Остывший чай (гет)

Гуляя по заброшенным улицам, можно встретить многих. Можно ли тогда называть их заброшенными? Все приходят сюда, чтобы остаться наедине с собой, а выходит совершенно наоборот. 

Я вижу: молодой, высокий парень идёт мне навстречу. Я знаю его. Разве можно забыть брата? В отличии от остальных людей, которых давно покинула радость, он всегда улыбался, в нём все находили подлинное утешение. Он один из тех, у кого была работа. Возможно, это и делало его ещё более особенным. 

— Всегда знаю где тебя искать,— усмехнулся он. 

— Боюсь думать зачем. 

Мы продолжаем идти вперёд, слегка улыбаясь. Редкие люди бросают взгляды ненависти. Они не могут принять того, что не все забыты и обделены судьбой. Им больно думать, что я всё ещё могу улыбаться. 

— Есть одно важное дело,— начал он,— Понимаешь, об этом никто не должен знать. Видишь ли, вчера мне предложили работу за границей. Я бы с удовольствием согласился, но я не могу оставить сына одного. 

— Разве тебе не разрешат взять его с собой? 

— Ты смеёшься? Я думал, ты ещё не сошел с ума, как все остальные. Они разрешили мне оставить сына себе, а не отправили в пансион, что уже высший дар. Я не смею просить о большем..

— Я не могу его забрать. Ты это прекрасно понимаешь! 

— Ты нет, но Полли может. Ведь женщинам разрешено оставлять детей. 

Я резко останавливаюсь. Я смотрю на него очень пристально, пытаясь понять насколько сильно его изменила работа. Разве он не знает её? Он хочет убить меня полностью? Я оказываюсь верить в то, что он начал забывать положение вещей. 

— Ничего не выйдет, Том. Полли невменяема, разве ты забыл? Ей никто не доверит ребёнка. Тем более, она несовершеннолетняя. 

— И то и другое можно скрыть, верно? 

— Когда придёт проверка, и она наброситься на них с проклятиями, сомневаюсь, что они подумают будто она предлагает им чашку чая. Документы, конечно, подделать можно, но она не может встретиться с ними. 

— Так пусть это будет не она! Попросим кого-нибудь! 

— Том, Полли не сможет принять твоего сына. Кстати, куда ты отправляешься? 

— Ещё не знаю, но Мистер Рейхмон обещал, что это будет побережье. Я и мечтать о таком не мог. Я довольно недолго проработал. Все мне завидуют теперь. 

— Смотри, не утони в лучах славы. 

— Не бойся. Слушай, я бы хотел с ней увидеться. 

— Зачем тебе это? Она давно уже не встречала никого. Недавно она чуть не убила меня за то, что я напомнил ей про Эрику. Не думаю, что она тебя вспомнит, не пойми неправильно. 

— Нет, я должен увидеть её! Я бываю здесь слишком редко. 

Я качаю головой. С одной стороны, я понимаю, что нежелание их встречи вызвано только моим эгоизмом, но, с другой, думаю, в моих словах есть резон. 

Я соглашаюсь. Мы доходим до конца тёмной улицы, сворачиваем в небольшой проулок, который выводит нас на главную площадь. Её не использовали уже больше двадцать лет, насколько мне известно. Все лавки были закрыты, реклама убрана. Остались только несколько пустующих лавочек и фонарей. Мне всегда казалось, что раньше это было очень популярным местом встреч, местом красивых магазинов и ярких витрин, а сейчас нам остаётся только пресечь её и свернуть на широкую улицу. 

Мой дом никогда ничем не отличался от других. Такого же уныло серого цвета, два больших окна и черная входная дверь между ними. Перед домом был небольшой сад, но называть его так было уже смешно. Он больше походил на мусорную свалку. 

— Здесь ничего так и не изменилось. — заметил Том, разгуливая по мрачным комнатам, — Почему ты живёшь в подвале? 

— С крысами дружить легче.

— Она ведь хочет на море, да? 

— Да. Всё мамина вина. До сих пор помню все эти её сказки о чудесных русалках, мягких пляжах и о другой ерунде. 

                                      ***

— Полли! Зачем ты рвёшь рисунки? 

Я останавливаюсь ровно в шаге от неё. Она выглядит очень уставшей и измученной, отрывая от каждого рисунка по маленькому кусочку. Волнистые волосы спускаются по спине и достают до пояса. Мне так всегда нравился их цвет, а сейчас он кажется невероятно безнадежным — рыжим. 

— Какая разница?— тяжело вздыхает она, падая на землю. — Всё равно это только мечты. На самом деле, мне придётся всю жизнь провести здесь, ведь так, да? 

Я не могу терпеть моменты, часы, когда она приходит в себя, когда она начинает понимать и воспринимать происходящее. Мне слишком сложно с ней справляться. Я не в состоянии отвечать на её вопросы потому, что сам не могу найти точных ответов. 

— Нет, не всю жизнь, милая. — только и могу ответить я. 

— Я тебе не верю. 

Она снова поднимается на ноги и подбрасывает вверх все свои рисунки. Они некоторое время парят в воздухе, а затем медленно опускаются на ковёр. В такие моменты мне кажется, что я бессилен. Собрать рисунки и развесить их по местам? Оставить так, как она этого хочет? 

— Ты помнишь Тома? 

— Я не больная. Я помню его. 

— Он здесь.

Её зрачки значительно расширяются. Она поправляет волосы, откидывая их назад и, сбивая меня с ног, бежит к выходу. Том тут же оказывается в проходе и Полли бросается на него с объятиями. Черт, кажется, я не видел её такой счастливой, по меньшей мере, несколько месяцев. Я достаю из кармана сигарету и отворачиваюсь к окну, стараясь не слышать их разговора. 

Нам следует бежать из этой гробницы.