Новое прошлое и старая жизнь (гет)

— Посмотри… на… меня…

Зелёные глаза встретились с чёрными — в них лишь боль и безысходность… мгновение спустя в глубине чёрных что-то погасло, взор их стал пустым и неподвижным.

От этого взгляда невозможно было укрыться. Он не отпускал, он преследовал, и дело тут было не только в Войне, — всё гораздо сложнее.

* * *

На Шотландию опускался вечер. Садился туман и, сгущаясь вокруг частых холмов, окутывал их, постепенно поднимаясь от подножия к вершинам. Блики заходящего солнца отражались в окнах алого поезда, несущего юных волшебников в Хогвартс, кого-то в первый раз, кого-то — в последний…

Обычно многолюдные коридоры и купе в этот раз были полупустыми. Не было слышно ни громких разговоров, ни взрывов хохота, и эта неестественная тишина пугала.

В одном из коридоров, глядя в окно, стоял высокий светловолосый юноша. Былая надменность на его лице сменилась выражением напускного равнодушия к окружающему миру, которое однако не могло полностью замаскировать таившуюся в глубине серых глаз тревогу.

В предпоследнем купе, наоборот, царила паника. Темноволосый юноша лежал на диване, а его голова металась в забытьи на коленях девушки. Его лихорадило, а по щекам катились слезы. Подруга изо всех сил трясла его за плечи, срываясь с уговоров почти на крик. Рядом с ними стоял парень с ярко-рыжей шевелюрой. Он в немом бессилии наблюдал за своими друзьями. В руке он сжимал волшебную палочку, сжимал так крепко, что костяшки пальцев стали неестественно-белыми.

— Гарри, проснись! Давай же, Гарри! — Гермиона изо всех сил трясла друга за плечи. — Рон, — она обратила беспомощный взгляд к Уизли, но тут Поттер очнулся, и девушка, с облегчением вздохнув, обняла его.

Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил и победил Волдеморта, с трудом пришёл в себя. В купе воцарилось молчание, пока он приводил себя в порядок, тяжело дыша.

— Опять видел Снейпа? — Грейнджер сочувственно накрыла своей ладонью его руку.

Гарри кивнул:

— И он умер. Снова. Мне покоя это не дает, — он отрешённо уставился в стену. — Так не должно быть, ведь он… Он столько сделал для меня, для всех нас, а я…

Рон, чуть расслабившись, пренебрежительно фыркнул:

— …всего лишь оправдал его в глазах общественности и возвёл в ранг святых. Гарри, при всем моём к профессору уважении, — он сделал акцент на последнем слове, — ты уже вернул ему долг.

— Вернул долг? — Гарри желчно усмехнулся. — Долг за то, он спас наши задницы в лесу, когда я тонул, а ты чуть не свихнулся, уничтожая хоркрукс? Долг за то, что он заставил себя перешагнуть через ненависть к моему отцу, который, к слову, не отличался таким же великодушием по отношению к нему? Долг за то, что он потерял любовь всей своей жизни, и следующие десять лет пытался спасти меня?

Гарри отвернулся и посмотрел в окно Хогвартс-Экспресса. Хотя там ничего не было видно, он всё равно вглядывался в темноту, стараясь прийти в себя.

Вот уже три месяца, как война закончилась. Волдеморт пал, Школа Чародейства и Волшебства восстановлена из руин. Многое изменилось: настало мирное время. После назначения Кингсли на пост министра, бóльшую часть Упивающихся посадили в Азкабан, остальные же были приговорены к поцелую дементора. Единственной семьёй, отделавшейся условным наказанием, стала семья Малфоев. Гарри лично проследил за этим. Истинная причина крылась в его благодарности Нарциссе за спасение в Запретном Лесу, но в Пророке об этом умолчали. Профессор зельеварения Северус Тобиас Снейп и вовсе был оправдан Визенгамотом, и ему, несмотря на то, что он служил Волдеморту, присудили посмертно Орден Мерлина первой степени. Всё это, несомненно, было заслугой Гарри, обнародовавшего увиденную в Омуте Памяти горькую правду. Для себя он как национальный герой мог просить что угодно — от огромных счетов в Гринготтсе до банального поступления в любое высшее магическое заведение без экзаменов. Но подобная перспектива не прельщала того, кто с детства был обречён на бешеную популярность. Он был истинным гриффиндорцем и, после того как всё поутихло, решил вернуться в Хогвартс вместе с Роном и Гермионой, чтобы закончить своё образование.

Нельзя сказать, что Рона порадовало такое развитие событий, но выбора у него не было. Главным аргументом «за» для него стал ультиматум Гермионы: она пригрозила закрутить роман с первым встречным, пусть даже с Филчем. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как поехать с друзьями. Всё лето они провели вместе, почти не расставаясь. Исключением стала лишь поездка Рона и Гермионы в Австралию за её родителями в июне.

Весь июль друзья провели на конференциях и общении с прессой. Именно тогда Гарри объявил на весь мир о подвиге Снейпа, неизвестного героя. Заявление Поттера вызвало ажиотаж среди магической общественности, и после долгих споров Снейпа официально признали Героем Второй Магической Войны. Но Гарри этого было мало. Он снова и снова возвращался к профессору Снейпу в воспоминаниях, пытаясь расставить всё по своим местам. Визжащая хижина сгорела. От неё осталось пепелище, и Поттер корил себя за то, что не успел вынести тело профессора, чтобы достойно похоронить. Единственным, кто поддерживал его в попытках разобраться в своих мыслях, была Гермиона. В отличие от Рона, она не стала ворошить прошлые обиды, а просто помогала Гарри справиться со смертью обретённого и тут же навсегда потерянного защитника. Лишь одно смущало всех троих: портрет директора Снейпа так и не появился в замке. В остальном они старались не говорить о войне, пытаясь жить дальше. Хуже всех это получалось у Гарри. Он искренне пытался вернуться к мирной жизни: ходил в магические пабы, проводил уютные вечера с лучшими друзьями, ходил на свидания с Джинни, чтобы компенсировать тот год, который они потеряли. Он пытался себя убедить, что это поможет забыть то, что они пережили. Хотя это слово совсем не относилось к происходящему. По ночам его мучили кошмары, позже их сменили сны, которые были не столько страшными, сколько причиняющими боль. Чаще в них Гарри видел смерть Снейпа, а иногда — Большой Зал и в нём всех погибших, просто смотревших на него. То ли с грустью, то ли с осуждением, то ли и с тем, и с другим. Всё это было невероятно мучительно. Но, видимо, прошло слишком мало времени, чтобы чувство вины прошло.

— Тебе не стоит так себя изводить, — Рон ободряюще похлопал друга по плечу. — Это была Война, и с этим придётся жить.

— Как здорово, что у тебя все так просто. — Гермиона даже не пыталась смягчить свои слова.

Рон попытался обнять ее, но она отстранилась. Затем, немного подумав, положила голову ему на плечо.

— Я тут… — Гарри попытался улыбнуться, — неплохо бы команду набрать. Поможешь?

— О чём речь! Если, конечно, поле восстановили и…

Договорить не получилось, в купе ворвалась Джинни подобно рыжему вихрю, и замерла, уперевшись взглядом в Гарри. Затем они хитро улыбнулась и поманила своим наманикюренным в цветах Гриффиндора пальчиком.

Гермиона и Рон деликатно отвернулись к окну, словно заметили в пейзаже нечто необычайно интересное. Их друг наконец выдал подобие улыбки, не такое жалкое, какое могло бы быть, но и не такое искреннее, и вышел из купе.

— Гарри, я… — Джинни осторожно прикоснулась к его щеке. — ...нашла нам свободное купе, где нас никто не найдет. Можем объедаться съедобными котелками или заняться чем-то более интересным.

Девушка отличалась слишком сильным оптимизмом. Его хватало на двоих, однако запас как будто бы кончался с каждым днем. Она искренне пыталась делать вид, что все хорошо, после нескольких попыток вывести его на откровенные разговоры. Они старались делиться своими переживаниями, чтобы справиться с прошлым, отрефлексировать его. Но часто это делать не получалось. Иногда все, что им оставалось, это молча обнимать друг друга.

Большой Зал почти не изменился, практически не пострадав во время битвы за Хогвартс. Студентов в этом году было значительно меньше обычного: многие семьи магического сообщества покинули пределы Соединенного Королевства. Все сидели за столами, лениво переговариваясь. Основной темой для обсуждения был вопрос о новом директоре, хотя вероятность того, что на этот пост назначат кого-нибудь кроме профессора МакГонагалл, была минимальной.

Под потолком мерцали звезды, и это действовало успокаивающе. Хогвартс восстанавливался, его магия возрождалась. В каждом камне чувствовалась мощь и власть, это ощущение возникало даже при одном лишь взгляде на замок.

Когда трое друзей вошли в зал, сразу же послышались аплодисменты и одобрительный гомон. Ребята прошагали к своему столу и, сев, осмотрелись: из всего их окружения в школу вернулись лишь Невилл, Луна, Симус и Джинни. Многие уехали с родителями в другие страны или просто решили закончить обучение дома. Правда, ещё некоторых ребят из ОД Гарри всё-таки видел ещё поезде.

Парень посмотрел на слизеринский стол и про себя отметил, что его, в отличие от Рона, ставшего пунцовым от возмущения, не разозлило появление в Хогвартсе Драко Малфоя.

— Как этому хорьку в голову могло прийти здесь появиться?! — закипел Уизли. — Он же… — закончить парень не успел. — Поток слов, исполненный презрения и злости, благополучно остановил локоть Гермионы, с характерным звуком врезавшийся ему в ребра.

— Перестань. Война закончилась, и, между прочим, его семья тоже кое-что для этого сделала.

— О да, давайте теперь создадим общество по защите Малфоев! Жаль, правда, что название ГАВНЭ принадлежит другому, пусть и не столь популярному сообществу. — Рон недовольно отвернулся.

Гермиона растерянно посмотрела на друга, а теперь и парня. Её глаза наполнились слезами, но она промолчала. Джинни обняла подругу и шепнула что-то подбадривающее.

Рон никогда не отличался ни чувством такта, ни умением держать себя в руках, и Гарри не раз приходилось выслушивать жалобы Гермионы. Но одно можно было сказать с уверенностью: Рон был верным товарищем, поэтому все его недостатки с лихвой окупались его преданностью.

Когда Гермиона успокоилась, Джинни снова обратила взор к Гарри, и он почувствовал, как её ладонь робко легла сверху на его руку. Вдруг стало так тепло и спокойно на душе, все страхи отступили, как дементоры перед Патронусом. Поттер улыбнулся и подвинулся чуть ближе. Он никогда не отличался особым умением общаться с девушками, но сейчас всё получалось само собой, словно так и надо.

— Пусть праздник сегодня будет просто праздником, — прошептала Джинни, положив голову Гарри на плечо, — мы ведь так устали.

Рука парня легла на её талию, он притянул подругу ближе, тем самым выражая немое согласие.

* * *

В этот момент в зал вошла профессор МакГонагалл. Её появление было встречено радостными криками и аплодисментами. Женщина окинула присутствующих благодарным взглядом и объявила о начале распределения.

Внесли потрепанную шляпу, и та принялась за работу. Больше всего детей попало на Хаффлпафф и Равенкло. Потом были назначены старосты: Гермиона Грейнджер и Драко Малфой. И если первая сорвала бурные овации, от которых ей хотелось убежать как можно дальше, желательно в туалет к плаксе Миртл, то назначение второго сопровождалось жидкими хлопками, и лишь Гарри ободряюще ему улыбнулся. Потом профессор представила всем новых преподавателей: по ЗОТИ — Билла Уизли и по прорицаниям — Аликсию Тринвуд.

Закончив с официальной частью, профессор МакГонагалл встала:

— Друзья мои, — начала она, — этот год уникальный в истории Хогвартса. Все мы прекрасно знаем, что произошло в прошлом учебном году. И сейчас здесь есть люди, которых я видела сквозь заклятия, в руинах, во время Битвы. Многих мы уже никогда больше не увидим, — ученики затихли, лишь кое-где раздались всхлипывания, — но мы должны жить дальше и думать о будущем. Я горжусь каждым, кто принимал участие в Войне или просто верил, что Волдеморт будет повержен.

По залу пронесся судорожный вздох.

— Я бы хотела, — продолжила директор, — чтобы сегодня речь, посвящённую памяти погибших и славе выживших, произнёс мистер Поттер.

Раздался звук отодвигаемого стула. Гарри встал и растерянно кивнул, подозревая, что ничего особо умного сказать не сможет. Тем не менее он прошёл к учительскому столу и повернулся лицом к залу. Все замерли.

— Я, наверное, не отличаюсь умением говорить долго и красиво, но я постараюсь сказать самое главное. Война не обошла стороной никого, она оставила свой след вот здесь, — Гарри положил руку на сердце. — Она осталась в глазах тех, кто её видел. Но она заставила меня понять, что лишь все вместе мы способны преодолеть любые трудности.

Он замолчал. Пафосные слова, присущие магическим чиновникам и популистам, застряли у него в горле. Все это пустые выражения, которые принято говорить на конференциях и судах Визенгамота. Он слышал сам себя и сам себе был противен. Гарри окинул взглядом зал. Зачем он вернулся? Зачем вернулись они? Делать вид, что происходившее с ними последний год, никак не повлияло на их жизни? Он сморщился и потер пальцем переносицу. Надо что-то сказать. Все от него этого ждут. И это ожидание, как и любые другие, ему порядком осточертели.

— Я... — продолжил он. — Мне кажется, тут нечего говорить, на самом деле. Мы не вернем тех, кто погиб. Не вернем чувство безопасности и надежд, которые мы строили еще год назад. Произошедшее с нами всеми просто чудовищно. Но единственное, что мы можем сделать, — это попытаться жить дальше. Для этого и мы вернулись, верно?

Кто-то начал неуверенно хлопать, но Гарри жестом остановил их.

— Все вы знаете имена павших героев, но об одном человеке я хотел бы сказать немного больше.

МакГонагалл, как никто другой, понимала Гарри в его желании загладить вину перед профессором Снейпом, хоть и считала это избыточным. На самом деле, практически любой в этом зале слышал эту речь, пусть и проникновенную и искреннюю, много раз. Ее повторение было излишним. Но все продолжали слушать, хотя бы из уважению к человеку, благодаря которому в магическом мире постепенно возвращалось равновесие.

Гарри говорил и говорил, воскрешая в памяти глаза профессора Снейпа, такие пустые, такие обречённые. Где-то в зале находились два человека, которые без лишних слов понимали, зачем Гарри нужна эта исповедь. Снова.

— …и нет дня, чтобы я не вспомнил подвиг профессора, его самоотверженность. Для меня он останется на всю жизнь одним из величайших…

Вдруг зал ахнул, и тут же наступила такая тишина, что стало слышно, как горят свечи.

Гарри замолчал и стал судорожно искать причину такой реакции.

— Благодарю Вас за столь лестные слова, мистер Поттер, — раздался вкрадчивый голос «героя-покойника». — И они звучат также пафосно, как первую тысячу раз.

— Благодарю Вас за столь лестные слова, мистер Поттер, — раздался вкрадчивый голос «героя-покойника». — И они звучат также пафосно, как первую тысячу раз.

По спине Гарри пробежал неприятный холодок, а у остальных в зале возникло ощущение, что из помещения выкачали весь воздух. Медленно, едва дыша, герой магического мира обернулся на голос. Увиденное не оставляло никаких сомнений — перед ним Северус Тобиас Снейп собственной персоной.

— П-профессор? — хрипло произнёс Поттер, слегка мотнув головой, будто сбрасывая наваждение.

— Я попрошу вас остановиться. После шести лет общения с Вами, ничего другого и ожидать не стоило. Мне лично попросить вас сесть или обойдемся без этих церемоний?

Странно, но этот резкий, отрывистый голос немного привёл Гарри в чувство, и он, вяло кивнув, как можно быстрее направился к своему столу.

В первую минуту везде царила тишина, напряжённая и неуютная. Но по прошествии некоторого времени зал загудел. Присутствующие перешёптывались, переглядывались… Даже среди преподавательского состава царило оживление. Среди всеобщего изумления одна лишь Минерва Макгонагалл оставалась невозмутима и с лёгким поклоном пригласила профессора в центр:

— Директор!

Снейп медленно прошествовал к столу, после чего повернулся лицом к залу. Если бы кто-нибудь увидел эту сцену, то, возможно, подумал бы, что на Хогвартс наложили звукоизоляционные чары. Снова.

— Что ж, для тех кто не знает, я — Северус Снейп, профессор Зельеварения и, по совместительству, второй год исполняющий обязанности директора школы Хогвартс. Для всех вас, — на этих словах он многозначительно посмотрел на Гриффиндорский стол, — этот год не должен отличаться от предыдущих. По крайней мере, преподавательский состав приложит к этому все усилия. О правилах и нововведениях вам сообщат ваши старосты и деканы. Добро пожаловать.

До конца пиршества поведение учеников оставалось идеальным: то ли новость о «воскрешении» бывшего, а теперь и нынешнего, директора, так подействовала, то ли сам Снейп стал определённым подавляющим фактором. Некоторые, особо смелые, обсуждали его возвращение.

Преподавателей можно было поделить на две группы. К первой стоило причислить Снейпа, МакГонагалл и Аликсию Тринвуд. Они изредка перекидывались короткими, ничего не значащими фразами, с абсолютно будничными лицами; остальные же старались скрыть своё возбуждение и интерес всеми возможными способами.

Год в Школе Волшебства и Чародейства Хогвартс начался в отличие от предыдущих, с сенсации, которая перевернула мир с ног на голову.

* * *

По окончании празднества старосты развели всех по комнатам. Полчаса спустя Гарри, Рон и Гермиона устроились в гостиной. Сегодня, слава Мерлину, не нужно было патрулировать коридоры, и друзья сидели у старого доброго камина.

— Он жив… — зелёные глаза смотрели в одну точку. В них отражались языки пламени.

— Бессмысленно утверждать очевидный факт, — Гермиона с пристрастием рассматривала свои ногти.

— Но как?! — у Гарри начиналась истерика. — И почему никто не знал? И ведь он мог сказать…

Рон ухмыльнулся:

— А то как же, письмо бы написал. «Дорогой Гарри! Спешу сообщить…» Хотя нет, правильнее так: «Поттер, со мной всё в порядке!!! Сто баллов с Гриффиндора за заботу!»

Он настолько точно изобразил интонацию профессора, что друзья, не выдержав, прыснули. Но тут же лицо Гермионы стало серьёзным:

— Гарри, ты можешь попробовать поговорить с ним, сказать всё то, что ты давно хотел, сделать это лично. Думаю, что он просто… — она безуспешно пыталась найти подходящее слово. — Я думаю, что ему сложно привыкнуть к другому миру, где не нужно скрываться за всей этой желчью, что можно начать жизнь заново. Понимаешь?

«Конечно, сложно», — подумал Гарри.

В его памяти всплыли обрывки воспоминаний из Омута: его отец издевается над Снейпом вместе с Сириусом и остальными Мародерами. Вспомнил парень и то, как смотрел Снейп на его мать. Поттер не раскрыл подробностей ни друзьям, ни тем более «Пророку».

— Тем не менее, — Рон зевнул, — попытаться сделать хоть что-нибудь стоит. Иначе ты жить спокойно не сможешь. Ну и другим не дашь.

Гермиона постаралась скрыть зевоту, но, потерпев неудачу, сдалась:

— Гарри, по-моему, нам всем пора спать.

— Гермиона, он же не может! Если уснёт, ему опять приснится большая чёрная летучая мышь с сальными патлами, — Рон довольно хихикнул.

Девушка закатила глаза и, пожелав другу спокойной ночи, оттащила Уизли в сторону. Послышался тихий удар «Трансфигурации» (седьмой курс) о рыжую голову и, стон: «Ну за что-о-о?!», затем эти двое исчезли из гостиной.

Гарри, ещё немного подумав, решил пойти к профессору Снейпу, чтобы поговорить тет-а-тет. Натянув плащ-невидимку, он вышел из Гриффиндорской башни. С приближением к кабинету директора шаг парня замедлялся. Поттер начал озираться — с каждой минутой всё больше. Его преследовали воспоминания. Вдруг из-за угла показался Почти Безголовый Ник.

— Добрый вечер, сэр Николас!

— Мистер Поттер, моё почтение! — приветливо улыбнувшись, призрак снял голову, словно шляпу. — Директор у себя, если вы к нему. Желаю приятного вечера.

Гарри хмуро кивнул удаляющемуся приведению. Насчет приятного вечера он сильно сомневался. Снейп не отличался дружелюбием эти шесть лет, и что-то подсказывало, что и сегодня профессор зельеварения вряд ли изменит себе.

Больше Гарри на пути никто не попался, за что он неоднократно поблагодарил Мерлина. И только дойдя до горгульи, он сообразил, что не знает пароля.

— Лимонные дольки?

Это было самонадеянно.

— Тёмный Лорд — идиот?

Молчание.

— Слизерин? Я лучший директор Хогвартса? Ненавижу шампунь? О, Мерлин, да за что?!

Никакой реакции.

— Гарри Поттер, ты действительно идиот…

В душе теплилась надежда: Поттеру всегда удавалось всё, что бы он ни задумывал. Во всём ему сопутствовала удача, поэтому и сегодня он не был намерен сдаваться.

— Гарри Поттер… бездарь? Лентяй? Сволочь? Да соплохвост тебя задери! Да уже понял, господин директор, что Поттеру здесь не место!

На удивление Гарри, горгулья открыла вход.

Гарри почувствовал, как ноги стали ватными и упорно отказывались двигаться. Он так хотел восстановить справедливость, был готов на всё, лишь бы заслужить прощение, но когда выпал шанс, ему вдруг стало страшно и захотелось сбежать.

Пока он поднимался по ступеням, его мысли превратились в один большой спутанный клубок. Он заставлял себя думать о чём угодно, ускоряя шаг. Чёртова бесконечная лестница.

— …да, и мне бы хотелось, чтобы в следующий раз меня заранее уведомляли о предстоящих изменениях в программе министерства, если вам не сложно, конечно. Напоминаю, что помимо всего прочего я — директор школы, и мне, поверьте, есть чем заняться, — голос Снейпа звучал негромко, но в нём можно было уловить нотки злости. — До свидания, миссис Симмонс.

К тому моменту, как Гарри открыл дверь в кабинет, профессор уже отошёл от камина и перебирал за столом документы, изредка размашисто подписывая какие-то свитки. Абсолютно не обращая внимания на вошедшего студента, директор ещё минут пять что-то писал. Тем временем Поттер осматривал такой знакомый кабинет: портреты, шкаф с Омутом Памяти, огромный письменный стол и тысячи книг.

Не отрываясь от работы, Снейп проговорил:

— Не ждите, что я предложу вам лимонных долек, мистер Поттер. Что касается цели вашего визита, она мне неизвестна, и я не уверен, что хочу её знать.

— Профессор… Директор Снейп, здравствуйте, сэр, — Гарри, немного замявшись, всё же сделал пару шагов вперёд.

— У Вас наконец появились манеры. Если Вы пришли мне это продемонстрировать, спасибо, но в следующие семь лет я бы посоветовал Вам научиться чувствовать, когда люди хотят вас видеть, а когда — нет.

Закончив тираду, Снейп снова уткнулся в бумаги, будто ничего и не говорил.

Гарри молча старался утихомирить разразившуюся в душе бурю. Его выдавали лишь сжатые кулаки.

— Я только хотел сказать, что рад Вашему возвращению, — парню вдруг пришло в голову, что до сих пор неизвестно, как выжил Снейп. — И то, что вы сегодня слышали, не было лицемерием или лестью, Вы ведь знаете меня, сэр.

— Проблема в том, мистер Поттер, что я Вас действительно знаю, пусть мне никогда не были понятны причины Ваших безрассудных поступков. Видимо, генетика — вещь упрямая. — Он устало потер переносицу. — И я Вас не просил... обо всем этом. Хотя стоило ожидать чего-то подобного.

Губы Снейпа изогнулись в привычной усмешке, только на этот раз в ней было что-то печальное.

— Но Вы смогли вернуться. Разве это плохо? Разве все было зря? Вы спасали меня столько раз, я не могу не отплатить тем же.

Директор медленно встал из-за стола и повернулся лицом к окну.

— Вы наивный, но самоуверенный мальчишка, мистер Поттер. Неужели вы всерьёз думаете, что всё делалось и будет делаться только потому, что это нужно вам? Мне жаль вас расстраивать, но это не так. Вы — не центр этой вселенной, к счастью. Мои поступки были обусловлены лишь некими эмоциями, которые я когда-то испытывал к Вашей матери и, конечно, ещё одна, самая главная причина — это моё обещание Альбусу. Только лишь.

— И снова: мне стоит поблагодарить за это, сэр.

— Ваша благодарность принимается. До свидания, мистер Поттер.

— Но… — Гарри не успел возразить, как Снейп уже вновь сидел за столом и что-то быстро писал.

Оставаться и ждать непонятно чего было бессмысленно, поэтому Поттер вышел из кабинета, не увидев, как профессор отложил, наконец, перо и посмотрел на исцарапанный пергамент.

* * *

В гостиной Гриффиндора было пусто. Огонь в камине почти догорел, а затухающее пламя отбрасывало причудливые тени на гобелены. В день прибытия студенты всегда раньше обычного расходились по спальням, чтобы поделиться новостями после каникул и обсудить предстоящий год. Джинни Уизли не спалось. Делиться новостями было не с кем и незачем. Практически о любом событии можно было узнать из "Пророка". Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и листала альбом, медленно переворачивая страницы с колдографиями. Подростки на снимках, улыбались и радостно махали руками. На лице девушки играла лёгкая улыбка, иногда она задерживалась на какой-нибудь странице, и рассматривала её с особым вниманием.

Проведя пальцами по последнему снимку, она положила альбом на тумбочку. В сердце снова проснулось беспокойство, поселившееся с того момента, как Гарри ушёл. Семь-восемь лет назад, когда она впервые увидела его, он был для неё диковинкой, ожившим лицом с картинки. Уже позже детское восхищение кумиром переросло во что-то неподдельно-настоящее, необыкновенное и яркое. Но сколько им пришлось перенести, чтобы потом вновь соединиться. Сердце Джинни наполнилось теплом.

В гостиную появился Гарри. Он устало подошёл к креслу и положил руку на спинку.

— Не спишь? — хмуро спросил он Джинни.

— Нет, тебя ждала, — карие глаза устремились на юношу. — Всё прошло…

— …Могло быть и хуже, — закончил Гарри. Он сел на пол возле камина, рядом с креслом Джинни. — Тот человек, для которого я все это делал, меня не услышал. Даже не пытался. В его представлении я так и остался самовлюблённым мальчишкой, который в восторге от своей славы.

— Ты знаешь, что это не так, и никто так не думает, Гарри, — девушка спустилась на пол и взяла юношу за руку. — Скажи мне, зачем тебе это? Если отбросить твоё бесконечное чувство благодарности, чего ты хочешь? Я правда хочу понять и помочь.

Последовала пауза. Он сжал её руку.

— Я не знаю. Гермиона говорила, что у меня развился какой-то там синдром, и моя сильная ненависть слишком резко перешла в желание искупить свою вину перед человеком, которого я ненавидел практически все свою сознательную жизнь. А он продолжал помогать мне, спасать меня, и не жаловался.

— Может, жаловался, откуда ты знаешь. Представляешь, если бы он ныл каждый вечер субботы Дамблдору, как капризный первокурсник: ах, Поттер таскает запретные предметы, ах, Поттер со своими дружками снова угодил в неприятности, ах, он совершенно бездарен в зельеварении, чтобы я мог хоть немного проникнуться к нему симпатией. — Джинни попыталась изобразить снейповскую манеру, но у ее брата получалось лучше.

— Спасибо за то, что пытаешься все сгладить, как и всегда.

— Ты знаешь, что бы ни случилось, я всегда буду рядом, — Джинни повернулась к нему.

— Я знаю. Правда, спасибо. Хочется верить, что больше не случится ничего.

С этими словами, Гарри нежно поцеловал девушку и медленно ушел в свою спальню.

* * *

— Что, прям так и сказал?! Ну он просто… ой, Джинни, мне больно, между прочим! — Рон, пунцовый от возмущения, впился зубами в тыквенный пирог.

— Вообще-то, этого следовало ожидать, — рассудительно заметила Гермиона. — Ты же не думал, что профессор сможет так быстро забыть ваши… недопонимания и конфликты? Глупо было ожидать приятельских объятий и разговора за стаканом огневиски.

Гарри был единственным, кто молчал. С самого начала он знал, что идея рассказать всё за завтраком была не из лучших. О том, чтобы возразить или согласиться, не могло быть и речи — за последние двадцать минут ему не дали даже слова вставить.

— Здорово, что мы теперь на одном курсе, правда Гарри? — попыталась сменить тему Джинни.

— Да, точно. Это просто замечательно! — кивнул он. — А что у нас там с расписанием, Гермиона?

— Чуть не забыла! — девушка залезла в свою сумку и достала оттуда аккуратно сложенный пергамент. — Профессор МакГонагалл передала его мне перед завтраком. Вы пока посмотрите, а мне пора. Нужно ещё помочь первокурсникам и провести собрание старост. Малфой вряд ли с этим справится.

Проводив Гермиону взглядом, Поттер вместе с друзьями принялся изучать расписание.

— Ну, вот и первая плохая новость на сегодня, — вздохнул Гарри, наткнувшись на третий пункт расписания, напротив которого значилось: зельеварение.

— В связи с тем, что шестой курс у вас уже был, но прошел, программа этого года будет более сложной — вам придётся научиться открывать книги чаще и слушать учителя внимательней, чем вы делали это прежде. Контрольный тест в этом семестре пройдет раньше обычного, а именно, за три недели до Рождества. Тема сегодняшнего занятия — повторение группы зелий, которая называется, — мел быстро застучал по доске, вторя словам профессора, — да, мисс Грейнджер, это именно то, что Вы сейчас пробубнили себе под нос, "Общие антидоты".

— Слух, как у летучей мыши, я же говорил, — еле слышно усмехнулся Уизли.

— Рон!— Гермиона бросила укоризненный взгляд на парня и открыла тетрадь.

Урок у Снейпа первый раз за всё время начался без конфликтов и снятия баллов. Гарри сел с Джинни за первую парту, Рон и Гермиона за ними. Непривычно было сидеть в полупустом классе, пусть даже это было зельеварение.

— Эй, дружище, — Уизли перешёл на шёпот, — ты думаешь, мы это потянем? Серьёзно, нам и без зелий полагается высший балл.

— Я так думаю, но кто сказал, что я уверен… На крайний случай, у тебя хотя бы есть Гермиона… — и Гарри, грустно вздохнув, повернулся к своей парте, уворачиваясь от тычка Джинни.

— Любовь моя, я бы не спешила с выводами. Знаешь ли, я умею наводить неплохие сглазы, так что… — с этими словами девушка хитро улыбнулась и подмигнула подруге.

Спустя полчаса, Грейнджер действительно принялась за конспект Рона:

— В чём-то Гарри прав, ты же не можешь вечно ничего не делать на… Рон, не спи! — голос несчастной прозвучал чересчур громко.

Снейп резко обернулся.

— Мисс Грейнджер, на время варки зелья не могли ли бы Вы пересесть за первую парту? — вкрадчивый голос профессора заставил студентов замолчать.

— Сейчас начнётся… десять баллов за разговоры… не посмеет… — пронеслось по классу.

Несколько пар глаз уставились на единственное свободное место за первой партой — рядом с Малфоем. Снова наступило молчание.

— Да-да, именно к мистеру Малфою. А теперь попрошу всех взять ингредиенты для приготовления Сдувающей Настойки. Прошу обратить внимание, мистер Финниган: школа закупила новые котлы. То же самое относится и к мистеру Лонгботтому. У вас тридцать минут и учебники перед глазами и, надеюсь, инстинкт самосохранения, — с этими словами профессор сел за стол и, внимательно окинув класс строгим взглядом, начал заполнять бумаги.

— Я бы не дулась на твоём месте, Рон. Ты, как всегда, повел себя… Не важно, просто не дуйся.

Гермиона сгребла в охапку свои вещи и поспешно пересела на указанное учителем место.

— Тебя никто не просил орать, — пробубнил ей вслед Уизли.

— Ну и нахал же ты, братец, — покачал головой Поттер. — Как она вообще тебя терпит?

— Действительно, я бы на её месте пересмотрел приоритеты…

Друзья перешли на шёпот, так что их невозможно было услышать.

Тем временем Гермиона разложила ингредиенты на столе. Сидеть с Драко было непривычно и немного неуютно, и уж никак нельзя было ожидать его: «Грейнджер, я, очевидно, не самый лучший сосед по парте, но всё-таки что-то смыслю в зельях. Поэтому, если ты не против, давай работать…»

—… Но если решишь отсесть, мне все равно. А вот Снейпу — нет.

Гермиона старалась приложить максимум усилий, чтобы не выглядеть удивленной. Пытаясь откровенно не пялиться, она посмотрела на своего нового соседа по парте. Все та же гордая аристократическая осанка, все такой же безупречный внешний вид. Однако это все, что осталось от прежнего Малфоя. Затравленный взгляд, нервные оглядки и круги под глазами теперь стали частью его нового образа. Ещё на собрании старост Гермиона отметила, что он держался обособленно и всё время молчал.

Помедлив ещё минуту, девушка протянула Драко доску для нарезки ингредиентов:

— Ну… экзамены все равно придется сдавать всем наравне, поэтому здесь не место личному.

— Всё та же умница, Грейнджер. Всё делаешь правильно, вопреки собственным желаниям? Вполне в твоем стиле, — последнюю фразу он пытался начинить сарказмом, но были слышны лишь усталость и раздражение.

Во время работы девушка несколько раз поправляла Драко, но вместо гадостей в свой адрес, мол, и сам все знаю, встречала лишь молчание. Малфой изменился за это лето, хмыкнула про себя Гермиона. Какое клише.

В середине урока Снейп ходил между рядами:

— Нет, мисс Мэтлок, если Вы так сделаете, сокурсники Вам этого не простят. Мистер Поттер, нужно было добавить тринадцать капель, а не полфлакона. Да-да, мисс Грейнджер, вы уже готовы? — профессор с сомнением посмотрел на поднятую руку гриффиндорки.

— Да, сэр, — неуверенно кивнула она и, встав, отдала пробирку с зельем учителю.

— Что ж, тогда перечислите все побочные действия этого антидота, пока я проверяю вашу работу.

* * *

После занятий друзья решили пройтись до стадиона и обсудить планы на сезон квиддича. Через час бурных обсуждений, Гермиона, сославшись на срочные дела в библиотеке, покинула компанию. Проверив все коридоры, она отправилась в башню старост.

Там её ждала не самая обычная картина. Она была вопиюще не обычной: Драко Малфой читал биографию Дамблдора, сидя перед камином. Не желая портить себе настроение, Грейнджер просто тихонько прислонилась к дверному косяку и стала наблюдать. Десять минут без движения давались нелегко, но ее любопытство взяло верх.

Люди, читающие книги, наиболее открыты и уязвимы, ведь в этот момент обнажены все эмоции и чувства. Понаблюдайте за читающим человеком, и вы сможете узнать о нём много интересного: его лицо будет отражать всё, что он видит на страницах — от веселья и ужаса, до грусти и волнения.

— Можешь сесть, а то твои конечности откажут, если ты простоишь в том же положении ещё минут десять, — сказал Драко, не отвлекаясь от процесса.

Гермиона неуверенно вышла из своего укрытия:

— Я просто зашла, чтобы…

— Можешь сделать то, зачем пришла, не обращая на меня внимания. Представь, что я — мебель, и делай, что хотела.

— Я быстро, не хотела тебя отвлекать, — девушка взяла со стола какие-то бумаги, перья и значки и направилась к выходу. Но стоило ей повернуться и посмотреть на слизеринца, как желание уходить пропало. Гермиона Грейнджер не могла проигнорировать всё, что нуждается и не нуждается в защите. Это была ее слабость.

— Не знала, что ты любишь читать биографии.

— А я и не люблю, мне просто стало интересно.

— Что ж, интересна ли биография Дамблодора?

Малфой захлопнул книгу и повернул голову в сторону коллеги:

— Тебя действительно это волнует? Да, интересная. Нет, другие биографии я не читал, потому что не всех волшебников считаю достойными внимания. Я пытаюсь понять, почему крестный выбрал его, а не... Нет, я не отвечаю грубо и мне очень интересно разговаривать с тобой. Ещё вопросы?

— Ведёшь себя как Патил после рождественского бала, — Гермиона нервно улыбнулась такому сравнению и поставила галочку, что не заводить с Малфоем разговоры на любые темы, не считая зелий и погоды. — Ты ведешь себя странно, и я даже не знаю, радоваться ли этому или бежать, куда глаза глядят. Назови ты меня сейчас грязнокровкой, я бы даже не обиделась.

Малфой усмехнулся:

— У тебя появилось чувство юмора, Грейнджер. Но я в порядке, спасибо вашей великой троице. Жив и здоров, читал, как видишь. С чего ты взяла, что со мной что-то не так?

— Это прозвучало не слишком убедительно, но на первый раз я поверю. Удачного дежурства, Малфой.

— На первый раз?! Скажите мне, что это шутка… — Драко тяжело вздохнул и снова открыл книгу.

* * *

Минерва Макгонагалл сидела в своём кабинете и проверяла доклады второкурсников, когда в её окно постучала сова. Лишь бросив взгляд на имя отправителя, женщина поспешно покинула класс, и, стоило двери за ней закрыться, письмо вспыхнуло.

Астрономическая Башня ещё год назад была запечатана, поэтому профессора немного удивило предложенное место встречи.

— Директор Снейп, вы хотели увидеться?

— Да, профессор. Надеюсь, я Вас не сильно отвлёк, — голос Снейпа звучал глухо.

— Это ведь неофициальная встреча, Северус? Что случилось? — Минерва была явно обеспокоена происходящим.

Пользуясь затянувшимся молчанием, женщина воскресила воспоминания прошедшего лета.

_____________________________________________________________

Лето выдалось холодным, особенно июль. Наслаждаясь неделей отпуска, Минерва Макгонагалл перебралась в летний дом в долине Глен-Мор. Профессор всегда радовалась отдыху в этом живописном месте, когда она могла насладиться свободой в полной мере, и единственной, кто мог её потревожить, была Алиес — её эльфийка. Изрядно устав от насыщенной жизни в Хогвартсе, Минерва при первой же возможности приехала в долину.

В один из особенно холодных вечеров, проводя время возле камина за чтением романа какой-то магической писательницы, профессор услышала стук. Немного поворчав, женщина открыла дверь и сразу же пожелала проснуться, потому что на пороге стоял ни кто иной, как героически погибший Снейп. Как ни странно, но выглядел он вполне прилично, будто и не было никакого укуса Нагайны.

— Здравствуйте, Минерва, прошу прощения за мой неожиданный и столь поздний визит, и прошу, дайте мне сказать прежде чем сделать...что либо.

— Северус... — Макгонагалл практически задохнулась. — Но как? Мерлин, все считают тебя погибшим, об этом надо сообщить!

— Прошу Вас, не стоит.

Но суета Минервы уже была вселенских масштабов, и через десять минут Северус сидел возле камина с чашкой крепкого и слишком сладкого чая.

— До меня дошли слухи, что я больше не персона нон грата. Хотел это проверить, но рисковать не хотелось, поэтому я не нашел ничего лучше, чем прийти к Вам.

— Что за формальности, Северус! Мы же не в школе. — Минерва так тепло улыбалась, что ему стало не по себе. — Что ты уже знаешь?

— Ровным счетом ничего, мне просто сказали, что я могу вернуться и это безопасно.

— То есть ты ничего не знаешь? Говорить, что мы победили, очевидно, не имеет смысла. Но тебе действительно стоит опасаться появляться в общественных местах.

Минерва практически расхохоталась от своей шутки, призывая стопку последних выпусков "Пророка". Каждая первая полоса была украшена колдографиями Снейпа и Поттера.

— Почитай пока.

Прошло полчаса, прежде чем Снейп в ужасе поднял глаза:

— Я уже жалею, что спасал этого глупого мальчишку. Мне это все совершенно не нужно. Пусть катятся к мерлиновой матери со своими наградами и попыткой сделать меня героем, коим я совершенно точно не являюсь.

Улыбка не сходила с лица женщины. Она крепко сжала руку гостя.

— Ты заслужил это, как бы это двусмысленно для тебе не звучало.

— И что мне теперь с этим делать?

— А что ты хочешь? Можешь уединиться со своими зельями — тебе подарят любую лабораторию и наймут сколько угодно помощников. Можешь просто уехать. Но мне кажется, я знаю, что тебе нужно.

Снейп тяжело вздохнул — одна мудрая волшебница сменила своего предшественника и вот-вот начнет раздавать советы. Минерва молчала. Это была дуэль, которую она намеревалась выиграть. Наконец, оживший герой магической Британии сдался:

— Что же мне нужно?

— Я надеялась, что Вы спросите, господин директор.

К утра в Министерство отправилась сова.

____________________________________________________________________________________________________________

— Так что произошло, Северус?

— Я не справляюсь, у меня не получается как у него, и, конечно, я не успеваю выпить первую чашку кофе, как слышу с портрета: мальчик мой, как твои дела?

— Вполне в его стиле, — Минерва усмехнулась. — Ты ведь был для него другом. Но тебя привело что-то иное.

— Вот и он так говорил. Но у меня действительно другой вопрос. — Снейп издал тяжелый вздох. — Ко мне приходил Поттер, как Вы и предполагали. Я старался ничего ему не говорить… чего-то сильно некрасивого и обидного, но, видит Мерлин, это просто невозможно. Лучше бы мальчишка нашёл ещё одну Тайную Комнату…

— Не говори так, Северус, он очень хороший молодой человек, пора бы вам найти общий язык, тебе не кажется? Он ведь еще и сын Лили. И теперь не надо делать вид, что ты так сильно его ненавидишь. Опасность миновала, пора жить дальше.

— А я не могу. Я... Да, я его не ненавижу. Но он меня раздражает. Раньше все, что я официально делал и говорил, снимал баллы с Вашего факультета, благодаря всеми обожаемой троице. — Он скривился на последних словах. — Я делал все это только из-за своей, кхм, дополнительной работы, ну и для поднятия настроения тоже, и не смотрите на меня так, Минерва, это шутка, хоть и отчасти. Я пытаюсь оценивать происходящее объективно, но эти полярности от презираемого всеми человека до героя, эти взгляды — я не верю, что говорю это, но во время войны было проще.

— Ой ли? Проблема в Гарри? — Макгонагалл пристально посмотрела на директора. — Или в том, что ты спас не только часть Лили, но и часть человека, который был несправедлив к тебе?

— В том числе, хотя проблема не только в несправедливости.

— Тебе просто нужно время. Всем нам.

За разговором они переместились в кабинет директора. Чего только ни случается в нашем замке, подумал безголовый Ник, пролетая мимо идущих под руку деканов факультетов-соперников.

* * *

В комнате старост было тихо, пока слизеринец не вошёл туда и не кинул на стол огромную книгу-фолиант с запрещёнными заклинаниями, а вслед за Малфоем вошёл испуганный ученик.

— Грейнджер, кажется, я нашёл вам с Поттером замену, — устало кивнул Малфой в сторону второкурсника. — Он читал книгу из Запретной Секции. И почему я не удивлён, что он с Гриффиндора?

— Ты предлагаешь мне снять баллы с собственного факультета? — устало проворчала Гермиона, глядя на мальчишку: — Паркер, доигрался, минус пять… хорошо, десять баллов с Грифиндора, а теперь бегом в башню. Доволен?

Малфой безразлично пожал плечами.

— Я закончил осмотр коридоров.

— Рада слышать. Знаешь, я вчера была в библиотеке и нашла кое-что.

— Невероятно. Грейнджер была в библиотеке — никогда такого не было.

— Можешь язвить сколько хочешь, Малфой, просто посмотри. Мерлин, с тобой как с хомячком: шуму много — толку мало.

Леветируя, в руки парня опустилась книга:

— «Опытный зельевар»? Неплохая книга, я искал её…

— …и не нашёл, потому что она была у меня. Послушай, может, перестанешь постоянно пытаться язвить?

— Что значит "пытаться"? — На секунду на лице Драко проскользнуло искреннее возмущение.

Девушка встала из-за стола:

— Это слишком... утомляет. Нам вместе учиться и работать целый год. Мне совершенно не нравится мысль, что я постоянно должна обороняться. Если тебя что-то раздражает, скажи, но перестань оттачивать на мне твоё весьма сомнительное мастерство общения.

— Моя челюсть уже ноет, Грейнджер. — Подумав немного, он продолжил — Я попробую. Но свою работу я на сегодня закончил. Твоя очередь наслаждаться вечерними коридорами.

За тёплыми сентябрьскими деньками пришла настоящая осень. Стоило только выйти на улицу, как в нос ударял запах сырости и прелых листьев. День становился короче, а солнце насмешливо выглядывало из-за туч, чтобы благосклонно подарить ещё чуть-чуть тепла.

Хогвартс готовился к двум важным событиям: Хэллоуину и отборам в факультетские команды по квиддичу. И если с первым все было прекрасно (это же вам не магглы!), то второе затянулось почти на месяц. Причин было несколько: команде Рэйвенкло всё никак не удавалось найти охотника, а слизеринцам и вовсе пришлось туго: почти всю команду приходилось набирать заново, поэтому на тренировки требовалось гораздо больше времени. Гриффиндору было легче. Ещё в начале недели Гарри объявил всем, что отбор состоится в воскресенье. В следующий же час ожидаемо на него записалась добрая половина факультета.

А вот личная жизнь у героев войны складывалась менее удачно. Никто и не догадывался, что за счастливыми улыбками победителей стоят частые раздоры и пререкания. В основном это касалось Гермионы и Рона. Они могли поругаться практически по-любому поводу: учеба, патрулирование коридоров допоздна, квиддич, в котором Гермиона не разбиралась, и даже тыквенный пирог однажды послужил поводом для небольшой ссоры. Спасало то, что у каждого было много своих дел, и чем меньше времени они проводили вместе, тем реже случались конфликты. Казалось, что война их объединяла гораздо больше, чем мирная жизнь. Ей не хватало адреналина, ему — тихого спокойствия.

Гарри и Джинни изо всех сил пытались помочь, сводя на нет многие зарождающиеся бури, но это получалось редко.

В результате долгого и серьёзного разговора Гермиона и Рон решили дать друг другу последний шанс все исправить. Их ждал месяц борьбы за собственные отношения, и в результате, перед Хэллоуином, всё должно было разрешиться в ту или иную сторону.

В пятницу после занятий капитан гриффиндорской команды собрал претендентов в гостиной и объявил время начала отбора. Когда все разбрелись, к Гарри подошёл Рон:

— Знаешь, тут такое дело… — протянул он немного виновато, — мы с Гермионой в воскресенье договорились сходить на свидание.

— Отлично, — Поттер похлопал друга по плечу. — Хорошо, рад, что у вас всё налаживается. Рождество проведём вместе, можем поехать куда-нибудь в тихое место, как ты на это посмотришь?

— Было бы здорово, но знаешь, Гарри, я и понятия не имел, что время отбора совпадёт с нашей встречей… — Уизли замялся. — Ты же знаешь Гермиону, она не прощает опозданий. Может, мы могли бы перенести отбор?

— Я не уверен. Скорее, нет. — вздохнул Поттер. — А ты сможешь перенести свидание?

Рон задумался на минуту. И тут его озарила блестящая идея, он практически засветился.

— Я предлагаю провести экспресс отбор.

— Не понял, — с недоумением начал Гарри, но друг, казалось, уже его не слышал.

— Всё просто, как… — Рон подыскивал подходящее сравнение. — Да не важно, как! Я кину твои очки, конечно, предварительно заколдовав, и кто их поймает, будет ловцом, а тот, кто отобьёт — охотником. С тобой так получилось, помнишь?

— Но нам не нужен ловец, Рон!

— Ну, в крайнем случае, найдём тебе замену на следующий год, так как? — лицо приятеля светилось так, словно ему вручили орден Мерлина первой степени, и не оставалось сомнений, что он придумал нечто выдающееся.

— А давай лучше кинем твой стеклянный коллекционный шар, подписанный Крамом?

— Ладно, идея не очень, согласен, — нехотя кивнул Уизли. — И что мне делать? Квиддич — буквально единственное, что у меня осталось помимо отношений. Это глупо, выбирать надо отношения, но мне нужен глоток воздуха. Я должен вернуть себе хоть какую-то стабильность.

Тут дверь открылась и в гостиную, как вихрь, ворвалась Джинни.

— Угадайте, кто молодец и выпросил нам два часа на тренировку в воскресенье? — ликующе начала она, но тут же осеклась: — Эй, братец, а по какому поводу такое расстроенное выражение?

В ответ Гарри вздохнул и обратился к Рону:

— Я могу отпустить тебя только на полчаса. Ты нам нужен. Знаю, что времени немного, но постарайся объясниться с Гермионой, а если что — во всём виноват ее лучший и любимый друг, хорошо?

Рон недовольно кивнул и вышел из комнаты.

* * *

Вечер подкрался тихо и незаметно. Он окутал тьмой долину и зажёг на небе первые звёзды. Такая романтическая обстановка способствовала многочисленным нарушениям в Хогвартсе, а как известно, ещё ни одно нарушение не остается безнаказанным, если вы, конечно, не Гарри Поттер.

Веками залогом того, что в замке вечерами царили тишина и порядок, были старосты. На эту роль выдвигались самые добросовестные студенты, никогда не нарушающие правил. В пример можно было поставить Перси Уизли, во времена которого все нарушители велись к декану или директору без лишних разговоров. Поэтому удивительным казался нынешний выбор администрации — Драко Малфой. Многие догадывались, почему это было сделано, кто-то рассматривал несколько вариантов. Но, к удивлению большинства, старостой он стал на редкость исполнительным.

Когда часы пробили одиннадцать, молодой слизеринец заканчивал свой вечерний обход. Оставшийся коридор был тупиком, и проверять его было необязательно, но портить и так запятнанную репутацию Малфою не хотелось. Тихой "Люмос" не помогло ничего обнаружить, и он уже, было, повернулся, чтобы уйти, когда услышал всхлип.

— Выходи, где ты там есть, я слышу тебя, — громко проговорил парень. — Я не шучу, и тридцать баллов с твоего факультета за похождения после отбоя.

Но ответом была тишина.

— Выходи, если не хочешь обнулить все очки факультета. Я знаю, что ты здесь, — повысил голос Драко и сразу же навёл обнаруживающие чары.

В углу, сжавшись, сидел первокурсник из Хаффлпаффа. Мальчик обхватил руками колени и раскачивался из стороны в сторону, подобно маятнику. Не сталкивавшийся ранее с детскими слезами, Малфой растерялся. Сам он плакал редко и то лишь в детстве, ведь это не мужской поступок, как говорил его отец. Собрав всё своё воображение, Малфой подошёл к мальчику и как можно спокойнее сказал:

— Не стоит реветь, как дев… ребёнок. Хоть ты и ребенок. Обещаю, я не сниму с тебя баллы, и, если хочешь, провожу тебя до вашей гостиной.

Староста протянул руку, но мальчик резко вскочил и отбежал.

— Спокойно, я не оборотень, чтобы от меня бегать.

— Не подходи ко мне, — первокурсник закричал пронзительно, захлёбываясь в слезах. — Не смей! Всё из-за таких, как ты!

— Послушай, да успокойся ты уже, иначе я отведу тебя к директору! — не выдержав прикрикнул Драко, пытаясь привести ребёнка в чувство.

Но это возымело обратный эффект.

— Это ты убил мою маму! Ты, твоя ужасная семья, вы все! — по коридору пробежала легкая вибрация. — Ненавижу тебя! Ненавижу! — В воздухе мелькнула палочка.

Малфой попытался отреагировать — настала кромешная тьма и пол ушел из-под ног за мгновение.

Гермиона Грейнджер закончила писать доклад по трансфигурации, когда в башню старост вошли взволнованная Макгонагалл и директор Снейп:

— Гермиона, — начала декан, — когда мистер Малфой должен был закончить патрулировать замок?

— Полчаса назад. Что-то случилось?

— Боюсь, что да, мисс Грейнджер, — вмешался директор. — Он должен был заглянуть ко мне, но так и не зашёл, что совсем не в его характере.

— Он, скорее всего, в западном крыле, обход обычно заканчивается там, — девушка встала и направилась к выходу. — Но я сомневаюсь, что случилось что-то плохое.

* * *

— Кажется, он приходит в себя, — мадам Помфри шептала еле слышно. — Неудивительно, что у него тяжелая травма головы: стихийная магия ребёнка всегда непредсказуема. Чемне угодил ваш подопечный Джерри Паркеру, я не понимаю.

— Сегодня в Мунго скончалась его мать. Она пролежала там почти полгода — древнее проклятье во время битвы, — голос Снейпа звучал ровно, но в нём проскальзывало нечто похожее на сочувствие и понимание.

— Какой кошмар!

— Мадам Помфри, давайте обсудим это в моём кабинете. Драко нужен покой.

Голоса стихли, послышались удаляющиеся шаги, и дверь со скрипом закрылась.

— Можешь выходить, Грейнджер. Дышишь, как монстр Хагрида… — с трудом выговорил Малфой.

Гермиона вышла из-за шторы и села на край кровати.

— К твоему сведению, я уже уходила, но не захотела попадаться на глаза директору. Старосты должны подавать хороший пример. Чисто из вежливости: как себя чувствуешь?

Сквозь дикую головную боль парень попытался улыбнуться, но получилось не очень:

— Я в порядке. Не стоило. Меня не нужно спасать. Теперь, когда твоя совесть спокойна, не хочешь прогуляться до своей гостиной и забыть о моём существовании хотя бы на сутки?

— Это просьба? — усмехнулась Гермиона.

— Разве я сказал «пожалуйста»? Хватит играть в добрую фею, это уже смешно, — Малфой повернул голову и остановил на ней свой взгляд. — Мы по разные стороны баррикад, кому ты хочешь доказать обратное?

— Пытаешься меня задеть? Не выйдет, я ведь правильная вся, с твоих слов, — лёгкая обида проскользнула в голосе Гермионы. — Я просто проявила элементарное сочувствие, а ты раздул из этого проблему вселенского масштаба. Хочешь делать вид, что ты прежний озлобленный и жестокий подросток — на здоровье, я мешать не буду. Могу даже притвориться, что верю. А теперь спокойной ночи, скорейшего выздоровления!

Когда Грейнджер покинула палату, Малфой почувствовал лёгкое раздражение. Не хотелось признавать, но он понимал, что был неправ. Его это не тронуло, скорее разозлило. Внезапно на него нахлынули воспоминания: вот мать, истинная аристократка, унижается перед Волдемортом; отец, в срочном порядке распродающий всё имущество за жалкие сикли; вот они вместе едут в министерство, а по до дороге на них нападают разъярённые волшебники.

В истории семьи Малфой не было ещё ни одного мага, который впал бы в немилость к действующему правительству. Они всегда были представителями элиты, манипулировали министром магии. «Эмоции — это слабость. Оставь это грязнокровкам и гриффиндорцам. Ты всегда должен находить пути, выгодные для тебя самого», — часто говорил Люциус сыну. Его оружие в воспитании Драко был страх. Отец показывал, как важны контроль, власть, чистота крови и долг. Мальчик с детских лет впитывал за ним, как губка, но стать во всём похожим на отца так и не получилось — сказывалось влияние матери.

Нарцисса Малфой, урожденная Блэк, была верна и преданна мужу, но вся её любовь принадлежала лишь сыну. Она была непреклонна в вопросах манер и этикета, но во всем остальном Нарцисса стала для Драко полной противоположностью мужа. Пока он не видел, она старалась обнимать сына чаще, читала с ним художественную магическую литературу, в которой всегда было место гуманизму и человечности, объясняла, что испытывать эмоции — это нормально, просто не стоит их показывать тем, кто их недостоин. Чем старше становился Драко, тем меньше казалось ее влияние. Но несмотря ни на что, Нарцисса верила, что сердце сына черно лишь наполовину.

И если Малфой-младший и любил в своей жизни кого-то, то это была его мать.

* * *

В холодное октябрьское утро, когда небо застлано серыми тучами, было практически невозможно встать с постели. Джинни была не из тех бездельниц, что просыпались к полудню и подолгу бродили в поисках неутомительного занятия. Тем не менее, сегодня ей ужасно не хотелось просыпаться. Причина крылась в ужасном настроении и кошмарах, которые преследовали её всю ночь: ей снилось, что Гарри убивают в битве, а потом он оказывается жив, но на газетных снимках он вместе с какой-то гриффиндорской красавице. А под конец ей виделась смерть всей ее семьи, и что она осталась совсем одна. "Всё это, конечно, глупости", — думала девушка, но настроение всё равно оставалось хуже некуда.

— Доброе утро, — послышался голос Гермионы. — Спала ты ужасно, мне пришлось будить тебя несколько раз.

— Интересно, когда, — проворчала Джинни. — Я уснула, но тогда ты еще не вернулась… Впрочем, какое мне дело до личной жизни братца.

Подруга фыркнула:

— Поумерь свой пыл, я была не с ним, — Гермиона зевнула. — Вообще-то мы проспали завтрак и скоро проспим обед. Из меня выходит ужасная староста!

— Перестань, Малфой на что? Пусть разок пройдётся за тебя, не развалится.

— Вряд ли он в состоянии это сделать… — скривилась Гермиона и начала одеваться.

* * *

Тем временем в кабинете директора шёл душевный разговор за чашкой чая.

— Уверена, Северус, твои разработки принесут немалую пользу школе, — деловито сказала Минерва Макгонаггл. — Но давай перейдем к более приятным вопросам. На носу Хэллоуин, и ты, как директор, должен придумать что-нибудь необычное.

В ответ послышался тяжелый и недовольный вздох:

— Я не отрекаюсь от этой «приятной» обязанности, но, увы, моя фантазия заканчивается на подвешенных к потолку свечах и тыквах с горящими глазами.

— Ты наговариваешь на себя, мальчик мой, — послышалось с портрета.

— Альбус, добрый день, — Снейпа это ничуть не удивило. — У Вас уже, несомненно, есть уже несколько сотен задумок?

— О, Альбус, дорогой, как я рада тебя видеть! — перебила его Минерва. — Ты так редко радуешь нас своим присутствием!

Дамблдор слегка улыбнулся и покачал головой:

— Время здесь течёт незаметно, и у меня всегда много дел, несмотря на мой… статус. Северус, я бы посоветовал тебе обратиться к семье Уизли. Кому, как не Джорджу, знать всё о весёлых праздниках.

— Не уверен, что это хорошая идея,— поперхнулся чаем Снейп. — Замок хоть и под магической защитой, но ему нужен отдых. А мне здоровая психика.

Минерва улыбнулась украдкой, но тут же обратилась к портрету:

— У нас есть ещё неделя, будет время всё обсудить. Что нового в министерстве, Альбус? Северус говорил, что назревают какие-то реформы, коснётся ли это школы?

— Переживать не стоит, изменения будут, но не для Хогвартса, — на минуту он задумался, но продолжил. — Слышал, с одним из студентов произошёл несчастный случай?

Снейп тут же нахмурился:

— Да, Драко пострадал от выброса стихийной магии. Сейчас, под строгим контролем мадам Помфри, его состояние улучшилось. Но когда, вняв Вашему совету, я поставил его на должность старосты, у меня было нехорошее предчувствие. И не зря.

— Я уверен, что это то, что нужно сейчас Драко. Он должен отвлечься от всего, что произошло с ним и его семьёй.

— Я всегда желал своему крестнику добра, Вы это прекрасно знаете. Согласен, он не должен сейчас замкнуться в себе, поэтому я и принял это решение. Но сейчас многие студенты относятся к нему не как своему сокурснику, а как к бывшему Пожирателю.

— Перестань, Северус, — вмешалась Макгонаглл. — Он прекрасно справляется, и у него есть его факультет, который поддерживает его. В конце концов, у него есть ты.

Снейп лишь неопределенно махнул рукой. Разговор грозился уйти не в ту сторону, поэтому надо было срочно менять тему, но Дамблдор не дал ему этого сделать.

— А как там Гарри? Вы уже нашли общий язык?

Минерва судорожно сделала большой глоток чая и чуть не подавилась. Её кошачье чутье подсказывало, что лучше уйти. Под предлогом неотложных дел она так и поступила. После её поспешного ухода, Альбус повторил вопрос.

— Да, в определённой степени. Как ученик и учитель. Но я по-прежнему считаю, что ему не место на зельеварении, — с каменным лицом ответил Снейп.

— Мальчик мой…

— Пожалуйста, Альбус, только не начинайте снова. Всё, что я должен был, я вернул, — раздражённо бросил директор. — О каком мнимом «общем языке» вы говорите? Я учитель — он ученик, что ещё? Я и так сделал одолжение, взяв его на свой курс.

— Потому что об этом попросил тебя я, — Дамблдором с укором посмотрел на Северуса.

— Да, но…

— Он ведь приходил к тебе? Почему ты прогнал его?

— Я не… Откуда вам это известно? Хотя, почему я спрашиваю… Мы поговорили, и я считаю эту тему закрытой, Альбус. Возможно, когда-нибудь, когда я останусь лишь на картине, мы и поговорим об этом.

— Я уверен, что это произойдет гораздо раньше.

— Да, если я раньше скончаюсь от этих разговоров о Поттере. К слову сказать, я опаздываю на обед, до… — слово «скорой» застряло у Снейпа в горле, и он закончил фразу на выдохе: — …встречи.

Альбус Дамблдор тяжело вздохнул и, когда директор поспешно ретировался, задумчиво проговорил, обращаясь к соседнему портрету:

— Молодые часто бывают максималистами, даже когда им кажется, что они уже слишком взрослые для этого, — и, не дожидаясь ответа, удалился.

* * *

— Невилл, ты в порядке? — Гарри и Рон шумно опустились на скамейку рядом с другом. — Последнее время тебя трудно увидеть в людных местах.

Невилл, чуть улыбнувшись, кивнул:

— Да. Всё хорошо, зря беспокоитесь.

— И ты избегаешь всех нас просто так? — спросил Гарри, пихнув Рона, когда тот только открыл рот.

— Нет, просто нет времени на общение. На самом деле здорово, что завтра отбор…

— О, ты собираешься прийти? — Уизли изобразил на лице смесь ужаса и удивления. — Может, не стоит? Последний курс всё-таки, а то там травмы всякие…

— Нет, причём тут тренировка? Я просто…

— Привет, Гарри, привет, Рон. День чудесный, правда?

— Привет, Луна, — почти хором поздоровались парни.

— Невилл, пойдем к озеру, я сегодня видела там русалок.

Лонгботтом быстро кивнул однокурсникам и с улыбкой последовал за этой странной девушкой.

— Я глазам своим не верю! — прошептал Рон.

— Гарри, дай ему адрес врача, чтобы мой непутевый братец проверил зрение, — послышался насмешливый голос Джинни.

Пробурчав что-то, Рон покинул парочку, бросив недовольный взгляд на сестру.

— Всегда знала, что Невилл когда-нибудь перестанет жаться по углам, и мы увидим его в другом свете.

— Что ж, ему это на пользу.

Гарри замолчал. В воздухе не было напряжения, но и легкости тоже не было. Все его мысли были заняты завтрашним отбором. Все должно стать нормальным, все должны снова радоваться сезону квиддича и болеть на трибунах.

— Как Оливер с этим справлялся?

— Даже не знаю, но мне рассказывали, что ему облегчил жизнь один первокурсник.

Гарри автоматически улыбнулся, но ничего не ответил. Ему становилось все сложнее подыгрывать ее оптимизму и позитивному взгляду на мир.

* * *

Каждый человек склонен преувеличивать свои проблемы. Но и отрицать их существование глупо.

Гермиона Грейнджер всегда умело справлялась с любыми ситуациями, но вот уже в который раз она ловила себя на том, что последнее время это ей совершенно не удается.

С момента, когда у нее появились магические силы, девушка поставила себе цель: сделать всё возможное, чтобы стать лучшей ученицей, чего она и достигла. Вездесущая любознательность, бесконечные дни и ночи в библиотеке и всегда поднятая рука на занятиях были ее постоянными спутниками. Она добивалась всего сама трудолюбием и упорством.

Когда Грейнджер первый раз осознала, что влюбилась, причём не в кого-нибудь, а в своего лучшего друга, ей непременно захотелось добиться ответных чувств. Она плакала, злилась, ждала и снова плакала. Годы борьбы не прошли даром, и в один прекрасный момент мечты сбылись — она стала девушкой Рона Уизли. Радости, конечно, не было предела. Первые месяцы пролетели как один день, и пылкие признания не сходили с уст. Они держались друг за друга всю войну, не давая утонуть в отчаянии и страхе. Жить в постоянном напряжении было тяжело, но постоянная борьба их крепко связывала. Казалось бы, после победы должно был стать проще, но произошло все наоборот. Конфликты по поводу и без, резкие фразы и постоянное раздражение каждый раз приводило к слезам и жестоким спорам. Сначала их спасал секс. Но его стало недостаточно. Она раздражала его своей бесконечной филантропии даже к тем, кто этого не заслуживал. Он раздражал ее постоянной апатией и незрелостью. Ей хотелось идти дальше, а ему было хорошо в ностальгии по безвозратно ушедшим временам.

Их внутренняя война как будто бы закончилась поражением для обоих. Казалось, что она изо всех сил боролась за эти отношения лишь из жалости к самой себе. Ведь она всегда привыкла достигать своих целей. Она не могла признаться себе в том, что у нее больше нет сил бороться.

Ей надо было вырвать, нужен был глоток свежего воздуха. Выйдя из замка, она сама не заметила, как ноги привели ее к месту, где она впервые поняла, что влюблена.

Озеро, лежащее не территории Хогвартса, всегда было одним из самых загадочных, но успокаивающих мест. Гермиона часто бывала там, и вот сегодня она сидела в одном из укромных местечек, уткнувшись подбородком в колени.

В какой-то момент девушка дала волю чувствам, и воспоминания безжалостным потоком обрушились на неё. Ей нужна была буря, чтобы выплеснуть все те чувства, которые душили ее. Но вокруг стало так тихо и спокойно, лишь редкие всплески воды нарушали тишину. Ветер нежными прикосновениями сушил лицо Гермионы, мокрое от слёз, но они снова и снова нещадно текли из глаз, наполненных болью и непониманием.

— Раньше мы так часто сидели здесь вдвоём. Помнишь? — послышался голос Рона. Такой родной, такой успокаивающий.

Он сел рядом и, опустив голову, проговорил:

— Ничего не выходит, правда?

Она молчала.

— Мы не прожили тридцать лет в браке, чтобы было так сложно, чтобы приходилось так сильно пытаться.

Слезы еще сильнее текли по ее щекам.

— Может, стоит сейчас остановиться? — Рон повернулся к ней. — Пока не поздно, пока всё не зашло слишком далеко, перестанем мучить друг друга. Я не хочу потерять тебя навсегда.

Молча Гермиона повернулась к нему.

— Мне так страшно. Что будет дальше? Где я ошиблась? Почему это происходит с нами?

— Это не твоя вина, — он нежно провел рукой по её спине. — И не моя. Просто так случается.

Она придвинулась к нему, вжимаясь в его плечо. Происходящее ее убивало и одновременно дарило облегчение. Было невыносимо больно проживать этот момент.

— Я думала мы справимся.

— Я тоже.

— Но мы не справились.

— Мне жаль.

Они еще долго сидели молча, осознавая, что закончившаяся недавно война продолжать разрушать их мир.

* * *

— Вы что?! Как?!

— Джинни, не трави душу, очень тебя прошу. Мне сейчас немного тяжело, совсем капельку, — уткнулась носом в подушку Гермиона. — Давай ты мне через полчаса задашь тот же вопрос, а пока я посплю.

— Уверена, мой братец уже рвёт на себе волосы. Полный идиот! — Джинни всплеснула руками.

— Он не причем. После этих слов Гермиона провалилась в сон.

Ночь выдалась тяжёлой не только для Грейнджер. Рон Уизли сидел на так и не разобранной постели, рассматривая своё опухшее от бессонной ночи лицо.

— Неважно выглядишь, друг, — пробормотал Гарри, едва протерев глаза. — Провёл всю ночь на свидании?

— Нет.

— Мне кажется, мы переросли фазу неловкости от этих вопросов. Успеем за полчаса, и ты убежишь к нашей дорогой подруге делать все, что вы там делаете, и о чем я знать не хочу.

— Можем не торопиться, — сухо ответил Рон.

Гарри замер. Его сердце сжалось от осознания того, что он дальше услышат, а он знал, что именно ему скажет его лучший друг.

— Мы расстались.

— Что?

— Мы расстались с Гермионой.

— О, Мерлин, почему рушится то, что рушится не должно? Она тебя бросила?

— Она не бросала.

— Тогда ты, определённо, не в своём уме.

— Это было обоюдное решение, понимаешь? Я видел, как ей тяжело. Это малое, что я мог для неё сделать. Знаю, что в вопросах такта и умения строить отношения мне «нет равных», но я люблю её. Даже больше чем просто люблю. Мне нужно было отпустить ее. Ради неё же самой. Ты ведь знаешь, она такая терпеливая и добрая. Она бы не смогла сделать это сама.

— Так вы больше не?..

— Нет, и чтобы это пережить, мне нужно какое-то время.

Гарри аккуратно положил руку ему на плечо:

— Но однажды все наладится, и будет, как раньше. Мы втроем, квиддич, школа авроров, нравоучения Гермионы, ужасные свитеры от твоей мамы и...

— Спасибо, Гарри, но давай смотреть правде в лицо: ничего не будет, как раньше.

Еще один кирпич отвалился от и без того шаткого фундамента стабильности.

Отбор прошёл быстро и результативно: за первый час команда была полностью набрана. Решив не останавливаться на достигнутом, Гарри решил провести первую тренировку с командой, что несказанно обрадовало всех. Но ему это не принесло того удовольствия, которого он так ждал.

* * *

Понедельник начался первым осенним ливнем. Чего-чего, а учиться в такую погоду не хотелось никому. Тем не менее, с таким строгим преподавателем как Снейп, отлынивать от учебного процесса не удавалось. Очередной урок зельеварения закончился неутешительно: двадцати баллов львиный факультет всё-таки лишился, но, как ни странно, и слизеринцы не остались в стороне от наказания, потеряв десять баллов. Конца урока ждали с нетерпением все, и даже Драко Малфой всё чаще смотрел на часы. После звонка студенты поспешили покинуть кабинет, но тут раздался голос Снейпа:

— Мисс Грейнджер, задержитесь.

Виновато посмотрев на друзей, Гермиона покинула компанию и подошла к учительскому столу.

— Моё зелье получилось недостаточно качественным, сэр? Если что-то не так, я могу всё переделать…

— Нет, мисс Грейнджер, напротив, у Вас получилось весьма хорошее зелье, — резко перебил Снейп, — но речь сейчас не об этом. Как директору, мне необходимо знать о ваших дальнейших планах.

— Моих и ещё пары сотен студентов, профессор?

— Мисс Грейнджер, сейчас меня интересуют два ученика: вы и мистер Малфой. Если вы намерены всю жизнь посвятить борьбе за справедливость, то у меня нет вопросов, Вы можете идти, но если вам всё-таки хочется чего-то большего, например, встать на полноценную дорогу знаний и заняться чем-то более серьезным, например, наукой, мне стоит это знать.

— Я… Нет, сэр, — Гермиона растерялась, — я не собираюсь заниматься… борьбой за справедливость. Я думала поступать на колмедика, но не уверена... на самом деле, я ни в чем не уверена. Если это всё, могу я идти?

Она была в замешательстве. Снейпа она хоть и уважала, но всё ещё немного побаивалась. И к чему ведет этот разговор, было непонятно.

— Нет, я ещё не закончил. Так вот, если вы собираетесь поступать в университет, где сдают зельеварение, вам нужна более серьезная подготовка, — строгий голос профессора смягчился. — Школьный курс вы переросли, мисс Грейнджер, но тем не менее, до уровня абитуриента вам ещё далеко. Ваши способности, а они у вас несомненно есть, подкреплены неплохими теоретическими знаниями, поэтому — в качестве исключения, разумеется — я предлагаю вам посещать дополнительные занятия по зельеварению. Я даю вам две недели на размышление, по истечении этого срока сообщите мне о вашем решении. И вот теперь можете идти.

Лицо Гермионы выражало массу эмоций. Но своих чувств она не понимала. Известная всем лучшая ученица школы, на самом деле, мечтала выбрать науку и посвятить ей всю жизнь. И вот она получила шанс. Снейп не только ни разу не унизил её или оскорбил, как это было раньше. Он признал ее способности.

— Я согласна, сэр, — выпалила она. — И мне не нужно время, чтобы принять решение, — девушке еле удавалось скрыть свою радость.

— Не спешите с этим. Возможно, Вы ещё передумаете. Этому может быть ряд причин, поэтому я и даю вам время.

— Но я уверена, профессор. Я не изменю решения несмотря ни на что.

Профессор, всё это время просматривавший пергаменты, взглянул на студентку:

— Что ж, если вы так уверены, то жду вас ровно в шесть возле моего кабинета. С собой можно ничего не приносить. И вам уже пора, если не хотите опоздать на трансфигурацию.

* * *

— Будешь заниматься с ним? Интересный поворот, — Рон оторвался от чтения «Пророка» и недоверчиво посмотрел на подсевших к нему Гермиону и Гарри.

— Я тебе говорил, подруга, к добру твоя излишняя радость и желание донести до всех эту великолепную новость не приведёт, — пожал плечами Гарри. — Дружище, — обратился он к Рону, — посмотри на это с другой стороны: она перестанет доставать нас с учёбой, потому что на это времени у неё почти не останется.

— Я надеюсь, что смогу получить больше знаний на этих занятиях, — обиженно сказала Гермиона.

— Возможно, но я уверен, что до добра всё это не доведёт, но решать конечно тебе.

Между Гермионой и Роном царила напряженная атмосфера. Молодые люди изо всех сил делали вид, что всё в порядке, но получалось у них это не очень убедительно.

— А я думаю, что это отличный шанс, — вмешался Поттер. — Правда, в чём-то Рон прав. Мы хотим хоть иногда видеть тебя, а то вспоминая твою тягу к знаниям… Гермиона, учти, нам нужна подруга, а не мумия.

— Я постараюсь, — как можно веселее улыбнулась девушка, — но если я всё же и стану мумией, то, надеюсь, никто не будет считать меня проклятой.

С этими словами она упорхнула из гостиной.

— Знаешь, вам просто нужно время.

— Да, Гарри, а ещё тыквенный пирог. Я буду заедать своё горе.

* * *

Без десяти шесть, когда Гермиона Грейнджер шла к подземельям, её нагнал Малфой.

— Ты когда-нибудь в своей жизни опаздывала?

— И тебе привет, странный Малфой, — отозвалась гриффиндорска я староста.

— Ты когда-нибудь нарушала правила не для того, чтобы спасти кого-то или весь магический мир. Выкини хоть раз что-нибудь дерзкое, тебе пойдет на пользу, — в голосе Малфоя звучал вызов, абсолютно неоправданный в этом разговоре.

— Тебя, например?

— Это был гриффиндорский юмор? Я оценил, и мне не понравилось.

— Нет, это было предупреждение.

— Я слышал, ты рассталась с Уизли. По мне так это единственный верный поступок за всю твою жизнь.

— Не смей ничего говорить про Рона, — тихо, но угрожающее, проговорила девушка. — Это не твое дело.

Ответить Малфой не успел, так как позади раздался низкий голос:

— Вы пришли вовремя, похвально. Прошу. Пароль — "молчание".

Шел второй час занятий. Гермиона украдкой смотрела то на учителя, то на своего… Впрочем, она еще не знала, как теперь называть Драко Малфоя. Врагом он уже не был, не был он также и её другом. Даже приятелем. Какое нейтральное слово использовать по отношению к нему?

Совместные дежурства открыли много нового. Оказалось, несносный и избалованный слизеринец бывает менее избалованным и несносным. Он всегда держался отчужденно, выражая эмоции лишь рядом со своими друзьями, если на этом факультете такие отношения вообще возможны. Она часто видела его с Пэнси, Блейзом и Теодором. Их избегали практически все, как и они избегали практически всех. Ей было не по себе от осознания того, что теперь Малфой не вызывал у нее ни злости, ни отвращения, равно как и жалости. «Быть может, я повзрослела…» — говорила она себе.

Дополнительные занятия со Снейпом были шансом не только для Грейнджер. Крестник директора осознавал, что положение его семьи сейчас не из лучших, и связи ему не помогут, поэтому старался изо всех сил.

— Вы должны были написать этот тест ровно десять минут назад, — раздался голос Снейпа. — Сдавайте то, что успели и вставайте за рабочий стол. Вы работаете вместе. Увижу, что грызетесь — занятия закончатся автоматически. Для обоих.

Недовольно нахмурившись, Драко сдал свой пергамент и отошел к столу, где уже стояла Гермиона:

— Мы ведь не будем грызться, верно?

— Нет, мы будем заниматься.

Процесс ускорил течение времени — пара часов прошли незаметно. К концу занятий на сосредоточенных лицах студентов мелькала усталость, но быстро сменилось на тихое ликование. Зелье было готово вовремя.

— Неплохо, — Снейп оценивающе смотрел на пробирку с темно-фиолетовой жидкостью. — С теорией у Вас проблемы, чего не скажешь о практической стороне Ваших знаний, мистер Малфой, а вот у Вас, мисс Грейнджер, все донельзя наоборот. Тест выполнен на максимальное количество баллов, но практика хромает. И уберите ухмылку с лица, Драко. Вы должны понять одну простую истину, — учитель, тяжело вздохнув, отставил пробирку и вернулся к столу. — На экзамене никого не будет интересовать, кто вы, какие у вас заслуги и кем были ваши родители. На сегодня довольно, следующее занятие через неделю. Уберите свое рабочее место и можете быть свободными.

С этими словами Северус Снейп удалился в соседнюю комнату, оставив подростков наедине.

— Он всегда такой? — тихо спросила Гермиона.

— Какой такой? — отозвался слизеринец, убирая со стола остатки ингредиентов. — Он всегда был нормальным, если ты об этом. Серьезным — да, строгим — да. Просто вы, гриффиндорцы, только и умеете, что делить мир на черное и белое. А так не бывает, понимаешь? В нас всех достаточно грязи и чистых побуждений. Их поровну, но в общем и целом мы не идеальны, мы... серые, что ли. Урок бесплатный, Грейнджер, поможет он тебе или нет, — оставив ее в замешательстве, Малфой важно вышел из класса.

— Все в порядке, мисс Грейнджер? — Снейп снова зашел в кабинет.

— Да, в полном. Ещё раз спасибо за то, что занимаетесь со мной.

— Мне не жаль тратить время на способных и трудолюбивых учеников. Так поступают все преподаватели в этой школе.

Вежливо кивнув, Гермиона направилась к выходу, чуть слышно проворчав:

— Видимо, именно поэтому вы называли меня всезнайкой все шесть лет.

— У меня все в порядке со слухом, — раздался голос профессора. В нем слышалась легкая усмешка, и девушка мгновенно покраснела. — Но Вы, несомненно, талантливая волшебница, и не стоит это отрицать. А то, что я не давал Вам зазнаться, пошло лишь на пользу, согласитесь. Но однажды, хотите вы этого или нет, вы предстанете перед выбором: посвятить свою жизнь науке или получить от жизни все остальное

— Простите, но я не совсем понимаю, куда вы клоните.

— Все люди науки, мисс Грейнджер, в большинстве своем, одиноки. Вы либо отдаете ей все без остатка, либо получаете все остальное. Так это происходит и у волшебников, и у магглов. Семья, любовь и прочие радости, — Снейп запнулся, как будто жалея о сказанном. — Это не значит, что у вас этого не будет. Не хочу показаться старомодным, но для женщин этот выбор тяжелее.

— Простите, профессор, но Вы … Вы всегда меня недооценивали, — Гермиона поспешила уточнить. — Я могла бы совмещать. Помнится, у меня это неплохо получалось.

— Вы можете попробовать, но шансы на успех невелики. Позвольте мне быть откровенным: я вижу в Вас будущего эксперта по зельям, как минимум. У меня много знаний, которые я бы хотел передать достойным ученикам. И я правда… — казалось, что Северус Снейп произносит свою речь с трудом, словно делясь чем-то сокровенным. — Я правда надеюсь, что мои труды, жизнь, которую я положил на исследования, не пройдут даром, что я смогу воспитать приемников. И если не приемников, то хотя бы специалистов, которые смогут продолжать то, что в свое время взялся продолжать я.

Девушка слушала каждое слово так, словно в них был тайный смысл. Ей казалось, что она стала смотреть по-другому на многие вещи. «Этот человек, несмотря на свою службу, никогда не забывал о своем призвании, о том, к чему лежит его душа» — думала она. На ум сразу пришли некоторые фамилии маггловских ученых, которые отдавали себя, свои жизни во благо науки. И это заставляло посмотреть на Снейпа совершенно другими глазами.

— Вы не пожалеете, что выбрали меня, обещаю, — с этими словами Гермиона поспешила покинуть подземелья, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.

После её ухода Снейп задумчиво уставился на камин и пробормотал:

— Обычно именно после этих слов я начинаю жалеть…

* * *

— И это ты называешь «немного позаниматься»? Гермиона, я уверена, что ты знаешь достаточно, и тебе не стоит становиться еще большим книжным червем, погребая себя заживо. Тебя за этими томами не видно, во всех смыслах, — младшая Уизли недовольно вырисовывала на пергаменте незамысловатые рисунки в ожидании своей подруги, которая вот уже битый час сидела в библиотеке и читала книги из списка, выданного Снейпом.

— Джинни, еще немного, обещаю. И мы с тобой обязательно сходим к озеру, только дай мне закончить. И я слышу, что ты там бормочешь. Десять минут.

После непродолжительного молчания, послышались шелест страниц и скрип пера. Джинни вздохнула: третий день для Гермионы Грейнджер библиотека стала вторым домом. Нет, она и раньше там была готова торчать сутками, но после…

— А, собственно, после чего ты снова уселась за эти никому не нужные фолианты? Серьезно, мне кажется их читали только их авторы. Если это, по-твоему, верный способ забыться и перестать думать о вашем с Роном разрыве, то ты ошибаешься.

Послышался громкий звук захлопывающейся книги.

— Джинни, нет, нет и еще раз нет. Я сижу за книгами, потому что мне это интересно, а не по причине разрыва с твоим братом. И вообще, ты беспокоишься об этом больше, чем он. Просто забудь, мы с ним...можно сказать, что мы с ним друзья. Это наше общее решение, как бы ты не пыталась взвалить ответственность только на одного из нас. Давай закончим на этом и больше не будем поднимать эту тему.

Уизли пожала плечами, мол, как знаешь, я все равно другого мнения, пока подруга относила книги на место.

К слову сказать, разрыв Гермионы и Рона не стал самым обсуждаемым событием Хогвартса. То ли ученики осознали, что лезть в личную жизнь и без того переживших достаточно студентов слишком, то ли у них нашлись темы погорячее и поинтереснее. Как бы то ни было, вскоре все встало на свои места, хотя моментами Рон и Гермиона попадали в неловкие ситуации.

Но у них появлялись новые заботы, которые разводили их, заживляя сердечные раны. Бывшие влюбленные вопреки всему пытались научиться жить с таким прошлым и остаться друзьями. Рон старался меньше отпускать шуток по поводу ее занятий со Снейпом, Гермиона старалась давать больше поддержки своему другу.

* * *

В новом свете для учеников Хогвартса предстал такой предмет, как прорицания. Профессора Трелони, которая решилась уйти в долгосрочный отпуск, сменила Алексия Тринвуд. Полная немолодая женщина с короткими каштановыми волосами пришлась по душе всем. Она была немногословна, но очаровала абсолютно каждого ученика своим умением заинтересовать в своем предмете. На первом же уроке она объявила:

— Я знаю, что большинство из вас не считают мои занятия нужными. Согласна: без знаний по прорицаниям вы проживете долгую и, надеюсь, счастливую жизнь. Но не стоит путать прорицания и шарлатанство. Они включают комплекс предметов, которые по отдельности не имеют абсолютно никакого смысла. Вы можете научиться гадать, толковать сны, но смотреть и видеть — это разные понятия. Я хочу научить вас второму.

Ожидаемо скептицизм многих поутих, и с каждым занятием Алексия отмечала заинтересованность на лицах учеников. Это касалось и седьмого курса. Некоторые студенты внезапно для самих себя стали преуспевать в этом предмете, получая неплохие баллы для своего факультета.

Перед последним в октябре матчем профессор Тринвуд решила отвлечь учеников от ожидания новой темой.

— Думаю, сегодняшняя тема вам понравится. Итак, магические и немагические воспоминания. Их изучение и последствия. Воспоминания имеют две оболочки: физическую и магическую. Кто-нибудь знает их отличие?

Поднялось несколько рук, но отвечать разрешили Полумне Лавгуд:

— Магические воспоминания имеют свойство отражения полной, объективной реальности, а физические чаще всего обладают эмоциональной окраской.

— Согласна, мисс Лавгуд. Пять баллов Вашему факультету. А еще магические воспоминания сохраняют в себе историю всех наложенных чар. И даже "Обливиэйта". Погружаясь в магические воспоминания, вы можете не просто узнать, что происходило с их хранителем, но и разблокировать те события, которые подверглись магии забвения.

Студенты издали удивленный вздох практически одновременно.

— Но спешу вас расстроить, такое вмешательство в память — очень тяжелый и небезопасный процесс. И для того, чьи воспоминания будут разблокированы, и для того, кто их увидит.

Алексия Тринвуд продолжала рассказывать, а Гарри погрузился в свои мысли и размышления, совершенно не слушая лекцию профессора.

С детства обделенный вниманием и заботой, Гарри ценил каждое проявление их подобия в Хогвартсе. Хагрид, мистер и миссис Уизли, Люпин и Тонкс — все эти люди всегда были рядом, и это для него много значило. Он питал самые теплые и добрые чувства к ним, но каждый раз ощущения радости и любовь сменялись осознанием того, сколько горя он им принес.

Гарри видел причину смерти Фреда, Римуса, Нимфадоры, Сириуса, всех близких ему людей, в себе. Так зарождалась ненависть к нему самому, к своему появлению в волшебном мире, и даже к моменту своего рождения.

Но близкие продолжали любить его, считать его присутствие в их жизни важным, неотъемлемым, и это начинало казаться ему абсурдным. Моментами он хотел сбежать, покончить с этим, и вместе с тем, часть его любила жизнь, в которой были его друзья, Джинни, любимая школа. Так или иначе, в итоге все сводилось к Снейпу.

Изменение их отношений стало бы для Поттера неким символом искупления, в котором, как ему казалось, было необходимостью. Противоречивость чувств и эмоций не давало юному волшебнику покоя.

Днем он обнимал любимую девушку, занимался квиддичем и проводил время с друзьями, а ночью он, надевая мантию-неведимку, гулял по замку, посещая Астрономическую башню. Там для него открывался знакомый вид на долину и озеро, созерцание которых на мгновения успокаивало его. Но спокойствие заканчивалось вспышками воспоминаний. Он переживал как будто в первый раз. Практически каждую ночь.

— Мистер Поттер, Вы, кажется, неплохо освоили метод обращения к физической части воспоминаний, который я только что объяснила, не так ли? — Взгляд миссис Тринвуд, как и всей аудиторий, был обращен к нему.

Молодой человек, будто очнувшись, посмотрел вокруг себя, словно решив удостовериться, нет ли позади еще одного мистера Поттера:

— Простите, профессор, я задумался. Простите.

— Задумались? Что ж, это маггловское слово, которое точно описывает процесс обращения к воспоминаниям. Но, как я уже сказала, существует два способа окунуться в воспоминания. Это сон и погружение в себя, что Вы, мистер Поттер, нам только что и продемонстрировали. Я не буду снимать баллы с Вашего факультета, однако будьте внимательнее, ведь можно уйти и не вернуться.

Занятия подходили к концу. Многие заинтересовались темой настолько, что атаковали Алексию Тринвуд новыми вопросами. После окончания занятий одна из учениц осталась.

— Вы что-то хотели спросить, мисс Грейнджер?

— Да. Вы сказали Гарри, что можно уйти и не вернуться, что Вы имели в виду?

Профессор мягко улыбнулась девушке и сделала пару взмахов волшебной палочкой. Перед девушкой возникла дорога, которая двигалась сама по себе.

— Видите ли, эта дорога — нить, связующая человека с его прошлым. Он проходит по ней, и то, что остается позади, откладывается как воспоминания. Плохие обычно забываются быстрее, а хорошие превращаются в эмоции, опуская детали. Но чем чаще человек возвращается к ним, тем длиннее становится дорога обратно. В какой-то момент она обрывается, и реальность становится для него недоступной. Это происходит редко. Лично я знала лишь трех человек, и то, в годы своей молодости. Вашему другу это не грозит, — женщина успокаивающе погладила Гермиону по плечу.

— А как, как достать эти воспоминания?

— Есть несколько способов: самый простой — выпить зелье, которое открывает стертые магией отрывки и использовать сложное заклинание, которое погрузит в очень глубокий сон.

— На магглах это тоже работает? — Гермиона старалась держать себя в руках, но мысль о том, что она сможет вернуть воспоминания о себе родителям, заставили ее сердце колотиться с бешеной скоростью.

— Да, это работает и на волшебниках, и на магглах. Успех зависит от мастерства, но воспоминания, подвергнутые изучению добровольно, достать не настолько сложно, как кажется.

— Но зачем изучать их недобровольно? — Оговорка сильно смутила молодую ведьму.

Аликсия, осознав свою ошибку, замолчала. Она тщательно подбирала слова:

— Мисс Грейнджер, мне известна Ваша тяга к знаниям. Это похвально. Но недобровольное изучение воспоминаний — это практически незаконно. Его используют в крайних случаях в Визенгамоте и иногда Азкабане. Мне кажется, на сегодня пищи для размышлений уже достаточно. До встречи на следующем занятии.

Гермиона никогда не слышала ни о чем подобном. От мысли, что кто-то может принудительно изучать магические воспоминания, ее передернуло. Но это не затмило зарождающуюся надежду на восстановлении памяти своих родителей.

* * *

— Арнольд Холлоуэй забивает восьмой квоффл в кольцо Когтеврана, тем самым приближая команду Гриффиндора к победе! Кажется, умникам не место на поле для квиддича, да?

Ли Джордан не собирался возвращаться в Хогвартс, но так как его лучшему другу, Джорджу Уизли, поступил заказ на проведение фейрверков на Хэллоуин, он решил не упускать шанса. Дав честное слово профессор Макгонаглл не отпускать колкие шутки в адреса команд, он получил разрешение на участие в матче в качестве спортивного комментатора.

Именно поэтому декан Гриффиндора, по-кошачьи щуря глаза, строго посмотрела на юношу, но его слова не могли обидеть ни одну из команд. Ученики лишь стали громче болеть за свои команды.

— Как тебе это, Гарри? — Уворачиваясь от бладжера, весело крикнул Рон. — Я же сказал, что идея взять этого парня в команду была гениальной!

Ловец красно-золотых, усмехаясь, завис над полем в поисках снитча:

— Если твои возмущения и угрозы уйти из команды “в случае, если ты возьмешь этого мелкого заучку” можно назвать одобрением моего выбора...

В ту же секунду на поле блеснул долгожданный золотой шарик, и Поттер резко рванул к нему.

—...то да, ты поддержал гениальную идею, — закончил он, приближаясь к снитчу.

Матч закончился победой Гриффиндора. Хотя трудно было сказать, действительно ли была так важна победа для кого-то на поле или трибунах. Ученики просто наслаждались игрой, которая была напоминанием о беззаботных годах.

В раздевалке Гарри подошел к новенькому и похлопал по плечу:

— Из тебя выйдет отличный охотник, хоть ты только на втором курсе. Так держать! — он продолжил, обращаясь ко всей команде.

Капитан поблагодарил всех за игру и направился к выходу.

— Завтра Хеллоуин, отпразднуем вдвойне, — крикнул Рон.

Как будто бы все становилось как раньше.