Найдется все (гет)

Наивно было бы думать, что неприятности, связанные с недавно обретенной славой, ограничатся малоприятной беседой в тонированном джипе. Но всю последующую неделю Валера Попришкин позволил себе быть наивным. А еще беспечным аки попрыгунья-стрекоза.

Давешняя журналистка, встреченная в субботу по пути из торгового центра, снова вышла на связь. Да с хорошими новостями: вопрос о вознаграждении нового возлюбленного Мартины был решен положительно. И газета, которую она представляла, жаждет получить с него интервью.

В редакцию той газеты Попришкин, уже нимало не смутившись, поехал прямо в рабочее время. А интервью, что нашептал голос из гарнитуры, оказалось преисполненным романтического пафоса и на редкость жизнеутверждающим.

«Кто сказал, что поп-звезды — это какие-то небожители? — вещал перед диктофоном воодушевленный Валера, — кто сказал, что они чужды простых человеческих чувств? Надо быть безнадежно глупым, чтобы так считать. И не меньшая глупость утверждать, будто звезды… и другие, кто вхож в круг богатых и знаменитых, вправе выбирать себе возлюбленного только из этого круга. Увы, слишком уж он узок. А сердцу не прикажешь. И я верю, что настоящей любви под силу преодолеть любые препятствия!»

Конечно, по возвращении в офис Попришкина ждал вызов в службу внутреннего распорядка. Где, впрочем, он отделался лишь устным замечанием. Ну и, понятное дело, необходимостью объясняться.

Строгая дама средних лет, беседовавшая с Валерой, сама частенько читала ту газету, которой он давал интервью. Как и другую — опубликовавшую снимок Попришкина в компании с Мартиной. О романе одного из сотрудников с поп-звездой она была в курсе. В глубине души Валере даже сочувствовала. И только что напоследок поинтересовалась: «У вас хоть все серьезно?» На что Попришкин ответил предельно уклончиво: «Поживем — увидим». Отделавшийся столь легко, просто-таки приободренный собственной безнаказанность, из кабинета строгой дамы он вышел чуть ли не окрыленный.

Была еще пара интервью. Первое с корреспондентом одного из глянцевых журнальчиков, второе — на радиостанции. Из тех, где большая часть эфирного времени отдана музыке. Трижды тогда прозвучали и песни Мартины. Одна предваряла собой интервью. Другая разместилась точно по его середине. В порядке перерыва, чтобы слушатели не слишком утомились затянувшейся болтологией. Ну и после интервью один из шлягеров едва не закатившейся звезды снова порадовал ее поклонников.

А напоследок радиоведущий не то пожаловался, не то внес предложение. Что лучше-де было бы пообщаться с обоими влюбленными. И слушателям интереснее, и лично ему.

И снова невидимый инструктор от фонда Стофеля подсказал правильный ответ. «Согласен, сам хотел бы того же, — полушутливым тоном молвил Попришкин, — и, конечно, попытаюсь ее подбить на беседу втроем. Но… вы же понимаете. У Мартины гастроли, график…»

Ради болтовни на радио пришлось снова самовольно оставить рабочее место. Иного выхода просто не было: вещала радиостанция в прямом эфире, а разгар рабочего дня у таких как Попришкин чудесным образом совпадал с периодом наибольшего количества слушателей.

И на сей раз пренебрежение дисциплиной Валере не простилось. Повторное нарушение, да еще в течение недели, просто не могло не обернуться штрафом. Впрочем, вознаграждение, полученное за интервью, перекрыло сумму штрафа в несколько раз.

«Что ж, лес рубят — щепки летят», — вспомнился еще по этому поводу Валере чей-то афоризм. Столь же легкомысленный, под стать его тогдашнему настроению.

Так прошла неделя, миновали выходные… в которые Попришкин сам неожиданно для себя ощутил легкий дискомфорт оттого, что ни одна акула, щука или хотя бы ерш пера не беспокоит его, не набивается хотя бы на коротенькую беседу. За выходными, как водится, последовал понедельник. И он-то принес новость, прозвучавшую как гром среди ясного неба.

Поп-звезда Галина Мартынчук, она же Мартина, была найдена убитой у себя дома. Тело обнаружила домработница. А главным подозреваемым, как сообщали из прокуратуры, был не абы кто, но новый возлюбленный певицы. Попришкин Валерий Валерьевич. Фотография прилагалась.

Не заржавело за ищейками и предъявить публике мотив — даже два. Во-первых, Мартина была женщиной весьма обеспеченной. В пентхаусе жила, на лимузине ездила. Тогда как господин Попришкин В.В. ни лимузина, ни пентхауса не имел и наверняка не прочь был наложить и на то, и на другое лапу. Хотя бы на правах наследника. Ну а во-вторых, от любви до ненависти расстояние бывало совсем невелико. Надоело-де влюбленным голубкам ворковать, вот поссорились. А там уже недалеко и до рукоприкладства… и увы, до трагической случайности. Или не вполне случайности.

Об убийстве Мартины и о своей в нем якобы роли Попришкин узнал за завтраком, из утреннего выпуска теленовостей. А едва отошел от шока, тотчас кинулся в офис фонда Стофеля. О работе-кормилице при этом даже не вспомнив.

В кабинете Ильи Котовского-Минина, куда Валера буквально ворвался, мокрый от пота, его как ждали. Минин сидел в своем кожаном кресле молча и неподвижно. Точно кот, во время охоты на птиц выжидающий, когда какая-нибудь неосторожная пичуга подлетит достаточно близко. Рядом присутствовала и Илона Макси — все так же стояла, опершись на стол. Как в прошлый визит сюда Попришкина, точно и не уходила никуда.

— Вы! — не выкрикнул, скорее выдохнул Валера с порога, тыча указательным пальцем в сторону работников фонда, — что, блин, вообще происходит? Меня подставили… вы в курсе, вообще?

Илья Минин и Илона Макси переглянулись — с выражением сочувствия и, кажется, укоризны. «Бедняжка… неопытный, — словно говорили эти взгляды, — ну да со временем это пройдет».

— Меня подставили, — произнес Попришкин уже поспокойней, отчего голос его прозвучал жалобно, — они думают, что это я убил Мартину. Но я не убивал, честно. И я даже знаю… догадываюсь, кто. Хахаль ее… настоящий. Который на джипе ездил… и на меня наезжал. Наверняка из ревности ее и…

— Детский сад, — со вздохом изрек, перебивая его, Минин, — трусы на вешалке.

Его напарница ответила более распространенно.

— Ах, дорогуша, — проговорила она сладким голосом и столь же сладко потянулась, едва ли не заваливаясь, ложась на стол, — не путайте, пожалуйста, мой милый клиент, божий дар с яичницей. Ну какая вообще связь между правдой и теленовостями?

— Да и кому она вообще нужна — правда? — вторя ей, Илья Васильевич пренебрежительно хмыкнул.

— Я ведь уже говорила: хорошими делами прославиться нельзя, — Илона Макси снова выпрямилась, подобралась, а в голос вернулась деловитая серьезность, — согласна, добились мы с вами и без того немало. На радио вас приглашают, газетчики опять же охотятся. Но и только-то! В своем амплуа выскочки и баловня судьбы вы, уважаемый клиент, достигли по-тол-ка. Понимаете? Объясню конкретнее: уже на внимание со стороны федеральных телеканалов вам рассчитывать не приходилось. А слава такая штука, если ее не подпитывать, она быстро выдыхается. Ну продержались бы вы еще недельку-другую. Месяц. Ну, самое большее, два-три месяца. И — пуф! О вас бы забыли.

На предпоследней фразе — вместе с «пуф!» — женщина еще зачем-то щелкнула пальцами.

— Ну-ну. Зато уж теперь-то меня все знают, — проговорил Попришкин с горькой иронией, — как убийцу. И фотка моя в телевизор попала. И, наверное, долго меня не забудут. По крайней мере, поклонники этой Мартины.

— Если вас это утешит, — отозвался со своего места Минин, — то лично я был против этой затеи.

Ответом ему стал сердитый взгляд Валеры. Отнюдь не говоривший, что эти слова его хоть чуточку утешили.

— Дорогой клиент! — голос Илоны Макси звучал теперь торжественно, а сама она подошла к Попришкину и коснулась рукой его плеча, — ваше недовольство я прекрасно понимаю, но уверяю, лично вам волноваться не о чем. Мы не какие-нибудь мошенники или бандиты. Фонд Джорджа М. Стофеля — серьезная организация, заботящаяся о своих клиентах и ставящая их интересы превыше всего…

«Где-то я подобное уже слышал, — пронеслось в голове Валеры, — хотя стоп! Похоже, сам и говорил… когда-то».

— …ситуация у нас под контролем, — продолжала витийствовать, точно входя в раж, рыжеволосая Макси, — разве к вам домой среди ночи или с утра пораньше заявились люди с корочками и ордером на обыск? Нет ведь? Потому что не будем забывать о такой удобной штуке, как презумпция невиновности. Я доступно объясняю? Могу еще проще: новости новостями, но подозрения органов — это только подозрения. Виновность вашу им еще предстоит доказать.

— Ну допустим, — Попришкин мало-мальски успокоился, — они там пусть доказывают… а лучше, конечно, не доказывают. А что делать мне? Конкретно?

— Вообще, оставаться на связи и следовать указаниям, получаемым через гарнитуру, — так ответил на его вопрос Минин, — надеюсь, о ней вы еще не забыли?

На последней фразе Валера уловил в его голосе ехидство. За которое наверняка врезал бы по морде, разбив очки… если б не был воспитан иначе.

— Ну и несколько советов как раз по вашему случаю, — присоединилась к ответу Илона, — во-первых, постарайтесь выходить из дома как можно реже. Про работу, понятно, забудьте. Вы теперь не герой-любовник, подцепивший звезду, а убийца. Строго говоря, подозреваемый в убийстве, но для людей простых, в вопросе не смыслящих, это одно и то же. Отношение к вам будет соответствующее. И во-вторых: ищейки наверняка будут на вас давить. Склонять к сотрудничеству точно. Но вы им навстречу не идите. Придут и будут стучаться к вам в квартиру — без ордера не пускайте. И никаких вызовов на допрос. Вернее, вызовы-то будут, но вы их игнорируйте. И уж тем более не верьте разговорам в стиле «мы хотим вам помочь» и «мы оба хотим одного: установить истину». У ищеек один интерес. Побыстрее рапортовать, что дело закрыто. Все равно что бегуну порвать финишную ленточку.

— А журналисты? — напоследок спросил Попришкин, — как насчет журналистов? Их мне тоже игнорировать?

И снова Илона Макси и Илья Минин переглянулись. Но взгляды их выражали, напротив, скорее одобрение. «А этот парень вовсе не безнадежен!»

— Отнюдь, — изрек Илья Васильевич, — журналисты-то тут как раз могут оказаться полезными.

— Скажу даже больше — полезней некуда, — вторила Илона Макси.