спектакль» был отыгран идеально, можно сказать, премьера удалась. Джин предстала перед публикой настоящей французской леди. С этого дня можно было считать ее абсолютно реальной персоной, известной многим представителям элиты магического сообщества.

Люциус старался весь вечер не покидать Джин надолго, разве что уступал ее для танца очередному кавалеру. Но даже когда Джин кружилась в вальсе, он не сводил с нее пристального взгляда. Готов был и вовсе не моргать, лишь бы не упустить ее из виду, но его то и дело отвлекали надоедливые любители поболтать «ни о чем». Хотелось скрыться от них где-нибудь за колонной, но ведь глупо игнорировать гостей, которых сам же и пригласил. Особенно раздосадовал Родольфус Лестрейндж, решивший ни с того ни с сего обсудить карьеру Люциуса в Министерстве. Спрашивается, о чем тут было говорить? А пока они беседовали, Джин увлеченно ворковала с Крамом… Не стоило вообще приглашать его сегодня.

Хотя, пожалуй, не все гости мэнора предпочли бессмысленную болтовню. Посреди вечера Антонин Долохов, с которым Люциуса связывало лишь шапочное знакомство, отозвал его на «важный разговор». Русский маг долгими обходными путями к чему-то вел, хотя предполагаемая тема беседы была интересна лишь ему самому. Люциуса больше волновала оставшаяся в одиночестве Джин, но краем уха он все же слушал Антонина.

— Знакомство с твоим отцом позволило мне сделать некоторые выводы… Ты всегда придерживался правильных взглядов, Люциус, — говорил Долохов. — И то, о чем я веду речь, больше похоже на некий элитный магический клуб, он должен прийтись тебе по вкусу. И общество там самое отборное, друг мой…

Было непонятно, с чего это Антонин записал его в свои «друзья», ведь они даже приятелями не считались до сегодняшнего дня. Хотя упомянутый «элитный магический клуб» вполне мог бы заинтриговать Люциуса, но только в другом месте и в другое время.

— Отправь мне письмо с информацией об этом твоем клубе, Антонин, — Люциус невежливо перебил Долохова на полуслове. Это было не в его стиле, но иногда стоит изменять своим привычкам. — Я ознакомлюсь и отправлю тебе ответ с совой.

Люциус вежливо кивнул и оставил Антонина в одиночестве, точнее, в компании еще нескольких десятков гостей. «Точно не заскучает», — решил он. Следовало, конечно, более ответственно подойти к выполнению обязанностей хозяина поместья, но, с другой стороны, Люциус вообще не помнил, чтобы включал Антонина в список приглашенных. А потому совесть его совершенно не мучила, в принципе, как и всегда.

Нужно найти Джин. Люциус, разумеется, переживал о том, чтобы она не заскучала без него, но еще больше его волновало то, что ей может быть, напротив, совсем не скучно в компании других мужчин, отнюдь не обделяющих вниманием свою новую знакомую «из Франции». Но ее нигде не было видно.

Поначалу он решил, что Джин в очередной раз кружится с кем-то в танце и стал искать ее глазами. Но спустя несколько минут стало понятно, что это занятие совершенно бессмысленно, в зале ее совершенно точно не было. Это обстоятельство немного обеспокоило Люциуса. Почему она ушла, не предупредив его? Не хотела отвлекать? И почему вообще решила покинуть зал? Что могло случиться? Или она ушла ненадолго, лишь припудрить носик, а он напрасно переживает? Ответы на все эти вопросы сами найтись не могли, стоило подняться наверх, в комнату Джин.

В последний раз окинув гостей внимательным взглядом, Люциус направился на второй этаж, где располагались спальни. Он уже убедил себя в том, что ничего страшного с Джин не произошло. Видимо, она просто устала от шума и назойливых поклонников, решила спрятаться от всего этого в тишине своей комнаты. Его и самого частенько одолевало подобное желание. Но Люциус все же решил справиться о самочувствии Джин и поинтересоваться, не нужно ли ей чего-нибудь. Конечно, в ее распоряжении всегда были домовые эльфы, но если уж он придумал дополнительный предлог для посещения ее спальни, то почему бы его не использовать?

За размышлениями Люциус и не заметил, как добрался до нужной двери. Уверенно постучав и услышав тихий девичий голосок, позволяющий войти, он распахнул дверь и пересек порог комнаты, в которой царил полумрак. Лишь от пары свечей на прикроватной тумбочке исходило немного света.

Джин сидела на своей кровати с книгой в руках. Одета она была все в то же зеленое платье и вряд ли собиралась спать в ближайшее время. Люциус бросил на нее вопрошающий взгляд, желая получить объяснение — почему же она ушла, не предупредив его? Вряд ли ей вдруг потребовалось в срочном порядке прочесть пару глав из этой книги. Тем не менее, Джин по-прежнему с завидным упорством изучала злосчастные страницы, не удостоив Люциуса и взглядом.

— Джин? Что-то случилось? — он решился заговорить первым. Не вечно же стоять здесь, молча глядя на нее… Хотя, надо сказать, зрелище было довольно приятным, полумрак добавлял образу Джин немного таинственности.

— Нет, — тихо сказала она. — Я просто хочу побыть одна. Оставь меня, пожалуйста.

Джин по-прежнему не смотрела на него. А Люциус хотел увидеть ее глаза, прекрасные глаза, желал этого сильнее, чем когда-либо. Он несколькими шагами пересек комнату и присел рядом с ней. Теперь можно было почувствовать аромат ее духов. Чудесный запах — легкий, свежий, изысканный, как и сама Джин.

— Я не двинусь с места, пока не узнаю, почему ты ушла, — Люциус поставил ультиматум.

— Не хочу говорить об этом сейчас, а тебя ждут гости. — Ему показалось, что ее голос задрожал. Или не показалось?

— Джин… — мягко проговорил Люциус.

Но та никак не отреагировала, продолжая упрямо смотреть в книгу, хотя для обоих было очевидно, что она и не думает читать. Да и что там можно разглядеть при таком освещении? Люциус выхватил книгу из рук Джин и отложил ее в сторону.

— Ты испортишь зрение, если будешь читать в темноте, — поучительно сказал он.

— В детстве мама говорила мне то же самое, когда я читала с фонариком под одеялом, — усмехнулась Джин и добавила после небольшой паузы: — Странно, что я это помню.

Она наконец-то подняла на него взгляд и кривовато улыбнулась. Глаза ее были немного покрасневшими, они сохраняли остатки слез.

— Ты плакала, — это был не вопрос, а утверждение. — Почему?

— Внизу курили сигары, а от дыма у меня слезятся глаза. Вот я и поднялась ненадолго, — совершенно неубедительно соврала Джин. Если бы кто-то организовал конкурс на выявление самого неубедительного лжеца, то место в тройке лидеров ей было бы обеспечено. Люциус лично вручил бы ей награду.

— Ты хоть сама в это веришь? — спросил он, недоумевая. С чего бы ей вдруг плакать? Что могло ее расстроить? Ведь на приеме все шло как нельзя лучше, и Джин выглядела счастливой.

— Ты мне не веришь? — она вновь попыталась улыбнуться. Вышло довольно жалко. Этот спектакль начал выводить Люциуса из себя.

— Разумеется, нет! Какой, к дементорам, сигаретный дым?! Не было и нет там никакого дыма! Что, черт возьми, произошло?! — не выдержал он и повысил голос. Раньше они никогда не беседовали на повышенных тонах, но до сих пор и причин для этого не возникало.

— Прекрати! Не надо на меня кричать! — Джин закрыла лицо руками, и Люциус почувствовал себя ужасным человеком. Он заставил ее плакать, во второй раз за вечер.

— Прости, — прошептал он.

Люциус бережно обнял Джин, провел руками по нежной коже ее спины, вдохнул аромат волос… А она лишь уткнулась лицом в его плечо и никак не реагировала. Даже уже не плакала. Спустя пару минут Джин все же высвободилась из объятий, отстранилась. И посмотрела на него с осуждением. Странно.

— Почему ты не пригласил свою невесту, Люциус? — в ее голосе звучало обвинение. Люциусу редко доводилось слышать подобный тон в обращении к себе — мало кто мог позволить себе такую роскошь. Обвинять Малфоев — себе дороже. Но Джин, очевидно, придерживалась другой точки зрения… Хотя Люциус никак не мог понять, о чем она ведет речь.

— Может, это косвенным образом связано с тем, что у меня нет никакой невесты? — с сарказмом спросил он. — Или мне стоило вымышленную пригласить?

— Странно, я всегда думала, что относительно такого простого вопроса не может быть двух разных мнений, — немного дрожащим голосом проговорила Джин. — А мне совсем недавно сказали ровно противоположное. Я понимаю, Люциус, это не мое дело… Но почему ты ни разу даже не упомянул о своей помолвке? Это… тайна?

Она прикрыла глаза и опустила голову, Люциус смотрел на нее со смесью непонимания и злости. Злился он не на Джин, конечно, а на того, кто мог наговорить ей этой бессмыслицы.

— Кто тебе сказал такую чушь, дементор его побери?!

— Какая теперь разница… если это правда? — она посмотрела на него, в заплаканных глазах читались грусть и едва заметная надежда.

— Большая разница, потому что это ложь! — не сдержавшись, выкрикнул Люциус. Почему она так упорно не верит его словам?

Он вытянул руки и, беззвучно прошептав заклинание, провел пальцами у глаз Джин. Взгляд ее сразу прояснился, слезы исчезли. Видеть ее такой было гораздо приятнее. Один из многочисленных плюсов беспалочковой магии — можно лишь одним движением руки придать столь дорогому лицу изначальный «лоск». Не зря Люциус еще на старших курсах Хогвартса заинтересовался этим сложным видом волшебства. И, разумеется, освоил его. Ведь если Малфой чего-то хотел, то он всегда этого добивался. Причем любой Малфой, не только Люциус.

— И кто для тебя Нарцисса? — услышал он настойчивый вопрос Джин.

Странно, она даже ничего не спросила о заклинании, которое он использовал. В другой ситуации обязательно полюбопытствовала бы, сейчас же ее интересовала лишь одна тема.

— Нарцисса? — опешил в первый миг Люциус. — Нарцисса Блэк?.. Мы учились в Хогвартсе, она на год младше. Мы даже не друзья. Почему ты спрашиваешь?

— И вы… с ней… не обручены? — было видно, что каждое слово давалось ей с трудом.

— Мерлин, Джин, я ни с кем не обручен! С ней — в том числе. Подумай, какова вероятность, что меня забыли поставить в известность о помолвке?! — как бы хорошо он ни относился к Джин, как бы ни старался ее оберегать, сохранять хладнокровие сейчас Люциус попросту не мог.

— Но…

— И никаких «но», забудь все «но»!

Джин посмотрела на него каким-то непонятным взглядом, но, тем не менее, Люциус был убежден, что она больше не сомневается в его искренности. Конечно, она должна ему верить! Почему она вообще начала сомневаться в том, что он был с ней честен? Хотя в глубине души Люциуса даже радовала сложившаяся ситуация. Чуть-чуть. Джин ревновала, да, несомненно, это была ревность!

— Люциус… — неуверенно начала она. — Я… прости меня, я вела себя ужасно глупо, я… Мне стыдно.

Джин виновато улыбалась, а он смотрел на ее прекрасное лицо, в ее сияющие глаза... Она была совершенна. Так казалось Люциусу. А может, и не только ему.

— Ты чудесна, — он озвучил свои мысли.

Джин лишь смущенно потупила взор. Прелестная реакция на комплименты — ни одна из прежних знакомых Люциуса не вела себя подобным образом. Эти скромность и естественность очаровывали.

Он протянул руку к лицу Джин и приподнял ее подбородок, не оставив ей возможности отвести взгляд. Эти карие глаза завораживали Люциуса уже много дней. Но и губы манили не меньше. Особенно остро их притягательность ощущалась сегодня, сейчас, в этот миг. Он притянул ее к себе и коснулся своими губами ее горячих губ. Это длилось всего несколько секунд, но их так хотелось растянуть в минуты, часы… Люциус отстранился от Джин, и та удивленно взглянула на него. Впервые чувства после поцелуя были столь противоречивыми. Стоило ли это делать? Не разрушил ли он этим их налаженные теплые взаимоотношения? И, самое главное, что думает об этом Джин?.. Целая куча вопросов роилась в его голове, и ни на один он не мог дать точного ответа. Пока не мог.

Дальше произошло то, что сняло все вопросы.

Джин широко улыбнулась и прижалась к Люциусу, обнимая его так, словно боялась, что тот вдруг исчезнет. Но через какое-то время она все же рискнула ослабить «хватку».

— Люциус, — нерешительно начала она, — я…

Но он не хотел слушать никаких объяснений, не хотел ничего анализировать. И потому решил выбрать самый действенный в данной ситуации способ не дать ей продолжить свой монолог — вновь поцеловал ее. Но уже по-настоящему. Люциус обхватил ее лицо своими ладонями и снова припал к ее губам, но в этот раз Джин слегка приоткрыла рот, тем самым как бы давая ему разрешение. Он целовал ее так страстно, как, наверное, никого никогда не целовал. И чувствовал, как сильно бьется ее сердце — ощущал каждый удар. Джин сжимала его руки и с не меньшим желанием отвечала на этот долгожданный поцелуй. Это была гармония.

Они сидели и наслаждались близостью друг друга, позабыв о времени, как вдруг бой часов напомнил о нем. А заодно вспомнились и прием, и гости, и необходимость выполнять обязанности хозяина поместья.

* * *

— Ты ведь научишь меня беспалочковой магии? — спросила Джин, когда они спускались вниз, к гостям. Очевидно, к ней вернулось привычное расположение духа и свойственная ей тяга к знаниям.

— Разумеется, — с улыбкой ответил Люциус, но про себя подумал, что вряд ли у него есть возможность отказаться от выполнения этой настойчивой просьбы. — Может, хоть тогда ты наконец прекратишь бессовестно эксплуатировать мою палочку.

— Своей у меня пока нет, а твоя меня слушается. И не притворяйся, что не считаешь разумным такой подход. Тебе она не так уж и необходима…

Действительно, Джин жила в мэноре уже целый месяц, и все это время в случае необходимости удачно использовала волшебную палочку Люциуса, поэтому покупать новую не торопилась. Люциус предполагал, что она все еще надеется отыскать прежнюю палочку. Возможно, так оно и было. Но ему определенно не нравилась эта тонкая ниточка, связывающая Джин с прошлым, о котором он старался не думать.

— Может, и считаю, но все же нам с тобой стоит посетить Олливандера. Давно пора.

— Не имею возражений, — улыбнулась в ответ Джин. — Но это не освобождает тебя от обещания обучить меня беспалочковой магии, учти!

— Ну, разумеется.

Как оказалось, гости нисколько не пострадали от их отсутствия. Может быть, никто этого даже и не заметил. «Кому нужен хозяин поместья, когда вокруг полно важных персон, море самых изысканных напитков и блюд?» — иронично подумал Люциус.

Как только Джин пригласил на танец очередной очарованный ее красотой кавалер, Люциус стал искать глазами Беллатрикс. «Разочаровать» этого ухажера он еще успеет, сейчас это не главное.

Хотя Джин и не сказала ему ничего прямо, Люциусу не стоило большого труда понять, что именно Белла вбила ей в голову этот вздор про Нарциссу. Пусть ее мотивы и были вполне понятны, разобраться с этим все же стоило. Как она посмела, придя в его дом, плести тут интриги?! Пока Люциус размышлял, в толпе промелькнула копна черных вьющихся волос, обладательницей которой могла быть только Беллатрикс Лестрейндж — вряд ли где-то еще можно было отыскать женщину с подобной шевелюрой. Он стремительной походкой подошел к вероломной гостье.

— С каких пор ты по своему усмотрению выдумываешь факты из моей биографии, Белла? — холодно поинтересовался Люциус.

— О чем ты говоришь? — она с напускной невинностью хлопала ресницами.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем. И я требую объяснений.

— М-м-м… — Беллатрикс сделала вид, что задумалась. Это жутко бесило Люциуса, но он старался держать себя в руках и не показывать эмоций. — Ты про Цисси? Я всего лишь передала этой девчонке полезную для нее информацию. Ты бы лучше спасибо сказал, а не нападал на меня.

— Если ждешь от меня благодарности — не трать время впустую. И, кстати, полезная для тебя информация — я ни с кем не помолвлен. Пока что. И Нарциссе тоже можешь это передать, возможно, это cподвигнет ее на поиски жениха, который будет знать о том, что он жених! — буквально выкрикнув последние слова, Люциус резко развернулся и направился в другой конец зала, где его уже дожидалась Джин. Как только он увидел ее, хорошее настроение вернулось.

* * *

Пару часов спустя, когда все гости уже успели покинуть имение, Люциус, сидя в своей спальне, терзался размышлениями. Прошедший день, без сомнений, стал переломным в его устоявшейся повседневной жизни. В его жизни с Джин. В их отношениях.

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, он решил почитать перед сном, но уже через десять минут понял, что содержание книги совершенно его не увлекает. Его интересует только Джин. И Люциус, поддавшись порыву, решил в очередной раз посетить ее спальню. Но прежде заглянул в свой кабинет и, порывшись в ящичке, выудил оттуда небольшой флакончик с зельем и спрятал его в карман брюк. Можно было действовать дальше.

Тихонько постучав в дверь и убедившись, что Джин еще не спит, он зашел в комнату. Там было по-прежнему темно, но атмосфера изменилась, улетучилась грусть. И Джин стояла уже не в платье, а в одной только мужской рубашке. Это показалось Люциусу довольно занятным.

— Ты в моей рубашке, — констатировал он очевидный факт.

— Она удобная, — отозвалась она, улыбнувшись.

— Удобнее, чем шелковая сорочка за добрую сотню галлеонов? — Люциус скептически поднял бровь.

— Ты можешь найти другую причину, по которой я сейчас в ней? — в тон ему произнесла Джин и добавила, пристально глядя ему в глаза: — Тут на манжетах есть твои инициалы.

— Это вроде как специально, чтобы никто другой не надевал, — усмехнулся он.

— Не очень действенный способ. Как видишь, свои рубашки ты не сумел «обезопасить» от меня.

— Может, я этого и добивался?

— Правда?

— Нет. Но тебе идет.

— Я учту.

Люциус подошел к ней вплотную и обнял, перебирая руками распущенные волосы. Она была такая миниатюрная — на голову ниже его самого. Он поцеловал ее в макушку и поднял на руки. И правда — легкая, словно пушинка. Джин звонко рассмеялась и крепко обхватила его руками, прижимаясь к мужской груди. Ее тело было таким горячим, таким соблазнительным… Люциус аккуратно усадил ее на кровать и нежно поцеловал. И она ответила ему со всей страстью, на которую была способна.

Вскоре маленькие пальчики Джин потянулись к рубашке Люциуса, она начала проворно расстегивать пуговицы, в то время как он исследовал губами ее шею. Когда с пуговицами было покончено, Джин предприняла попытку стянуть с его плеч этот ненужный сейчас предмет одежды. Она казалась ему такой страстной и такой невинной одновременно, вместе это составляло гремучую смесь.

— Хочешь прикарманить еще одну мою рубашку, негодница? — хрипловатым голосом спросил Люциус.

— Имеешь что-то против?

— Наоборот, я только за.

Когда никому не нужная рубашка уже валялась на полу, Люциус навис над лежащей на кровати Джин, лаская губами и языком прекрасные плечи, ключицы, грудь. Ее рубашка была не расстегнута, а разорвана — увы, он не обладал тем же терпением, что и Джин. Простынь была усеяна отлетевшими пуговицами, но кому до этого есть дело?

— Малышка… — вспомнив кое о чем, заговорил Люциус, оторвавшись от ее губ. — Возможно, это немного самонадеянно, но… Видишь ли, я захватил одно зелье для тебя.

— Зелье? — Джин удивленно на него взглянула.

— Да. Противозачаточное зелье, — пояснил он.

— Мерлин, Люциус! — она залилась краской. — Это очень самонадеянно!

— Но ведь не чересчур? — он улыбнулся.

Джин лишь помотала головой. Через минуту опустошенный пузырек стоял на тумбочке.

Скользя губами и руками от груди Джин все ниже и ниже, Люциус одним движением снял с нее трусики. Когда он добрался до заветного места, из ее груди вырвался невольный стон наслаждения. Тут же Джин помогла ему справиться с брюками, и те полетели на пол вслед за рубашкой. Они вновь поцеловались — еще более страстно, еще более горячо.

— Люциус… — отрываясь от его губ, прошептала Джин.

— Я хочу тебя… — отозвался он.

— Да…

Люциус уверенно раздвинул ее ноги, проник в нее одним резким движением и сразу услышал исступленный крик Джин… крик боли? Он почувствовал, как острые ноготки впились в его спину. На глазах ее выступили слезы — снова. Потребовалось несколько секунд, чтобы все понять. «Она ведь даже не знала, что невинна… Не помнила…» — пронеслось в голове у Люциуса.

— Джин? — с беспокойством произнес он.

Тихий всхлип. Она сильнее прижалась к нему, словно ища защиту, и уткнулась лицом в его плечо.

— Больно, — едва слышно прошептала Джин.

— Моя малышка, — он со всей нежностью обнял ее, начал сцеловывать катящиеся из глаз слезинки. — Я позабочусь о том, чтобы тебе никогда больше не было больно…

Вскоре горячий шепот Люциуса успокоил ее, и Джин дала понять, что все в порядке, что она готова продолжить. Он начал медленно двигаться в ней. Через какое-то время она подхватила ритм — теперь они двигались вместе, в дуэте, с единым темпом и тактом. Джин была восхитительно прекрасна — такая тесная, такая горячая.

Люциус не мог сказать, как долго это продолжалась — время утратило значение. Джин извивалась под ним, стонала… Это были стоны удовольствия, больше никакой боли. Она бормотала его имя, неразборчиво шептала что-то еще, обжигала его кожу своими губами и дыханием… Они достигли пика наслаждения почти одновременно, и их стоны слились в один. Люциус никогда еще не чувствовал такого блаженства, ему хотелось заключить Джин в свои крепкие объятия и никогда, никогда не отпускать!

— Можно? — она захотела устроить свою голову у него на груди перед сном, но замерла в нерешительности.

Он прижал Джин к себе, не оставив возможности отстраниться. Ее «можно?» словно заставило открыться внутри него маленький мешочек с нежностью. И теперь это теплое чувство растекалось по всему телу — Люциус даже зажмурился от избытка эмоций.

— Знаешь, о чем я думаю? — тихонько спросила Джин, слегка приподнимая голову с его груди.

— О чем же?

— Я очень многого не помню о своей жизни, слишком многого. Зато точно знаю, кто стал моим первым мужчиной… — доверительно прошептала она.

Они лежали в обнимку, засыпая. Счастливые. Это было идеальное завершение дня.