Пятый акт (джен)

Сефирот смотрел в окно на раскинувшийся внизу метрополис. Сам вид его не особенно интересовал, но он обнаружил, что ищет глазами копну светлых волос, прекрасно понимая при этом заведомую бесполезность своих усилий.

Он зря старался выбросить его из головы. Странного парня, которого встретил в Утае.

Ничто из случившегося там не имело смысла. Страйф утверждал, что хочет убить его — само по себе явление отнюдь не редкое, поскольку ШинРа нажила много врагов, а Сефирот олицетворял ее военную мощь, — но не испытывал ненависти к Генезису, почти так же хорошо известному широкой публике.

И потом, их битва. Сефирот уже забыл, когда в последний раз оказывался на волосок от проигрыша в дуэли на мечах. Вполне реальная вероятность такого исхода потрясла его... и, в то же время, окрылила. Даже Генезис с Анджилом вместе не сминали его защиту, но чужак легко делал это снова и снова, пока Сефирот не вынужден был обороняться, загнанный в угол, поставленный перед выбором: сражаться на пределе своих способностей — или умереть.

Поразительно. Сила, не уступающая силе СОЛДЖЕРа Первого Класса, и скорость, пожалуй, даже выше его собственной. Достойный противник. Нет, более того, достойный соперник.

— Гил за твои мысли, — сказал Анджил.

Сефирот не слышал, как он вошел, и упрекнул себя за рассеянность. Хроническую, если учесть, что она длилась уже два с лишним месяца.

— Просто любуюсь панорамой из окна.

— Наконец-то научился останавливаться, чтобы оценить красивый вид? Не верю. — За Анджилом фланирующей походкой вплыл Генезис, так, словно личный кабинет Сефирота принадлежал ему. Хотя теперь, когда Утай капитулировал, и газеты наперебой возносили хвалу новому герою ШинРа, он и впрямь мог скоро сменить владельца. Правда, хвалебные статьи умалчивали о том, сколько людей погибло на войне, и не только рядовых солдат, но и СОЛДЖЕРов, и Турков. Генезис добился желанной победы, но расплачиваться за эту кампанию они будут не один год.

— Ты уже здесь. Переговоры закончились так быстро?

Генезис плюхнулся в кресло и взгромоздил ноги на крышку стола, которую Сефирот привык держать чистой после того, как лежащие там кипы бумаг неоднократно падали на пол.

— К счастью. Скучнейшие дела, прием, официальный до тошноты, в основном позирование перед журналистами. Видел несколько утайских спектаклей. Симпатичные декорации и дизайн костюмов, но ничего даже близко похожего на местные постановки «Без любви». Конечно, кое-какие мелкие детали скорее всего упустили при переводе. У их актеров забавный диалект.

Ни Сефирот, ни Анджил на это не купились — только задай вопрос Генезису о поэзии или театре, и он будет рассуждать о них часами, когда ваш интерес уже угаснет, испарится и осядет пеплом где-нибудь на задворках памяти.

— И каковы условия?

— Ты что, газет не читаешь? — Генезиса больше занимало изучение своих перчаток на предмет прорех или пятен грязи, чем текущая тема разговора. — Обычный сценарий после войны между изначально неравными противниками. «Компромисс» в нашу пользу. Разоружение и гарнизон, закрепленный в Утае на какой-то срок. Утайцам оставлено самоуправление, но налоги потекут в казну ШинРа. И мы согласились отложить строительство реактора в обмен на четыре года свободной торговли, чтобы народ проникся перспективой использования энергии мако. Мы начнем с небольших генераторов и сопутствующих товаров и услуг.

— Звучит неплохо. Если бы они дольше тянули, то капитуляция могла стать безоговорочной, — заметил Анджил. — Хотя, судя по тому, что ты мне рассказывал о кампании, я удивлен, что они вообще сдались.

Сефирот считал так же. Его отозвали на Восточный Континент до конца войны, чтобы подавить беспорядки в Форте Кондор, но уже на раннем этапе это была бойня. И даже тогда утайцы атаковали их с фанатичным огнем в глазах. Нелепое разбазаривание человеческих жизней, по его мнению. Есть же разница между гордостью и глупостью.

— Ах, тут-то и начинается самое интересное, — хитро улыбнулся Генезис. — Пока шли переговоры, лорд Годо упомянул один пикантный факт.

Сефирот видел, что его самопровозглашенный соперник наблюдает за ним краем глаза, якобы рассматривая потолок. На этот раз он не сдержался.

— Какой факт?

— Похоже, он встретил человека по фамилии Страйф. И из его слов с большой долей вероятности следует, что именно Страйф заронил в них идею капитулировать.

Сефирот окаменел. Анджил в замешательстве переводил взгляд с одного приятеля на второго.

— Страйф? Тот дезертир, за которым Сефирот отправился в Утай?

— Мы не знаем, кто он, — поправил его Сефирот, покидая комфортную зону возле окна и усаживаясь за свой стол. — Предположительно, он никогда не работал на ШинРа, но это точно СОЛДЖЕР.

Генезис снова принялся теребить перчатки. Перед возвращением из Утая они договорились не рассказывать Анджилу об угрозах Страйфа убить Сефирота. Старый друг был зациклен на их безопасности и принял бы в штыки план ждать, пока белокурая загадка вновь не вынырнет на поверхность.

Впрочем, теперь это уже не имело значения. Прошло более двух месяцев, а Страйф так и не объявился.

Сефирот рвал и метал. Благодаря пограничным патрулям ШинРа, они знали, что Страйф оставил позади Утай, но куда делся потом — неизвестно. Сефироту не терпелось сразиться с ним еще раз. Да и что могло быть важнее для таинственного блондина, чем планирование убийства знаменитого Серебряного Генерала ШинРа?

— Если верить системе, он — никто, — добавил Генезис с едва различимыми насмешливыми нотками в голосе.

— Сомневаюсь, что никто умудрился бы склонить утайских лидеров к какому бы то ни было компромиссу. Люди ШинРа тоже, между прочим, поначалу высадились на остров не кулаками махать, — справедливо указал Анджил.

— Если на свете есть такая вещь, которую уважают утайцы, то это сила, — мягко вымолвил Сефирот. — Они как минимум учли бы мнение третьей стороны, победившей их в бою.

— Хм. Если он так искусен, почему не сражался за них? — Одним из самых ярких качеств Анджила была его практичность.

— Он сплошная головоломка, наш Страйф, — лениво протянул Генезис.

— Надо полагать. Сефирот почти только о нем и говорит с тех пор, как приехал. — Губы Анджила дрогнули, как будто он не знал, радоваться ему или беспокоиться. Затем он вслух произнес то, о чем Сефирот размышлял долгие недели: — А ты изменился, Генезис. Я еле тебя узнал, когда ты вышел из вертолета. Неужели тоже благодаря Страйфу?

— Ты все поймешь, познакомившись с ним. — Генезис вдруг нахмурился, словно только сейчас вспомнил о чем-то. — Как ты себя чувствуешь в последнее время, Анджил?

Застигнутый врасплох его вопросом, Сефирот повернулся, чтобы внимательно рассмотреть друга. Анджил выглядел как обычно... хотя, уж не седина ли мелькнула в его волосах? Может, он работал на износ и просто не показывал этого?

— Что на тебя нашло? — фыркнул Анджил. — Я здесь скоро мхом обрасту, тренируя Вторых в ШинРа. Да я — бездельник по сравнению с вами.

Но Генезис не смутился.

— Ни боли, ни ломоты в суставах, ничего сверхъестественного?

Наморщив лоб, Анджил подвигал плечами в порядке эксперимента и ответил:

— Вроде нет. Немного болит спина, я потянул ее, пока тренировался с Заком, но...

— До сих пор? — перебил Сефирот. — Это же было пару дней назад.

— Правда? Ну, боль терпимая. Я чувствую ее, только если напрягается одна конкретная мышца. — Он пожал плечами. — Наверное, я старею.

Генезис окинул его потемневшим взглядом и вскочил на ноги.

— Мне надо отлучиться.

— Уже уходишь? Ты же только что приехал, — сказал Сефирот.

— Нельзя терять ни минуты. Надеюсь, еще не слишком поздно!

И он захлопнул за собой дверь, оставив двоих СОЛДЖЕРов растерянно смотреть ему вслед. Генезис славился резкими перепадами настроения, но эта выходка была из ряда вон даже для него.

— Ты понял, о чем речь? — с подозрением спросил Анджил.

— Нет, — ответил Сефирот, и удивился, осознав, что почти не солгал.

Видимо, Страйф был не единственной загадкой, над которой им предстояло поломать голову.

* * *

Клауд не возвращался в Нибельхейм со времен Метеора. Не мог даже думать о том, как ступит на главную площадь и увидит фальшивых жителей, окруженных безликими, обманчиво жизнерадостными декорациями. Лучше бы ШинРа бросила полусгоревшие руины гнить, чем восстановила так, словно ничего не случилось. Даже просто шагая по улицам, он ощущал отголоски той боли. Лавина воспоминаний. Огонь. Сефирот. Его мать. Годы и годы бесконечной агонии в подвале особняка ШинРа. Слова, которые он нацарапал ногтями на внутренней стороне стеклянной панели контейнера. Его рука задрожала, стоило ему вспомнить. На одну царапину он иногда тратил дни.

Этот Нибельхейм, сказал он себе, не игрушечная сцена, созданная ШинРа, чтобы избавиться от улик. И он должен пройти здесь — взобраться по отвесным скалам на другой стороне реактора не всякому СОЛДЖЕРу под силу.

Тем не менее его ноги словно вросли в землю и отказывались двигаться. Ему это не нравилось. Ни неизбежная перспектива окунуться в прошлое — он с удовольствием оставил бы большую часть четырех отнятых у него лет в глубокой могиле, где их погребли, — ни тот факт, что здесь жила его мать, и он понятия не имел, как ему поступить в данных обстоятельствах.

Он хотел повидаться с ней. Минула вечность с тех пор, как он скучал по матери — он был взрослым мужчиной, в конце концов, — но он потерял ее слишком рано, слишком внезапно, и желание еще хоть раз увидеть ее лицо преследовало его все эти годы. Он не помнил ее улыбки. Только боль и безграничный ужас последних мгновений перед смертью.

Нет. Что еще за слезливая чушь? Это было глупо. Ему следовало, руководствуясь гласом разума, подняться в горы под покровом ночи, проникнуть в особняк, разбудить Винсента, убить Дженову и исчезнуть отсюда до того, как взойдет солнце.

В итоге он колебался, пока право выбора не упорхнуло из его рук. Он не обращал внимания на гул мотора приближающейся машины, пока не стало поздно искать укрытие, а затем взвизгнули тормоза, и он понял, что сейчас его узнают.

— Страйф? — неуверенно спросил кто-то.

Это был житель соседней деревни, наведывавшийся в Нибельхейм, чтобы отвезти лишние товары на продажу в один из крупных городов области. Клауд забыл, как его зовут, хотя именно этот человек подвез его, когда он покинул родной дом, мечтая записаться в армию ШинРа. Ему феноменально не повезло со временем — грузовик проезжал тут раз в несколько дней.

— Наверняка их родственник. Вылитый малыш Страйф, — продолжал водитель. — Ты его отец?

Брови Клауда взлетели, и мужчина засмеялся, похлопывая рукой по спущенному стеклу.

— Шучу, сынок! Ты не настолько стар.

Но идея показалась ему хорошей. Теперь у него была легенда, на которую он мог опереться.

— Я его дядя.

— Ого. Никогда не видел тебя здесь раньше. Наконец сподобился навестить их?

— Я не знал об их существовании. — И, что самое удивительное, для его двенадцатилетней ипостаси эта ложь звучала правдоподобно. Даже сейчас Клауд ничего не знал о своем отце. Вдруг где-то у него есть и дядя?

— Ну, так полезай в кабину! Не идти же тебе туда пешком. Шива, трудно поверить, что ты забрался в эдакую даль.

Клауду пришлось подчиниться, иначе водитель заподозрил бы неладное. Но когда он открыл пассажирскую дверцу и достал Первый Цуруги из перевязи на спине, мужчина отпрянул.

— Ты СОЛДЖЕР!

Опять двадцать пять.

— Я расстался с ШинРа. Много лет назад.

— Правда? — быстро успокоился водитель. — Жаль. ШинРа к нам почитай никого больше и не присылает. Я уж было решил, что они избавят нас от драконьего гнезда.

— Я уничтожу гнездо. ШинРа вам для этого ни к чему.

Клауд охотно оказал бы им столь мелкую услугу. Нибельские драконы — опасные твари, но, как и в случае с Сефиротом, много воды утекло с тех пор, когда они внушали ему страх.

— Скажи об этом мэру, и, может, тебе позволят бесплатно переночевать в гостинице, — прыснул водитель. — Ах, да, ты ведь остановишься у Страйфов...

— Они не знают, что я иду, — хоть тут он не кривил душой. — Возможно, они мне даже не обрадуются.

— Не возьмусь судить насчет миссус, но пацан ошалеет от радости.

Слышать, как этот человек говорит о двойнике Клауда из прошлого, было странно до жути. Если его прошлое еще существовало.

— Хм.

Больше он ничего не добавил. За два последних месяца он едва ли обмолвился с кем-нибудь парой фраз, путешествуя к Западному Континенту на затрапезном суденышке, а затем пройдя пешком почти весь путь до Нибельхейма, поскольку оставшихся денег хватило только на оплату сотового. И на зарядное устройство — его собственное находилось в будущем вместе с Фенриром, а батарея приказала долго жить где-то в Утае. Пришлось потрудиться, заставляя зарядник функционировать, так как разъем не подходил, а вдобавок обзавестись адаптером напряжения, чтобы не сжечь его — современные модели телефонов были спроектированы для гораздо более эффективной работы, чем созданные в пору изобилия энергии мако.

Наверное, дурацкий оптимизм тому виной, что он не истратил эти гилы на более комфортные средства передвижения или регулярные остановки в придорожных гостиницах. Все равно никто ему не звонил. Но он не хотел лишиться мобильника. Вдруг номера из его адресной книги однажды оживут?

Мотор снова зарычал, просыпаясь, и грузовик, взбрыкивая на колдобинах, возобновил подъем по склону.

— Кстати, я — Брэдли Ферри.

Ну, вот. Еще один никому не нужный осколок памяти занял свое место в мозаике. Брэдли всегда отличался добротой среди уроженцев Нибельхейма — вероятно, потому, что он к ним не принадлежал и не разделял их предрассудков. Для него Клауд Страйф был обычным деревенским заморышем, и никем иным, а его мать — одинокой женщиной, трудившейся не покладая рук ради куска хлеба.

— Клауд, — ответил он автоматически.

— В самом деле? Тебя зовут так же, как малыша.

Он мысленно выругался. Хорошо, что он не Турк — лжецом он был бездарным. За исключением тех случаев, когда сам верил в свою ложь. Клауд поморщился и отогнал непрошенную мысль за пределы слышимости.

— Это имя любят у нас в семье.

— Да ну? Моего отца тоже звали Брэдли. Сколько лет прошло, прежде чем меня перестали величать «младший», — усмехнулся водитель. — Но с тобой не все так просто. Вы с малышом похожи, словно братья. Я таких волос больше ни у кого не видел.

Клауд пожал плечами и уставился в окно. Его мутило, хотя он давно уже не испытывал симптомов укачивания в транспорте.

Грузовичок едва полз по ухабистой горной дороге, и все же это было гораздо быстрее, чем пешком. К счастью, Брэдли не пытался втянуть его в разговор, ограничиваясь редкими замечаниями о погоде или местной флоре и фауне. Клауд делал вид, что впечатлен, уклонялся от вопросов и с жадностью рассматривал знакомый пейзаж.

Его сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле, когда он увидел дым — перед глазами тотчас расцвело пламя, — но потом он мигнул, и осталась только тонкая белая струйка.

— Приехали, — зачем-то объявил Брэдли, когда дребезжащий грузовик замедлил ход у въезда в деревню. — Давай я отведу тебя к Страйфам.

Клауд хотел запротестовать, но в последний момент вспомнил, что вообще-то не знает, где живут его «родственники». Поэтому он молча кивнул и, чувствуя себя снова четырнадцатилетним, двинулся за Брэдли к дому, где прошло его детство. Ошибка, пустая трата времени, опасный отвлекающий фактор, риск... ему нельзя задерживаться здесь, но ноги сами несли его вперед. Он же придумал себе историю, пусть и не очень складную. Конечно, все обойдется?

— Я не буду маячить у тебя за спиной, — пообещал Брэдли, стуча в дверь. — Но, уж не обессудь, мне редко доводилось присутствовать при воссоединении членов семьи, утративших связь друг с другом. Лучший момент за всю неделю. — Он покосился на Клауда. — У тебя такое лицо, словно ты вот-вот рухнешь в обморок. Не бойся. Они хорошие люди, хоть и немного чудные.

Клауд еле заметно кивнул. Его сердце неслось вскачь быстрее, чем золотой чокобо на гонках в Блюдце. Он уже готов был послать все к демонам и ретироваться на приступ особняка ШинРа, но тут изнутри донеслись тихие шаги, ручка двери повернулась, и...

— Мистер Ферри?

— Утро доброе, миссус Страйф, — приветствовал ее Брэдли с сияющей улыбкой. — Простите за беспокойство, но вы не поверите, кого я встретил у подножия горы на пути сюда! Бедный парень заблудился, и, похоже, он ваших кровей.

Открыв дверь шире, она взглянула на Клауда, и ее глаза округлились, а ладонь соскользнула с дверной ручки.

— Ты...?

Клауд нервно переступил с ноги на ногу.

— Здравствуйте, мэм, — пробормотал он. — Думаю, вы знаете моего брата?

Молчание затянулось. Клауд не мог оторвать глаз от лица матери. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не броситься к ней, сгрести в охапку и больше никогда не отпускать. В его воспоминаниях она была сильной и высокой, но сейчас перед ним стояла хрупкая, измученная женщина. Когда он успел стать выше ее? Когда она превратилась в призрак самой себя? Или она всегда была такой, только он этого не видел?

Потом ее лицо исказилось, и иллюзия эфемерности растаяла.

— Ты... ты... — слова дышали жгучей ненавистью. — Почему ты здесь?

Что?

Он открыл рот и снова закрыл. Взгляд его матери пронизывал не хуже заклинания Безмолвия высшего уровня.

— Вон! Убирайся вон! — взвизгнула она. — За дуру меня держишь? Твоя семья... все вы! — ее трясло от ярости. — Мало вам того, что вы уже сделали?!

Приросший к земле Клауд смотрел на нее в шоке. По его телу начало расползаться онемение, холодное, как объятия Шивы.

— Миссус Страйф, — робко вступился за него Брэдли, — парень пришел сюда издалека...

— Слышать ничего не хочу! Больше меня не обманешь! — отрезала она. — Я не дам тебе украсть его! Прочь с глаз моих! Убирайся!

Какой-то запредельной частью разума он понял, что в доме напротив колышутся занавески, и любопытные соседи смакуют новую драму, разыгрывающуюся у Страйфов. Но он все еще не мог пошевелиться. Он даже думать почти не мог.

До тех пор, пока она не вынула ружье из-за двери.

Обостренные рефлексы наконец возобладали над физическим и ментальным параличом, и он выставил перед собой Первый Цуруги, словно щит. Пуля срикошетила от лезвия и вонзилась в траву.

— Разрази меня гром! — Брэдли кинулся искать убежище. Клауд шагнул назад, когда еще одна пуля попала в меч. — Ты чего стоишь, дурень? Беги!

Особого выбора у него не было. Он попятился, по-прежнему заслоняясь Первым Цуруги, и отступал под градом пуль, пока не оказался на безопасном расстоянии от матери и ее ружья.

— Только посмей сюда вернуться! Только посмей! — кричала она ему вслед, выстрелив еще раз для пущей острастки. Гулкое эхо заметалось в воздухе, отдаваясь звоном в ушах и окончательно стирая всякую надежду.

Клауд сжал губы и проглотил горький комок, перегородивший горло.

А чего он, собственно, ждал? Слез радости и распростертых объятий? Он был здесь чужим. И пусть он ничего не знал о семье отца, теперь он не сомневался, что между ними и его матерью случилось что-то ужасное. Иначе зачем бы ей хранить молчание и продолжать жить в Нибельхейме, где к ней и ее сыну относились как к изгоям? Но когда она выстрелила в него...

Гайя, он никогда не свыкнется с последствиями этого проклятого путешествия во времени. Неужели хоть что-то не могло идти так, как он желал? И был ли он эгоистом, ища крупицу утешения в разговоре с матерью, даже не узнанный ею? В чем смысл всей этой кутерьмы, если у него отняли и такую малость?

Брэдли неловко потрепал его по плечу. В широко раскрытых глазах водителя все еще клубился страх, а лоб блестел от пота. Он выглядел таким же потрясенным, каким себя чувствовал Клауд.

— Я уж думал, живыми не уйдем. Может, теперь в гостиницу? Самое время для хорошей выпивки. Мэр разрешит тебе переночевать, если ты позаботишься о драконах.

Не медля в ожидании ответа, водитель зашагал прочь, стремясь, вероятно, оставить между собой и разъяренной женщиной с ружьем водонапорную башню. Клауд бросил последний долгий взгляд на свой дом и поплелся за ним.

На самом деле, покинув однажды родной очаг, он уже не мог вернуться. Судьба твердо вознамерилась помешать ему перевести стрелки часов назад.

Мэр Локхарт, внимание которого привлек шум, стоял возле гостиницы. Он враждебно посмотрел на Клауда из-под сдвинутых бровей и буркнул:

— Кто ты?

— Это Клауд Страйф, новообретенный дядя маленького разбойника. Клауд, это мэр Локхарт, — представил их друг другу Брэдли, все еще не оправившийся после общения с миссис Страйф. По крайней мере, язык у него работал. Клауду казалось, что сам он сейчас не способен издать ни единого членораздельного звука.

Глаза Локхарта вспыхнули, и Клауд мысленно смирился с перспективой ночевать в особняке, а то и вовсе бодрствовать всю ночь. Следовать первоначальному плану: пришел, сделал свое дело и убрался восвояси.

Но Брэдли еще не закончил.

— Сперва он хотел проведать родню, ну, знаете, счастливое воссоединение семьи... да вы, наверное, сами слышали. Но есть и хорошая новость: он крут, как СОЛДЖЕР, и предложил избавить нас от драконьего гнезда.

Отношение Локхарта сразу стало другим, хотя неприязнь никуда не делась.

— Ты веришь, что справишься с Нибельским драконом?

Повод отвлечься, пусть и малоприятный. Мэр Локхарт, рвущийся к нему вне себя от ярости, и только мать преграждает ему дорогу. Нежная, всеми любимая Тифа, рискнувшая ради него всем, но только изменившая ситуацию к худшему, лежит на земле без чувств.

— Нибельские драконы — не проблема.

Единственная проблема — люди, а точнее, СОЛДЖЕРы. И матери с ружьями.

Мэру не понравилась его лаконичность, однако даже Локхарт заметил тяжелый меч за спиной чужака и блеск материи, а для кого-то, столь далекого от настоящих битв, как он, Клауд представлял собой достаточно грозное зрелище, чтобы позволить в себе усомниться.

— Если ты и впрямь готов разорить гнездо, то живи пока в гостинице, — нехотя предложил мэр. — Но максимум неделю! Мы благотворительностью не занимаемся.

Клауд ответил безучастным взглядом.

— Я закончу раньше.

Локхарт хмыкнул и, продолжая демонстрировать вызывающее неуважение, ушел, не сказав больше ни слова. Клауд машинально огляделся в поисках Тифы, но, конечно, ее здесь не было. Дети или обедали дома, или играли на горной тропе.

— Он просто боится, что такой красивый парень наплодит кучу бастардов, — пояснил Брэдли, чья самоуверенность медленно воскресала после скоропостижной смерти. — Но ты из другого теста. Это любой смекнет, кто поговорит с тобой минут пять. — Он распахнул дверь. — Заходи и поешь. Не драться же с Нибельским драконом на пустой желудок.

И с головой, занятой посторонними вещами, но водитель тактично не сказал этого вслух, за что Клауд был ему благодарен.

Пока Брэдли договаривался с руководством гостиницы, Клауд сел за стол и погрузился в водоворот хаотично мечущихся мыслей. Это была та самая гостиница, у которой он когда-то стоял на страже. Та самая, где провел одну ночь генерал Сефирот, прежде чем сгинуть в подвале особняка ШинРа. Гостиница, позже сгоревшая дотла.

Воспоминания обступили его со всех сторон. Клауд считал, что после Ходжо его память о прежнем Нибельхейме сохранилась практически нетронутой, но, пока он сидел здесь, в знакомом зале, и наблюдал за знакомыми детьми, резвящимися у водонапорной башни — как и он когда-то, мальчишкой часто взбираясь на нее и прячась, потому что никто не догадывался посмотреть вверх, — множество мелких фрагментов прошлого роились в его сознании, а он и знать не знал, что забыл о них. Нужен был только правильный стимул, чтобы они нахлынули и смели тревожные, доставшиеся ему по наследству образы, связанные с Гонгагой.

Он вздрогнул. Визит в особняк впервые за долгие годы уже действовал не лучшим образом на его психику. Он искренне надеялся, что его подсознание не таит в себе других монстров, готовых вырваться из плена.

Брэдли поставил перед ним миску с дымящейся тушенкой — он правда соскучился по нибельхеймской кухне? — и Клауд встрепенулся, не зная, надолго ли он выпал из реальности.

— Ешь, сразу будет легче, обещаю. — Брэдли сел рядом с ним, по-видимому, твердо решив взять его под крыло. Клауд не возражал — может, потому, что они оба были в некотором роде коллегами, развозя товары по назначению, а может, все еще чувствовал себя в долгу перед водителем, когда-то запросто подвезшим четырнадцатилетнего мальчика, который простился с родной деревней и не унес с собой почти ничего, кроме одежды, что была на нем, — но он все равно испытывал неловкость из-за доставленных им хлопот.

— Не стоило беспокоиться. У тебя и без того куча дел, — пробормотал он.

Брэдли пожал плечами.

— Не мог же я бросить тебя у подножия горы. А после недавних событий ни один порядочный человек не отказал бы тебе в помощи. Вот жалость-то. Я был уверен... ну, тут уж ничего не исправишь, верно? — Он принялся за обе щеки уписывать свою порцию тушенки, и Клауд последовал его примеру, хоть и более сдержанно. — Но какая муха ее укусила?

— Я не знаю. — Ответ прозвучал неубедительно даже для его собственных ушей. Понимая, что он должен знать, Клауд добавил: — Я был ребенком, когда мой брат ушел из дома.

Брэдли взглянул на него с сочувствием.

— Вдруг она еще передумает, когда опомнится? Миссус Страйф обычно такая милая женщина. Добрая и внимательная.

Он был прав, вот почему Клауда шокировал ее дикий гнев, ненависть, неузнаваемо изменившая черты ее лица. Она выстрелила в него. Если бы он вовремя не среагировал, пуля прошила бы его левое легкое.

Язу и Лоз, обезумевшие от горя и ярости после смерти брата, эхо выстрела отдается в ушах, зрение затуманивается...

Это к лучшему, сказал себе Клауд. Он не смог бы скрыть от нее свою тайну. И не имел права связывать себя узами — не сейчас, когда он должен был двигаться дальше.

Лицо матери, почерневшее от сажи, искаженное ужасом, глаза, тускнеющие по мере того, как из тела по капле утекает жизнь...

Да, достаточно просто спасти ее. Ему не нужна ее благодарность. Все, что ему нужно — защитить ее, а не подвести, как в другом варианте истории.

Его мать, женщина, которая вырастила его, давно умерла.