Город Привидений (гет)

1998 год, десятые числа декабря

* * *

Если кому-то и приходилось сожалеть о своём неправильном прошлом, то уж точно не ему, не Люциусу. Старший из ныне живущих Малфоев в этом плане ничуть не отстал от своих знаменитых предков, а кое в чём и обогнал — в любом случае, присущей всему роду короткой памяти и наглости ему было отмерено, пожалуй, даже с излишком. Подобных Люциусу люди его круга определяли как «исключительно изворотливых джентльменов», а те, кто попроще — «в любую щель без мыла». Несмотря на некоторую, хм, маггловость второго определения, оно, казалось, даже ярче и ёмче описывало Малфоя. Тот и вправду был готов даже без мыла (в данном случае его роль играло личное и родовое состояние) отстаивать для себя достойное и тёплое местечко в очередном новом мире. Он смог бы. Ему не впервой. Но, к счастью, в Британии счета заключённых и подследственных не арестовывались, и капитал таки стал для Люциуса очень даже важным подспорьем. Всё устроилось просто прекрасно — правда, этим Люциус был всё же в большей степени обязан ни деньгам, ни связям, а.... О, Цисси — его верная супруга, его милый друг, его ангел-хранитель! Сколько бесстрашия и отваги, оказывается, таилось в этой маленькой и хрупкой женщине! Люциус не мог утверждать, что до того кому-нибудь из его бывших соратников (не считая, пожалуй, Северуса) удалось обмануть Тёмного Лорда.... А Нарцисса смогла! Непредсказуемыми тропинками водит всех великий Мерлин...

Так что к Трелони не ходи, а исход дела Малфоев с самого начала был ясен — положение их хоть и пошатнулось, но лишь на уровне всяких там шепотков внутри безмерно либерализированного в последнее время волшебного сообщества. Формально всё было как раньше: Люциус в очередной раз плёл сети интриг, налаживая в бюрократических органах новые связи, Нарцисса по-прежнему правила огромным особняком в Уилтшире, а Драко отправился доучиваться в Хогвартс, восполняя полученные в последний год войны пробелы в знаниях.

Вот и сейчас, сидя в своём огромном кабинете, Люциус перебирал бумаги и размышлял о том, как всё сложилось. Действительно, как? Гораздо лучше, чем у многих, носящих когда-то Метку. Кто-то, как дорогая Белла, Долохов или молодой Винсент пали от рук орденцев; кто-то, как Кэрроу, Мальсибер или братья Лестрейнджи, во второй или третий раз томится в стенах Азкабана; и лишь немногие, как Руквуд и МакНейр сейчас, смогли удариться в бега. Да и тем, кто свободным вышел из стен Министерства, тоже не особенно везёт. Вот, к примеру, старина Альберт — всего за полчаса из почти нормального человека превратился в полную развалину...

Жалел ли Люциус о гибели своего прежнего покровителя? Возможно, иногда... исключительно из ностальгических соображений. Были времена — молодость, деньги, власть... А сейчас, откровенно говоря, без Тёмного Лорда жилось спокойнее, чем когда-либо, и это было прекрасно. Последний год его диктатуры очень вымотал Малфоя. Всё же очень уж Люциус не хотел разделить участь Ранкорна — сперва топить страх в вине, а потом слушать какие-то идиотские голоса...

— Быть может, — насмешливо донеслось из-за угла, прерывая плавный ход мыслей мужчины, — кто-то и вправду мучается угрызениями в прогнивших стенах, а кому-то, как всегда, злато заменяет не то что пищу — даже совесть.

Люциус так и подскочил в кресле. Вот, пожалуйста! Малфои привыкли платить по счетам за все нужные блага материально, но никак не ментально! Кто бы мог подумать, что ценой свободы и власти на этот раз станет не очередной карман, набитый блестящим металлом, а нечто более эфемерное — ясный, чистый разум? Это был один из немногих разов, когда Люциусу отчаянно хотелось удостовериться, что он действительно всё ещё в своём уме.

— Забавно посмотреть, Люциус Малфой, — продолжал свою речь невидимый оратор, — на то, как стремительно утрачивает свой лоск нечто, что ещё сегодня с таким непоколебимым пафосом и апломбом прохаживалось по головам других. И правда — к чему он чокнутому психу?

— Кто бы ты ни был, я не завидую тебе, — бросил сквозь зубы Люциус, вскинув волшебную палочку.

— Фи, — фыркнул его собеседник, — до чего ж вы все скучны и предсказуемы. Когда ты во время последней битвы с позором капитулировал, то так же сыпал оскорблениями направо и налево? Наверное, да — у всех, чьи речи не стоят и ломаного кната, пустословье неизменно входит в привычку!

— Ни разу не встречал людей, чьё никчемное остроумие является следствием проявленной доблести, а не наоборот, — чуть менее громко, но уже чуть более яростно закончил Малфой. Как он ни старался, голос в его сознании упорно не желал быть опознанным — возможно, где-то его и доводилось слышать, а возможно, и нет.

— Тебе ли об этом говорить? — с радостью возразил голос. — Что такое «доблесть» для обрюзгшего неудачника, дважды наступившего на одни и те же грабли? Слово из восьми букв, не более.

Люциус наугад ткнул палочкой в другой угол, изо всех сил стараясь вернуть себя в состояние прежнего спокойствия и невозмутимости, но впервые за долгое время это умение покинуло мужчину. Он стоял, стискивая зубы, приглаживая рукой и без того уложенную волосок к волоску причёску и чувствовал, как на слегка располневшие в последний год щёки и шею наползают противные красные пятна. И вовсе он не обрюзгший!

— За что тебя судили, Малфой? — неожиданно спокойно поинтересовался собеседник.

— Какое тебе дело?

— Ой, — голос хихикнул, — тоже мне, секрет. Да вся информация о твоих процессах есть в газетах — бери да читай! Ну же, Малфой, не ломай комедию. Не думаю, что это самый неудобный вопрос в твоей жизни. Просто скажи это вслух.

— За пособничество тёмным силам и неоказание помощи волшебникам, пострадавшим от них, — неохотно признался тот. Кем или чем бы ни являлся этот чёртов голос — реально существующим лицом или же игрой воображения — с ним определённо нужно было договориться...по-человечески. Слегка поиграть в его игру. Вычислить слабые стороны. Раз уж нельзя было с помощью золота или без него заставить просто замолчать.

— И только? — удивился он. — Мне известно гораздо больше. Скажи-ка мне, Малфой, кто пытал людей, заточенных в твоём подвале? К примеру, Лавгуд, Томаса, Олливандера и того гоблина?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Малфой. — Легче назвать тех, кто не делал этого.

— И ты, конечно, был в их числе, да? — слегка усмехнулся голос.

— Послушайте, молодой человек, к чему вам эти сведения? — в голосе Люциуса начала появляться какая-то тонкая царапинка, оголяться маленький нерв. Почему теперь он на «вы»? — У меня, да будет тебе известно, даже не было палочки тогда! Возможно, тебе, чёртов щенок, и было на всё наплевать... судя по всему, ты ещё очень молод... а мне нужно было рисковать, чтобы не терять...потому что потерять пришлось бы очень много...

— Ты прав — терять мне нечего, — ответили Люциусу. — Чем выше поднимаешься, тем больнее потом падать, правда, Малфой? Но придётся тебя чуточку разочаровать.

— И чем же?

— Я знаю всё.

Люциус откинулся на спинку дорогого кресла. Палочкой призвал старинный серебряный портсигар. Крошечной гильотинкой придал одной из сигар нужную длину. Коротким взмахом зажёг на конце палочки крохотный синий огонёк. Закурил.

— Сколько? — наконец поинтересовался он.

— Не ожидал иного ответа, — то ли рассмеялся, то ли фыркнул наглец. — Нет, Малфой, я не шантажист.

— Правда? С подобными просьбами к людям, подобным мне, именно они и приходят.

— Много их было, да? А что, если на секундочку представить, что мной двигают несколько другие мотивы? Что, если мне просто хочется знать правду? Хотя я знаю её и так. Ладно, тогда допустим, что я, к примеру...твоя жертва?

Люциус прямо-таки похолодел внутри. Да, подобная наглость попахивает блёфом, но чем чёрт не шутит? У Люциуса были очень странные отношения с существом, носящим рога и копыта — не зря же он носил одно из его имён. Странные.... особенно, по части юмора.

Паршивец назвал четырёх. Но всё это как-то не сходится. Если рассуждать здраво, то ни чокнутая девица, ни дряхлый старик, ни гоблин не могли в данную минуту быть здесь. Томас... Кто это, Мерлин, вообще такой? Как ни странно, память ответила на этот вопрос за него: перед глазами возникла хогвартская поляна тридцать с лишним лет назад; солнечный, летний день; гриффиндорский мулатик с шестого курса, смеясь, вскидывает палочку. Люциус падает от заклинания подножки, Томас заливается ещё громче. Вспышка белого света.... Через несколько лет МакНейр, не стирая с лица своей фирменной садисткой ухмылки выбрасывал один за другим порубленные мелкими кусками останки Томаса-старшего в какое-то затянутое тиной болото, а потом, утерев пот со лба краешком замызганной мантии, принялся мыть в красной от крови воде свой топор, всё ещё натянуто хихикая.

Томас-младший... Гриффиндорский однокурсник Драко, грязнокровка с сальным черномазым лицом, поразительно напоминающим своего глупого никчемного папашу. Солнечный, весенний день — вот только мальчишка в темноте подвала этого не видел. Вместе с Лавгудовым отродьем они жались друг к дружке, точно слепые щенки; Люциус, смеясь совсем как МакНейр, вскидывал палочку Нарциссы. Не то, что бы он очень этого хотел. Скорее, он даже не думал о том, что мог бы поступить иначе. Крики, вспышки белого света, боль. Боль, крики, боль, боль.... Вспышки белого света, боль...

— Мне не нужны деньги, Малфой, — слушал Малфой, медленно проваливаясь в темноту, — мне нужна власть над такими, как ты, и я с лёгкостью получаю её. Забавно мы с тобой поменялись местами...

Вспышки белого света, крики, боль...

И темнота, засасывающая вглубь....

* * *

— Мистер Таулер, — Варнава Кафф, главный редактор «Ежедневного пророка» устало потёр ладонью широкий мясистый лоб и поправил очки на покрасневшей переносице. — Мистер Таулер... Вы, несомненно, очень талантливы, но ещё и очень молоды — поэтому я даю вам некоторое послабление и вы получаете статью о мистере Малфое. Сами понимаете, свежий материал... отчёт из Мунго пришёл всего полчаса назад... Я даю вам второй шанс, мистер Таулер, потому что мне очень не хочется вас терять.

— Даже если бы и хотелось, то навряд ли получилось бы, — отозвался Кеннет Таулер, глядя на своего начальника, занимающего собой добрую половину широкого письменного стола. — Чтобы потерять человеческое тело, будь оно живым или мёртвым, требуются некоторые заклятия, зачастую не самые разрешённые, а применение их — сами понимаете... — Кенни картинно чиркнул пальцем по тощей шее.

— Полноте, мистер Таулер, — нахмурил седые брови мистер Кафф. — Пресса, как вам известно, являет собой необычайно острый клинок, который в руках неумелого бойца может оказаться, не побоюсь преувеличить, губительным! — толстый палец главреда незамедлительно взметнулся вверх. — Пресса — как прожектор, освещающий общество, его достоинства и пороки, и, подчас, выхватывающий из его недр самую суть. «Пророк» — издание международного уровня, понимаете?! «Пророк» есть лицо Британии. Очень часто нашему волшебному сообществу выдвигаются претензии от лица всей Международной Конфедерации Магов — претензии, касающиеся излишнего консерватизма, царящего на Островах. Вы очень умный юноша, мистер Таулер, поэтому я говорю с вами откровенно, надеясь на ваше понимание... Современное общество либерально, мистер Таулер, и в тех областях, где другие страны на передовой, Великобритания, к сожалению, ещё позади.... И война с Сами-знаете-кем, сам факт её наличия — ярчайшее тому доказательство! То, что магглы изничтожили в сороковых, пышным цветом расцвело у нас прямо на пороге тысячелетия! Уж не мы ли сами были виноваты? А после того, как с этим покончено.... Вот ежедневно в редакцию и лично мне прилетают сотни сов — мешками письма, мистер Таулер, мешками! — и задают один и тот же вопрос: как же так, мистер Кафф? Почему Визенгамот стал как никогда лоялен и прямо-таки штампует оправдательные приговоры пачками? Не могу сказать, что пачками, мистер Таулер, но подобная тенденция присутствует, и в будущем, надеюсь, будет развиваться. Взгляните на британское правосудие пять, семь, десять лет назад и на сегодняшнее! Теперь — обязательное следствие! Никакого произвола! Никаких дементоров! Бывшие заключённые имеют полное право на реабилитацию! Не то, что раньше, раньше — тьфу... — на этих словах Варнава Кафф достал огромный носовой платок и трубно высморкался, — совсем замучила аллергия на пыль, раздери её химера!

— Сочувствую, — Кеннет нахмурился, — но я-то в чём виноват?

— В чём, в чём?! — пророкотал главред, — да посмотрите же вы на свою заметку о Ранкорне, мистер Таулер! Один сплошной субъективизм, куча ярлыков — думаю, мисс Джонсон не одно перо сломала, делая бесконечные правки! «Пособники Пожирателей», «сомнительный тип», «получил по заслугам» — из чьей статьи эти гнусные эпитеты были вырезаны? Из вашей, мистер Таулер, вашей! Поверьте, будь на вашем месте более опытный сотрудник, он получил бы своё, мистер Таулер! И одна только ваша молодость да нехватка кадров делают вам послабление! В первый и последний раз!!

И почему каждый раз его так несёт?!

— Простите, но вы сами себе противоречите, мистер Кафф, — ответил Кенни. — Либерализм подразумевает право на личное мнение...

— Мистер Таулер!! То, что лично творится в вашей личной лохматой голове, лично меня мало интересует. Есть определённый курс, на который все проверенные издания ориентируются — а если вам, мистер Таулер, хочется сказок, то без проблем могу выписать вам направление к мистеру Лавгуду. Вот уж у кого тиражи растут...

Кеннет молчал, разглядывая бумаги, в беспорядке раскиданные по столу мистера Каффа. Прямо на одном из пергаментов истекал соусом надкушенный сэндвич, на другом чернели пятна от кофе, а в углу какой-то странный зубастый аппарат, урча, пачками пережёвывал нераспечатанные письма. Старый гусь, с раздражением подумал Кенни.

— Вы поняли меня, мистер Таулер? — вновь прогремело над ухом.

— Понял, сэр, — без особого энтузиазма отозвался Кеннет.

* * *

Он спешил в кабинет, ещё надеясь увидеть там Анджелину, но, к сожалению, по залу гуляла лишь пустота. Последние угли яркой краснотою догорали в камине, не стремясь дожидаться последних посетителей. Разочарованно вздохнув, Кеннет подошёл к столу Анджи, который хозяйка, как всегда, оставила в идеальном порядке. Чуть наклонившись к старому зелёному сукну, Кенни с наслаждением повёл носом и почувствовал ещё витавший в воздухе лёгкий аромат — не раз ему доводилось видеть, как Анджи мимоходом наносит по капельке туалетной воды то на одно, то на другое шоколадное запястье. Тут же стояла цветная колдография с изображением чёртовой парочки — Анджелина смеялась, Ли Джордан смеялся тоже.... Это моментально спустило Кенни с небес на землю, и Таулер, точно ошпаренный, метнулся от вмиг ставшего ненавистным стола под шепоток воображаемых зрителей. Озабоченный мудак, вот он кто!

Девственно-пустой лист уже битый час мозолил глаза Кеннета, а в его голове так и не проклюнулось хоть сколько-нибудь ценное зерно мысли. Чёрт подери, не мог бы этот чёртов пергамент хотя бы не лежать под столь раздражающим углом? Не мог бы он не быть таким идеально белым? Кенни ещё раз отхлебнул кофе из замызганной чашки (пятая за этот вечер) и взял в руки перо (по счёту третье; два других он в раздумьях поломал и распотрошил). Стоило наплевать на всё и уйти из редакции пораньше, как всем... Жаль, что ему совсем не хотелось домой. Теперь приходится мучиться, потому что сова со срочным материалом застала его одного. Вероломные мысли об отправлении этого самого материала в камин Кенни постарался затолкнуть куда подальше. Конечно, он очень хочет спать, но пару десятков галлеонов сверху хотелось тоже. Больше заметок — больше денег. Проблема состояла в том, что о внезапном инфаркте Люциуса Малфоя не выдумывалось ничего хорошего. «Трупное окоченение совести», «холодные щупальца магомира», «скользкий ум — спящее сердце» — это всё не то, не то! Заметки не должны быть слишком предвзятыми... Чёрт бы побрал этого Каффа! Сам он такой же, все они такие же. Да, пожалуй, Кенни можно было назвать радикалом. Если человек виновен, то он должен получить по заслугам, а если каким-то непостижимым образом оказался на свободе — очень неохотно, но эту мысль Таулер всё же допускал — то пускай не открещивается от своего тёмного прошлого. Остались ли такие колдуны и колдуньи на светской арене? Пожалуй, что нет. После нескольких показательных процессов Визенгамот испугался, что придётся пересажать больше половины островов, и объявил амнистию для многих подсудимых.... Так и приходится писать — чем сомнительнее персонаж, тем более мягкими и обтекаемыми фразами нужно его обрисовывать. И навряд ли причина в изменении политического курса (хотя, увы, и в нём тоже) — скорее всего, кто-то кого-то хорошенько подмазал, ведь к жирному грязи не липнет. Зато липнут разного рода неприятности и неудачи — и второе за полтора месяца происшествие служит тому подтверждением.

Будто бы успокоив себя этой мыслью, Кенни мысленно переключился с глобальных проблем и разномастных мерзавцев на более родное и близкое ему самому. Немного поразмыслив, Кеннет пришёл к выводу, что Анджи несколько... лицемерна. В редакции она кокетничает с ним (школьный изгой, к которому старались близко не подходить; плюс ко всему лживый слушок о присутствии у него, Кеннета, недержания мочи; добавить сюда и позорную драку с Блетчли на шестом курсе), а покинув её стены, спешит к дамскому угоднику Джордану...

Мистер Таулер, да вы размазня! — пророкотало в голове Кенни голосом толстого Варнавы, и тут же от злости неожиданно придумалась первая строчка, и с мыслью, что нужно завязывать с раскатыванием соплей по пергаменту, он наконец-то воодушевлённо заскрипел пером.

* * *

«Эксплозия вероломных: случайность или закономерность?»

Странный заголовок, написанный огромным шрифтом, прямо-таки бросался в глаза, и Алисия скептически нахмурилась, ожидая очередной якобы разгромной статьи. Мерлин, когда же «Пророк» перестанет переливать из пустого в порожнее? Если им так хочется сообщать людям новые подробности относительно прошлого года, то для начала стоит хотя бы обзавестись ими, подробностями... Всё, о чём говорилось в этих статьях, вроде министерского произвола, егерей и непонятных убийств, маги видели собственными глазами. Достойна внимания была лишь заметка о внезапном сумасшествии Ранкорна — в остальных случаях на описание нынешней жизни бывших пособников Лорда, гуляющих на свободе, было наложено негласное табу. Но бросив ещё один взгляд на газетный лист, Алисия увидела колдографию Люциуса Малфоя, украшающую текст. Это было куда интереснее! Девушка взяла в руки свежую подшивку, всё ещё пахнущую свежей краской.

«Минувшим вечером, за час до наступления новых суток, камин лечебницы имени святого Мунго почтила своим присутствием Нарцисса Малфой (урождённая Блэк), заверяя врачей, что её мужу требуется срочная квалифицированная помощь. Отряд из трёх колдомедиков отправился в Уилтшир, в один из самых больших особняков, когда-либо принадлежащих волшебникам — Малфой-мэнор. Несмотря на свою печальную известность как одну из резиденций т.н. Тёмного Лорда, стены родового гнезда Малфоев не то что бы не были разобраны по кирпичику, но ещё и сохранили большую часть своей первозданной роскоши.

Хозяин особняка находился в своём кабинете в бессознательном состоянии. Врачи диагностировали у него инфаркт миокарда и отправили Люциуса Малфоя в одну из палат класса люкс, дабы оказать ему предписанную помощь. Почти сразу же больного отца посетил Драко Малфой, специально для этого временно покинувший Хогвартс.

Напоминаем, что около полутора месяцев назад, в ночь с 26 на 27 октября подобным образом был госпитализирован Альберт Ранкорн, устроивший погром в собственной гостиной. По нашим сведениям, м-р Ранкорн, у которого обнаружили сильнейшее нервное расстройство, до сих пор проходит лечение всё в той же больнице имени святого Мунго. Выписка больного планируется уже в начале следующего года.

Есть ли между этими двумя происшествиями какая-либо связь? Авроры, обследовавшие кабинет м-ра Малфоя и гостиную м-ра Ранкорна в один голос утверждают об отсутствии каких-либо следов возможного преступления. Так что диверсию против предполагаемых сторонников старого режима можно оставить как вариант! По крайней мере, пока. Неужели само пережитое не щадит уже пожилых, в общем-то, колдунов? Правда ли, что им доводилось видеть что-то, что не могло не оставить неизгладимый след на психике любого здорового человека? В обозримом будущем «Пророк» постарается дать ответы на эти вопросы.

Специальный корреспондент

Кеннет ТАУЛЕР»

Свежий морозный воздух, ворвавшийся в открытую форточку, с шорохом отогнул лист газеты как раз в тот момент, когда Алисия дочитывала последнюю строчку. И, как по мановению палочки, снизу, из торгового зала, донёсся громкий бой часов: обед. Не успела Лис встать из-за стола, чтобы пройти к шкафчику, где стоял уже подогретый чайник и вазочка с печеньем, как вспыхнул камин, и в нём показалось смуглое блестящее лицо Анджелины.

— Какими судьбами, Анджи? — поинтересовалась Лис, складывая пополам растрёпанную подшивку «Пророка».

— Можно к тебе? — ответила подруга, проигнорировав вопрос. Алисия кивнула, и уже через пару секунд Анджи появилась в камине целиком. — О, ты уже прочитала заметку о Малфое?

— Ну да, — кивнула головой Лис.

— Я по таким вещам не очень, ты знаешь, — Анджелина пожала плечами, стряхивая золу со светло-бежевой мантии. — Кенни — ты же помнишь Кенни? — интересуется, но все его суждения выглядят немного странно для нашего времени... и мистер Кафф это отмечает, потому не всегда пускает его статьи в «Пророк»... Мерлин, что это я? — вдруг смолкла Анджи и тут же затараторила снова: — Как твои дела? Как магазин? Продажи?

— Ничего, — отозвалась Лис, не понимая, каким боком её личные дела касаются продаж «Вредилок».

— Мистер Уизли? — раздался неуверенный голос сбоку. Девушки одновременно повернулись к дверному проёму. Там стояла раскрасневшаяся Верити. Увидев, что мистера Уизли в кабинете Лис нет и не предвидится, продавщица ойкнула и выскользнула в коридор.

— «Ничего» бывает разным, — вновь развернувшись к подруге, сдвинула брови Анджелина.

— Ничего — значит, ничего, — отрезала Лис. — Ничего, о чём можно было бы кому-то рассказать.

Замолчав, Алисия посмотрела в тёмные, выпуклые, будто сливы, глаза Анджи. В первую секунду ей показалось, что подруга обидится на этот резкий выпад, но на лице Анджелины по-прежнему играла лёгкая дружелюбная улыбка — именно с такой Анджелина почти всегда появлялась на людях. Она ничуть не расстроилась — за семь лет неожиданные колкости Лис стали ей привычны и не вызывали особых эмоций.

— Как хочешь, — миролюбиво согласилась Анджелина. — А Джордж? Ли в последнее время совсем его обыскался. Вот и сейчас....

Дальше Лис не хотелось слушать — хотелось заткнуть покрепче уши, разметать по столу бумаги, выставить докучливую Анджелину за дверь.... Что угодно! Вместо этого она, взяв в руки палочку, призвала к себе тот самый чайничек и печенье. Пугливым паучком по телу пробежалась нервная дрожь — и фарфоровая, точно кукольная посудинка слегка качнула пузатыми боками вместе с дрогнувшим кончиком волшебной палочки. Джордж! Как он смотрит на неё, как сторонится — будто бы Алисия запятнанная скатерть, то тут, то там сверкающая масляными разводами — и пачкается, и выбросить жалко... Как она засыпала на руках Джорджа, уверяя себя, что всё будет хорошо, а после не знала, куда деваться, видя злого и потерянного приятеля, натягивающего на себя вещи! То, что произошло с ними, не должно было принимать такие масштабы. Чёртов Фред! Определённо вся проблема была в нём — ведь это он даже после своей смерти не переставал покидать Алисию, и каждое упоминание о нём до сих пор больно царапало где-то внутри, не давая перерасти нездоровому, навязчивому детскому чувству в тривиальную скорбь по покойному. А Джордж — как особая, не изведанная никому разновидность некрофилии, пожирающая сердце и мозг...

— ...и ведь мы даже не поговорили о том, как именно будем отмечать твой день рождения и Рождество, — голос Анджи будто бы вытащил девушку на поверхность с мутного, тёмного дна. — Так что передай ему, что всем нам не помешало бы собраться вместе и подробно всё обсудить...

— Анджи, солнышко, — улыбнулась Алисия, наливая в чашку подруги горячий, приятно пахнущий чай кирпичного цвета, — сделай милость — заткнись к чёрту!

Анджи замолчала — будто бы Лис не подвинула девушке дымящуюся чашку, а выплеснула заварку ей в лицо. Та сидела прямо, не шевелясь и тяжело дыша, словно только что увернулась от случайного бладжера.

— Прости, — тихо сказала Анджелина, — правда, прости. Мне не хотелось тебя обидеть... Это всё из-за Джорджа? Я вижу, вы с ним сейчас не ладите, да?

Рука Лис снова дрогнула, и чай слегка расплескался, пролившись на гладкую поверхность стола. В кабинете внезапно стало тихо-тихо — даже уличный шум не смел мешать разворачивающейся сцене, лишь часы шли как раньше, не останавливаясь.

— Не ладим, — ответила Алисия после некоторой паузы. Как бы то ни было, но Анджи была одним из немногих людей, кому можно было выговориться — происходящее вскипало и бурлило в Лис испорченным зельем, которое рано или поздно все равно вылилось бы наружу. Слишком долго она молчит. Лучше уж так...

— И почему же вы с ним поругались?

— Мы не ругались.

— А что же тогда? Постой, — лоб Анджелины разрезала пополам тонкая складка, — неужели между вами было что-то?

— Да, — выдохнула Алисия. — Да. Он напросился ко мне домой после того вечера в маггловском пабе, всё шло нормально, пока я не уснула за книгой, — слова давались нелегко, давили, кололись острыми уголками букв, — мы оба были не вполне трезвы, а потом... думаю, тебе не нужно объяснять, что было потом, — криво ухмыльнувшись, закончила Лис.

Анджелина молчала, лишь тёмные глаза её были раскрыты шире обычного, и тонкие пальцы коснулись пухлого, чуть приоткрытого рта.

— И?

— После этого мы оба сами не свои. Он даже толком не заговорил со мной с того самого дня... Понимаешь, Анджи... я сама не знаю, отчего всё это произошло, ведь виной всему не только внезапный сон и алкоголь, ещё и... да, всё так сложно... Я ничего не понимаю, я запуталась, — сбивчиво продолжила Лис, ловя себя на том, что даже в случайные минуты откровенности она нагло врёт. На самом-то деле ей всё было ясно. Только как это кому-то объяснить? — Хочется всё забыть, вычеркнуть — вовсе не потому, что Джордж был хорош, но большее нам не светит — а потому, что мне кажется, что тогда у него просто сорвало крышу, то есть, он не совсем в своём уме. Впрочем, можно сказать, что теперь в таком состоянии Джордж и находится почти всегда...

— Весьма удовлетворительная оценка моего психического состояния, мисс Спиннет, — раздался со стороны двери тот самый голос, от которого Алисию бросило в холодный пот.

Чудес не бывает — там стоял Джордж и улыбался самой своей нехорошей улыбкой, которая пробирала до костей похуже любого крика: такова уж была его натура, и на каждый случай жизни улыбка у Джорджа находилась особенная, ни с чем не сравнимая. Крепкие белые зубы парня почти что сливались цветом с остальным лицом, вмиг ставшим бледно-плоским, словно лист бумаги, а уголки рта чуть подрагивали, делая лицо Джорджа ещё более непонятным, неправильным — и оттого только более пугающим.

— Вообще-то, дорогая Алисия, я хотел побеседовать с вами относительно некоторых дел, касающихся ассортимента и продаж. Но коль скоро вы заняты обсуждением моей блистательной персоны с одной нашей общей знакомой, — он кивнул в сторону подозрительно притихшей Анджи, — прошу вас пройти в мой кабинет, как только вы закончите все свои дела.

Выдав эту совершенно нетипичную для него тираду, подошедшую, к примеру, больше покойному профессору Снейпу, Джордж резко развернулся и покинул кабинет Лис. Анджелина лишь открывала и раскрывала рот, будто выброшенная на берег рыба. Её поражала непривычная холодность друга, поражал и этот его жуткий оскал. Алисия, положив голову на скрещённые на столе руки, снова чувствовала на своих щеках горячую соль. Едким кислотным дождём слёзы лились в подставленные ладони, оставляя за собой глубокие, кровоточащие следы — такие же непрошеные и от этого сделавшиеся даже губительнее, чем тогда.