Снежная королева (гет)

На похоронах моего брата – формальных, ведь тело в Адском пламени сгорело дотла – Астория стоит рядом со мной. Едва касается руки, изредка смотрит искоса снизу вверх и молчит. Она сбежала из школы посреди учебного года, наплевав на запрет матери. Нет, миссис Гринграсс никогда не запрещала ей общаться со мной, но компрометировать себя присутствием на похоронах бывшего Пожирателя, когда старшая сестра учится в Школе авроров? Сами родители Астории нанесли нам визит вежливости накануне вечером.

— Ты как? – спрашивает она чуть позже, когда немногие гости разошлись, а мама слегла с сильнейшей мигренью. Тори стоит рядом со мной у окна моей комнаты и тоже – наверное – смотрит в сад.

— Зол, – отвечаю коротко.

Я не просто зол, я в ярости. В первую очередь – на эгоиста Энтони, которому в то время, когда охота на Пожирателей уже почти закончилась, хватило мозгов открыто заявить, что когда-нибудь появится новый Темный Лорд, который закончит начатое. И он, Энтони Нотт, с радостью встанет на его сторону, потому что грязнокровки и предатели крови не имеют права владеть магией.

Пока я третий год пытался восстановить имидж семьи, работая в Министерстве, Энтони твердой рукой перечеркивал наше будущее. И ему это удалось. Меня не уволили, нет. Лишь понизили в должности до более чем посредственного клерка с функцией курьера.

А еще я не могу поверить в то, что этот человек, мой брат, на протяжении всей войны остававшийся в стороне от основных действий, вырастивший меня и заменивший отца в то время, когда того упекли в Азкабан, в шутку уверявший маму, что женится только после того как подберет подходящую невесту мне, плюнул на семью.

— Энтони любил тебя, – тихо говорит Астория.

— Какой-то своеобразной любовью, – усмехаюсь я.

— Преподаватели Дафны рассказывали, что он перед смертью кричал, что понятия не имеет, что на него нашло.

— Мне от этого должно стать легче?

Астория вздрагивает, но неуверенно улыбается дрожащими губами.

— Извини. Просто я подумала...

— Здесь не нужно думать! – срываюсь я. – Энтони – чертов лицемер, который всю свою жизнь только и делал, что притворялся! А в удобный момент отказался от семьи и сделал все, чтобы после его смерти нам жилось как можно тяжелее! Ему больше не нужно ни о чем думать, я, Я как-то должен сводить концы с концами, чтобы маме не пришлось побираться по знакомым! И как я должен это сделать, если меня даром что не уволили? Как?!

— Я не знаю.

— Вот и я не знаю, Астория. И я не знаю! Не было бы матери, я бы тоже покончил с собой.

— Немедленно замолчи! – внезапно почти кричит Астория. – Ты стал бы таким же эгоистом, как и Тони, если бы сделал это!

— Я бы был один, это не эгоизм. Мне больше не о ком думать.

— А как же я?! Как у тебя вообще только повернулся язык сказать такое?! Да, прости, меня не нужно постоянно контролировать, меня не нужно защищать, я сама с этим хорошо справляюсь, но ты мне нужен! – выпаливает Астория и обрывает себя на вдохе. Наполненные слезами глаза расширяются, становясь поистине бездонными, и вместе со слезами в них плещется страх. Страх перед тем, что она только что сказала.

Я слишком удивлен, чтобы отвечать за свои поступки. Астория глухо стонет мне в губы, ее пальцы цепляются за воротник моей рубашки, а я даже не пытаюсь понять, как это произошло. В голове лишь стучит: нужен, нужен.

«Нужен», – говорят губы Астории, раскрываясь под моими.

«Нужен», – повторяют ее руки, обхватывая меня и прижимая к себе.

— Нужен, – еле слышно выдыхает она, когда я опускаю поцелуи на ее шею.

«Нужен», – шепчут холодные пальцы, когда она расстегивает первую пуговицу моей рубашки. И это отрезвляет.

— Подожди, Тори. – Я отстраняюсь и пытаюсь поймать ее взгляд. – Тебе нужно вернуться в школу.

— Завтра. Только завтра. Или можно вообще не возвращаться, – она ведет ладонью по моей щеке. – Чему они могут меня научить? Если бы не война, я бы уже выпустилась.

Не знаю, что ей ответить. Понимаю, что она должна, должна уйти, но и отпустить ее не могу, продолжаю крепко держать.

— Пожалуйста, Тео, – тихо просит она, – не думай об этом. Я ведь тоже нужна тебе, я знаю. Нужна, да?

Тори спрашивает с надеждой, а на щеках блестят две дорожки все-таки пролившихся слез.

Тори поднимается на носочки, касаясь пальцами моих висков, и заглядывает мне в глаза.

Тори приподнимает подбородок и касается – легко, почти невесомо – губами уголка моего рта.

Тори просит. И я уступаю.

Ее губы мягкие и послушные, а дрожащие пальцы касаются моей груди, мгновенно отстраняются, но через секунду уже ложатся увереннее. Целую родинку над губой, целую за ушком – она вкусно пахнет, – целую в шею. А Тори прогибается в пояснице, вжимаясь в меня крепче, обхватывает за шею, наклоняет голову набок, чтобы мне было удобнее, и прерывисто дышит. Иногда тихо стонет, обнимает крепче и крепче, словно боится упасть.

Тори маленькая. Тори хрупкая. Почему Тори до сих пор не переломилась в моих объятиях?

И взгляд у Тори испуганный, когда я ее раздеваю, и когда она меня раздевает, и когда я укладываю ее на кровать.

Тори наверняка не представляет, как восхитительно выглядит со стороны, невольно закусывая губу и прикрывая глаза, когда я ласкаю ее грудь.

Тори наверняка не представляет, как отзывается в моем паху каждое ее движение, когда она извивается под моими руками.

И Тори лишь один раз просит: «Подожди» – когда я вхожу в нее. Глубоко вздыхает, привыкает к ощущениям, а потом открыто смотрит мне в глаза, привлекает меня к своим губам и подается бедрами навстречу.

Тори не представляет, что чувствую я, когда прижимаю ее, засыпающую, к себе.

А еще Тори не знает, что мои руки до сих пор помнят ее тело.

Ведь это был последний раз, когда маленькая принцесса Астория не смогла удержать себя в рамках и призналась мне в своей слабости.

Первый и последний раз, когда наши отношения перешагнули грань.

И никто из нас никогда не напоминал об этом друг другу.

* * *

Ее длинные пальцы изящным движением расстегивают пару крючков теплой мантии, которая, соскальзывая с плеч, падает в руки склонившегося в почтительном поклоне невысокого волшебника. Пока тот определяет мантию на ее место в гардеробе ресторана, Астория мельком оглядывает себя в высоком зеркале и, откинув волосы на спину, внимательно следит за другим пожилым служащим, спешащим в ее сторону.

— Вас ожидают, мисс?

Надтреснутый голос мне едва слышен, и я различаю фразу лишь потому, что услышал аналогичную в свой адрес десять минут назад.

— Да, – она несколько суетливым движением заправляет прядь волос за маленькое ушко. – Моя фамилия Гринграсс.

— Прошу за мной, мисс Гринграсс, – кивает метрдотель.

Тонкие каблучки стучат по паркетному полу все громче, пока Астория в сопровождении служащего приближается к моему столику, и я поднимаюсь ей навстречу.

— Ваша гостья, мистер Нотт, – торжественно провозглашает метрдотель. Кивнув, незаметным жестом сую ему сикль, и он с довольной улыбкой испаряется.

Астория стоит вполоборота ко мне, практически не шевелясь. Спина прямая, подбородок приподнят. Образец аристократичной женственности.

— Добрый вечер, Астория, – наконец несколько иронично произношу я.

Она оборачивается ко мне с легкой улыбкой и протягивает руку:

— Добрый вечер, Тео.

Голос звенит, подрагивает, как морозный воздух. И ее пальцы, которые смотрятся в моей ладони словно игрушечные, такие холодные, что их хочется согреть дыханием.

Она протянула мне ладонь как равному. Уверенная в себе девочка Астория, которая привыкла, что все всегда бывает так, как хочет она. Я тоже привык. А еще я хорошо воспитан. Поэтому слегка сжимаю пальцы – крупный изумруд ее кольца чуть вдавливается в ладонь – и подношу их к губам, выдыхая на хрупкую кисть теплый поцелуй.

Ее пальцы выскальзывают из моих и взлетают к кружевному воротничку строгого платья, а по губам едва заметной волной пробегает улыбка.

— Ты же знаешь, я не люблю этого, – недовольно произносит Астория, когда я отодвигаю для нее стул.

— Того, что я пытаюсь быть джентльменом?

— Того, что ты лезешь из кожи вон в надежде произвести положительное впечатление.

— То есть я не зря по-прежнему рассчитываю на то, что когда-нибудь ты эти попытки оценишь?

Она поднимает на меня взгляд, лишь на долю секунды растерянный, почти мгновенно сменившийся обычным уверенным.

— Невыносим, – сообщает отрывисто и, очевидно, давая понять, что на этом тема закрыта, берет в руки кожаную папку меню, лежавшую на краю стола.

Тонкие длинные пальцы перелистывают страницы, изумруд таинственно мерцает, а плотные манжеты темно-зеленого, почти черного платья перехватывают запястья, подчеркивая их хрупкость.

— Готовы сделать заказ? Или пока принести вам напитки? – спрашивает появившийся официант в безукоризненно белоснежной рубашке.

— Будьте любезны, стакан воды. С долькой лимона и несколькими листочками мяты. Со льдом.

За окном зима и минус четырнадцать, а Астория Гринграсс заказывает к ужину воду со льдом. Конечно, она прекрасно знает, как ее называют, и пытается соответствовать званию: светлая, почти прозрачная кожа, тонкая хрупкая фигура, плавные движения, ровный голос. Ее поведение тщательно отрепетировано, ее жесты отточены до мелочей, ее взгляд заставляет всех вокруг держаться в заданных ею же рамках. В ее жизни все не просто так.

— Мистер Нотт?

Голос официанта возвращает меня из раздумий.

— Кьянти, – я не отрываю взгляда от Астории. Краем глаза вижу, как официант кивает и исчезает.

— Вино вечером среды?

— Вода со льдом зимой?

— Ненавижу теплую, – она забавно морщит нос, и все сходство со Снежной королевой мигом исчезает: Астория становится живой и настоящей. – Галстук у тебя ужасный, кстати.

— Правда? – улыбаюсь немного и смотрю на галстук. – По-моему, обычный.

— Чересчур яркий, почти попугайский.

Откидываюсь на спинку стула, продолжая смотреть в ее лицо. Что ж, можем поговорить и о моем галстуке.

— Я работаю пресс-секретарем уже несколько лет, так что хорошо знаю, насколько камера искажает цвета. Не то чтобы я мечтал владеть этой информацией, но по долгу службы приходится.

Она пожимает плечами и отодвигает правую руку, давая официанту поставить фужер.

— Почему ты пригласил меня поужинать? – спрашивает, едва официант отходит.

— Ты слишком много работаешь и, похоже, никогда не отдыхаешь.

— Я не устаю.

— Все устают, – слегка улыбаюсь я.

— Я работаю, потому что хочу, Тео, – твердо произносит Астория и откладывает меню на край стола.

— Готовы сделать заказ? – предупредительно интересуется мгновенно материализовавшийся у столика официант, и она кивает.

Следом заказываю я, не упуская из вида, что Астория мнет в руках полотняную салфетку.

Официант отходит, но каждый из нас молчит. Астория, похоже, мыслями где-то далеко, а я не хочу нарушать ее уединение. В конце концов, это, наверное, первый ее вечер вне дома за последние месяцы.

Спустя пару минут она глубоко вздыхает и кладет салфетку на колени. Снова поправляет волосы, вздыхает еще раз и внимательно смотрит на меня.

— Спасибо.

— Перестань. Я всего лишь пытаюсь быть понимающим.

— Тебе это, как всегда, отлично удается, – улыбается она. – В отличие от меня. Как твоя мама?

— Третирует меня по поводу и без, так что осмелюсь сказать, что стала почти прежней. Часто вспоминает Тони. То с уважением, то с осуждением. Она скучает по нему, тем более что для нас он всегда был просто любящим сыном и братом.

— А ты его простил?

— За двуличность? Нет, – жестко отвечаю я. – Он позволил себе слишком многое.

— А как Драко? – видимо, в попытке перевести тему быстро спрашивает она. Ценю ее желание, потому что разговоры о брате неизменно выводят меня из себя. Не потому, что не могу его простить, – потому, что слишком сильно хочу это сделать. После того как я выкарабкался из ямы, в которую он нас загнал, мысли о прощении возникают слишком часто. Как и тоска по родному человеку.

— Тео, – тихо зовет она, и я встряхиваю головой. – Как Драко?

— Извини. Ты видишь его каждый день, можешь представить, как он.

— Я каждый день вижу мистера Малфоя, а не Драко, – печально отзывается она. – Ты же знаешь, отношения у нас не складывались, а уж когда я обвинила его в пропаже Дафны...

Астория крепко сжимает вилку и отворачивается в сторону, пытаясь хоть за что-то зацепиться взглядом. Накрываю ее ладонь своей и, слегка поглаживая большим пальцем, говорю:

— Ты невольно надавила на больное, обвинив его, потому что он и сам считает себя виноватым. Уверен, что мог бы ее остановить. Просто боялся, что она не простит ему этого. Впрочем, он и так, и так ее потерял. Но эта мысль вряд ли ему помогает.

— Мне всегда казалось, что Дафна подалась в Аврорат только для того, чтобы проводить как можно меньше времени со мной. Я бы точно туда не пошла, и она прекрасно это знала.

— Не говори ерунды. Она слишком хотела пойти своей дорогой. Аврорат, конечно, не лучшее место для выпускников Слизерина в послевоенные годы, но Дафну было не остановить.

— Тео, она потащила за собой Блейза, и я не могу спокойно смотреть в глаза ни Карле, ни Фелисити!

— Тише, Тори. – Сжимаю ее руку и почти сразу отпускаю, чтобы освободить место для тарелок. – Драко верит, что найдет ее.

— А ты? – спрашивает она, внимательно глядя на меня покрасневшими глазами.

— Извини, – поколебавшись, отвечаю я, и она кивает.

— И я не верю. Пытаюсь стать как она, чтобы родители не скучали так сильно, ведь мама до сих пор плачет каждый день... Но не могу. Извини, Тео, я не могу, – громче говорит она, вставая из-за стола. – Прости за испорченный вечер.

— Подожди, – я поднимаюсь следом. – Не нужно было сразу приглашать тебя в ресторан. Идем, я провожу.

— Я хочу побыть одна, – возражает она.

— А я не хочу, чтобы ты оставалась одна. Во всяком случае, не сейчас, когда мы поговорили на эту тему.

— Я не бегу от этой темы, – холодно произносит она, взяв себя в руки. – Я просто хочу отдохнуть.

— Это сейчас было ни к чему, – в тон ей отвечаю я. – Слишком резкая замена главной героини. Нам обоим непросто далось возвращение к Тори, так что не беги от нее.

Астория хватается за спинку стула, затравленно глядя на меня, а потом шепчет:

— Зачем тебе это?

— Я скучаю по ней, – мягко отвечаю я, заглядывая в протянутый подоспевшим официантом счет и расплачиваясь.

— Вам упаковать еду с собой?

— Нет.

— Все скучают по Дафне, – чеканит Тори, едва официант уходит, и я смотрю на нее с недоумением. – Всем не хватает Дафны!

— Я не могу говорить за всех, но за себя – могу. И мне не хватает Тори в гораздо большей степени, чем Дафны.

Тори вздрагивает, порывисто хватает сумку и разворачивается по направлению к гардеробу.

Плечи Астории словно каменные, я ощущаю это, когда помогаю ей надеть мантию.

И, стоя рядом, чувствую, как она снова вздрагивает, когда над дверью ресторана звякает колокольчик.

Мы молчим все время, что я провожаю ее до дома, и лишь за несколько сотен футов она останавливается и поворачивается ко мне.

— Ты возишься со мной с первого курса, терпишь все, в отличие от остальных. И я все время жду от тебя подвоха, но никогда не дожидаюсь. Он есть?

— Смотря что ты считаешь подвохом, – пожимаю плечами я.

— Почему ты всегда в меня веришь? – тихо спрашивает Астория.

Она пытается стать Дафной, чтобы облегчить родительскую боль, но для нее это бремя становится только тяжелее. Они всегда были слишком разными: Дафну уважали и побаивались, а вот Асторию... Малышку Асторию трепетно любили, несмотря на все проказы.

— Иди сюда, – зову я, испытывая чувство дежавю.

— Четвертый курс, – в унисон с моими мыслями улыбается она и слабо меня обнимает. – Ты ведь никогда не был просто другом? – спрашивает неуверенно.

— Ты же знаешь, что для слизеринцев понятие дружбы слишком размыто.

— Мы всегда были и остаемся индивидуалистами, – продолжает Астория и поднимает голову, заглядывая мне в глаза: – Так что?

— Никогда.

Приятно видеть, что улыбается мне Тори, а не Астория.

Говоря откровенно, оглушительного успеха с первой же попытки я не ожидал. Но успех ли это, пускай и не оглушительный? Безусловно. Я верю в то, что рано или поздно лед треснет, чтобы явить миру замерзшую, но по-прежнему искреннюю и, что самое главное, живую Асторию Гринграсс.