Новое прошлое и старая жизнь (гет)

— Посмотри… на… меня…

Зелёные глаза встретились с чёрными — в них лишь боль и безысходность… Мгновение спустя в глубине чёрных что-то погасло, взор их стал пустым и неподвижным.

От этого взгляда невозможно было укрыться. Он не отпускал, он преследовал, и дело тут было не только в Войне — всё гораздо сложнее.

* * *

На Шотландию опускался вечер. Туман, сгущаясь вокруг холмов, окутывал их, постепенно поднимаясь от подножия к вершинам. Блики заходящего солнца отражались в окнах алого поезда, несущего юных волшебников в Хогвартс: кого-то в первый раз, кого-то — в последний.

Обычно многолюдные коридоры и купе в этот раз были полупустыми. Ни громких разговоров, ни взрывов хохота. Эта неестественная тишина пугала.

В одном из вагонов, глядя в окно, стоял высокий светловолосый молодой человек. Былая надменность на его лице сменилась выражением напускного равнодушия к окружающему миру, которое, однако, не могло полностью замаскировать таившуюся в глубине серых глаз тревогу.

В предпоследнем купе, наоборот, царило что-то, граничащее с паникой. Темноволосый юноша метался на диване в лихорадке, а по его щекам катились слезы. Хрупкая девушка рядом с ним изо всех сил трясла его за плечи, срываясь с уговоров почти на крик, пытаясь привести его в чувство. Рядом с ними стоял рыжий парень, прижавшись лбом к двери. Он до крови прикусил губу, в немом бессилии наблюдая за своими друзьями. В руке он сжимал волшебную палочку. Сжимал так крепко, что костяшки пальцев стали неестественно белыми.

Молодые волшебники просто пытались жить… Выжить после войны, в которой они победили.

* * *

— Гарри, проснись же! Давай, Гарри!!! — Гермиона изо всех сил трясла друга за плечи. — Рон, — она обратила беспомощный взгляд к Уизли, но тут Поттер очнулся, и она, с облегчением вздохнув, крепко прижала его к себе.

Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, с трудом приходил в себя.

— Всё в порядке, Гермиона. — Он шумно выдохнул. — Просто я снова видел во сне профессора. Точнее, его смерть. Мне покоя это не дает. — он отрешённо уставился в стену. — Так не должно быть, ведь он… Он столько сделал для меня, для всех нас, а я…

Рон, чуть расслабившись, сел напротив друга:

— …всего лишь оправдал его в глазах общественности и возвёл в ранг святых. Гарри, при всем моём к профессору уважении, — он сделал ударение на последнем слове, — ты уже вернул ему долг.

— Вернул долг?! О, Рон, о чём ты? Разве не он спас нас в лесу, когда я тонул, а ты чуть с ума не сошел, уничтожая хоркрукс? Профессор заставил себя перешагнуть через ненависть к моему отцу, который, к слову, не отличался таким же великодушием по отношению к нему. Снейп любил мою мать, пытался спасти её, а затем всю свою оставшуюся жизнь — меня!

Гарри отвернулся и посмотрел в окно Хогвартс-Экспресса. Хотя там ничего не было видно, он всё равно вглядывался в темноту, стараясь прийти в себя.

Вот уже три месяца, как война закончилась. Волдеморт пал, Школа Чародейства и Волшебства была восстановлена из руин. Многое изменилось, настало мирное время. После назначения Кингсли на пост министра, большую часть Упивающихся отправили в Азкабан, остальные же были приговорены к “поцелую дементора”. Единственной семьей, отделавшейся условным наказанием, стали Малфои. Гарри лично проследил за этим. Истинная причина этой обеспокоенности их судьбой крылась в его благодарности миссис Малфой за спасение в Запретном Лесу, но в Пророке об этом умолчали. Профессор зельеварения Северус Тобиас Снейп и вовсе был оправдан Визенгамотом, и ему, несмотря на служение Волдеморту, и он получил Орден Мерлина первой степени посмертно. Всё это, несомненно,было заслугой Гарри, обнародовавшего увиденную в Омуте Памяти горькую правду. Для себя он, как национальный герой, мог просить чего угодно — от огромных счетов в Гринготтсе до банального поступления в школу авроров без экзаменов. Но подобная перспектива не прельщала мальчика, который с детства был обречён на бешеную популярность: после того, как всё поутихло, он решил вернуться в Хогвартс вместе с Роном и Гермионой, чтобы закончить своё обучение.

Нельзя сказать, что Рона радовало такое развитие событий, но выбора у него не оставалось. Главным аргументом «за» для него стал ультиматум Гермионы: она пригрозила закрутить роман с первым встречным, пусть даже с Малфоем. Поэтому Рональду ничего не оставалось, кроме как поехать с друзьями. Всё лето они провели вместе, почти не расставаясь. Исключением стала лишь поездка Рона и Гермионы в Австралию за её родителями, — впрочем, Гарри тоже времени даром не терял.

Первоначальная эйфория победы прошла, на смену ей пришла боль потерь. Фред, Люпин, Тонкс и многие другие приходили к Гарри во снах почти каждую ночь. Но постепенно всё успокоилось, ведь, как говорится, «нужно беспокоиться о живых, а не о мёртвых».

Весь июль друзья провели на конференциях, в общении с прессой. Именно тогда Гарри объявил на весь мир о подвиге Снейпа, неизвестного героя. Его заявление вызвало ажиотаж среди магической общественности, и после долгих споров Снейпа официально признали Героем Второй Магической Войны. Но Гарри было этого мало. Он снова и снова возвращался к профессору Снейпу в воспоминаниях, пытаясь расставить всё по своим местам. Визжащая Хижина сгорела. От неё осталось одно лишь пепелище, и Поттер корил себя за то, что не успел вынести тело профессора наружу. Единственной, кто поддерживал его в попытках разобраться в своих мыслях, была Гермиона. В отличие от Рона, она не стала ворошить прошлые обиды, а просто помогала Гарри справиться со смертью обретённого и тут же навсегда потерянного защитника. Лишь одно смущало всех троих: портрет Снейпа так и не появился в замке.

В остальном ребята старались не возвращаться к разговорам о войне, пытаясь жить дальше. Хуже всех это получалось у Гарри. Поначалу его мучили кошмары, позже их сменили сны, которые были не столько страшными, сколько причиняющими боль. Чаще всего в этих снах Гарри видел смерть Снейпа, а иногда — Большой Зал, и в нём всех погибших, просто смотрящих на него. Всё это было невероятно мучительно, и юношу упорно не отпускало чувство вины за случившееся.

— Тебе не стоит так себя изводить, — Рон ободряюще похлопал друга по плечу. — Это была Война, и с этим придётся жить.

— Рональд, откуда столь глубокие философские мысли? — Гермиона притворно удивилась, прижав руки к груди.

— И снова этот удивлённый тон! — Рон, улыбаясь, обнял ее.

Гарри расслабился. Как он любил своих друзей! Без них ему бы ничего не удалось, да и жить было бы намного труднее.

— Я тут подумал… — он тепло улыбнулся, — неплохо бы команду набрать. Рон, ведь ты поможешь?

— О чём речь! Если, конечно, поле восстановили…

Он резко осёкся.

Положение спасла Джинни. Она ворвалась в купе, подобно рыжему вихрю, и замерла, упершись взглядом в Гарри. Они практически не виделись этим летом, и многое осталось недосказанным. Больше всего ее пугала мысль, что Гарри стали не нужны её чувства, её поддержка. Она зашла в купе лишь для того, чтобы сказать, что они скоро приедут. Однако увидев Гарри, Джинни застыла от бури эмоций, разбушевавшейся в ее сердце.

Гермиона и Рон, переглянувшись, деликатно отвернулись к окну, словно заметили в пейзаже нечто новое и необычайно интересное.

В этот момент Гарри встал и кивком головы пригласил Джинни выйти.

Они стояли в пустом коридоре вагона, сохраняя молчание. Она пребывала в нерешительности, поэтому вздрогнула, стоило ему взять её за руку. Джинни знала, что рано или поздно разговор состоится. Рано или поздно она узнает, нужна ли она ему после всего, что он пережил.

Она часто вспоминала их первый поцелуй, первое расставание. Она боролась вместе с ним и в то же время была далеко от него. Неловкое молчание затянулось.

— Гарри, я… — Джинни неправильно истолковала долгую паузу, но стоило ей попытаться отстраниться, как он притянул её к себе и осторожно поцеловал. Нежно, словно боясь спугнуть, Гарри провёл пальцем по её щеке.

— Я люблю тебя, Джин, — прошептал Гарри, сильнее прижимая её к себе.

Она, на секунду оторвавшись от него, кивнула, стирая с щеки непрошеную слезу. Всё было так легко и сложно одновременно.

Четыре студента знали, что смогут справиться с любыми неприятностями и напастями, — просто потому, что они вместе.

Большой Зал почти не изменился. Он практически не пострадал во время битвы за Хогвартс. Студентов в этом году было значительно меньше обычного: многие семьи магического сообщества покинули пределы Соединенного Королевства. Все сидели за столами, лениво переговариваясь. Основной темой для обсуждения был вопрос о новом директоре, хотя вероятность того, что на этот пост назначат кого-нибудь, кроме профессора МакГонагалл, была минимальной.

Под потолком мерцали звезды, и это действовало успокаивающе. Хогвартс восстанавливался, его магия возрождалась. В каждом камне чувствовалась мощь и власть, и это ощущение возникало даже при одном лишь взгляде на замок.

Когда трое друзей вошли в зал, сразу же послышались аплодисменты и одобрительный гомон. Ребята прошагали к своему столу и, сев, осмотрелись: из всего их окружения в школу вернулись лишь Невилл, Луна, Симус и Джинни. Многие уехали с родителями в другие страны или просто решили закончить обучение дома. Правда, пару ребят из ОД Гарри всё-таки видел в поезде.

Он посмотрел на слизеринский стол и про себя отметил, что его, в отличие от Рона, ставшего пунцовым от возмущения, не разозлило появление в Хогвартсе Драко Малфоя.

— Как ему в голову могло прийти здесь появиться?! — закипел Уизли. — Он же… — закончить он не успел. Поток слов, исполненный презрения и злости, благополучно остановил локоть Гермионы, с характерным звуком врезавшийся ему в ребра.

— Перестань. Война закончилась, и, между прочим, его семья тоже кое-что для этого сделала.

— О да, давайте теперь создадим общество по защите Малфоев! Жаль, правда, что название ГАВНЭ принадлежит другому, пусть и не столь популярному сообществу. — Рон недовольно отвернулся.

Гермиона растерянно посмотрела на друга, а с недавних пор и парня. Её глаза наполнились слезами, но она промолчала. Джинни обняла ее и шепнула что-то подбадривающее.

Рон никогда не отличался ни чувством такта, ни умением держать себя в руках, и Гарри не раз приходилось выслушивать жалобы Гермионы. Но одно можно было сказать с уверенностью: Рон был верным товарищем, поэтому все его недостатки с лихвой окупались преданностью.

Когда Гермиона успокоилась, Джинни снова обратила взор к Гарри, и он почувствовал, как она робко накрыла его ладонь своей. Вдруг стало так тепло и спокойно на душе, все страхи отступили, как дементоры перед Патронусом. Поттер улыбнулся и подвинулся чуть ближе. Он никогда не отличался особым умением общаться с девушками, но сейчас всё получалось само собой, словно так и надо.

— Пусть праздник сегодня будет просто праздником, — прошептала Джинни, положив голову Гарри на плечо. — Мы ведь так устали.

Он притянул ее ближе, тем самым выражая немое согласие.

* * *

В этот момент в зал вошла профессор МакГонагалл. Её появление было встречено радостными криками и аплодисментами. Она окинула присутствующих благодарным взглядом и объявила о начале распределения.

Внесли потрепанную шляпу, и та принялась за работу. Больше всего детей попало на Хаффлпафф и Равенкло. Потом были назначены старосты школы: Гермиона Грейнджер и Драко Малфой. И если первая сорвала овации, от которых ей хотелось убежать как можно дальше, желательно в туалет к плаксе Миртл, то назначение второго сопровождалось жидкими хлопками, и лишь Гарри ободряюще ему улыбнулся. Потом профессор представила всем новых преподавателей: по ЗОТИ — Билла Уизли и по прорицаниям — Аликсию Тринвуд.

Закончив с официальной частью, профессор МакГонагалл встала, опустив ладони на стол:

— Друзья мои, — начала она. — Этот год уникальный в истории Хогвартса. Все мы прекрасно знаем, что произошло в прошлом учебном году. И сейчас здесь есть люди, которых я видела сквозь заклятия, в руинах, во время Битвы. Многих мы уже никогда больше не увидим, — ученики затихли, лишь кое-где раздались всхлипывания. — Но мы должны жить дальше и думать о будущем. Я горжусь каждым, кто принимал участие в Войне или просто верил, что Волдеморт будет повержен.

По залу пронесся судорожный вздох.

— Я бы хотела, — продолжила директор, — чтобы сегодня речь, посвящённую памяти погибших и славе выживших, произнёс мистер Поттер.

Гарри встал и растерянно кивнул, подозревая, что ничего особо умного сказать не сможет. Тем не менее, он прошёл к учительскому столу и повернулся лицом к залу. Все замерли.

— Я, наверное, не отличаюсь умением говорить долго и красиво, но я постараюсь сказать самое главное. Война не обошла стороной никого, она оставила свой след вот здесь, — Гарри положил руку на сердце. — Она осталась в глазах тех, кто её видел. Но она заставила меня понять, что лишь будучи вместе мы способны преодолеть любые трудности.

Как только он замолчал, все дружно захлопали: кто-то плакал, кто-то улыбался, но равнодушных не осталось. Гарри призвал к молчанию:

— Все вы знаете имена павших героев, но об одном человеке я хотел бы сказать немного больше.

МакГонагалл, как никто другой, понимала Гарри в его желании загладить вину перед профессором Снейпом. Пока он говорил о достоинствах бывшего преподавателя, все удивлённо переглядывались, а потом одобрительно закивали.

Гарри, сжимая кулаки, смотрел куда-то вдаль и видел лишь глаза профессора Снейпа, такие пустые, такие обречённые. По виску стекала капелька пота — сказывалось нервное напряжение, но он всё говорил и говорил… В глубине зала находились два человека, которые без лишних слов понимали, зачем Гарри нужна эта исповедь.

— …и не было дня, чтобы я не вспомнил подвиг профессора, его самоотверженность. Для меня он на всю жизнь останется одним из величайших…

Вдруг зал ахнул, и тут же наступила такая тишина, что стало слышно, как потрескивают под потолком свечи.

Гарри оцепенел. Такое было только когда…

— Благодарю вас за столь лестные слова, мистер Поттер, — раздался вкрадчивый голос «героя-покойника». — Я ещё никогда не видел, чтобы вы были настолько настойчивы в своём стремлении, — он недвусмысленно хмыкнул, — доставить удовольствие профессору зельеварения…

— Благодарю вас за столь лестные слова, мистер Поттер, — раздался отрывистый голос. — Я ещё никогда не видел, чтобы вы были настолько упрямы в своём стремлении, — он недвусмысленно хмыкнул, — сделать приятное профессору Зельеварения…

По спине Гарри пробежал неприятный холодок, а у остальных в зале возникло ощущение, что из помещения выкачали весь воздух. Медленно, едва дыша, герой магического мира обернулся на голос. Увиденное не оставляло никаких сомнений — перед ним стоял Северус Тобиас Снейп собственной персоной.

— П-профессор? — хрипло произнёс Поттер, слегка мотнув головой, будто сбрасывая наваждение.

— Не спешите так активно выражать своё разочарование Поттер, не забывайтесь в присутствии директора, — последние слова были произнесены более чётко и громко, так, чтобы все могли их услышать. — Но смею вас уверить, меня ваша речь ничуть не тронула. После шести лет общения с вами, ничего другого ожидать не стоило. Мне лично попросить вас сесть или обойдемся без этих церемоний?

Странно, но этот резкий холодный голос немного привёл Гарри в чувство, и он, вяло кивнув, как можно быстрее направился к своему столу.

В первую минуту в помещении царила тишина, напряжённая и неуютная. Но по прошествии некоторого времени зал загудел. Присутствующие перешёптывались, переглядывались… Даже среди преподавательского состава царило оживление. Но одна лишь Минерва Макгонагалл не поддавалась всеобщему изумлению. Она оставалась воплощением невозмутимости, и с лёгким поклоном пригласила профессора войти:

— Директор!

Снейп с достоинством прошествовал к столу, после чего повернулся лицом к залу. Если бы кто-нибудь увидел эту сцену, то, возможно, подумал бы, что на Хогвартс наложили звукоизолирующие чары. Снова.

— Что ж, для тех кто не знает, я — Северус Снейп, профессор Зельеделия и, по совместительству, второй год исполняющий обязанности директора школы Хогвартс. Для всех вас, — на этих словах он многозначительно посмотрел на Гриффиндорский стол, — этот год не должен отличаться от предыдущих. О правилах и нововведениях вам сообщат ваши старосты и деканы. Добро пожаловать, аплодисментов не нужно.

До конца пиршества поведение учеников оставалось идеальным: то ли новость о «воскрешении», теперь уже директора, так подействовала, то ли сам Снейп стал определённым подавляющим фактором. Некоторые, особо смелые, обсуждали его возвращение.

Преподавателей можно было поделить на две группы. К первой стоило отнести Снейпа, МакГонагалл и Аликсию Тринвуд. Они изредка перекидывались короткими, ничего не значащими фразами, причём делали это с абсолютно будничными лицами, словно сегодня был обычный день; остальные же старались скрыть своё возбуждение и интерес всеми возможными способами.

Год в Школе Волшебства и Чародейства Хогвартс начался, в отличие от предыдущих, с сенсации, которая перевернула мир с ног на голову.

* * *

По окончании празднества старосты проводили всех студентов до своих комнат. Полчаса спустя Гарри, Рон и Гермиона устроились в гостиной. Сегодня, слава Мерлину, не нужно было патрулировать коридоры, и друзья сидели у старого доброго камина.

— Он жив… — зелёные глаза смотрели в одну точку. В них отражались языки пламени.

— Ты это повторяешь в сотый раз. Бессмысленно утверждать очевидный факт, — Гермиона с пристрастием рассматривала свои ногти.

— Но как?! — у Гарри начиналась истерика. — И почему никто не знал? И ведь он мог сказать…

Рон ухмыльнулся:

— А то как же, письмо бы написал. «Дорогой Гарри! Спешу сообщить…» Хотя нет, правильнее так: « Со мной все в порядке, Поттер!!! Сто баллов с Гриффиндора за заботу!»

Рональд настолько точно изобразил интонацию профессора, что друзья, не выдержав, прыснули. Но в ту же секунду лицо Гермионы стало серьёзным:

— Гарри, поговори с ним. Думаю, что он просто… — она безуспешно пыталась найти подходящее слово. — Ему сложно отблагодарить тебя, понимаешь?

«Конечно, сложно», — подумал Гарри.

В его памяти всплыли обрывки воспоминаний из Омута: его отец издевается над Снейпом вместе с Сириусом и остальными Мародерами. Вспомнил он и то, как смотрел Снейп на его мать. Поттер не раскрыл подробностей ни друзьям, ни тем более «Пророку».

— Тем не менее, — Рон зевнул, — попытаться сделать хоть что-нибудь стоит. Иначе ты жить спокойно не сможешь. Ну, и другим не дашь.

Гермиона постаралась скрыть зевоту, но, потерпев неудачу, сдалась:

— Гарри, по-моему, нам всем пора спать.

— Гермиона, он же не может! Если уснёт, ему опять приснится большая чёрная летучая мышь с сальными патлами. — Рон довольно хихикнул.

Грейнджер закатила глаза и, пожелав другу спокойной ночи, оттащила Уизли в сторону. Послышался тихий удар «Трансфигурации» (седьмой курс) о рыжую голову и стон: «Ну за что-о-о?!», затем эти двое исчезли из гостиной.

Гарри, ещё немного подумав, решил пойти к профессору Снейпу, чтобы поговорить тет-а-тет. Натянув плащ-невидимку, он вышел из Гриффиндорской башни. С приближением к кабинету директора шаг Гарри замедлился. Поттер начал озираться — с каждой минутой всё больше. Его преследовали воспоминания. Вдруг из-за угла показался Почти Безголовый Ник.

— Добрый вечер, сэр Николас!

— Мистер Поттер, моё почтение! — приветливо улыбнувшись, призрак снял голову, словно шляпу. — Директор у себя, если вы к нему. Желаю приятного общения.

Гарри хмуро кивнул удаляющемуся приведению. Насчет приятного общения он сильно сомневался. Снейп не отличался дружелюбием эти шесть лет, и что-то подсказывало, что и сегодня профессор зельеварения вряд ли изменит себе.

Больше Гарри на пути никто не попался, за что он неоднократно поблагодарил Мерлина. И вот, дойдя до горгульи, он осознал, что не знает пароля. Первая мысль была:

— Лимонные дольки?

Да, надеяться бессмысленно. Чего же ещё ему ожидать от шпиона?

— Тёмный Лорд — идиот?

Горгулья оставалась на своем месте.

— Слизерин? Я лучший директор Хогвартса? Ненавижу шампунь? О, Мерлин, да за что?!

Никакой реакции.

— Гарри Поттер, ты действительно идиот…

В душе теплилась надежда: ему всегда удавалось всё, что бы он ни задумывал. Во всём ему сопутствовала удача, поэтому и сегодня он не был намерен сдаваться.

— Гарри Поттер… бездарь? Лентяй? Сволочь? Да соплохвост тебя задери! Вот уж воистину, Поттеру здесь не место!

На удивление Гарри, горгулья открыла вход, и он, шокированный произошедшим, поднялся в кабинет директора.

Горгулья открыла проход. И тут Гарри почувствовал, что его ноги стали ватными и упорно отказываются двигаться. Что же такое получается?! Он так хотел восстановить справедливость, был готов на всё, лишь бы заслужить прощение, но когда выпал шанс, ему вдруг стало страшно и захотелось сбежать.

Пока он поднимался по ступеням, его мысли сбились в один большой спутанный клубок. Он заставлял себя думать о чём угодно, лишь бы поскорее подняться по этой чёртовой лестнице.

— …да, и мне бы хотелось в следующий раз быть уведомленным заранее о предстоящих изменениях в программе министерства, если вам не сложно, конечно. А то, знаете ли, я помимо всего ещё и директор школы, и мне, поверьте, есть чем заняться, — голос Снейпа звучал негромко, но в нём можно было уловить нотки злости. — До свидания, миссис Симмонс.

К тому моменту, как Гарри открыл дверь в кабинет, профессор уже отошёл от камина и перебирал за столом документы, изредка размашисто подписывая какие-то свитки. Абсолютно не обращая внимания на вошедшего студента, директор ещё минут пять что-то писал. Тем временем Поттер осматривал такой знакомый кабинет: портреты, шкаф для Омута Памяти, огромный письменный стол и сотни книг.

Не отрываясь от работы, Снейп проговорил:

— Не ждите, что я предложу вам лимонных долек, мистер Поттер. Что касается цели вашего визита, она мне неизвестна, и я не уверен, что хочу её знать.

— Профессор… Директор Снейп, здравствуйте, сэр, — Гарри, немного замявшись, всё же сделал пару шагов вперёд.

— Неужели вы, наконец-то, научились обращаться к старшим, как подобает студенту!.. Мне как учителю очень приятно, что в вашей голове остались хоть какие-то знания. Если вы пришли мне это продемонстрировать, спасибо, но в следующие семь лет я бы посоветовал вам научиться понимать, когда люди хотят вас видеть, а когда — нет.

Закончив тираду, Снейп снова уткнулся в бумаги, будто ничего и не говорил.

Гарри молча старался утихомирить разразившуюся в душе бурю. Его выдавали лишь сжатые кулаки да побелевшие костяшки пальцев.

— Я только хотел сказать, что рад вашему возвращению, — ему вдруг пришла в голову мысль, что до сих пор неизвестно, как выжил Снейп. — И то, что вы сегодня слышали, не было лицемерием или лестью, вы ведь знаете меня, сэр.

— Проблема в том, мистер Поттер, что я вас действительно знаю, пусть мне и непонятны причины вашего столь безрассудного поступка. Оправдание министерства и одобрение публики меня не интересуют и не интересовали, к вашему сведению. Хотя… Профессор-Который-Выжил… Не боитесь, что я посягну на ваши лавры? — губы Снейпа изогнулись в кривой усмешке, только на этот раз в ней было что-то печальное.

— Нет, не боюсь. Я был бы рад, если бы кто-нибудь забрал это бремя Золотого Мальчика. Почему бы и нет? — ответ Гарри прозвучал громко и дерзко, но в его глазах затаилась боль. Снейп был не единственным, кто считал его наслаждающимся своей славой. Молчание затянулось, и Поттер, собравшись духом, тихо спросил: — Профессор, тогда, с Дамблдором, вы были расстроены моей предстоящей смертью?

Директор медленно встал из-за стола и повернулся лицом к окну.

— Вы наивный самоуверенный мальчишка, мистер Поттер. Неужели вы всерьёз думаете, что всё делалось и будет делаться только потому, что это нужно вам? Мне жаль вас расстраивать, но всё совсем не так. Вы не центр этой вселенной, к счастью. Мои поступки были обусловлены лишь некими эмоциями, которые я когда-то испытывал к вашей матери и, конечно, ещё одна, самая главная причина — это моё обещание директору. Только лишь.

— Мне стоит поблагодарить вас за это, сэр.

— Ваша благодарность принимается. До свидания, мистер Поттер.

— Но… — Гарри не успел возразить, как Снейп уже вновь сидел за столом и что-то быстро писал.

Оставаться и ждать непонятно чего было бессмысленно, поэтому Поттер вышел из кабинета, не увидев, как профессор отложил, наконец, перо и посмотрел на пустой исцарапанный пергамент.

* * *

В гостиной Гриффиндора было пусто. Огонь в камине почти догорел, и затухающее пламя отбрасывало причудливые тени на гобелены. В день прибытия студенты всегда раньше обычного расходились по спальням, чтобы поделиться впечатлениями после каникул и обсудить новости школы. Но одной ученице не спалось. Джинни Уизли сидела в кресле, поджав под себя ноги, и листала фотоальбом.

Она медленно переворачивала страницы с колдографиями. Подростки на снимках, улыбаясь, махали руками. На лице Джинни играла лёгкая улыбка, иногда она задерживалась на какой-нибудь странице и рассматривала её с особым вниманием.

Проведя пальцами по последнему снимку, она закрыла альбом и положила его на тумбочку. В сердце снова проснулось беспокойство, поселившееся в нём с того момента, как Гарри ушёл. Семь-восемь лет назад, когда она впервые увидела его, он был для неё диковинкой, ожившим лицом с картинки. Уже позже детское восхищение кумиром переросло во что-то неподдельно-настоящее, необыкновенное и яркое. Жизнь изменилась на пятом курсе, в преддверии войны. О, сколько всего им пришлось перенести, чтобы потом вновь соединиться! Сердце Джинни наполнилось теплом и той любовью, на которую способны лишь чистые сердцем и открытые душой.

Дверь в гостиную отворилась, и, наконец, появился Гарри. Его глаза горели, кулаки были воинственно сжаты. Увидев свою девушку, он подошёл к креслу и положил руку на спинку.

— Не спишь? — с усталостью в голосе спросил он Джинни.

— Нет, ждала тебя, — карие глаза устремились на него. — Всё прошло…

— …Могло быть и хуже, — закончил Гарри. Он сел на пол возле камина, рядом с ее креслом. — Он даже не слышал меня! В его представлении я так и остался самовлюблённым мальчишкой, обожающим свою славу.

— Ты знаешь, что это не так, и никто так не думает, Гарри, — Джинни спустилась на пол и взяла его за руку. — Скажи мне, зачем тебе это? Если отбросить твоё бесконечное чувство благодарности, чего ты хочешь? Я не лезу к тебе в душу, пойми, просто хочу помочь.

Последовала пауза. Он сжал её руку и, обняв, притянул к себе.

— Я не знаю. Гермиона говорила мне как-то, что у меня, возможно, развился какой-то там синдром. Видимо, моя сильная ненависть слишком резко перешла в желание искупить свою вину, стать кем-то для него. Честно говоря, это уже слишком для моей и без того нездоровой психики, — он грустно усмехнулся.

— Ты знаешь, что бы ни случилось, я всегда буду рядом, и всегда постараюсь помочь, — Джинни повернулась к нему.

— Я знаю, спасибо тебе. Думаю, когда-нибудь всё, наконец, закончится, и у нас всё-таки начнётся спокойная жизнь. Когда-нибудь… непременно.

С этими словами, Гарри нежно поцеловал ее. Всё сразу потеряло значение в этом мире. Казалось, что ничего нет, кроме них двоих. Чувство, переполнявшее их сердца, отодвинуло на задний план все проблемы и тревоги. К утру один из рыцарей с портрета разбудил парочку деликатным покашливанием:

— Молодые люди, я бы на вашем месте поспешил в свои спальни, если бы не хотел быть замеченным…

* * *

— Что, прям так и сказал?! Ну он просто… ой, Джинни, мне больно, между прочим! — Рон, пунцовый от возмущения, впился зубами в тыквенный пирог.

— Вообще-то, этого следовало ожидать, — рассудительно заметила Гермиона. — Ты же не думал, что профессор сможет так быстро забыть ваши… конфликты и недопонимание?

Гарри был единственным, кто молчал. С самого начала он знал, что идея рассказать всё ребятам за завтраком была не из лучших. О том, чтобы возразить или согласиться, не могло быть и речи — за последние двадцать минут ему не дали даже слова вставить.

— Здорово, что мы теперь на одном курсе, правда Гарри? — попыталась сменить тему Джинни.

— Да, точно. Это просто замечательно! А что у нас там с расписанием, Гермиона?

— Ой, чуть не забыла! — она залезла в свою сумку и достала оттуда аккуратно сложенный пергамент: — Профессор МакГонагалл передала его мне перед завтраком. Вы пока посмотрите, а мне пора. Нужно ещё помочь первокурсникам и провести собрание старост, а то Малфой не справится.

Проводив Гермиону взглядом, Поттер вместе с друзьями принялся изучать расписание.

— Ну, вот и первая плохая новость на сегодня, — вздохнул Гарри, наткнувшись на третий пункт расписания, напротив которого значилось: зельеварение.

— В связи с тем, что шестой курс у вас уже был, программа этого года будет усложнена и, следовательно, вам придётся научиться открывать книги чаще и слушать учителя внимательней, чем вы делали это прежде. Контрольный срез в этом семестре пройдет раньше обычного, а именно, за три недели до Рождества. Итак, тема сегодняшнего занятия — повторение группы зелий, которая называется, — мел быстро застучал по доске, вторя словам профессора, — да, мисс Грейнджер, это именно то, что Вы сейчас пробубнили себе под нос, "Общие антидоты".

— Сразу видна его шпионская сущность, — еле слышно усмехнулся Рон.

— Рональд! — Гермиона бросила укоряющий взгляд на Уизли и открыла тетрадь.

Урок у Снейпа первый раз за всё время начался без конфликтов и снятия баллов. Гарри сел с Джинни за первую парту, Рон и Гермиона за ними. Непривычно было сидеть в полупустом классе, пусть даже это было зельеварение.

— Эй, дружище, — Уизли перешёл на шёпот, — ты думаешь, мы это потянем? Серьёзно, нам и без зелий полагается высший балл.

— Я так думаю, но кто сказал, что я уверен… На крайний случай у тебя хотя бы есть Гермиона… — и Гарри, грустно вздохнув, повернулся к своей парте, уворачиваясь от тычка Джинни.

— Мистер Поттер, я бы не спешила с выводами. Знаете ли, я умею наводить неплохие сглазы, так что… — с этими словами она хитро улыбнулась и подмигнула подруге.

Спустя полчаса, Грейнджер принялась за конспект Рона:

— В чём-то Гарри прав, ты же не можешь вечно ничего не делать на… Рон, не спи! — голос несчастной прозвучал чересчур громко.

— Мисс Грейнджер, на время варки зелья не могли ли бы вы пересесть на первую парту? — вкрадчивый голос Снейпа заставил студентов замолчать.

— Сейчас начнётся… десять баллов за разговоры… не посмеет… — пронеслось по классу.

Несколько пар глаз уставились на единственное свободное место за первой партой — рядом с Малфоем. Все замерли в ожидании.

— Да-да, именно к мистеру Малфою. А теперь попрошу всех взять ингредиенты для приготовления Сдувающей Настойки. Прошу обратить внимание, мистер Финниган: школа закупила новые котлы. То же самое относится и к мистеру Лонгботтому. Итак, у вас тридцать минут и учебники перед глазами, а также ваш инстинкт самосохранения, — с этими словами профессор сел за стол и, внимательно окинув класс строгим взглядом, начал заполнять бумаги.

— Я бы не дулась на твоём месте, Рон. Ты, как и всегда, повел себя… Впрочем не важно, просто не дуйся.

Гермиона сгребла в охапку свои вещи и поспешно пересела на указанное учителем место.

— Тебя никто не просил орать, — пробубнил ей вслед Уизли.

— Ну и нахал же ты, братец, — покачал головой Поттер. — Как она вообще тебя терпит?

— Действительно, я бы на её месте пересмотрел приоритеты…

Друзья перешли на шёпот, так что их невозможно было услышать.

Тем временем Гермиона разложила ингредиенты на столе. Сидеть с Драко было непривычно и немного неуютно, и уж никак нельзя было ожидать его: «Грейнджер, я, наверное, не самый лучший сосед по парте, но всё-таки что-то смыслю в зельях. Поэтому, если ты не против, давай работать…»

—… Но если я тебе очень противен, можешь и отсесть.

После таких слов Гермиона на мгновение онемела. Что стало с тем Малфоем, которого они знали раньше? С тем выскочкой и задирой? Затравленный взгляд, постоянно нервные оглядки в поисках несуществующего врага… Лишь прежняя гордая осанка указывала на его принадлежность к бывшим сливкам магического общества. Ещё на собрании старост Гермиона заметила, что он держался обособленно и всё время молчал.

Помедлив ещё минуту, девушка протянула Драко доску для нарезки ингредиентов:

— Ну… экзамены все равно придется сдавать всем наравне, поэтому здесь не место личному.

— А ты всё та же умница, Грейнджер. Всё делаешь правильно, даже вопреки собственному желанию? Что ж, это вполне в твоем стиле, — в последней фразе прозвучала привычный сарказм, но без отличительной в нем злобы и раздражения.

Во время работы девушка несколько раз поправляла Драко, но вместо гадостей в свой адрес, мол, и сам все знаю, встречала лишь покорное молчание. Такое поведение наводило на мысль, что Малфой все же изменился в лучшую сторону, но вспоминая прошлые годы, Гермиона отнеслась к этой мысли весьма скептически.

В середине урока Снейп начал ходить между рядами, наблюдая за работой студентов:

— Нет, мисс Дорисс, если вы так сделаете, ваши сокурсники вам этого не простят. Мистер Поттер, нужно было добавить тринадцать капель, а не половину флакона. Да-да, мисс Грейнджер, вы уже готовы? — профессор с сомнением посмотрел на поднятую руку гриффиндорки.

— Да, сэр, — неуверенно кивнула она и, встав, отдала пробирку с зельем учителю.

— Что ж, тогда перечислите все побочные действия этого антидота, пока я проверяю правильность выполнения работы.

* * *

После занятий друзья решили пройтись до стадиона и обсудить планы на команду по квиддичу. После часа бурных обсуждений, Гермиона, сославшись на срочные дела в библиотеке, покинула компанию. Проверив все коридоры, она отправилась в башню старост.

Там её ждала картина, поразившая бы любого студента: Драко Малфой читал биографию Дамблдора. Не желая портить себе настроение, Грейнджер просто тихонько прислонилась к дверному косяку и стала наблюдать. Десять минут без движения были не очень комфортными для девушки, но любопытство присуще всем, особенно таким особам, как Гермиона.

Люди, читающие книги, одни из самых открытых, ведь в этот момент обнажены абсолютно все эмоции. Понаблюдайте за читающим человеком, и вы сможете узнать о нём много интересного: его лицо будет отражать всё, что он читает — от веселья и ужаса, до грусти и волнения.

— Можешь сесть, а то твои конечности откажут тебе в движении, если ты простоишь в том же положении ещё минут десять, — голос Драко прозвучал громко, но сам он не отрывался от чтения.

Гермиона опешила и вышла из своего укрытия:

— Я просто зашла, чтобы…

— Можешь сделать то зачем пришла, не обращая на меня внимания. Представь, что я окно, и делай, что хотела.

— Да я недолго, извини, если потревожила, — девушка взяла со стола какие-то бумаги, перья и значки и направилась к выходу. Но стоило ей повернуться и посмотреть на слизеринца, как желание уходить пропало. В конце концов, она ведь Гермиона Грейнджер, а всё, что нуждается и не нуждается в защите, её слабость: — Не знала, что ты любишь читать биографии.

— А я и не люблю. Мне просто стало интересно.

— Что ж, интересна ли биография Дамблодора?

Малфой захлопнул книгу и повернул голову в сторону своей коллеги-старосты:

— Тебя действительно это волнует? Да, интересная. Нет, другие биографии я не читал, потому что не всех волшебников считаю достойными внимания. Его биография меня просто интересует, потому что крёстный не рисковал бы жизнью просто из-за обещаний какому-то директору. Нет, я не отвечаю грубо, и мне очень интересно разговаривать с тобой. Есть ещё вопросы?

— С тобой всё в порядке? Ты ведёшь себя как Патил после рождественского бала, — Гермиона нервно улыбнулась такому сравнению и поставила галочку, чтобы больше не заводить с Малфоем разговоров на любые темы, не считая зелий и погоды — себе дороже. — Ты странный какой-то, и я даже не знаю, радоваться ли новому тебе. Назови ты меня сейчас грязнокровкой, я бы даже не обиделась.

— Ха, Грейнджер, твоё чувство юмора подтянулось за лето. Я в порядке, спасибо вашей компании. Я жив и здоров, читал, как видишь. Что заставило тебя усомниться, что у меня не всё в порядке?

— Ладно, это прозвучало не слишком убедительно, но на первый раз я поверю. Удачного дежурства, Малфой.

— На первый раз?! Скажите мне, что это шутка… — Драко тяжело вздохнул и снова открыл книгу.

* * *

Минерва Макгонагалл сидела в своём кабинете и проверяла доклады второкурсников, когда в её окно постучала сова. Лишь бросив взгляд на имя отправителя, женщина поспешно покинула класс, и, стоило двери за ней закрыться, письмо вспыхнуло.

Астрономическая Башня ещё год назад была запечатана, поэтому профессора немного удивило место, указанное в письме. Как ни странно, пройти удалось беспрепятственно.

— Директор Снейп, вы хотели увидеться?

— Да, профессор. Надеюсь, я вас не сильно отвлёк, — голос Снейпа звучал глухо.

— Это ведь неофициальная встреча, Северус? Что случилось? — Минерва была явно обеспокоена.

Пользуясь затянувшимся молчанием, женщина воскресила воспоминания прошедшего лета.

_____________________________________________________________

Лето выдалось холодным, особенно июль. Наслаждаясь неделей отпуска, Минерва Макгонагалл перебралась в летний дом в долине Глен-Мор. Она всегда радовалась отдыху в этом живописном месте, когда можно было насладиться свободой в полной мере, и единственной, кто мог её потревожить, была Алиес — её элфиха. Изрядно устав от насыщенной жизни в Хогвартсе, Минерва при первой же возможности приехала в долину.

В один из особенно холодных вечеров, проводя время возле камина за чтением романа какой-то магической писательницы, Макгонагалл услышала стук. Немного поворчав, она открыла дверь и сразу же пожелала проснуться, потому что на пороге стоял ни кто иной, как героически погибший Снейп. Как ни странно, но выглядел он вполне прилично, будто и не было никакого укуса Нагайны.

— Здравствуйте, Минерва, я приношу извинения за мой неожиданный и столь поздний визит, и прошу, не вызывайте авроров сразу, мне нужно с вами поговорить.

— Северус, ты? Но как? — Не успел Снейп ответить, как оказался в объятиях Макгонагалл. — Мерлин, неужели ты выжил? Да проходи же, не стой на пороге!

Суета Минервы была вселенских масштабов, и уже через десять минут Северус, так и не успевший сказать ни слова, был усажен возле камина с чашкой крепкого чая.

— Право, профессор, я, возможно, чего-то не понимаю… — замешательство в голосе Снейпа граничило с паникой.

— Да, спрашивай, я с удовольствием тебе все расскажу. И ты даже не представляешь, как я рада…

— Вот и мой первый вопрос: вы рады? Что случилось в магической Британии? Я вернулся только вчера и сразу отправился искать вас…

— О, ты ведь совсем ничего не знаешь… Гарри победил, — при этих словах Минервы Снейп шумно вздохнул, — и лучше ты сам всё узнаешь. Акцио, «Пророк»!

На столе через пару секунд появилась подшивка из восьми газет. И каждая первая полоса была украшена колдографиями Снейпа и Поттера.

— Ты почитай пока, а я…

— Минерва, только, умоляю, не вызывайте авроров! Я обещаю, исчезну сразу после разговора…

В ответ раздался тихий смех Минервы, и Снейп был готов поклясться, что в нем было что-то от фырканья кошки.

— Как много ты пропустил, хотя, зная тебя, может, и к лучшему…

Прошло ещё полчаса, прежде чем Снейп оторвался от газет.

— Мальчишка весь в отца — сплошная новость. Он мог хоть на минуту замолчать?

— Он оправдал тебя и, я боюсь, Северус, теперь он будет искупать свои прошлые грехи. Но, на твоём месте, я бы по прибытии в Хогвартс старалась не попадаться на глаза подростку с гипертрофированным чувством вины.

— Пусть Поттер-младший восполнит пробелы в воспитании и отсутствие совести старшего… — Северус закатил глаза. — Подождите, вы сказали в Хогвартс?!

— Да, господин директор.

И Минерва Макгонагалл открыла окно, выпуская почтовую сову.

___________________________________________________________________________________________

— Так что произошло, Северус?

— Я не справляюсь, у меня не получается, как у него, и, конечно, Альбус не успевает проснуться, как я слышу с портрета: мальчик мой, как твои дела?

— Вполне в его стиле, — профессор усмехнулась. — Ты ведь был для него другом. Но, мне кажется, тебя беспокоит что-то иное.

— Вот и он так говорил, впрочем, у меня действительно другой вопрос. Ко мне приходил Поттер, как вы и говорили, и я старался не говорить ничего… столь некрасивого и обидного, но, видит Мерлин, мальчишка стал ещё хуже. Лучше бы он нашёл ещё одну Тайную Комнату…

— Не говори так, Северус, он очень хороший молодой человек, пора бы вам найти общий язык, тебе не кажется? Он ведь еще и сын Лили.

— Не знаю, я даже на уроке еле сдерживаю себя. Понимаете, раньше я делал слишком много замечаний вашему факультету, да и этой неразлучной троице, только из-за своей… дополнительной работы, ну и для поднятия настроения тоже, и не смотрите на меня так, Минерва, это шутка… отчасти. И сейчас я стараюсь оценивать объективно…

— …но что-то не так, да? — Макгонагалл пристально посмотрела на директора.

— Да! Я не могу видеть Поттера в своём классе!

— Успокойся, Северус, я думаю, это пройдет, дай время…

Постепенно, разговаривая, они переместились в кабинет директора. Чего только ни случается в нашем замке, подумал безголовый Ник, пролетая мимо идущих под руку деканов враждующих факультетов.

* * *

В комнате старост было тихо, пока Драко Малфой не вошёл туда и не кинул на стол огромный фолиант с запрещёнными заклинаниями, а вслед за Малфоем вошёл испуганный ученик.

— Грейнджер, кажется, я нашёл вам с Поттером замену, — ехидно кивнул Драко в сторону второкурсника. — Он читал книгу из Запретной Секции. И почему я не удивлён, что он с Гриффиндора?

— Ты предлагаешь мне снять баллы с собственного факультета? — устало проворчала Гермиона, глядя на мальчишку: — Паркер, доигрался, минус пять… хорошо, десять баллов с Грифиндора, а теперь бегом в башню. Доволен, Малфой?

— Вполне. Я закончил осмотр коридоров.

— Рада слышать. Я вчера была в библиотеке и нашла кое-что.

— У меня нет слов. Грейнджер в библиотеке — это просто уникальный случай!

— Можешь язвить сколько хочешь, просто посмотри. С тобой как с хомячком: шуму много — толку мало.

Пересекая комнату, в руки к Малфою опустилась книга:

— «Опытный зельевар»? Неплохая книга, я искал её…

— …и не нашёл, потому что она была у меня. Послушай, может, перестанешь грубить? — Грейнджер встала из-за стола. — Мне с тобой ещё год учиться и работать, и я бы не хотела проводить слишком много времени, испытывая отрицательные эмоции. Если тебя что-то раздражает — скажи, но перестань оттачивать на мне твоё сомнительное мастерство общения.

— Моя челюсть уже ноет, Грейнджер, но ты права. А теперь, извини, твоя очередь патрулировать коридоры.