Доска треснула, фигуры разлетелись на куски... (гет)

Рождественские каникулы закончились, и толпы гомонящих подростков вновь наполнили замок.

Был вечер четверга, когда Снейп сидел в своем кабинете и ждал. Он знал: она скоро придет. Он знал, чем закончится этот вечер для нее — забвением. Но он все еще не знал, чем кончится вечер для него. Угрызениями совести? Грустью? Одиночеством, еще более полным? Или, быть может, ему на самом деле все равно? Может, он играет в чувства, притворяясь даже перед собой, что дружба с двенадцатилетней девочкой способна как-то помочь, скрасить его унылое беспросветное существование? Конечно. Все ложь, и это тоже. Правда открывается только со временем. Время же исцеляет раны, нанесенные правдой. Вот и получается, что ему остается одно — ждать. Ждать, если не правды, для которой всегда слишком поздно, то избавления, которое принесет смерть.

Стук в дверь.

— Заходите, мисс Грейнджер.

Гермиона, смущенно улыбаясь, зашла в кабинет и удивленно уставилась на стол, заставленный разными сладостями, вместо двух обычных чашек чая. Она еще не знала, что это их прощальный ужин.

— Неужели, профессор, вы решили устроить рождественское пиршество? — спросила она, усаживаясь в свое кресло.

Снейп криво улыбнулся.

— Знаете, какой сегодня день, мисс Грейнджер?

— Девятое января тысяча девятьсот девяносто второго года, — с видом неисправимой отличницы произнесла Гермиона, только по искоркам, весело мерцающим в глубине ее глаз, можно было догадаться, что она шутит. — Или вы не это имели в виду, сэр?

— Сегодня мой день рождения, — с трудноопределимым выражением лица сообщил Снейп.

Он вздохнул.

— Я никогда не отмечаю дни рождения. Но... раз уж так получилось, что именно сегодня...

Он замолчал и цепким взглядом уставился на Грейнджер. Она подняла брови, ожидая продолжения.

— ...вы вернулись с каникул, то почему бы нам с вами и не отметить этот чудесный день? — слово «чудесный» он выговорил с плохо скрываемым отвращением. — Угощайтесь.

Гермиона послушно взяла чашку с горячим шоколадом и спросила:

— А сколько вам исполнилось, сэр?

— Тридцать два года.

Гермиона была бы не Гермиона, если бы тут же не начала рассыпаться в нескончаемом потоке поздравлений. Снейп не слушал, он смотрел на сияющее лицо девочки и мрачнел с каждой минутой.

— ...А самое главное, чтобы все ваши дни рождения были радостными праздниками, которые вы встречаете в компании друзей! Вот как сейчас, например.

Гермиона улыбнулась. Снейп ответил ей кривой ухмылкой, которая получилась тошнотворно жалкой.

— Жаль, я не знала о вашем дне рождения заранее... Но я приготовила вам рождественский подарок! Вот, — она покопалась в карманах и вытащила небольшую коробочку, украшенную скачущими оленями и веселыми Санта-Клаусами.

Снейп поморщился от мысли, что эта девчонка до отвращения мила, но подарок взял.

— Э-э, спасибо, мисс Грейнджер. — Благодарственные речи всегда давались ему тяжело.

— Вы не хотите открыть? — спросила Гермиона, наблюдая, как цветастая коробочка исчезает в складках мантии.

Профессор покачал головой.

— Я люблю наслаждаться подарками в одиночестве, — сказал он и почти не соврал. Это был первый, полученный им за долгие годы подарок, и открыть его он действительно хотел в одиночестве. Потом. Когда она забудет. Или лучше сразу выкинуть его, так и не узнав, что там.

Гермиона поперхнулась горячим шоколадом, вкус у которого был очень странный. Она отодвинула чашку подальше и осторожно взяла печенье.

— Вы сами готовили шоколад? — спросила она. — У него э-э... довольно необычный вкус.

— Можно сказать и так, — тихо ответил Снейп и внимательно посмотрел на девочку.

То ли дело было в пронзительном взгляде равнодушных черных глаз, то ли в отвратительном горячем шоколаде, но Гермиона вдруг обнаружила, что не может пошевелиться. Она открыла было рот, чтобы сообщить об этом, но с ее губ не сорвалось ни звука.

— Слушайте внимательно, Гермиона, — сказал Снейп. Он впервые назвал ее по имени, и только это одно пугало до дрожи и заставляло вслушиваться в каждое слово. — Вы никогда не вспомните то, что я вам скажу. — Глаза Гермионы от ужаса округлились и заблестели в отсветах каминного пламени. — Я добавил в ваш шоколад зелье. Особое зелье. Не думайте, что я этого хотел. Это все Дамблдор. План Дамблдора, понимаете... — Северус замолк, понимая, что уже готов сорваться на безумное бормотание, сродни директорскому. И станет в этом проклятом замке одним безумцем больше.

Гермиона смотрела на него глазами, полными слез и недоумения и обиды, и много чего еще там было, в этом ее красноречивом взгляде. Снейп закусил губу. Сейчас он уже жалел о том, что сделал. Хотя что он мог изменить? В любом случае поздно думать о том, что могло бы быть. Пути назад нет, и действие зелья подмены отменить нельзя. Он освободил разум от панических беспокойных мыслей и взял себя в руки. А потом рассказал своей жертве все: про план Дамблдора, про зелье, про ее будущую роль в судьбе Поттера. Как на исповеди, он раскрыл все карты до единой и излил всю душу до последней капли маленькой девочке, сидящей напротив. Ему это было нужно. Нужен был хоть кто-то, кто мог бы выслушать. Пусть она не поймет и никогда не вспомнит этого разговора, пусть. Это даже хорошо. Ему не придется мучительно сожалеть о том, что кто-то знает, что у него на сердце.

— Прости меня, Гермиона, я действительно сожалею, но я не мог поступить иначе. Я хочу сказать спасибо. Спасибо за эти вечера, спасибо за то, что захотела быть моим другом. Мне этого никогда не забыть. Спасибо.

Он отвел глаза, чтобы не видеть ее взгляд, исполненный печали.

Снейп взмахнул палочкой, и Гермиона закрыла глаза.

Ее поглотило забвение.

Он чувствовал себя худшим человеком на свете, когда через полчаса Грейнджер покинула его кабинет. Он только что совершил еще один фатальный проступок, за который никогда себя не простит.

Это конец.

Снейп сел в кресло и уставился на огонь. Теперь ему придется снова привыкать к одиночеству.

Ты это заслужил.

Пламя в камине ярко вспыхнуло, и через миг там показалась голова профессора Дамблдора. Выглядела она до неприличия довольной.

— Все идет как надо, а, Северус?

Если бы взглядом можно было убить, директор бы давно кормил червей.

— Кстати, чуть не забыл, с днем рождения, друг мой!

Снейп вскочил и швырнул чашку с остатками горячего шоколада прямо в улыбающуюся пасть Дамблдора. Чашка с грохотом и шипением исчезла в пляшущих языках огня, но директор успел увернуться и с безумным хохотом исчез.

Северус закрыл лицо руками и заплакал.

Не зря он ненавидел дни рождения.