Клятва (джен)

Так, ребята. Всем здорово и прощай. Я умудрился сломать себе руку, а поэтому печатает эту главу мой гениальный соавтор, спасибо ему большое. Теперь по сути дела. Я уезжаю и с неделю не смогу печатать, потому что мой соавтор ( прототип Даны) уезжает со мной. Беда, горе. Глава снова маленькая. Простите-простите-простите. Спасибо Лорду Слизерину за отзыв.

=================================================================================

Что такое война?

Война — это жестокость, смерть и боль. Война — это потери, утрата и горе. Война — это декаданс отношений народов. Прежде чем разбудить этого зверя надо трижды подумать.

Есть войны, вошедшие в историю. Первая, Вторая Мировые. Средневековые войны русских, немецких и османских князей. Их развязали, чтобы получить территорию, чтобы доказать превосходство какой-то расы…

А есть войны, принёсшие одну лишь печаль. Война в Грузии, Ливане, Афганистане… Ради чего там умирают люди?! Кому что они пытаются доказать?

Алика потянуло на философские мысли. А что случается, когда его тянет на философские мысли? Ах не знаете… Беда случается!

— Дима, а почему эту войну развязали? — поинтересовался Аргон с трудом улавливая ход собственных мыслей. Проще парня спросить. Он-то должен знать!

— Иди нафиг, Аргон. Ну не знаю я. У Даны спроси!

— Она мне ответит… — скривился Алик. И в самом деле, после того «умного» разговора, Дана его игнорировала. К удивлению, так Алику было легче. Никто не смотрит на тебя огромными глазами, никто не хочет тебя поцеловать… Ну поцеловать этот «никто» пока ещё ни разу не хотел, ну да ладно. Захочет.

— Сам виноват, — оборвал Адлер. Ну вот! Ещё один блюститель «отношений».

— Не надо с больной головы на здоровую, — ответил Алик, тем самым дав понять, что разговоры о Дане — табу. — Сам, не сам… Прицепились, как черти. Одна меня убить взглядом пытается, другой совесть мою пытается пробудить.

— Значит совесть всё-таки есть! — ухмыльнулся Дима и легко уклонился от подзатыльника.

— Неужели?! — язвительно спрашивает Джокер и от яда в её голосе Алику захотелось убежать куда подальше.

— Она в коме, — огрызнулся для вида Соколовский. — Её уже не спасти.

— Я не сомневалась, — фыркнула Дана, но потом неожиданно повернулась к Диме и попросила: — Дим, отойди на минуту, а?

Адлер бросил торжествующий взгляд на Аргона и отошёл. Джокер посмотрела в глаза Соколовскому:

— Прости меня.

— За что?! — от неожиданности Аргон забыл произнести это холодно.

— Ты на меня за что-то обиделся. Знаешь… Ты был прав. Я убийца и я опасна. Но… Мы можем быть хотя бы друзьями?

Алик не сдержался. Он подскочил к девушке, обнял её и сделал то, о чём так долго мечтал. Поцеловал её, каждую секунду ожидая удара. А его не было. Было лишь приятное чувство, сравнимое с падением. И она ответила.

Но Дима был бы не Дима, если бы не прокомментировал:

— Хватит уже! Я тоже хочу!

* * *

— И что это? — спросил Алик, выглядывая из-за кустов, в которых они втроём сидели.

— Риторический вопрос. Патруль.

— Мать вашу за ногу!.. — прошептал Аргон.

— Только не мою! — огрызнулся Дима.

— Заткнулись, парни. У нас проблема.

Проблема торчала в пятидесяти метрах от Алика и смотрела в другую сторону. Проблемой были четверо гориллоподобных солдат в тёмно-серой форме спецназа. От одного взгляда на их оружие сразу перестало хотеться лезть напролом. Ну не полезешь же с одним «люггером» против четырёх автоматов. Камикадзе в отряде не нашлось.

— У вас в армии принцип отбора — это недостаток мозгов и перебор мышц? — ехидно поинтересовался Дима.

— Угу, — согласилась Дана. — Не считая меня. Какой наш план?

— Ну-у-у… — Алик окинул взглядом местность. Четверо спецназовцев охраняли «сверхсекретный объект», роль которого играла тюрьма. Это было покорёженное четырёхэтажное здание серого цвета, с решётками на окнах. К тюрьме вела асфальтовая разбитая дорожка. По бокам дорожки виднелись глубокие развороченные ямы от бомб. — Из нас троих военную подготовку прошла только ты, поэтому…

— Я спросила про план, а не про подготовку, — окрысилась Джокер.

— Ну так я план и говорю. Ты бежишь вперёд и мочишь всех из «люггера». Мы тихонько бежим за тобой. Перелазишь через ограду и бежишь к тюрьме. Там тоже всех мо…

— В контру переиграл? — перебила его Дана. — «Тихонько»! Я со своим «люггером» 93 года никуда не убегу! Меня на первых шагах пристрелят. Умник!

— Стерва! Другой план придумай!

— Ребят, а у меня идея, — задумчиво сказал Дима. «Ребята» заткнулись и уставились на подростка. — Дана, ты выйдешь из-за деревьев и помахаешь патрулю. Ты же тоже из Грузии…

— Из Германии, — поправила его Джокер.

— Не суть. Так вот. Ты в их форме, а потому в тебя стрелять не будут. Скажешь, что ты ранена. Ну, упала, в смысле. И тебе нужна медпомощь. Пока они с тобой разговаривают, мы проберёмся по периметру, а там и тюрьма близко.

— Странный план, — прокомментировал Соколовский, но Дана уже кивнула и громко свистнула. Все четверо патрульных развернулись и направили автоматы в сторону деревьев.

— Своя! — крикнула Дана. Спецназовец оскалился:

— Пароль говори! «Своя» она!

— Вот чёрт, — тихо выругался Дима, после чего Аргон также тихо высказал своё трёхэтажное мнение о Грузии, Джокер, Диме и всех остальных.

— Декаданс, — невозмутимо ответила Дана. Алик поперхнулся. Декаданс?!

— Проходи, — патрульные опустили автоматы. Придурки. Вот выскочит сейчас Джокер с «люггером» и конец! Всех нафиг!

Ага, выскочит… Дана медленно вышла в пяти метрах от них и направилась к тюрьме, что-то одновременно говоря солдатам.

— Приготовься! — шепнул Алик Диме и приподнялся.

— А куда это мы собрались? — поинтересовался чей-то незнакомый голос сзади. Алик медленно повернул голову и встретился взглядом со спецназовцем.