Новое прошлое и старая жизнь (гет)

За тёплыми сентябрьскими деньками пришла настоящая осень. Стоило только выйти на улицу, как в нос ударял запах сырости и прелых листьев. День становился короче, а солнце насмешливо выглядывало из-за туч, чтобы благосклонно подарить ещё чуть-чуть тепла.

Хогвартс готовился к двум важным событиям: Хэллоуину и отборам в факультетские команды по квиддичу. И если с первым все было прекрасно (это же вам не магглы!), то второе затянулось почти на месяц. Причин было несколько: команде Рэйвенкло всё никак не удавалось найти охотника, а слизеринцам и вовсе пришлось туго: почти всю команду приходилось набирать заново, поэтому на тренировки требовалось гораздо больше времени. Гриффиндору было легче. Ещё в начале недели Гарри объявил всем, что отбор состоится в воскресенье. В следующий же час ожидаемо на него записалась добрая половина факультета.

А вот личная жизнь у героев войны складывалась менее удачно. Никто и не догадывался, что за счастливыми улыбками победителей стоят частые раздоры и пререкания. В основном это касалось Гермионы и Рона. Они могли поругаться практически по-любому поводу: учеба, патрулирование коридоров допоздна, квиддич, в котором Гермиона не разбиралась, и даже тыквенный пирог однажды послужил поводом для небольшой ссоры. Спасало то, что у каждого было много своих дел, и чем меньше времени они проводили вместе, тем реже случались конфликты. Казалось, что война их объединяла гораздо больше, чем мирная жизнь. Ей не хватало адреналина, ему — тихого спокойствия.

Гарри и Джинни изо всех сил пытались помочь, сводя на нет многие зарождающиеся бури, но это получалось редко.

В результате долгого и серьёзного разговора Гермиона и Рон решили дать друг другу последний шанс все исправить. Их ждал месяц борьбы за собственные отношения, и в результате, перед Хэллоуином, всё должно было разрешиться в ту или иную сторону.

В пятницу после занятий капитан гриффиндорской команды собрал претендентов в гостиной и объявил время начала отбора. Когда все разбрелись, к Гарри подошёл Рон:

— Знаешь, тут такое дело… — протянул он немного виновато, — мы с Гермионой в воскресенье договорились сходить на свидание.

— Отлично, — Поттер похлопал друга по плечу. — Хорошо, рад, что у вас всё налаживается. Рождество проведём вместе, можем поехать куда-нибудь в тихое место, как ты на это посмотришь?

— Было бы здорово, но знаешь, Гарри, я и понятия не имел, что время отбора совпадёт с нашей встречей… — Уизли замялся. — Ты же знаешь Гермиону, она не прощает опозданий. Может, мы могли бы перенести отбор?

— Я не уверен. Скорее, нет. — вздохнул Поттер. — А ты сможешь перенести свидание?

Рон задумался на минуту. И тут его озарила блестящая идея, он практически засветился.

— Я предлагаю провести экспресс отбор.

— Не понял, — с недоумением начал Гарри, но друг, казалось, уже его не слышал.

— Всё просто, как… — Рон подыскивал подходящее сравнение. — Да не важно, как! Я кину твои очки, конечно, предварительно заколдовав, и кто их поймает, будет ловцом, а тот, кто отобьёт — охотником. С тобой так получилось, помнишь?

— Но нам не нужен ловец, Рон!

— Ну, в крайнем случае, найдём тебе замену на следующий год, так как? — лицо приятеля светилось так, словно ему вручили орден Мерлина первой степени, и не оставалось сомнений, что он придумал нечто выдающееся.

— А давай лучше кинем твой стеклянный коллекционный шар, подписанный Крамом?

— Ладно, идея не очень, согласен, — нехотя кивнул Уизли. — И что мне делать? Квиддич — буквально единственное, что у меня осталось помимо отношений. Это глупо, выбирать надо отношения, но мне нужен глоток воздуха. Я должен вернуть себе хоть какую-то стабильность.

Тут дверь открылась и в гостиную, как вихрь, ворвалась Джинни.

— Угадайте, кто молодец и выпросил нам два часа на тренировку в воскресенье? — ликующе начала она, но тут же осеклась: — Эй, братец, а по какому поводу такое расстроенное выражение?

В ответ Гарри вздохнул и обратился к Рону:

— Я могу отпустить тебя только на полчаса. Ты нам нужен. Знаю, что времени немного, но постарайся объясниться с Гермионой, а если что — во всём виноват ее лучший и любимый друг, хорошо?

Рон недовольно кивнул и вышел из комнаты.

* * *

Вечер подкрался тихо и незаметно. Он окутал тьмой долину и зажёг на небе первые звёзды. Такая романтическая обстановка способствовала многочисленным нарушениям в Хогвартсе, а как известно, ещё ни одно нарушение не остается безнаказанным, если вы, конечно, не Гарри Поттер.

Веками залогом того, что в замке вечерами царили тишина и порядок, были старосты. На эту роль выдвигались самые добросовестные студенты, никогда не нарушающие правил. В пример можно было поставить Перси Уизли, во времена которого все нарушители велись к декану или директору без лишних разговоров. Поэтому удивительным казался нынешний выбор администрации — Драко Малфой. Многие догадывались, почему это было сделано, кто-то рассматривал несколько вариантов. Но, к удивлению большинства, старостой он стал на редкость исполнительным.

Когда часы пробили одиннадцать, молодой слизеринец заканчивал свой вечерний обход. Оставшийся коридор был тупиком, и проверять его было необязательно, но портить и так запятнанную репутацию Малфою не хотелось. Тихой "Люмос" не помогло ничего обнаружить, и он уже, было, повернулся, чтобы уйти, когда услышал всхлип.

— Выходи, где ты там есть, я слышу тебя, — громко проговорил парень. — Я не шучу, и тридцать баллов с твоего факультета за похождения после отбоя.

Но ответом была тишина.

— Выходи, если не хочешь обнулить все очки факультета. Я знаю, что ты здесь, — повысил голос Драко и сразу же навёл обнаруживающие чары.

В углу, сжавшись, сидел первокурсник из Хаффлпаффа. Мальчик обхватил руками колени и раскачивался из стороны в сторону, подобно маятнику. Не сталкивавшийся ранее с детскими слезами, Малфой растерялся. Сам он плакал редко и то лишь в детстве, ведь это не мужской поступок, как говорил его отец. Собрав всё своё воображение, Малфой подошёл к мальчику и как можно спокойнее сказал:

— Не стоит реветь, как дев… ребёнок. Хоть ты и ребенок. Обещаю, я не сниму с тебя баллы, и, если хочешь, провожу тебя до вашей гостиной.

Староста протянул руку, но мальчик резко вскочил и отбежал.

— Спокойно, я не оборотень, чтобы от меня бегать.

— Не подходи ко мне, — первокурсник закричал пронзительно, захлёбываясь в слезах. — Не смей! Всё из-за таких, как ты!

— Послушай, да успокойся ты уже, иначе я отведу тебя к директору! — не выдержав прикрикнул Драко, пытаясь привести ребёнка в чувство.

Но это возымело обратный эффект.

— Это ты убил мою маму! Ты, твоя ужасная семья, вы все! — по коридору пробежала легкая вибрация. — Ненавижу тебя! Ненавижу! — В воздухе мелькнула палочка.

Малфой попытался отреагировать — настала кромешная тьма и пол ушел из-под ног за мгновение.

Гермиона Грейнджер закончила писать доклад по трансфигурации, когда в башню старост вошли взволнованная Макгонагалл и директор Снейп:

— Гермиона, — начала декан, — когда мистер Малфой должен был закончить патрулировать замок?

— Полчаса назад. Что-то случилось?

— Боюсь, что да, мисс Грейнджер, — вмешался директор. — Он должен был заглянуть ко мне, но так и не зашёл, что совсем не в его характере.

— Он, скорее всего, в западном крыле, обход обычно заканчивается там, — девушка встала и направилась к выходу. — Но я сомневаюсь, что случилось что-то плохое.

* * *

— Кажется, он приходит в себя, — мадам Помфри шептала еле слышно. — Неудивительно, что у него тяжелая травма головы: стихийная магия ребёнка всегда непредсказуема. Чемне угодил ваш подопечный Джерри Паркеру, я не понимаю.

— Сегодня в Мунго скончалась его мать. Она пролежала там почти полгода — древнее проклятье во время битвы, — голос Снейпа звучал ровно, но в нём проскальзывало нечто похожее на сочувствие и понимание.

— Какой кошмар!

— Мадам Помфри, давайте обсудим это в моём кабинете. Драко нужен покой.

Голоса стихли, послышались удаляющиеся шаги, и дверь со скрипом закрылась.

— Можешь выходить, Грейнджер. Дышишь, как монстр Хагрида… — с трудом выговорил Малфой.

Гермиона вышла из-за шторы и села на край кровати.

— К твоему сведению, я уже уходила, но не захотела попадаться на глаза директору. Старосты должны подавать хороший пример. Чисто из вежливости: как себя чувствуешь?

Сквозь дикую головную боль парень попытался улыбнуться, но получилось не очень:

— Я в порядке. Не стоило. Меня не нужно спасать. Теперь, когда твоя совесть спокойна, не хочешь прогуляться до своей гостиной и забыть о моём существовании хотя бы на сутки?

— Это просьба? — усмехнулась Гермиона.

— Разве я сказал «пожалуйста»? Хватит играть в добрую фею, это уже смешно, — Малфой повернул голову и остановил на ней свой взгляд. — Мы по разные стороны баррикад, кому ты хочешь доказать обратное?

— Пытаешься меня задеть? Не выйдет, я ведь правильная вся, с твоих слов, — лёгкая обида проскользнула в голосе Гермионы. — Я просто проявила элементарное сочувствие, а ты раздул из этого проблему вселенского масштаба. Хочешь делать вид, что ты прежний озлобленный и жестокий подросток — на здоровье, я мешать не буду. Могу даже притвориться, что верю. А теперь спокойной ночи, скорейшего выздоровления!

Когда Грейнджер покинула палату, Малфой почувствовал лёгкое раздражение. Не хотелось признавать, но он понимал, что был неправ. Его это не тронуло, скорее разозлило. Внезапно на него нахлынули воспоминания: вот мать, истинная аристократка, унижается перед Волдемортом; отец, в срочном порядке распродающий всё имущество за жалкие сикли; вот они вместе едут в министерство, а по до дороге на них нападают разъярённые волшебники.

В истории семьи Малфой не было ещё ни одного мага, который впал бы в немилость к действующему правительству. Они всегда были представителями элиты, манипулировали министром магии. «Эмоции — это слабость. Оставь это грязнокровкам и гриффиндорцам. Ты всегда должен находить пути, выгодные для тебя самого», — часто говорил Люциус сыну. Его оружие в воспитании Драко был страх. Отец показывал, как важны контроль, власть, чистота крови и долг. Мальчик с детских лет впитывал за ним, как губка, но стать во всём похожим на отца так и не получилось — сказывалось влияние матери.

Нарцисса Малфой, урожденная Блэк, была верна и преданна мужу, но вся её любовь принадлежала лишь сыну. Она была непреклонна в вопросах манер и этикета, но во всем остальном Нарцисса стала для Драко полной противоположностью мужа. Пока он не видел, она старалась обнимать сына чаще, читала с ним художественную магическую литературу, в которой всегда было место гуманизму и человечности, объясняла, что испытывать эмоции — это нормально, просто не стоит их показывать тем, кто их недостоин. Чем старше становился Драко, тем меньше казалось ее влияние. Но несмотря ни на что, Нарцисса верила, что сердце сына черно лишь наполовину.

И если Малфой-младший и любил в своей жизни кого-то, то это была его мать.

* * *

В холодное октябрьское утро, когда небо застлано серыми тучами, было практически невозможно встать с постели. Джинни была не из тех бездельниц, что просыпались к полудню и подолгу бродили в поисках неутомительного занятия. Тем не менее, сегодня ей ужасно не хотелось просыпаться. Причина крылась в ужасном настроении и кошмарах, которые преследовали её всю ночь: ей снилось, что Гарри убивают в битве, а потом он оказывается жив, но на газетных снимках он вместе с какой-то гриффиндорской красавице. А под конец ей виделась смерть всей ее семьи, и что она осталась совсем одна. "Всё это, конечно, глупости", — думала девушка, но настроение всё равно оставалось хуже некуда.

— Доброе утро, — послышался голос Гермионы. — Спала ты ужасно, мне пришлось будить тебя несколько раз.

— Интересно, когда, — проворчала Джинни. — Я уснула, но тогда ты еще не вернулась… Впрочем, какое мне дело до личной жизни братца.

Подруга фыркнула:

— Поумерь свой пыл, я была не с ним, — Гермиона зевнула. — Вообще-то мы проспали завтрак и скоро проспим обед. Из меня выходит ужасная староста!

— Перестань, Малфой на что? Пусть разок пройдётся за тебя, не развалится.

— Вряд ли он в состоянии это сделать… — скривилась Гермиона и начала одеваться.

* * *

Тем временем в кабинете директора шёл душевный разговор за чашкой чая.

— Уверена, Северус, твои разработки принесут немалую пользу школе, — деловито сказала Минерва Макгонаггл. — Но давай перейдем к более приятным вопросам. На носу Хэллоуин, и ты, как директор, должен придумать что-нибудь необычное.

В ответ послышался тяжелый и недовольный вздох:

— Я не отрекаюсь от этой «приятной» обязанности, но, увы, моя фантазия заканчивается на подвешенных к потолку свечах и тыквах с горящими глазами.

— Ты наговариваешь на себя, мальчик мой, — послышалось с портрета.

— Альбус, добрый день, — Снейпа это ничуть не удивило. — У Вас уже, несомненно, есть уже несколько сотен задумок?

— О, Альбус, дорогой, как я рада тебя видеть! — перебила его Минерва. — Ты так редко радуешь нас своим присутствием!

Дамблдор слегка улыбнулся и покачал головой:

— Время здесь течёт незаметно, и у меня всегда много дел, несмотря на мой… статус. Северус, я бы посоветовал тебе обратиться к семье Уизли. Кому, как не Джорджу, знать всё о весёлых праздниках.

— Не уверен, что это хорошая идея,— поперхнулся чаем Снейп. — Замок хоть и под магической защитой, но ему нужен отдых. А мне здоровая психика.

Минерва улыбнулась украдкой, но тут же обратилась к портрету:

— У нас есть ещё неделя, будет время всё обсудить. Что нового в министерстве, Альбус? Северус говорил, что назревают какие-то реформы, коснётся ли это школы?

— Переживать не стоит, изменения будут, но не для Хогвартса, — на минуту он задумался, но продолжил. — Слышал, с одним из студентов произошёл несчастный случай?

Снейп тут же нахмурился:

— Да, Драко пострадал от выброса стихийной магии. Сейчас, под строгим контролем мадам Помфри, его состояние улучшилось. Но когда, вняв Вашему совету, я поставил его на должность старосты, у меня было нехорошее предчувствие. И не зря.

— Я уверен, что это то, что нужно сейчас Драко. Он должен отвлечься от всего, что произошло с ним и его семьёй.

— Я всегда желал своему крестнику добра, Вы это прекрасно знаете. Согласен, он не должен сейчас замкнуться в себе, поэтому я и принял это решение. Но сейчас многие студенты относятся к нему не как своему сокурснику, а как к бывшему Пожирателю.

— Перестань, Северус, — вмешалась Макгонаглл. — Он прекрасно справляется, и у него есть его факультет, который поддерживает его. В конце концов, у него есть ты.

Снейп лишь неопределенно махнул рукой. Разговор грозился уйти не в ту сторону, поэтому надо было срочно менять тему, но Дамблдор не дал ему этого сделать.

— А как там Гарри? Вы уже нашли общий язык?

Минерва судорожно сделала большой глоток чая и чуть не подавилась. Её кошачье чутье подсказывало, что лучше уйти. Под предлогом неотложных дел она так и поступила. После её поспешного ухода, Альбус повторил вопрос.

— Да, в определённой степени. Как ученик и учитель. Но я по-прежнему считаю, что ему не место на зельеварении, — с каменным лицом ответил Снейп.

— Мальчик мой…

— Пожалуйста, Альбус, только не начинайте снова. Всё, что я должен был, я вернул, — раздражённо бросил директор. — О каком мнимом «общем языке» вы говорите? Я учитель — он ученик, что ещё? Я и так сделал одолжение, взяв его на свой курс.

— Потому что об этом попросил тебя я, — Дамблдором с укором посмотрел на Северуса.

— Да, но…

— Он ведь приходил к тебе? Почему ты прогнал его?

— Я не… Откуда вам это известно? Хотя, почему я спрашиваю… Мы поговорили, и я считаю эту тему закрытой, Альбус. Возможно, когда-нибудь, когда я останусь лишь на картине, мы и поговорим об этом.

— Я уверен, что это произойдет гораздо раньше.

— Да, если я раньше скончаюсь от этих разговоров о Поттере. К слову сказать, я опаздываю на обед, до… — слово «скорой» застряло у Снейпа в горле, и он закончил фразу на выдохе: — …встречи.

Альбус Дамблдор тяжело вздохнул и, когда директор поспешно ретировался, задумчиво проговорил, обращаясь к соседнему портрету:

— Молодые часто бывают максималистами, даже когда им кажется, что они уже слишком взрослые для этого, — и, не дожидаясь ответа, удалился.

* * *

— Невилл, ты в порядке? — Гарри и Рон шумно опустились на скамейку рядом с другом. — Последнее время тебя трудно увидеть в людных местах.

Невилл, чуть улыбнувшись, кивнул:

— Да. Всё хорошо, зря беспокоитесь.

— И ты избегаешь всех нас просто так? — спросил Гарри, пихнув Рона, когда тот только открыл рот.

— Нет, просто нет времени на общение. На самом деле здорово, что завтра отбор…

— О, ты собираешься прийти? — Уизли изобразил на лице смесь ужаса и удивления. — Может, не стоит? Последний курс всё-таки, а то там травмы всякие…

— Нет, причём тут тренировка? Я просто…

— Привет, Гарри, привет, Рон. День чудесный, правда?

— Привет, Луна, — почти хором поздоровались парни.

— Невилл, пойдем к озеру, я сегодня видела там русалок.

Лонгботтом быстро кивнул однокурсникам и с улыбкой последовал за этой странной девушкой.

— Я глазам своим не верю! — прошептал Рон.

— Гарри, дай ему адрес врача, чтобы мой непутевый братец проверил зрение, — послышался насмешливый голос Джинни.

Пробурчав что-то, Рон покинул парочку, бросив недовольный взгляд на сестру.

— Всегда знала, что Невилл когда-нибудь перестанет жаться по углам, и мы увидим его в другом свете.

— Что ж, ему это на пользу.

Гарри замолчал. В воздухе не было напряжения, но и легкости тоже не было. Все его мысли были заняты завтрашним отбором. Все должно стать нормальным, все должны снова радоваться сезону квиддича и болеть на трибунах.

— Как Оливер с этим справлялся?

— Даже не знаю, но мне рассказывали, что ему облегчил жизнь один первокурсник.

Гарри автоматически улыбнулся, но ничего не ответил. Ему становилось все сложнее подыгрывать ее оптимизму и позитивному взгляду на мир.

* * *

Каждый человек склонен преувеличивать свои проблемы. Но и отрицать их существование глупо.

Гермиона Грейнджер всегда умело справлялась с любыми ситуациями, но вот уже в который раз она ловила себя на том, что последнее время это ей совершенно не удается.

С момента, когда у нее появились магические силы, девушка поставила себе цель: сделать всё возможное, чтобы стать лучшей ученицей, чего она и достигла. Вездесущая любознательность, бесконечные дни и ночи в библиотеке и всегда поднятая рука на занятиях были ее постоянными спутниками. Она добивалась всего сама трудолюбием и упорством.

Когда Грейнджер первый раз осознала, что влюбилась, причём не в кого-нибудь, а в своего лучшего друга, ей непременно захотелось добиться ответных чувств. Она плакала, злилась, ждала и снова плакала. Годы борьбы не прошли даром, и в один прекрасный момент мечты сбылись — она стала девушкой Рона Уизли. Радости, конечно, не было предела. Первые месяцы пролетели как один день, и пылкие признания не сходили с уст. Они держались друг за друга всю войну, не давая утонуть в отчаянии и страхе. Жить в постоянном напряжении было тяжело, но постоянная борьба их крепко связывала. Казалось бы, после победы должно был стать проще, но произошло все наоборот. Конфликты по поводу и без, резкие фразы и постоянное раздражение каждый раз приводило к слезам и жестоким спорам. Сначала их спасал секс. Но его стало недостаточно. Она раздражала его своей бесконечной филантропии даже к тем, кто этого не заслуживал. Он раздражал ее постоянной апатией и незрелостью. Ей хотелось идти дальше, а ему было хорошо в ностальгии по безвозратно ушедшим временам.

Их внутренняя война как будто бы закончилась поражением для обоих. Казалось, что она изо всех сил боролась за эти отношения лишь из жалости к самой себе. Ведь она всегда привыкла достигать своих целей. Она не могла признаться себе в том, что у нее больше нет сил бороться.

Ей надо было вырвать, нужен был глоток свежего воздуха. Выйдя из замка, она сама не заметила, как ноги привели ее к месту, где она впервые поняла, что влюблена.

Озеро, лежащее не территории Хогвартса, всегда было одним из самых загадочных, но успокаивающих мест. Гермиона часто бывала там, и вот сегодня она сидела в одном из укромных местечек, уткнувшись подбородком в колени.

В какой-то момент девушка дала волю чувствам, и воспоминания безжалостным потоком обрушились на неё. Ей нужна была буря, чтобы выплеснуть все те чувства, которые душили ее. Но вокруг стало так тихо и спокойно, лишь редкие всплески воды нарушали тишину. Ветер нежными прикосновениями сушил лицо Гермионы, мокрое от слёз, но они снова и снова нещадно текли из глаз, наполненных болью и непониманием.

— Раньше мы так часто сидели здесь вдвоём. Помнишь? — послышался голос Рона. Такой родной, такой успокаивающий.

Он сел рядом и, опустив голову, проговорил:

— Ничего не выходит, правда?

Она молчала.

— Мы не прожили тридцать лет в браке, чтобы было так сложно, чтобы приходилось так сильно пытаться.

Слезы еще сильнее текли по ее щекам.

— Может, стоит сейчас остановиться? — Рон повернулся к ней. — Пока не поздно, пока всё не зашло слишком далеко, перестанем мучить друг друга. Я не хочу потерять тебя навсегда.

Молча Гермиона повернулась к нему.

— Мне так страшно. Что будет дальше? Где я ошиблась? Почему это происходит с нами?

— Это не твоя вина, — он нежно провел рукой по её спине. — И не моя. Просто так случается.

Она придвинулась к нему, вжимаясь в его плечо. Происходящее ее убивало и одновременно дарило облегчение. Было невыносимо больно проживать этот момент.

— Я думала мы справимся.

— Я тоже.

— Но мы не справились.

— Мне жаль.

Они еще долго сидели молча, осознавая, что закончившаяся недавно война продолжать разрушать их мир.

* * *

— Вы что?! Как?!

— Джинни, не трави душу, очень тебя прошу. Мне сейчас немного тяжело, совсем капельку, — уткнулась носом в подушку Гермиона. — Давай ты мне через полчаса задашь тот же вопрос, а пока я посплю.

— Уверена, мой братец уже рвёт на себе волосы. Полный идиот! — Джинни всплеснула руками.

— Он не причем. После этих слов Гермиона провалилась в сон.

Ночь выдалась тяжёлой не только для Грейнджер. Рон Уизли сидел на так и не разобранной постели, рассматривая своё опухшее от бессонной ночи лицо.

— Неважно выглядишь, друг, — пробормотал Гарри, едва протерев глаза. — Провёл всю ночь на свидании?

— Нет.

— Мне кажется, мы переросли фазу неловкости от этих вопросов. Успеем за полчаса, и ты убежишь к нашей дорогой подруге делать все, что вы там делаете, и о чем я знать не хочу.

— Можем не торопиться, — сухо ответил Рон.

Гарри замер. Его сердце сжалось от осознания того, что он дальше услышат, а он знал, что именно ему скажет его лучший друг.

— Мы расстались.

— Что?

— Мы расстались с Гермионой.

— О, Мерлин, почему рушится то, что рушится не должно? Она тебя бросила?

— Она не бросала.

— Тогда ты, определённо, не в своём уме.

— Это было обоюдное решение, понимаешь? Я видел, как ей тяжело. Это малое, что я мог для неё сделать. Знаю, что в вопросах такта и умения строить отношения мне «нет равных», но я люблю её. Даже больше чем просто люблю. Мне нужно было отпустить ее. Ради неё же самой. Ты ведь знаешь, она такая терпеливая и добрая. Она бы не смогла сделать это сама.

— Так вы больше не?..

— Нет, и чтобы это пережить, мне нужно какое-то время.

Гарри аккуратно положил руку ему на плечо:

— Но однажды все наладится, и будет, как раньше. Мы втроем, квиддич, школа авроров, нравоучения Гермионы, ужасные свитеры от твоей мамы и...

— Спасибо, Гарри, но давай смотреть правде в лицо: ничего не будет, как раньше.

Еще один кирпич отвалился от и без того шаткого фундамента стабильности.

Отбор прошёл быстро и результативно: за первый час команда была полностью набрана. Решив не останавливаться на достигнутом, Гарри решил провести первую тренировку с командой, что несказанно обрадовало всех. Но ему это не принесло того удовольствия, которого он так ждал.

* * *

Понедельник начался первым осенним ливнем. Чего-чего, а учиться в такую погоду не хотелось никому. Тем не менее, с таким строгим преподавателем как Снейп, отлынивать от учебного процесса не удавалось. Очередной урок зельеварения закончился неутешительно: двадцати баллов львиный факультет всё-таки лишился, но, как ни странно, и слизеринцы не остались в стороне от наказания, потеряв десять баллов. Конца урока ждали с нетерпением все, и даже Драко Малфой всё чаще смотрел на часы. После звонка студенты поспешили покинуть кабинет, но тут раздался голос Снейпа:

— Мисс Грейнджер, задержитесь.

Виновато посмотрев на друзей, Гермиона покинула компанию и подошла к учительскому столу.

— Моё зелье получилось недостаточно качественным, сэр? Если что-то не так, я могу всё переделать…

— Нет, мисс Грейнджер, напротив, у Вас получилось весьма хорошее зелье, — резко перебил Снейп, — но речь сейчас не об этом. Как директору, мне необходимо знать о ваших дальнейших планах.

— Моих и ещё пары сотен студентов, профессор?

— Мисс Грейнджер, сейчас меня интересуют два ученика: вы и мистер Малфой. Если вы намерены всю жизнь посвятить борьбе за справедливость, то у меня нет вопросов, Вы можете идти, но если вам всё-таки хочется чего-то большего, например, встать на полноценную дорогу знаний и заняться чем-то более серьезным, например, наукой, мне стоит это знать.

— Я… Нет, сэр, — Гермиона растерялась, — я не собираюсь заниматься… борьбой за справедливость. Я думала поступать на колмедика, но не уверена... на самом деле, я ни в чем не уверена. Если это всё, могу я идти?

Она была в замешательстве. Снейпа она хоть и уважала, но всё ещё немного побаивалась. И к чему ведет этот разговор, было непонятно.

— Нет, я ещё не закончил. Так вот, если вы собираетесь поступать в университет, где сдают зельеварение, вам нужна более серьезная подготовка, — строгий голос профессора смягчился. — Школьный курс вы переросли, мисс Грейнджер, но тем не менее, до уровня абитуриента вам ещё далеко. Ваши способности, а они у вас несомненно есть, подкреплены неплохими теоретическими знаниями, поэтому — в качестве исключения, разумеется — я предлагаю вам посещать дополнительные занятия по зельеварению. Я даю вам две недели на размышление, по истечении этого срока сообщите мне о вашем решении. И вот теперь можете идти.

Лицо Гермионы выражало массу эмоций. Но своих чувств она не понимала. Известная всем лучшая ученица школы, на самом деле, мечтала выбрать науку и посвятить ей всю жизнь. И вот она получила шанс. Снейп не только ни разу не унизил её или оскорбил, как это было раньше. Он признал ее способности.

— Я согласна, сэр, — выпалила она. — И мне не нужно время, чтобы принять решение, — девушке еле удавалось скрыть свою радость.

— Не спешите с этим. Возможно, Вы ещё передумаете. Этому может быть ряд причин, поэтому я и даю вам время.

— Но я уверена, профессор. Я не изменю решения несмотря ни на что.

Профессор, всё это время просматривавший пергаменты, взглянул на студентку:

— Что ж, если вы так уверены, то жду вас ровно в шесть возле моего кабинета. С собой можно ничего не приносить. И вам уже пора, если не хотите опоздать на трансфигурацию.

* * *

— Будешь заниматься с ним? Интересный поворот, — Рон оторвался от чтения «Пророка» и недоверчиво посмотрел на подсевших к нему Гермиону и Гарри.

— Я тебе говорил, подруга, к добру твоя излишняя радость и желание донести до всех эту великолепную новость не приведёт, — пожал плечами Гарри. — Дружище, — обратился он к Рону, — посмотри на это с другой стороны: она перестанет доставать нас с учёбой, потому что на это времени у неё почти не останется.

— Я надеюсь, что смогу получить больше знаний на этих занятиях, — обиженно сказала Гермиона.

— Возможно, но я уверен, что до добра всё это не доведёт, но решать конечно тебе.

Между Гермионой и Роном царила напряженная атмосфера. Молодые люди изо всех сил делали вид, что всё в порядке, но получалось у них это не очень убедительно.

— А я думаю, что это отличный шанс, — вмешался Поттер. — Правда, в чём-то Рон прав. Мы хотим хоть иногда видеть тебя, а то вспоминая твою тягу к знаниям… Гермиона, учти, нам нужна подруга, а не мумия.

— Я постараюсь, — как можно веселее улыбнулась девушка, — но если я всё же и стану мумией, то, надеюсь, никто не будет считать меня проклятой.

С этими словами она упорхнула из гостиной.

— Знаешь, вам просто нужно время.

— Да, Гарри, а ещё тыквенный пирог. Я буду заедать своё горе.

* * *

Без десяти шесть, когда Гермиона Грейнджер шла к подземельям, её нагнал Малфой.

— Ты когда-нибудь в своей жизни опаздывала?

— И тебе привет, странный Малфой, — отозвалась гриффиндорска я староста.

— Ты когда-нибудь нарушала правила не для того, чтобы спасти кого-то или весь магический мир. Выкини хоть раз что-нибудь дерзкое, тебе пойдет на пользу, — в голосе Малфоя звучал вызов, абсолютно неоправданный в этом разговоре.

— Тебя, например?

— Это был гриффиндорский юмор? Я оценил, и мне не понравилось.

— Нет, это было предупреждение.

— Я слышал, ты рассталась с Уизли. По мне так это единственный верный поступок за всю твою жизнь.

— Не смей ничего говорить про Рона, — тихо, но угрожающее, проговорила девушка. — Это не твое дело.

Ответить Малфой не успел, так как позади раздался низкий голос:

— Вы пришли вовремя, похвально. Прошу. Пароль — "молчание".