Милосердие монстров (джен)

Единственный исправный фонарь в трейлерном парке раскачивался над вытоптанной лужайкой и столом для пикников перед самым старым и облезлым трейлером, который стоял на краю пустыря, слегка отбившись от остальных, словно самая паршивая овца в стаде. Когда налетал ветер, пустые бутылки, выстроенные батареей под столом, издавали звук, похожий на вой корабельной сирены в тумане. В воздухе плавала сизая хмарь от дешёвого курева. В колонках, прислонённых к переднему колесу, бился крикливый рэпчик, который никто не слушал — включили для фона.

Компания скучала и не расходилась пока только потому, что жалко было оставлять пиво недопитым, да и время, по меркам трейлерного парка, было детское — начало второго ночи. Билл Кесслер в третий раз пытался рассказать какой-то запутанный порнографический анекдот, но, дойдя до финала, давился хохотом, забывал суть, и приходилось начинать сначала. Остальным давно надоели эти бесплодные старания, но они продолжали сидеть по инерции и по инерции же пить.

Вечеринка достигла самой унылой своей, философски-глубокомысленной стадии и близилась к логическому завершению. Грязно-жёлтая, болезненного оттенка луна, качавшаяся на ветру вместе с фонарём, служила невольным соглядатаем.

— Сколько можно? Выруби чёртов музон! — возмутилась наконец жена Билла, выглянув из трейлера. Лицо у неё было одутловатое, бледное от бессонницы. Билли-младший цеплялся за пояс её халата, и у него сна не было ни в одном глазу.

Мужчины, кружком сидящие в шезлонгах вокруг стола, оживились и наперебой принялись звать её в компанию, а Билл, наоборот, разразился косноязычной бранью.

— Мне в шесть на работу вставать, — нерешительно сказала жена.

— Отвали, ж'нщина! У нас пр'здник!

— Иди сюда, красотка, расслабимся! Хочешь, я тебя расслаблю?

— П'шёл в жопу, Р'нди, это моя баба!

— Праздник у них... В доме жрать нечего, а у них праздник... Если твои халявщики-дружки сейчас же не уберутся, я полицию вызову, Билл, я не шучу, ты меня знаешь...

— Э! Я те щас вызову! Давно лещей не получала, шмара?

— Да забей на неё, Билли! Ну какие нормальные копы поедут в эту сраную дыру?

Рассвирепевший Билл швырнул в супругу пустой бутылкой, промахнулся на добрых полметра — бутылка оставила вмятину на борту трейлера, а сама упала, не разбившись, — и, покачнувшись, вместе с шезлонгом сверзился в кусты ежевики под дружное ржание собутыльников. Жена наградила ребёнка подзатыльником и скрылась в трейлере. Красный от возмущения Билл, пыхтя и отдуваясь, с трудом выбрался из кустов.

Когда иссякли шуточки по поводу инцидента, компания снова скисла. Кто-то предложил пойти на пустырь и пострелять по бутылкам, но идею не поддержали.

Оставленный без надзора Билли-младший тем временем слонялся вокруг лужайки, прячась в кустах и воображая себя героем боевика. Для полноты образа не хватало пластмассового бластера, но вернуться в трейлер он не решался — мать непременно погонит в койку. До пустыря, на котором Билли обычно играл с друзьями в войнушку, было рукой подать, и там было темно, как в волчьей пасти, но темнота его не пугала — рядом были отец и его приятели, чуть подальше, в других трейлерах, похожих на стадо дремлющих динозавров, спали соседи, неподалёку шумело шоссе, а пустырь был изучен вдоль и поперёк и там никогда не происходило ничего интересного. До сегодняшней ночи.

Билли почудилось, что по пустырю кто-то крадётся. Он взобрался на обломок бетонной балки, который обычно служил Штабом, и притаился, вглядываясь в мельтешение лунных бликов. Нечто тёмное и живое, текуче перемещаясь из тени в тень, миновало Ведьмин Овраг, прошло по краю Минного Поля и скользнуло в Джунгли.

Для бродячей собаки оно было слишком крупным, для медведя — слишком мелким, и Билли заколебался, примеряя на него размеры росомахи или рыси, пока вдруг не сообразил, что из-за своих зоологических размышлений потерял зверя из виду и тот, конечно, уже подкрался совсем близко и готов его сцапать.

— Пааап! — заорал он и вскочил во весь рост. И сразу же увидел зверя снова.

Тот вышел из Джунглей и смотрел на него жадными глазами волчьего цвета. Он почти ничем не отличался от человека.

Билли спрыгнул с балки и пулей бросился назад, продолжая истошно орать, ничего вокруг не видя от ужаса, но чувствуя, что зверь несётся следом, молчаливый и страшный. Так они оба вылетели на лужайку. Мужчины повскакивали с мест. Зверь сбил кого-то с ног, повалил стол, оглушительно разгромив стеклянную батарею, врезался в колонки, перекатился, легко вскочил и обвёл людей взглядом исподлобья.

К тому времени Билли был уже в трейлере, и перепуганная мать инстинктивно заталкивала его в шкаф, вообразив снаружи разбойное нападение.

Опрокинутые колонки предсмертно затрещали и умолкли, и стало слышно хриплое дыхание зверя.

— Что за хрень?! — стремительно трезвея, рявкнул Билл-старший. Его приятели во все глаза таращились на чужака, пытаясь понять, не глюк ли это. С чужаком явно было что-то не так — с его глазами, руками, лицом и взглядом безумца.

— Псих, что ли?...

— Эй, приятель, ты что, больной? Что с тобой такое?

— Да по-любому больной...

— Шёл бы ты отсюда, шизик, пока я тебе не навалял. Чё уставился? Какие-то проблемы, сопляк?

— А вдруг он заразный?...

— Слышь, чудила! Держись от нас подальше!

Чужак встряхнулся, расправил плечи и оскалил клыки, выбирая жертву.

Никто не заметил, как с другой стороны к трейлеру подъехал старенький дребезжащий пикап.

* * *

Увидев издалека качающийся фонарь, услышав музыку и голоса, Дин невольно прибавил шагу. Когда Билли-младший с визгом влетел в свой трейлер и зазвенело бутылочное стекло, он уже сломя голову бежал по пустырю.

До лужайки оставалось ещё метров двести темноты, наполненной обломками старых домов и строительным мусором. Где-то в этой темноте Дин споткнулся, упал, ржавой арматуриной распорол штанину и кожу на колене, выругался, вскочил и захромал дальше, чувствуя, как по ноге течёт тёплое и липкое. Всё это было очень некстати. Там, впереди, был Сэмми, и с ним происходило что-то страшное, что Дин обязан был предотвратить, но не мог, не успевал и ненавидел себя за это.

Он увидел Сэма вдалеке, под театрально-резким, тревожным светом фонаря. Увидел кучку людей, жмущихся друг к другу — волк и стадо. Увидел маленькую бледную фигурку, которая вынырнула невесть откуда, будто призрак в средневековой пьесе. Когда он узнал её, то припустил ещё быстрее.

— Стой! Не надо! Не стреляй, чёртова сучка!... Сэмми! Не надо!!!

Он был переполнен этим криком, он сорвал голос, умоляя её остановиться, он всё видел, но был слишком далеко и катастрофически опаздывал.

В руках у Энни Добсон снова был револьвер, но уже какой-то другой, больше и тяжелее вчерашнего — может быть, "смит-и-вессон" сорок пятого калибра, привет из полицейских сериалов девяностых. На расстоянии трудно было точнее определить его породу. Но совершенно определённо на этот раз он был заряжен серебром.

В голове Дина искрой пронеслась мысль, что у Стива Добсона точно должен быть какой-нибудь неаппетитный фрейдистский комплекс, раз он вручил дочурке такую огромную глупую пушку, которую малявка не может даже толком удержать на весу — руки дрожат. Потом малявка завопила надтреснутым голоском: "Разойдись!", все загомонили и шарахнулись врассыпную, а Сэм метнулся в сторону, уходя от выстрела, и Дину сразу стало не до размышлений.

Она стреляла почти в упор — только поэтому не промахнулась.

Сэма отбросило выстрелом, он ударился спиной о трейлер, свалился на землю, пару раз вздрогнул, загребая когтями пыль, и затих, а саму Энни шатнуло отдачей назад. Она запнулась о ножку шезлонга и неловко шлёпнулась на задницу, уронив револьвер. На её унылом личике проступили сложные чувства.

Всё произошло так быстро, что Дин не успел ничего осознать. Мир застыл, как янтарная смола, и он в нём был единственной бессмысленно барахтающейся мухой.

Он опоздал всего на несколько секунд. Когда он упал на колени рядом с Сэмом, перевернул его, обнял, тот был тих и неподвижен, вся грудь его потемнела от крови, и он снова был не оборотнем, а очень усталым и печальным, очень молодым человеком со слипшимися от слёз ресницами и травинками, застрявшими в чёлке.

— Сэмми... — позвал Дин, прекрасно зная, что он не ответит.

В гробовой тишине всхлипнула Энн. Дин обернулся, посмотрел на неё и на столпившихся в стороне, переминающихся с ноги на ногу людей, потом опять на запрокинутое лицо брата и вдруг понял, что Сэма здесь нет и больше никогда и нигде не будет, всё кончено, и то, что раньше было частью его души, теперь мертво и пусто. У него слегка закружилась голова, словно он заглянул в пропасть.

Позади неуверенно переговаривались.

— Кто-нибудь "скорую" вызовет? Да и полицию надо бы...

— Что это было вообще?...

— Простите меня, простите, простите, я не хотела...

— Да ну на хер, я копам звонить не буду, сам звони. Оно мне надо? Всё, я пошёл...

— Ну вот, я же говорил, что в следующий раз не промажешь! Энни, детка...

— ... не хотела, честное слово...

— Я тоже пойду. Пока, Билл. Если что, меня тут не было...

— Это же оборотень! Я фильм такой видел! Кажется, его по книжке сняли...

— Идиот, это тебе не Стивен Кинг, тут всё по-настоящему! Этот чудик гнался за пацаном Билла, а полоумная девка его пристрелила!

— Я, пожалуй, тоже смотаю удочки. Меня тут не было, я ничего не видел...

— Эй, парень, ты там в порядке?

Кто-то хлопнул Дина по плечу. Он вздрогнул и оглянулся.

Это был Стиви Добсон, такой сияющий, торжественный и деловито-жизнерадостный, что у Дина свело скулы от омерзения.

— Да всё нормально, можешь не проверять — не очухается. Гарантирую. Пули я сам отливал — чистое серебро! А вовремя моя деваха подоспела, да? Ещё бы чуть-чуть...

Дин смотрел на него снизу вверх и ничего не понимал. Сэмми — мёртвая тяжесть на его руках — безмолвно требовал чего-то, каких-то действий, но пластиковая нищета трейлерного парка и лучистое дружелюбие Добсона упорно не совмещались с той бездной, в которую канул неустойчивый мир Дина Винчестера, и оттого казались раздражающе фальшивыми. Больше всего Дин сейчас хотел, чтобы его оставили в покое и дали собраться с мыслями.

— Ну что сидишь, тащи в машину! — Стив улыбнулся ещё шире и снова хлопнул его по плечу. Видимо, его переполняло ликование, которое не с кем было разделить. — Надо посолить и сжечь труп, пока эти кабаны и правда в полицию не позвонили... Эй, мужики, не стоит благодарности, мы всего лишь спасли ваши грёбаные жизни! Вот ублюдки. Разбежались. Могли бы и спасибо сказать... Давай пошевеливайся, Дэн или как там тебя...

Дин бережно уложил Сэма на землю, встал, тяжело опираясь на разбитое колено, сгрёб Стива за грудки и шарахнул им о трейлерный борт, попав точно во вмятину, оставленную спиной Сэма. Добсон изумлённо ахнул, выпучив глаза. В трейлере страдальчески взвизгнули, но никто не вышел.

В голове у Дина металась одна-единственная беспомощная мысль, и он озвучил её, отбивая ритм затылком Стива:

— Это. Мой. Брат... Слышишь, сука? Это. Был. Мой. Брат.

— Что? Где? Этот, который оборотень? — удивился Добсон. И получил удар в челюсть. Это нисколько его не вразумило. — Так он же оборотень!

Дин ударил ещё раз. И ещё. И ещё. И увлёкся, а Стив вопил, захлёбываясь:

— Откуда мне было знать?! У него на лбу не написано! Ну и что, что брат? Ты же сам охотник, ты должен был... У-уй, больно же! Да перестань!... Мы же убиваем таких тварей, это наша работа! Да я тебе одолжение сделал! Ты же не смог сам! А так всё шито-крыто! Я тебя избавил от...

Тут он поперхнулся выбитым зубом, а Дин почувствовал какую-то новую неуютную тяжесть на плечах, развернулся — Стив рухнул мешком, — и легко, как медведь собачонку, стряхнул с себя Энни Добсон. Её бледные губы шевелились, и Дин не сразу разобрал, что она пронзительно и плаксиво причитает:

— Мы не знали, я не хотела, меня папа заставил, пожалуйста, не надо, я не хотела, простите, не убивайте его...

По её щекам катились крупные слёзы. Из покрасневшего носа текло, и она беззастенчиво утирала сопли рукавом.

Дина осенило. Он снова посмотрел на Стива — тот вжался в борт трейлера, отплёвываясь кровью. Вид у него был злобно-затравленный, но всё ещё торжествующий.

— Вы следили за нами? — спросил Дин.

— Д-да... Но только издалека, только за машиной!

— Вы не могли не знать, что мы вместе.

Не сообразив, как ловчее отбрехаться, Стив сразу подобрался, приобрёл недобрый огонёк в глазах и сталь в голосе.

— И что это меняет? Думаешь, я бы отпустил оборотня гулять на свободе только потому, что он твой братишка? Для вас, Винчестеров, особые условия, что ли? С охотниками такое бывает, вляпываются так, что и не спасти, и никто с ними не церемонится! Это и называется милосердием, парень. Тебе ли не знать — ты же сам убивал, потому что иначе никак.

— Я потерял брата. Человек или нет, но он был моим братом. Какое, на хрен, милосердие?! Для кого?

— В таком случае — без обид, Дэн, но моей вины тут нет. Это ты сначала вытащил парня на охоту, недосмотрел, потом расклеился, как тряпка, а теперь наезжаешь за то, что я сделал за тебя всю грязную работу? Да ты меня благодарить должен!

Дин побелел от ярости.

Для этого дрожащего ублюдка весь мир делился на чисть и нечисть, и он ни черта не знал о Сэме. Он заслуживал жизни меньше, чем Сэм.

Пожалуй, кое в чём мелкий был прав.

Или, скорее, монстр был прав. Сэмми был другим. Сэмми простил бы, чёртова дубина великодушная...

— Хватит! — вдруг крикнула Энн рыдающим голосом. — С меня хватит!

Они оба посмотрели на неё: Дин — безразлично, Стив — раздражённо, как на примитивный механизм, отказавший в самый неподходящий момент.

— Что ты сказала?

— Ненавижу тебя, — чётко сказала она. Слёзы так обильно струились по её лицу, что казалось, будто это глаза вытекают. — Это мерзко. Я больше никогда не буду этим заниматься. Пошёл ты к чёрту со своей охотой!

Она побрела прочь, не разбирая дороги, пинками расшвыривая бутылки. Револьвер так и остался лежать в траве.

— Надо бы подобрать, — пробормотал Стив, шмыгая расквашенным носом. — Слушай, Дэн, пора убираться отсюда. Эту заваруху, наверное, даже в городе было слышно. Да и поздно уже, а нам ещё сжечь надо... э... твоего брата. И найти эту дурочку — пока пусть погуляет, успокоится, а потом — найти. Дел по горло, Дон, пора за работу...

— Меня зовут Дин, — устало поправил Дин и, отпихнув сунувшегося на подмогу Стива, взвалил Сэма на руки. Покачнулся, но сумел выпрямиться. — Где там твоя тачка?

Мстить было некому.

* * *

— Да что ж за день-то такой?! — застонал Азазель, закатывая глаза под свод черепа.

— Вторник. И ночь, — послушно ответил младший демон-наблюдатель Рэнди. — Если совсем точно, ночь со вторника на среду.

Азазель выкатил глаза обратно и вперился в подчинённого пренеприятнейшим жёлтым взглядом.

— Ты тут самый умный, да?

— Н-нет...

— Испепелю, — предупредил Азазель.

— Понял. Согласен, — кивнул Рэнди и всем своим видом изобразил глубочайшее смирение.

— Сгинь, бестолочь! Зла на вас не хватает. За подопечным уследить не можете... Аластар, ну посоветуй хоть что-нибудь!

Палач, до сей поры индифферентно ковырявший в зубах обломком чьей-то малоберцовой кости, пожал плечами и прогнусавил скучным голосом:

— Люцифер будет очень недоволен. Ну просто о-очень. Зато я буду счастлив видеть всю твою банду в гостеприимнейшем круге Ада. Ножи наточу, крюки приготовлю. Как там люди говорят? "Ворон ворону глаз не выклюет"? Сущее враньё.

Азазель в сердцах плюнул серной кислотой на пол и прожёг безобразную дыру.

— Толку от тебя... Нет, ну всё ведь шло как по маслу! Истинная Люциферова оболочка успешно наполнялась злом, гнев и сомнения точили её изнутри, урожай зрел, и даже этот наглый червяк, старший братец, не особо мешал, хотя, видит бес, он мне изрядно поднадоел за эти годы!

— Червяка не трогай. Это моя добыча, — сказал Аластар. И веско добавил: — Ибо так предначертано.

— Вечно у тебя "предначертано"... Но мне-то что делать?! Никто и предположить не мог, что такая микроскопическая тля, как Добсоны, может похерить весь мой грандиозный план по выращиванию сосуда зла! И ведь даже не воскресишь, потому что душа попала не к нам! Двадцать три года кропотливого труда — а Сэм Винчестер отправился прямиком в Чистилище! Даже не скажешь "адскому псу под хвост", потому что наши пёсики туда ни хвоста, ни носа не кажут!

— Ну и что? У тебя на этом Винчестере тьма клином сошлась, что ли? Других детишек полно, выбирай!

— Что бы ты в этом понимал! Тебе-то проще — заполучил праведника и пытай себе на здоровье, пока Первую печать не сломает...

Аластар обиделся.

— Думаешь, в Аду праведников пруд пруди? Это же Ад! Праведники идут по другому ведомству! Раз в столетие попадётся такая дурная душонка, что себя за другого продала, а посмотришь поближе: грешков на ней — как блох на псине. То гордыня, то прелюбодейство, то праздность прицепилась, и никакого тебе очищающего раскаяния. Какой же из него праведник, если он в грехах не раскаивается? Или ещё хуже — поступит такой, что на первый взгляд вроде бы подходит, и вот пытаешь его, пытаешь, радуешься, носишься, как с родным дитём, а когда согласится и нож в руки возьмёт, вдруг глядишь — тварь дрожащая, амёба, медуза! И пользы от него ни на грош, только сопли да истерики. Опять не то... Кстати, разведка донесла, что этот второй Винчестер, который червяк, весьма перспективен. Идеальный, говорят, палач выйдет. Хочу попробовать. Только пока не знаю, как заманить...

— Разведка?

— Ну да. Есть у меня умельцы, которые разбирают, что за енохианскую галиматью лопочут на ангельском радио.

Азазель вздохнул. Под потолком адских покоев взвихрился и тут же опал огненный смерчик.

— А у меня рассчёты. Планы. Селекция... И малолетняя идиотка с папенькиным револьвером, разрази её геенна огненная!

— Тебе нужен демон Перекрёстка, — вдруг сказал Аластар.

Азазель недоверчиво приподнял белёсую бровь.

— На кой мне эта шваль?

— А есть у меня одна идея — чтоб и овцы сыты, и волки целы.

— Наоборот.

— Что наоборот?

— Овцы и волки... Неважно. Забудь. Так что за идея?

— Одна хитроумная комбинация с Чистилищем и Жнецом-контрабандистом.

— Не понял.

На Палача, похоже, снизошло вдохновение. Он выплюнул изжёванную кость, мановением руки притянул к себе ближайшую дыбу с растянутым на ней грешником и, выбрав на столике трёхгранный стилет, похожий на уменьшенную копию ангельского меча, принялся чертить план на обожжённой груди подопечного. Грешник возопил.

— Да заткнись ты, — поморщился Аластар и легко перерезал ему горло. Вопль сменился бульканьем. — Так о чём это я? Ах да! Расклад такой — поскольку демонам в Чистилище хода нет, то и вытащить оттуда твоего разлюбезного Сэмми мы не можем. Зато туда могут проникать... кто?

Азазель раздражённо фыркнул язычком пламени. Игривый тон Палача начал его утомлять. К тому же, Желтоглазый всё ещё не понимал, куда тот клонит.

— Кто?

— Монстры, — наставительно ответил Аластар, вырезая на содрогающемся теле кровавые кружки и стрелочки. — Правда, только в одну сторону, так что тоже не вариант. Ещё — Жнецы. И не делай вид, что не знал. Любому адскому щенку известно, что эти паразиты шастают в Ад и обратно через Чистилище, как в форточку... И — люди, в порядке исключения. Хотя тоже не факт, что вернутся — количество прецедентов ничтожно мало. Но это шанс!

— Ну да. — Азазель снова фыркнул, но теперь уже скептически. — И где мне найти идиота, который согласится нырнуть неизвестно зачем, неизвестно куда и без гарантий на возвращение?

— Этот идиот у тебя уже есть. И мне крайне хотелось бы заполучить душу этого идиота, так что у меня в этой кампании свой профит.

— Ну допустим, а причём тут демон Перекрёстка?

— А вот это, мой желтоглазый пожароопасный друг, и есть самая забавная часть плана...

В Аду никто не умирает. Поэтому даже с перерезанным горлом, ловя последние глотки раскалённого воздуха, распятый грешник мог, свесив голову, смотреть, как демоны вьются вокруг него, вырисовывая на его груди схематичное изображение сделки века.