Когда прошлое сильнее меня… (гет)

В тусклом свете с трудом можно было различить строки текста. Буквы все время расплывались перед глазами.

С Гарри он так и не поговорил.

Поттер вернулся в поместье разозленным, таким, каким Драко его не видел уже давно. Он отказался говорить, только лишь заперся в своей комнате и уже несколько часов не выходил оттуда. Что сказал ему Дамблдор? Был ли способ спастись от существа, что так и не оставило их? Убьют ли его?

Подумав об этом, Драко содрогнулся. Их отношения никогда не были теплыми и искренними. У каждого были свои секреты, о которых предпочитали молчать, были грехи и незалеченные раны, о которых не говорили. Они никогда не пытались узнать друг друга лучше, никогда не рассказывали о поступках и не рассуждали о дружбе. И все равно Гарри отличался от других.

Потому что был с ним, потому что прошел вместе с ним, потому что сейчас с ним.

После войны каждый из них пошел своей дорогой. Драко, едва получив свободу, перебрался в поместье. Он не любил этот мрачный дом, но фамильный замок был единственным местом, где он мог скрыться от суеты окружающего мира. Юноша долго не мог прийти в себя, иногда осознавая, что находится на грани помешательства. Его мучили кошмары, он не досыпал, не ел, не разговаривал и подолгу сидел в зале перед камином с бокалом вина в руке.

Раны заживали медленно и мучительно.

Но Гарри все равно был с ним. Пусть не в доме, пусть за много километров от него, но Драко знал, что юноша не оставил его. Они писали друг другу письма, но никогда не предлагали увидеться. Никто из них не желал сталкиваться с прошлым лицом к лицу.

Он достал Гарри фальшивые документы, так что, в мире магллов Поттер был известен, как совершеннолетний юноша, выросший в приюте. Впрочем, это не так уж сильно отличалось от правды.

Со стены на него смотрел портрет отца. Странно, но он так и не снял его. Драко не знал, почему. Нет, конечно, юноша никогда не любил Люциуса, между ними не было тех отношений, что должны быть между отцом и сыном, их никогда ничего не связывало. Люциус был жестоким и гордым человеком. Драко – его сыном. И теперь, смотря на портрет отца, он вспоминал не того мужчину, что был жестоким, коварным и безжалостным отцом, а пытался представить себе какой-то другой образ, образ, который не будет заставлять его содрогаться от ужаса и пережитых воспоминаний.

Драко накинул мантию и бесшумно выскользнул из холодной комнаты.

В доме царила пустынная тишина. Она давила на плечи и заставляла чувствовать себя одиноким, снова и снова.

Из коридора слышались крики и ругань. Малфой прислушался.

– Глупый мальчишка, неужели ты не понимаешь, что это твой единственный шанс! Я думал, твоих мозгов хватит, чтобы осознать это, но, похоже, я переоценил тебя…– голос Снэйпа был наполнен яростью и какой-то тоской, словно он с самого начала знал, что попытка убедить окончится неудачей.

– Я не пойду к ним! – Гарри зло сверкнул глазами. – Я не видел их двенадцать лет и желаю не видеть в течение всей своей жизни!

– Тогда ты умрешь! Ты умрешь, Поттер!

– Ну и плевать! Меня все равно ничто не держит, – черт, ну откуда же взялись слезы, злые и жгучие слезы какой-то детской обиды.

– Поттер, – голос Снэйпа смягчился. – Ты не должен позволить ему победить, понимаешь?

Наступила пауза, прерываемая лишь рваным и неровным дыханием Гарри.

– Ты много вытерпел, Поттер. Скажи мне, разве все это было напрасно?

– Какое это теперь имеет значение? Я… все равно не смогу… Черт, – получилось не зло, а как-то отчаянно и обреченно.

Ну неужели они не понимают…

– Поттер, если ты не убьешь его внутри себя, займешь его место. Тебе этого хочется? Ради этого ты сражался?

Гарри судорожно вздохнул.

Все казалось таким сложным и невыполнимым. Он все вспоминал темный чулан и унизительные слова, ему казалось, что не сможет даже сказать им ни слова. Убьет прежде, чем родственники откроют рот.

– Я… – Гарри глубоко вздохнул и зажмурился. – Черт, я пойду!

Он больше не сказал ни слова, почти выбежав из комнаты. Драко попытался его остановить, но Гарри даже не повернулся.

Уже потом, ночью, завернувшись в одеяло, он думал. О своей поломанной жизни, о том, что ему придется снова столкнуться с самыми ненавистными воспоминаниями детства. Думал о том, как увидит их лица, услышит их имена. Имена, которые он зарыл так глубоко, что не вспоминал о них почти двенадцать лет.

Гарри так и не заснул в ту ночь…

Утро наступало медленно и неохотно. Оно было холодным и неприветливым, словно лишний раз напоминая о растущем в груди беспокойстве и глухой, какой-то отчаянной боли.

Солнце угрюмо и нехотя выглядывало из-за серых туч, освещая тусклыми лучами огромное поместье Малфоев. Холодные каменные стены выглядели еще более устрашающе и безжизненно, чем обычно.

Гарри любил осень. Любил сырой, свежий воздух, любил яркие деревья, одетые золотом, любил тусклое солнце, потому что оно никогда не давило, никогда не нагоняло фальшивой радости, любил мокрый дождь, потому что за серой пеленой можно было скрыться от посторонних глаз.

Сегодняшний день можно было считать ужасным. Гарри был уверен в этом.

Снэйп встретил его привычным равнодушным взглядом. Он молча кивнул на какую-то коробку, которая, видимо, была портключом. Гарри в нерешительности замер. Юноша протянул руку, но резко одернул, словно обжегся. Его снова охватили сомнения. Гарри захотелось спрятаться совершенно по-детски, по-глупому.

Но он заставил себя. Как всегда.

Они шли по мокрому асфальту, и Гарри вспоминал, как будучи еще совсем мальчишкой, бегал по этим улицам. Все казалось здесь таким знакомым, но чужим и холодным. Как человек, который всегда ненавидит тебя, сколько бы ты раз не пытался подружиться с ним.

Когда они остановились перед маленьким аккуратным домиком, Гарри не сразу понял, что это было то самое место, где он провел крохотную частичку своей жизни. Почему-то он думал, что дом будет выглядеть по-другому. Но все оказалось вполне обыденно: светлые стены, аккуратно ухоженный газон и, конечно, заборчик, такой же, как и в десятках близлежащих домов.

Гарри поморщился, не решаясь сделать шаг вперед. Все казалось таким глупым.

– Идем, Поттер, – Снэйп даже не повернулся в его сторону.

Стук в дверь показался Гарри слишком громким.

Худая, с каким-то неестественно вытянутым лицом, женщина недовольно взглянула на них. Юноша плотнее запахнул куртку, ощутив порыв ветра. Женщина смерила их подозрительным взглядом и сухо поинтересовалась:

– Чем могу помочь?

Ее вежливый вопрос совершенно не вязался с выражением лица. И с образом, который Гарри набросал в своем воображении.

– Вы Петуния Дурсль? – довольно резко спросил Снэйп.

Гарри вздрогнул. Как ни странно, но он не почувствовал ничего. Даже боли или ненависти.

Женщина кивнула в знак согласия. Юноша мгновенно вцепился в ее фигуру. Ничего знакомого в ее чертах он не различил.

– Нам нужно с вами поговорить, – Снэйп не спросил разрешения пройти.

Гарри оглядел гостиную.

Это было чистая комната, но, несмотря на свой прилежный вид, юноша не ощутил уюта. Наоборот, ему стало неудобно и неловко. Большой диван оказался занят толстым парнем. Гарри приподнял бровь, силясь вспомнить, был ли у его родственничков сын. Хотя ему с трудом верилось, что у такой худой женщины может быть такой толстый ребенок. Впрочем, когда в комнату вошел грузный мужчина, все сомнения улетучились.

– Кто это, Петуния? – резкий, грубоватый голос затронул неприятные воспоминания.

Гарри отчетливо вспомнил и темный чулан, и удушающую темноту и обидные слова… Юноша стиснул зубы.

– Не знаю, Вернон. По их словам, они хотят поговорить со мной.

– Именно так, – неожиданно для самого себя довольно грубо отозвался Гарри.

Снэйп предупреждающе взглянул на него. Юноша пожал плечами и отвернулся.

– Надеюсь, вы еще не забыли своего племянника, Петуния? – Снэйп чуть насмешливо и презрительно усмехнулся.

Женщина побледнела.

Гарри зло ухмыльнулся и, сделав шутливый поклон, резко ответил:

– Гарри Поттер. Тетя Петуния, – последние слова он практически выплюнул.

– Ч… что вам нужно от меня? – заикаясь, прошептала женщина.

– Ваша кровь. Не вся, разумеется. Кое-что можете оставить себе, – голос Снэйпа не был ядовитым, но презрительности в нем хватало.

Гарри почти не услышал слов Снэйпа, он пристально разглядывал Вернона Дурсля. Вся фигура мужчины, каждый его жест, покрасневшее от еле сдерживаемой ярости, лицо вдруг так отчетливо вспомнилось ему.

Юноша сощурился, встретив полный злости взгляд.

– Выметайтесь из моего дома, немедленно! – Гарри вздрогнул, рука вспотела и теперь палочка выскальзывала из ладони.

– К сожалению, мистер Дурсль, это невозможно. Я не намерен вести с вами глупые пререкания. Вы даете, то, что нужно нам, и мы уходим. Все просто, – Снэйп презрительно скривил губы, поймав недоуменный взгляд толстого мальчишки.

– Послушай, ты…

Вернон не закончил. Палочка Снэйпа изящно описала круг в в воздухе и нацелилась на внезапно побледневшего мужчину.

– Вас не учили правилам поведения, Вернон? Что же, придется уладить этот досадный недостаток. Хотя, судя по вашему лицу, вы не слишком хотите обучаться, не так ли? – Снэйп говорил размеренно, даже вежливо.

Гарри с каким-то детским злорадством подумал, что ему вполне нравится видеть испуганные лица этих людей.

– Послушайте, я вызову полицию и тогда…

– И что тогда? – юноша не смог удержаться от дерзкого, наглого тона. – Не пытайся запугать меня, Вернон. Я слышал кое-что гораздо более страшное, чем твои идиотские угрозы.

Вернон прищурил глаза и от бессилия яростно фыркнул. Гарри ухмыльнулся.

– Я жду, Петуния. Уверяю вас, терпением я не отличаюсь, – Снэйп не убрал палочку, и женщина побледнела еще больше, хотя, казалось, куда уж сильнее.

– Вы… вы собираетесь убить нас? – Петуния испуганно переводила взгляд то на угрюмое и мрачное лицо Гарри, то на презрительно ухмыляющегося Снэйпа.

– Поверьте, я бы уже давно это сделал. Повторю, мне нужна кровь. Ваша кровь, Петуния. К сожалению, в силу определенных обстоятельств, я не могу взять ее у вас насильно.

Снэйп говорил медленно и спокойно, но у Гарри уже все клокотало внутри: чем больше он находился в этом доме, тем ощутимей становились раздражение и ненависть.

Женщина нервно вздохнула и умоляюще взглянула на Вернона. Тот по-прежнему настороженно смотрел на палочку, сжимая кулаки в бессильной ярости.

Гарри бросил презрительный взгляд на Вернона, потом на Петунию.

– Черт, Петуния! – эта глупая, как показалось юноше, встреча, раздражала все больше и больше. – Я не собираюсь убивать тебя!

Женщина кивнула, но Гарри был уверен, что сделала это она не потому, что согласилась – просто испугалась внезапно громкого и яростного вскрика. Снэйп взмахнул палочкой, и Петуния медленно повалилась на пол. Мужчина опустился рядом с бессознательной женщиной и осторожно надрезал руку. Вернон собирался было рвануть к телу жены, но Гарри мгновенно вскинул палочку.

– Не стоит, Вернон, – сквозь стиснутые зубы прошипел юноша.

Снэйп поднялся с колен и повернулся к нему:

– Все, Поттер. Мы можем идти.

Уходя из этого дома, Гарри не чувствовал ничего. Даже ненависть и раздражение, колыхнувшие было его рассудок, теперь испарились. Снэйп ничего не говорил, лишь иногда встречаясь с ним взглядом.

Гарри казалось, что этот день не может быть хуже, но он ошибся. Едва они оказались на достаточном расстоянии от ненавистного дома, резкая боль пронзила почти исчезнувший шрам на лбу. Юноша слабо застонал и покачнулся. Перед глазами поплыли красные тени.

Видишь, Гарри. Я снова сильнее. Два долгих года я набирал силу, ты не замечал меня, но я был здесь. А теперь ты сломаешься, мальчик. Сдайся, и я обещаю убить твой рассудок безболезненно.

– Нет! Оставь меня! – Гарри обхватил голову руками.

Красный цвет превратился в черный, он уплывал куда-то.

В Малфой – мэноре Драко молча сжимал руку, кожа на которой стала невыносимо горячей…