Во времена камней (джен)

Действие происходит в конце эпизода 4х04 «Падение к апофеозу», во время сцены с выкалыванием глаза и в последующие дни.

---

Они выкололи ему глаз.

Г'Кар понял, что гвардейцы не знают, что им делать, после того, как приковали его к креслу, просунули нож сквозь рефлекторно зажмуренное веко, а потом ткнули сильнее и глубже. Он чувствовал, как острие коснулось дна его глазницы. И вцепился в пустоту, единственное движение, которое позволяли совершить цепи, судорожно задышав, когда один из гвардейцев повернул нож внутри него.

— И как же нам его извлечь?

— Надо оставить его внутри, пусть гниет, — сказал другой. Г'Кар с шумом втянул в себя воздух; он не закричит, он не закричит, он не был нарном, но у него все еще осталась какая-то гордость... Но он представил гниющую плоть в своей глазнице, и то, как ему придется выцарапывать ее оттуда…

— Нет. Он нужен нам живым, а не подыхающим от воспаления мозга, — сказал первый гвардеец. Он вытащил нож, а потом воткнул его снова, но сбоку. Г'Кар задохнулся в безмолвном крике. Гвардеец вытащил нож снова, и с ним — что-то липкое бело-красное. Г’Кар почувствовал, как что-то горячее и мокрое потекло по его щеке, по груди, на колени.

Он посмотрел вниз и увидел собственный алый глаз, и зрачок, размозженный и проколотый ножом, уставился на него.

Г'Кар засмеялся. Гвардеец ударил его по лицу, и он увидел звезды, но продолжал истерически хихикать. Рука схватила его за подбородок и приподняла, он посмотрел в глаза гвардейцу и увидел…

Пустоту.

Гвардейцы были пусты. Они были ничем. Они были полыми пустыми оболочками, и внезапно Г’Кар понял, что было не так с центаврианами. Они потеряли свои души. Его тело болело все сильнее, и пустую глазницу бросало то в жар, то в холод, а он смеялся, и смеялся, и смеялся в эйфории прозрения.

Г'Кар все еще смеялся, когда они ушли, так сильно, что хохот перешел в рыдания. От смеха было больно; содрогаясь, он тревожил пустую глазницу. Г'Кар сполз на пол, истерически хихикая, слезы текли из единственного глаза, и кровь сочилась из другого, оставляя пятна на полу. У него не было сил отодвинуться в сторону, и не хотелось тревожить раненую спину, поэтому он остался лежать там, в луже запекшейся крови. Рубаха на плече была вся в темно-красных разводах -пропиталась кровью, вытекшей из глаза.

Боль была настолько сильной, что Г'Кар чувствовал, будто покидает свое тело. Он был едва связан с ним; это камень издавал звуки, а не он. Он же был не здесь — парящий, свободный.

Г'Кар все еще содрогался всем телом, когда гвардейцы снова пришли к нему. Он видел отвращение на их пустых лицах, и это заставило его беззвучно рассмеяться. Они надели мешок ему на голову и выволокли из дворца, а потом бросили на холодный металл — космический корабль, подумал он. Корабль до Нарна, на котором летел Картажье. Они везли Г'Кара к месту его казни, а Г'Кар вез Картажье к его гибели.

Он возвращался домой.

Они приковали его к стене, как дикого зверя, связав руки за спиной, а ноги — вместе, так, чтобы он не мог дать отпор, когда они приходили бить его. Но это не имело значения. Он копил силы для Картажье, который весь прогнил изнутри. Его глаза были окнами в пустоту. Моллари мог бы пробить его насквозь, как стену, изъеденную термитами. А двор Картажье был полон вазами, приятными вещицами, пустыми внутри. Гвардейцы, пустые оболочки. Пустые, пустые, пустые.

Даже Моллари, увиденный издалека, был ничем. Ни искры. Ни света. Куда все ушло?

Г'Кар молился. Слова несли утешение и хоть немного отвлекали. Может быть, Г'Кван улыбнется ему. Или, быть может, уже улыбнулся. Г'Кар видел новые вещи своим новым глазом, который теперь был не здесь.

На второй день они вкололи ему транквилизатор и приволокли к судовому врачу. Санитары срезали одежду — она так заскорузла от крови, что невозможно было просто снять ее. И оставили так, дрожащего и голого, под лампами-стерилизаторами, пока осматривали его спину и конечности. Кто-то вколол ему какое-то обезболивающее, и мир начал вращаться. Стало трудно следить за окружающими. Г’Кар не мог сфокусироваться; пустота центавриан вокруг ошеломила его. Он едва мог говорить, и не мог сопротивляться, когда они начали переворачивать его, намазывая чем-то прохладным его обожженную спину, проверяли кости на его избитых руках-ногах. Они что-то сделали с его глазом, сунулись в глазницу, и он еле сдержал крик. Кто-то прикоснулся к его сумке, и он попытался оттолкнуть их прочь, но они привязали его к столу, чтобы…

… он не знал, зачем они трогали его…

Они снова натянули на него грязную одежду. И опять надели мешок на голову, чтобы отвести обратно и помешать ему сопротивляться. Он еле переставлял ноги. Его заковали в кандалы. Холодная сталь впилась в запястья.

Он свернулся калачиком на боку, защищая живот и сумку, и позволил себе отключиться.

* * *

Г'Кар очнулся от мягкого прикосновения к своей руке и оттого, что кто-то повторял его имя. Голос шел как будто издалека. Боль все еще была приглушенной, и он невнятно ответил:

— Вир?

— Г'Кар! — Он почувствовал, как кто-то развязал мешок вокруг его шеи и стянул его, задев нос и рот. Г'Кар поднял руку и сдвинул его к здоровому глазу, защищая пустую глазницу. Он бы не выдержал еще одного прикосновения к ней, даже от Вира. Он не хотел, чтобы к нему прикасались. — Ты в порядке? Нет, конечно, это глупый вопрос, конечно, ты не…

— Вир, — Г'Кар потянул его за рукав и чуть качнул головой, стараясь не потревожить дыру в голове. — Ш-ш-ш. Прекрати.

— Я уже прекращаю, прекращаю, — заикаясь, ответил Вир, опускаясь на колени перед Г'Каром. Он выглядел еще худее, чем там, в камере, а лицо его осунулось.

— Тебе придется… — сказал Г'Кар, — потом вернуть это на место. Чтобы они ничего не заподозрили.

— Знаю, — ответил Вир. Похоже, ему не хотелось этого делать. Его голос колоколом отдавался в голове. — Вам помочь подняться?

Г'Кар кивнул.

— Только медленно. Моя голова. Она болит.

Он вытянул руку, придерживая ткань у глаза.

Вир схватил его за руку и помог сесть. Г'Кар вцепился в него, чтобы удержать равновесие. Вир поддержал его, положив одну руку на плечо, а другой взявшись за его запястье. Он помог Г'Кару подняться на колени и поддерживал, пока тот двигался, бережно, как ребенка.

— Так лучше? — спросил Вир.

Г'Кар кивнул снова.

— Да, — промычал он.

Вир надолго замолчал.

— Вы голодны? Я принес немного еды и воду.

— Да. Они не особо меня кормят.

Ему показалось, что он помнил, как они ставили ему капельницу, когда показывали врачам. Но не был в этом уверен. Ему давали жидкую кашу и немного воды.

— Сперва воду.

Вир неуклюже вытащил фляжку и сунул в руку Г'Кара. Тот схватил ее; Вир поддерживал его руку, когда нарн поднес емкость к губам и начал пить маленькими глотками. Потом осторожно вернул ее — Вир сразу убрал фляжку.

— Теперь еду? — спросил Вир.

— Теперь еду, — ответил Г'Кар. — Что там у тебя?

— Я принес несколько пирожных, сухие фрукты, вяленое мясо — я не мог взять много, потому что мне пришлось запихнуть все это в карманы. Что вы хотите съесть?

Г'Кар улыбнулся.

— Мясо. Мне нужны силы.

Вир достал сушеное мясо и помог Г'Кару держать его, пока тот ел. Г'Кар жевал медленно и осторожно. Вир не торопил его и просто сидел рядом, поддерживая его руку.

— Теперь фрукты.

Вир помог ему с мелкими фруктами, засовывая в рот один за другим. Г'Кар пытался смаковать их сладость.

— Хлеб?

— Да. Хотите, я накрошу его на мелкие кусочки? Кажется, вам трудно жевать.

Г'Кар посмотрел на руку Вира, лежавшую поверх его собственной, а потом покачал головой.

— Нет, просто я ем медленно.

— Почему? — Вир заволновался, и Г'Кар не смог сдержать смешок. Этот центаврианин был таким наивным, несмотря на войну. Несмотря ни на что.

— Я понял, — сказал Г'Кар, осторожно подбирая слова на центаврианском, — что если съем слишком много или слишком быстро на пустой желудок, то меня вырвет. Вот и пытаюсь этого не допустить.

Вир потрясенно втянул в себя воздух. Г'Кар хихикнул снова, похлопав Вира по плечу.

— Я понял это, еще будучи ребенком. Во время Оккупации было трудно раздобыть еду. А мне приходилось самому искать себе пропитание, когда мои родители умерли и я начал сражаться в Сопротивлении.

— Великий Создатель, — сказал Вир, и его голос задрожал. — Мне жаль.

Г'Кар посмотрел на него. Вир был очень расстроен, сожаление и печаль расцветали в нем, просвечивая сквозь кожу. Он весь светился… светился… он…

— Не надо извиняться, — мягко сказал Г'Кар.

— Но мы же причинили вам столько боли! — воскликнул Вир. — Вы голодали, и ваши родители были убиты, мы разрушили все. И сделали это дважды. И вы чуть не умерли. Лондо столько раз причинял вам боль, да и я тоже, а Картажье едва не убил вас, — и он остановился, чтобы перевести дух.

Г'Кар покачал головой.

— Нет.

— Нет?

— Это сделал Картажье. И Моллари, — ответил Г'Кар. — Это сделал хозяин, который убил моего отца, и солдаты, с которыми я сражался, и те, кто разрушили Нарн. Они причинили мне боль. Ранили нас. Но, — сказал он и поднял подбородок Вира вверх, так, как делал Моллари много раз, — ты тут ни при чем.

— Но вы же сказали мне там, в лифте: убит, убит, убит, — ответил Вир. Его глаза были испуганными и большими.

— Убиты, — сказал Г'Кар. — Они убиты. Все убиты. Но сколько бы погибло, если бы не ты? — Он коснулся щеки Вира, пытаясь вспомнить, как надо успокаивать. — Я слышал про Абрахамо Линкольни.

— Но этого недостаточно!

— Нет, — ответил Г'Кар. — Но я тоже ничего не сделал. Мы не смогли спасти их.

— Вы смогли! И вы спасли, — сказал Вир. — Вы помогали Сопротивлению, помогали народу раздобыть еду и информацию!

— Нет, я… — сказал Г'Кар, — я… — и его лицо содрогнулось, как будто он пытался сдержать внезапные слезы. Он прижал мешок плотнее к глазнице, пытаясь успокоиться, но не мог. — Я обрек их на смерть.

Вир подхватил Г'Кара, когда тот рухнул ему на руки, рыдая. И подтянул так, чтобы тот мог плакать на его плече.

— Вы спасли столько, сколько смогли.

— Пятьсот нарнов за каждого центаврианина. Скольких я убил?

— Но вы не убивали их! — воскликнул Вир. Г'Кар вздрогнул от громкого голоса, и Вир замолчал, пока Г'Кар не расслабился снова. — Это не ваша вина, — сказал он. — Это мы их убили. Центавриане сделали это. А вы пытались освободить ваш мир.

— Знаю, — ответил Г'Кар. — Знаю. Но я… — и он потерся лицом о плечо Вира, как ребенок. — Я могу освободить Нарн сейчас. Вместе с Моллари. Скольких можно было бы спасти, если бы я сделал это раньше? Если бы я не позволил моему народу сражаться за меня там, дома?

— Знаешь, — продолжил он, уткнувшись в плечо Вира, — когда я был ребенком, я считал, что лучше умереть, чем снова попасться в плен к центаврианам. То, что они с нами делали… — он замолчал, что-то нечленораздельно пробормотав. — Убивали нас без повода. Убивали ради забавы. — Он ослабил хватку на подбородке Вира, и его рука потянулась вниз, закрывая сумку. — Посылали нас к врачам, и возвращали оттуда стерильными или искалеченными, не способными кормить…

— Но вы это прекратите. Как только Картажье умрет, все закончится, — сказал Вир. — И вы будете в безопасности. Все будут в безопасности.

Г'Кар кивнул.

— Мы сможем исцелиться. И больше не будет бессмысленных смертей.

— Да! Так что не думаю, что вина за это падет на вашу голову, — сказал Вир. — Это сделали мы.

— Не ты, — сказал Г'Кар. Он отодвинулся, чтобы взглянуть Виру в лицо своим здоровым глазом. — Центавриане. Твое правительство. Не Вир.

— Но…

— Не ты! — сказал Г'Кар, слова переполняли его и изливались наружу. — Ты полон сострадания и… — он замолчал, как будто его вдруг осенило, и свет ударил в его пустую глазницу, ошеломляя его. — И ты не пустая оболочка, которая наполняет себя чужой энергией. Ты не пустой.

Вир покраснел.

— Хм… спасибо.

— Тебе не нужно благодарить меня. Это просто наблюдение. Ты сам стал таким, — промычал Г'Кар. Он снова дотронулся до лица Вира так, как делал Лондо, и был доволен, заметив, как тот испуганно вздрогнул. — Не спорь со мной.

Вир открыл рот и закрыл снова, похожий на рыбу. А потом поднял руку.

— Итак, хлеб?

— Да, хлеб.

Г'Кар взял из рук Вира хлеб и съел все до последней крошки. Вир молча поддерживал его, и глаза его были затуманены, как будто он задумался над чем-то.

* * *

Покончив с едой, Г'Кар навалился на Вира снова и попытался собраться с мыслями. Они с Моллари уже обсуждали план несколько раз. Г'Кар должен отвлечь гвардейцев перед казнью, а Моллари уведет Картажье и убьет его во время суматохи, а потом Нарн и Прима Центавра будут свободны, как и Г'Кар. По мнению Моллари это был надежный план; и обычно его планы удавались, хотя он редко задумывался о последствиях или о том, как действовать, если что-то пойдет не так.

— Есть ли у него запасной план на случай, если не удастся убить Картажье? — спросил Г'Кар.

Вир снова вздрогнул.

— Что? — До него дошло, и он быстро покачал головой, нахмурившись. — Ох, нет, не думаю.

— Я так и знал, — вздохнул Г'Кар. Он закрыл глаз и представил план старого дворца Кха'Ри, в котором должна была состояться казнь. — Ты изучил карты места, где мы нападем на Картажье?

— Да.

— Там есть дверь, которая ведет к черному ходу на кухни. Ею пользовались только слуги и некоторые советники, чтобы встречаться с любовницами в перерывах между заседаниями. Ты знаешь о ней?

— Да, — ответил Вир.

— Хорошо. Если Моллари постигнет неудача, — сказал Г'Кар, — то я хочу, чтобы ты дождался меня там.

— Что? Но мы же не собираемся… а вы говорили об этом с Лондо?

Г'Кар покачал головой.

— Даже если бы я был в состоянии спросить об этом, он бы начал спорить. К тому же, если он потерпит неудачу, то, скорее всего, уже будет мертв и ему не придется беспокоиться о последствиях. Но ты — его помощник, тебя заподозрят в содействии и могут казнить на месте.

Вир охнул.

— Об этом я не подумал.

— Я так и знал, — Г'Кар мысленно представил карту города, вспоминая старые ходы, о которых центавриане могли не знать. — Мы оба будем мертвы, если они нас поймают. Но мы попытаемся сбежать. И если нам это не удастся, тогда я убью тебя до того, как они тебя схватят.

Вир поперхнулся. Г'Кар открыл глаз и увидел, что центаврианин побледнел и задрожал. Он вздохнул и снова дотронулся до подбородка Вира так, как делал Лондо, заставив посмотреть на себя.

— Если они схватят тебя, то сделают с тобой то же, что и со мной, если не хуже. Если станет ясно, что нам не уйти, я подарю тебе быструю и безболезненную смерть. Ты не будешь страдать.

Г'Кар попытался улыбнуться, но взгляд его остался серьезным; ему не впервые приходилось предлагать милосердную смерть союзнику и приводить ее в исполнение. Было тяжело убивать кого-то, чтобы избавить от мучений, но альтернатива была еще ужасней. И разве не лучше умереть от руки того, кого ты знаешь?

Вир долго пытался отдышаться, прежде чем кивнул.

— Да, в этом есть смысл. Думаю, что вы правы. Я имею в виду, что не хочу умирать, но мне также не хочется, чтобы меня пытали, и… я ведь в любом случае умру.

Он облизнул пересохшие губы и посмотрел на Г'Кара через плечо:

— Но…

— Но — что?

— А как же вы?

Г'Кар моргнул.

— А что я?

— А вы убьете себя?

— Нет.

Вир глубоко вздохнул и произнес:

— Но… тогда вы умрете страшной смертью. Картажье разрезает людей на части или сажает на кол, который втыкают в землю, и оставляет на съедение насекомым, или приказывает отпилить им головы тупой пилой. Не думаю, что ваша смерть будет быстрой.

Г'Кар пожал плечами.

— Я и так это знаю.

— Но я не хочу, чтобы вы так умерли! — сказал Вир. — А мы не можем умереть вместе? Или я бы вам помог…

На этот раз улыбка коснулась и глаза Г'Кара.

— Хотел бы, — ответил он, — но не могу. Это эгоистично, но мне бы хотелось умереть в бою.

Но Г’Кар вдруг понял, что это значит, и его улыбка погасла. Он отвернулся от Вира, пытаясь представить последствия.

— Но если я убью центаврианина, они казнят по пятьсот нарнов за каждого. И сделают то же самое, если я убью тебя, так что мне придется все устроить так, будто произошло самоубийство. А это потребует времени. Может быть, если я спрячу твое тело, а потом попытаюсь увести погоню за собой…

— Хм, — сказал Вир. — Что, если я убью вас?

Г'Кар посмотрел на него, на его серьезное лицо и мягкие руки, и его разобрал истерический смех.

— Я серьезно! — завелся Вир. — Н-не смейтесь!

— Нет, прошу прощения, знаю, что ты серьезно, просто не могу удержаться, — хихикнул Г'Кар, а потом уткнулся головой в плечо Вира, чтобы она не так болела от тряски. — Но ты не сможешь убить меня, даже если я поддамся. Твои руки сделаны из спу! Единственный, кто еще слабее тебя, это Моллари! — И он представил Моллари, пытающегося убить его, размахивающего своим мечом, а потом вспомнил те отрывки из сна, которые уловил в его разуме: они двое, вцепившиеся друг другу в глотки; подумал о том,как сильно его тело изранено, и что нельзя допустить убийства нарнов снова. Он не хотел, чтобы Вир или Моллари погибли, и не хотел умирать сам. Г'Кар втянул в себя воздух, снова повиснув на плече Вира.

— Знаешь, — сказал он, — большинство нарнов моего поколения выросли, убежденные в том, что умереть, защищая Нарн, — это высочайшая честь. Погибнуть, защищая нашу гордость или защищая других. Очень долгое время я предполагал, что умру именно так. И рассчитывал именно на это. Так много тех, кого я любил, погибло зря, а я бы отомстил и расплатился бы за всех них. Но теперь… — он говорил, и его истерика прошла, хотя слезы все еще стояли в глазах, — теперь, когда мне есть ради чего жить, смерть стала пугать меня снова.

Вир мягко сжал локоть Г'Кара.

— Не вас одного. Я тоже в ужасе.

— Я не хочу умирать, — сказал Г'Кар. И стеснение в груди исчезло. Он прижался к Виру ближе.

Вир положил руку сзади на его шею, в защитном жесте.

— Я не позволю вам умереть, сделаю все, что в моих силах. Лондо и я… мы попытаемся вытащить всех отсюда живыми.

— Только не Картажье.

— Да, только не его.

— Не беспокойся, Вир, — сказал Г'Кар будничным тоном, — что я узнал о Моллари за последние три года, так это то, что он не просто убивает, а разрушает все вокруг и посыпает землю солью. Если ему удастся загнать Картажье в угол, уверен, он сможет его уничтожить, так же, как разрушил все, с чем имел дело за последние три года.

— Великий Создатель, не говорите так, — ответил Вир, и его голос задрожал. — Я пытаюсь не думать о последствиях, и о том, что Прима Центавра может быть разрушена, даже если мы убьем Картажье.

— Тогда подумай о других возможностях, которые он потерял, например, о шансах завоевать внимание всех женщин на «Вавилоне 5».

Вир попытался сдержать фырканье.

— Вы серьезно, Г'Кар? Сейчас?

— А когда еще? — Г'Кар сел, опираясь на Вира, и усмехнулся. — Лучше уж смеяться, чем впадать в отчаяние. К тому же, Моллари здесь нет. Самое время посмеяться над ним.

— А я думал, что вам захочется увидеть его реакцию, — ответил Вир. Улыбка Г'Кара была такой заразительной.

— Иногда это лучше делать без него, тем более, вероятно, о самых пикантных случаях он тебе не рассказывал. Ты слышал о том, как Моллари обознался и принял мистера Гарибальди за одну из своих жен?

— Да вы меня разыгрываете, — ответил Вир.

— Я бы не смог такое выдумать, даже если бы очень старался, — сказал Г'Кар. — Это случилось еще до того, как ты появился на станции. Понимаешь, волосы мистера Гарибальди выпали в результате какого-то несчастного случая, произошедшего на работе накануне. Моллари позвал его в казино, напившись, как то самое земное животное, и когда мистер Гарибальди пришел и начал его отчитывать, Моллари принялся огрызаться в ответ.

Г'Кар заговорил более тонким голосом, подражая акценту Моллари.

— «Тимов, ты уже пропилила меня насквозь, но, понимаешь, я вот-вот выиграю в покер. Если ты сейчас же не оставишь меня в покое, я тебя поцелую. Знаю, что мы оба не хотим этого.»

— Ох, нет, — выдохнул Вир.

— Конечно, тут мистер Гарибальди, и без того крайне удрученный тем, что у него выпали все волосы, потерял терпение и начал орать на него, и тогда Моллари сгреб его в охапку и поцеловал в лоб. Все казино замерло в молчании, — Г'Кар взмахнул свободной рукой, показывая, как все притихли. — И тогда мистер Гарибальди просто развернулся на каблуках и ушел. Моллари снова сел играть и не понимал, что случилось, еще почти десять минут, а когда понял, схватил свой выигрыш и помчался следом за мистером Гарибальди.

Г'Кар скромно кашлянул.

— Я сумел выиграть остальной куш, и потом последовал за ними в Зокало, где Моллари пытался объяснить Гарибальди, что ошибочно принял его за одну из своих жен, и что это был комплимент. Мистер Гарибальди же продолжал спрашивать: «А как насчет извинений? Когда вы извинитесь?» Синклер и Деленн сидели за ближайшим столиком, еле сдерживая смех. Должен признать, что я-то сдерживаться не стал. И вдоволь посмеялся.

— Над Лондо? — Вир засмеялся тоже.

— Да. Откровенно говоря, мистер Гарибальди со своей лысиной выглядит очень мило, если исходить из центаврианских стандартов, так что вполне мог привлечь Моллари. Он никогда не упускал шанса поволочиться за смазливым личиком.

— Знаю, — сказал Вир, ухмыльнувшись. — Однажды он так увлекся одной девушкой, что приказал заполнить всю комнату звездными кружевами, чтобы подарить их ей, когда она туда войдет. Лондо купил для нее целый гардероб одежды! — Вир покраснел и понизил голос. — Он даже заставил меня купить ей подвязки!

Г'Кар засмеялся.

— Очень на него похоже. Он деликатен, как молот. И что же произошло, когда она вошла в ту комнату?

Вир перестал смеяться.

— Она не вошла.

И он отвернулся от Г'Кара.

— Ее убили. Один из политических соперников Лондо решил отомстить ему.

— Ох, — теперь Г'Кар вспомнил. — Та танцовщица.

Он знал ее по лучшим воспоминаниям Моллари, не по собственным. Видел ее, танцующей в баре, и находил довольно привлекательной и в чем-то одаренной, но забыл о ней почти сразу. Но Моллари думал о ней, как о богине: ее лицо было преисполнено неземной красоты, мягкие глаза стали похожи на бриллианты, а ее голос был таким же нежным, как у оперной певицы. Мысли об Адире были окрашены таким теплом, которого Г'Кар не ожидал увидеть в Моллари. Как мог тот, кто способен на такую любовь, столь бездумно начать войну, погубившую миллионы жизней?

— Да, Адира, — сказал Вир. — Он очень ее любил.

— Знаю, — ответил Г'Кар. Но какая-то часть его не хотела этого знать. Моллари пришел к нему один, бормоча о мести, предлагая две тысячи нарнов в обмен на смерть ее убийцы, и в его глазах Г'Кар видел себя самого, сидевшего у ног отца, и ненавидел себя за это. Потому что Моллари не было дела до того, что война, которую он развязал, погубила жизни миллионов, все эти жертвы были всего лишь галочками в драме его жизни, и один центаврианин был для него важнее всего Нарна. Вот ради чего он был готов убивать.

И ради этого он собирался убить Картажье. Ради своего мира, своего народа. Пока дело касалось центавриан, Моллари был готов пойти на все. Но ради кого-то еще, даже ради былого союзника…

«Уверен, любое решение вашего величества будет справедливым», — сказал Моллари Картажье, и теперь Г'Кар потерял свой глаз.

— Тебе надо идти, — сказал Г'Кар. — Они заподозрят неладное, если ты будешь торчать здесь слишком долго, а я останусь невредимым.

— Да, — ответил Вир. Он коснулся руки Г'Кара, прижатой к раненой глазнице. — Вам еще что-нибудь нужно?

— Того, что ты принес, вполне достаточно. Если я съем больше, мне станет плохо, — Г'Кар потянулся к мешку, пытаясь надеть его обратно на голову. — Помоги мне вернуть это на место.

Вир помог Г'Кару надеть мешок на голову, завязал тесемки так, чтобы они не натирали ему под подбородком. Помог ему улечься на пол на бок, а потом осторожно ушел, прикрыв за собой дверь.

Г'Кар погрузился в сон без снов, его желудок был полон, впервые с тех пор, как он попал на Приму Центавра.