Безумие Иммортеля (гет)

Он пришел, когда разум был отключен. Он пришел в тот момент, когда обессиленное сознание устало покоилось в объятьях Морфея, когда сонный организм не ожидал атаки со стороны планеты Дьяболо. Это предрассветный час убийц. Самых коварных. В этот момент человек оцеплен сном. С кинжалом, на полном ходу он ворвался в мысли измученного писателя, который и не думал сопротивляться. Все равно сил нет. Он просто стоял и улыбался. Мон, сделав над собой усилие, открыл глаза.

— Кто ты?

— Я тот, кого создал ты.

— Я?

Человек спокойно кивнул. Керн силился вспомнить, что пил накануне, но на ум ничего не шло. К тому же виски давно покоились на дне круговорота бытия.

— Ты создал меня. Ты придумал мой мир и поселил меня там. Ты — незримый правитель обители моего существования. Но я не хочу жить там. Спаси меня, Творец реальности. Я устал, устал каждый день бороться за право существовать. А примириться, склониться перед Дьямоном — выше моих сил. Лучше забери меня, чтоб я не мучился!

Человек упал на колени и с мольбой протянул руки вперед. Мон в нерешительности подошел к нему. Плод его фантазии схватил писателя за край рубашки тонкими пальцами. Он удивленно всматривался в своего персонажа. Это точно был он. Темные глаза, казалось, впитывают сумрак. Жесткие, ярко выраженные скулы белели в предрассветье. Даже еле заметный шрам на щеке. Керн наградил его ранением, когда тот сражался с Дьямоном.

— Но как ты появился здесь? Ты же выдумка…

Иммортель серьезно оскорбился.

— Как я могу быть выдумкой, если ты сам создал меня? Тогда ты тоже чья-то выдумка. Может, тобой управляет какой-нибудь сумасшедший художник, которому вздумалось тебя нарисовать. Может ты — всего лишь плод чьего-то воображения. Я вполне реален. Ты же видишь меня. Можешь осязать. Ты — мой отец. И я взываю к тебе о спасении. Да не остави меня, — казалось, еще чуть-чуть и он заговорит на церковном языке.

— Но я не могу, — он растерянно огляделся вокруг, словно опасаясь, что кто-то услышит его греховные речи. — Ты должен умереть…

Персонаж в ужасе отпрянул от писателя:

— Умереть?! Мне пришлось пройти через все муки ада, чтобы умереть? Зачем ты создал меня? Отче, быть может я всего лишь твоя ошибка? Ты сотворил меня, чтобы убить? Какая глупость… зачем тогда жить, если я должен исчезнуть, не выполнив своего предназначения… Ведь ты открыл мне Истину. Ты направил меня на Путь. Я боролся, бился ради Правды. Я смирился со своей жалкой участью ради Истины. И ты хочешь, чтобы я погиб?! Разве это справедливо? — он горько замолчал. Мон не знал куда деваться от стыда перед этим человеком.

— А я верил в тебя… — Иммортель разочарованно отвернулся. Керн осторожно погладил его по плечу. Через грубую ткань чувствовалась его горячая кожа.

— Я что-нибудь придумаю… Погоди убиваться… — он вдруг почувствовал ответственность за своего героя. Словно его Трепетная душа находилась в руках Мона и тот должен спасти ее. Как мать заботится о своем дите, так он ощущал потребность оберегать Иммортеля.

— Это ты собрался убить меня.

— Нет. Я передумал. Я попробую помочь тебе, он присел рядом и заглянул в изможденное лицо война Истины. Тот поднял на него посветлевшие глаза, в которых заискрилась изумрудная надежда.

— Правда?..

Мон зачарованно смотрел в глаза персонажа. Жизнь, буря, страсть, тревоги, битвы и вера — все это живительной волной хлынуло не него. Уверенный взгляд пронзил его ясным лучом, наполняя непонятным ощущением. Он любовался красивым лицом бессмертника, его сильными, правильными чертами и внутри расцветал целый сад прекрасных роз, благоухающих ароматом рая…

Он очнулся и провел рукой по влажным волосам. Дыхание сперло, грудь тисками сдавили сомнение и страх. Он вскочил с постели и огляделся вокруг. Никого… Мон пытался прийти в себя.

— Что за чертовщина? Я же ясно видел его здесь… Неужели это был только сон? Сон… странно.

Он улегся обратно, но не мог уснуть. Ему не давали покоя зеленые глаза: «Омут… какой омут… Словно в невод поймали и не выпускают…. И молят, просят о чем-то… Доверчиво открываются навстречу тебе. Какие зеркала… какие большие зеркала. Прекрасна у него душа. Это я его создал», — с гордостью вдруг подумал Мон Керн, опуская веки. Тут же перед ним возник образ Иммортеля.

— Ты — это всего лишь мой сон?.. — печально произнес писатель. Герой, улыбаясь, опустился рядом:

— Нет. Открой глаза.

Мон нерешительно распахнул ресницы, боясь спугнуть драгоценное видение. Но Иммортель по-прежнему улыбался рядом.

— Зачем ты уходил?

— Так было нужно, — туманно ответил персонаж. Писатель как околдованный смотрел на собственное творение. Иммортель вдруг припал горячими губами к его руке. Мон вздрогнул от неожиданности:

— Я понял… понял теперь… Ты — Спаситель! Я и раньше знал это, но не верил…. А теперь верю! Ты — Свет, веди, — персонаж восторженно смотрел на Керна. Тот, опешив от такого бурного излияния чувств, затаил дыхание. Раннее солнце осветило комнату и Иммортель, грустно улыбнувшись, растаял в воздухе. Мон отчаянно обнял пустое пространство.

Несколько дней подряд это видение не покидало его. Он осунулся, стал бледным, перестал есть и ничего не замечал вокруг. Муза по-прежнему приходила к нему, но он не обращал на нее ровно никакого внимания. Девушка всерьез забеспокоилась о его здоровье:

— Мон… Поешь что-нибудь, — осторожно просила она его.

— Это не твое дело! — огрызался писатель и уходил в спальню.

Она грустно опускала голову и удалялась, чтобы он случайно не заметил слез, блестевших на глазах. Девушка не понимала причины столь холодного отношения к ней.

Керн бросился на постель и призывал сон. Он жил теперь только одними снами. Но Морфей не спешил прийти к нему на помощь. Мон уставился в потолок. Раздражение, как озлобленная змея, поднимало внутри голову. «Где ты… Где? Иммортель, вернись ко мне. Ты воскресил во мне чувства, давно погребенные, и исчез… Зачем ты ушел? Я сделаю все, что захочешь, только приди…»

Он закрыл глаза, и перед глазами возникло лицо Иммортеля. Линии бровей, как два крыла спокойно лежат над двумя воронками мироздания. Темные волосы спускаются вниз и чуть колышутся от любого дуновения ветра. Пересохшие губы немного приоткрыты, а бледное лицо освещает яркий месяц. Ободранный плащ покоится на его сухих плечах, а сильные руки сжимают посох. Из груди Мона вырвался стон. Уже несколько дней его мучал этот образ, не желая покидать его истерзанное сознание. Но самое главное — он и не хотел, чтобы тот покидал его. Ему нравилось его присутствие, его успокаивающий голос. Он не хотел, чтобы бессмертник ушел. Керн не понимал, что происходит, но знал, что происходит что-то противоестественное, неправильное… Он страдал из-за того, что не понимал причину своих страданий. Мон подчинялся первому порыву души, а потом сознание терзало его в поисках истины. Рационалистическому разуму требовались доказательства, причины, объяснения, а горячее сердце не могло дать ничего, кроме пламени. Пламя сжирало холодный лед сознания, оставляя его в бессознательном состоянии.

Он не мог больше оставаться в душной комнате и выбежал на улицу.

Там дул пронзительный ветер, проникая под самую кожу, перебирая кости.

Солнце тусклым пятном распласталось по бледному небу. Деревья согнулись под напором холодного хулигана, словно сдавшись. Промерзлая земля будто приклеилась к ногам. Мон поежился: «Мерзкая погода… Мерзкая». Внутри него все перемешалось, перепуталось, став похожим на осеннюю слякоть. Сухие листья противно шуршали, будто чешуйчатые крылья дракона, скрежетом отдаваясь в груди. Сдавленный, сиплый кашель вырвался из нутра. Он угасал, таял на глазах, как догорает осень в своем злобном бессилии перед зимой. Придет снег и сметет все, подбив под себя радость и горе. Просто наложит белую заплату на искромсанный дождями мир. Сердце Мона также было изрезано, избито. Но он чувствовал, что любое лекарство, заплата, просто погребут его под собой. Лечение — путь к гибели. Если начистоту, то он был не против смерти. Это смерть была против него. Она нагло отвергала его жалкую сущность, заставляя ее тащиться по колючей дороге бесконечности.

Зловоние серыми пятнами разбежалось по огромному пространству. Острые, обломанные края пропасти напоминали пасть чудовища. В глубину гортани водой утекали эмоции. С жадностью «оно» поглощало все человеческое, не в силах насытиться божественной амброзией. Над воронкой загорелись два зеленых огонька, пронзая вакуум лазерным взглядом. Пространство всколыхнулось от звериного рыка. Синяя жидкость растеклась по зубцам, прожигая их. Внутри что-то алело то затухая, то вновь воспламеняясь. Пасть вдруг свернулась, выпрямилась, согнулась… Будто кто-то сгибал ее, как мягкую пластмассу. Все тряслось, мельтешило и неожиданно раскололось, образовав огромную, черную дыру. Сосущее чувство одиночества, жуткая темнота. Постепенно в щель втянулось все, даже сама пасть. Пустота… Одинокую чернь сменила белая пустота.

Мон тряхнул головой — небо успокоилось.

Воронка расширяется вниз. Сухие каменные стены выглажены ветром до блеска, а дно, напротив, изодрано скалами. Воздух со всей силой давит на глубину ловушки, не давая ни единого шанса выбраться на волю. Вместе с артериальным давлением поднимается отчаяние со дна этого плена. В выемке между двумя скалами покоится юноша, истекая кровью. На опущенных веках нарисована печать муки и страдания. Из приоткрытых губ стекает струйка крови, образуя небольшое озерцо в солнечном сплетении. Огромное фиолетовое пятно растеклось по левой скуле, спустившись к бледной шее, посиневшей от холода. Иммортель, измученный сражением, выглядел слабым и, более того, умирающим. Он затухал на глазах, таял, теряя кровь ежесекундно.

«Я проиграл, Создатель. Я проиграл эту битву».

Как змея тело Дьямона подползало к задремавшему юноше. Выпустив острое жало, он коварно кольнул его в бок. Иммортель вскочил. Рана на теле вмиг закровоточила, шипя и пузырясь от яда демона. Он в бешенстве бросился на врага. Тот издал пронзительный вопль и попытался увернуться: потеряв значительную часть отравы, злодей не намеревался драться. Бойцу все же удалось нанести один удар — нож застрял в теле Дьямона. Он заметался в ярости. Юноша не успел отскочить, один из хвостов монстра обрушился на него, отросток щупалец хлестнул по лицу. Развернувшись, демон отбросил своего противника на несколько метров, закинув того в глубокую яму — для падали. Недовольно урча, Дьямон исчез в недрах планеты.

«Я проиграл… Теперь все кончено. Я умираю. Здесь не от кого ждать помощи. На этой чертовой планете никогда не видно неба. Оно не сможет послать мне ангела. Никто не знает, что я просто так умру здесь. За что я боролся? О чем мечтал? Все пропало. Значит, это было глупым и бесполезным. Слепец! Ты думал, что кому-то нужен? Оглянись: никого».

Иммортель со стоном приоткрыл правый глаз. Помутневшая пленка не давала разглядеть скомканное пространство. Он попытался что-то прошептать, но почувствовал неимоверную боль. «А ты бросил меня. Ты… ведь можешь вытащить меня, спасти, не допустить этого! Все в твоей власти. Но ты предпочитаешь безмолвствовать, пряча от меня свой лик. Ты ушел от меня… поему? Может, я не достоин тебя? Я что-то делаю неправильно? Навлекаю на себя твой гнев? Или… ах. Я понял. Ты предпочел, чтобы я умер! Ты уже говорил об этом. Глупец! Как я раньше не догадался. Ты только притворялся, что любишь меня… Жестокий!»

Насмешка очернила его лицо, смятое негодованием. Он чувствовал, как в землю утекает жизнь.

Он не успеет.