Светлый (гет)

Настала ночь, когда расстояние между нами, как я ожидал, должно было сойти на «нет». В прошлый раз она стояла так близко, что почти касалась моего левого плеча своим правым. С утра мы, как обычно безмолвно, договорились о встрече. Покинув Выручай-Комнату и оставив все свои проблемы за её дверями, я поднимался по лестнице на Астрономическую башню и думал, как сильно боюсь того момента, когда она ко мне прикоснётся. Трясся, будто самый трусливый мальчишка-первокурсник, и понимал, что ждал этого уже давно. Так давно хотел ощутить её тепло не только морально, но и физически. «И как я мог докатиться до того, что теряю над собой контроль в присутствии девчонки?»

— Здравствуй, Драко, — услышал я за своей спиной уже такой знакомый и родной голос.

Всё моё тело моментально превратилось в натянутую струну, предвкушая миг долгожданного соприкосновения. Но, когда Лавгуд встала рядом со мной на том же расстоянии, что и прошлой ночью, мной внезапно овладели неукротимое разочарование, непонимание и обида. Было глупо думать, что я сделал не так — однако это была первая мысль, которая пришла в мою озадаченную голову. Лавгуд начала что-то увлечённо рассказывать, но я совсем её не слушал. Стоял как дурак и соображал, что мне теперь делать.

— Драко?

— Что? — недовольно отозвался я, вырванный из своих лихорадочных размышлений.

— Ты меня не слушаешь... Тебе не нравится эта тема?

— Какая?

Лавгуд немного запнулась с ответом.

— Дружба...

— И что ты хочешь от меня услышать?

— Я поинтересовалась, что значит для тебя дружба.

Я замолчал, пытаясь наскоро вникнуть в тему разговора. Вздохнул. И решил ответить честно:

— Не знаю, Лавгуд. Из дружбы в том понимании, в котором её обычно подразумевают, я всегда извлекал только лишь выгоду. Большего мне никогда не было нужно.

Она задумалась.

— Дружба ― это, прежде всего, доверие и взаимная симпатия.

Я лишь скептически фыркнул. Она это заметила, но всё равно продолжила:

— Всем нужны друзья, Драко...

— У меня их нет, — перебил я её. — Лично мне и без них неплохо живётся.

Лавгуд, кажется, расстроилась и опустила голову вниз.

— Мне казалось, мы с тобой подружились... — грустно проговорила она. — Я бы хотела быть твоим другом, Драко Малфой.

— Лавгуд, я не могу быть твоим другом, — зло выпалил я чисто на автомате.

Она замолчала. А я всё думал о своём. Чувствовал, что в этот момент упускаю для себя что-то важное, какую-то незримую деталь. «Чего-то я не заметил. Она же пришла сюда, правильно? Тогда почему так поступила?»

— Почему ты сегодня такой рассерженный, — еле слышно произнесла Лавгуд, не как вопрос, а как утверждение.

И тут до меня дошло: она предоставляла мне право выбора. Последний шаг, который должен был стать моим. И я его сделал. Больше ни на секунду не сомневаясь в своём решении. С ужасом осознав, что сказал ранее, я взялся исправлять ситуацию:

— Я не могу быть твоим другом... Потому что ты для меня нечто другое.

Я сказал это упавшим голосом куда-то в пустоту, но так, чтобы Лавгуд меня расслышала. Она подняла на меня свой удивлённый взгляд, а я, мягко улыбнувшись, сократил расстояние и, наконец, придвинулся к ней вплотную, прижавшись своим плечом к её хрупкому плечику. Лавгуд не отстранилась. А я...

Правильно я тогда боялся этого момента. Сначала от удовольствия побежали мурашки, а затем меня полностью с головой накрыла волна обжигающе-горячей судороги, проникая глубоко внутрь, задевая самые дальние струны души, заставляя моё тело сотрясаться от неземного блаженства. И тогда я понял окончательно, что больше себе не принадлежу. Сердце застучало с такой силой, будто готово было в тот же миг раздолбать к чертям мою грудную клетку и вырваться на свободу. Я почти перестал дышать. Мир сузился до одной точки. Я закрыл глаза, пытаясь продлить в себе этот миг бурного всплеска непередаваемых словами эмоций. «Что творит со мной эта ведьма? Как можно чувствовать такое лишь от одного прикосновения? И почему мне сейчас так невозможно хорошо на душе?»

Настолько волнительно и спокойно одновременно мне ещё никогда не было. Я глубоко вздохнул, мысленно набираясь смелости, чтобы взглянуть в глаза своей колдунье, так искусно и легко пленившей самого Драко Малфоя. Но встретившись взглядом с Лавгуд, я увидел всю ту же славную, безумную улыбку, те же голубые глаза-сапфиры, в которых горел задорный огонёк любопытства, немного затуманенный дымкой отстранённости от нашего земного мира. Я прищурился и расстроенно поджал губы. «Либо у неё отличный самоконтроль, либо... Неужели она ничего не почувствовала?» И только когда её тонкие холодные пальчики неожиданно обхватили мою левую ладонь и доверительно сжали её, я смог успокоиться и расслабиться. «Ей не всё равно». Тогда это было для меня важно.

Я смотрел на тесное, уверенное переплетение наших рук и думал, почему всё так произошло. «Как я дошёл до того, что добровольно хочу прикасаться к Полоумной Лавгуд? Почему так сильно хочу, чтобы и она не боялась прикасаться ко мне... нежнее, дольше, ближе. Гораздо ближе, чем сейчас».

Я несмело взглянул ей в глаза. Лавгуд мечтательно улыбалась и наблюдала за моей реакцией на прикосновения. Я медленно потянулся в сторону её лица, давая ей время и возможность отстраниться, но она даже не шелохнулась. Я поцеловал её. Лёгким влажным поцелуем. В щёчку. Коснуться её губ своими я тогда не посмел, что-то внутри меня остановило. Лавгуд залилась румянцем и смущённо опустила глаза, немного отвернув от меня своё личико. Я нашёл это настолько милым и привлекательным, что просто не смог сдержать своей улыбки. Переведя взгляд на небо, я осознал, что чувствую себя совершенно счастливым идиотом. Лавгуд осторожно положила голову мне на плечо, и по мне снова прокатилась приятная согревающая волна.

Какое-то время мы просто стояли молча и наслаждались моментом единения. Я упивался её светом, который, казалось, теперь накрывал меня собой, словно куполом защитного Патронуса, оберегая от всех мрачных и тяжёлых воспоминаний моей жизни. Я вдыхал тонкий запах её волнистых волос, чувствовал под своей щекой их мягкость, ощущал тепло от её маленькой, хрупкой ладошки, так доверчиво до сих пор покоящейся в моей грубой ладони. Я почти не верил, что всё это происходит на самом деле...

И тут — боль. Острая, пронзающая боль в левом предплечье заставила меня резко дернуться и вырвать свою руку из руки Лавгуд. «Началось». Вдох, укол, второй приступ боли — и вот я уже стоял на коленях, отчаянно прижимая левую руку к своей груди. Метка давала знать о себе. Я уже неплохо научился контролировать эти мучительные страдания, но так больно, как тогда, мне ещё ни разу не было. Третья вспышка — и из моих глаз бесконтрольно полились слёзы. Я крепко зажмурился и сжал зубы с такой силой, что рисковал проломить себе челюсть. Сквозь пелену выжигающей боли, затмившей моё сознание, я слышал встревоженный голос Лавгуд. Слов было не разобрать.

От следующего сокрушительно удара я бы упал на холодный пол почти что мёртвым и безвольным телом, если бы Лавгуд не успела меня подхватить. Она уверенно обвила моё тело руками, крепко прижала к себе, положив мою голову на своё плечико, и начала мерно раскачиваться вперёд-назад, будто убаюкивая меня, словно маленького беззащитного ребёнка. Лавгуд осторожно гладила мои волосы и, не переставая, шептала мне что-то на ухо ласковым, успокаивающим голоском.

Потихоньку я начал приходить в себя. Ломка затихала, колики прекращались. Меня всё ещё трясло, но я знал, что боль больше не вернётся. Пока не вернётся.

— Ты напугал меня, Драко Малфой. Не делай так больше, — спустя какое-то время гробовой тишины произнесла Лавгуд.

— Не могу обещать, — прошептал я неровным голосом.

Она ни о чём меня не спрашивала, продолжая по-прежнему нежно перебирать пальчиками левой руки прядки моих волос, а я дрожал... дрожал всем телом от волнения ли или от восторга, что этот нереально чистый и светлый Ангел до сих пор держит меня в своих объятьях. Я вдруг понял, что недостоин находиться рядом с такой, как она, недостоин дышать с ней одним воздухом, касаться её, даже мысленно, недостоин — почему же она этого не замечает?

От осознания того, кто я есть, мне стало так противно, что я тут же попытался отстраниться от неё, уйти, сбежать, сделать что угодно, лишь бы она перестала пачкаться о такое ничтожество, как я... но Лавгуд меня не отпустила. Она аккуратно взяла моё лицо в свои ладони, бережно осушая пальчиками холодные дорожки моих слёз. Я не мог даже в глаза ей посмотреть... Не знаю, как упустил момент, когда её пальчики начали расстегивать пуговицы на рукавах пиджака и рубашки моей левой руки.

— Лавгуд — нет. Не смей.

Конечно, она догадалась, скрывать было бессмысленно, но тогда я думал не об этом. Пронзив её умоляющим взглядом, я просил не делать этого, всей душой и сердцем не желая, чтобы она даже просто смотрела на это уродство на моём предплечье.

— Я не причиню тебе вреда, Драко.

«Глаза в глаза... Глупая, упрямая, капризная девчонка!» Она осторожно закатала рукава моей одежды, и отвратительная Чёрная метка открылась её взору во всей своей красе. Какое-то время Лавгуд просто молча смотрела на неё, а я забывал, как надо дышать. Внутри меня всё сжималось и будто уменьшалось в размерах. А затем откуда-то изнутри стремительно начала подниматься дикая, звериная злоба.

— Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь хоть на секунду, кто я такой и на что я способен?! Я один из них! И ничего уже нельзя изменить, понимаешь?! Ничего! Я опасен! И лучше бы тебе не находиться рядом со мной.

Я пытался запугать её, потому что только сейчас увидел всю угрозу сложившейся ситуации. «Мерлин, каким же эгоистом я был, что даже ни разу о ней не подумал! Если Тёмный Лорд узнает о нас, то не откажется от возможности сломать меня в угоду своих целей, и тогда что он сделает с Лавгуд... Мне даже представить это страшно. Я не вынесу, если с ней что-то случится».

Почувствовав, как её холодная ладошка накрыла собой Чёрную метку, я содрогнулся. Лавгуд начала медленно водить рукой по моему предплечью, изучая каждый участок заклеймённой кожи, будто читая его, запоминая... излечивая. Я смотрел на неё и не понимал, зачем ей это нужно. Как ей не противно прикасаться ко мне так... Впервые в жизни я захотел стать кем-то другим, а не собой.

— Ты снова не слушаешь меня, да, Лавгуд? — сказал я охрипшим голосом.

Она всё ещё продолжала нежно гладить мою руку, и, смотря на Чёрную метку, наконец, заговорила:

— Для тебя ведь это ничего не значит, верно, Драко? Только лишь наличие Чёрной метки не делает тебя одним из них. Ведь главное то, что у тебя здесь, — она переместила свою ладонь с предплечья мне на грудь и посмотрела прямо в глаза. — Мне кажется, я знаю тебя намного лучше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, что у тебя доброе сердце, а это значит, что ещё ничего не поздно изменить. Всё можно изменить, Драко. Надо просто в это верить.

Я смотрел в её мудрые глубокие глаза и видел, что она хочет сказать мне что-то ещё, но не решается. Сомневается. Стыдливо опустив свой взор, Лавгуд тихо добавила:

— И я всегда хочу находиться рядом с тобой, Драко Малфой. Пока я нужна тебе...

Это прозвучало почти как признание в любви. К такому я искренне был не готов. «Нет! Она не должна... не должна испытывать ко мне ничего подобного! Тёмный Лорд может узнать, и тогда ей будет грозить опасность. Надо прекратить всё это... прекратить. Пока ещё не поздно». Я понимал, что то, что я ей сейчас скажу, прозвучит жестоко, но теперь, когда она стала для меня так дорога, я обязан был обеспечить ей хотя бы относительную безопасность. Это нужно было сделать, другой причины заставить её передумать у меня не осталось. Собравшись с силами, я надел свою привычную маску высокомерия, зло усмехнулся и произнёс презрительно-ледяным тоном:

— А с чего ты взяла, что нужна мне, Лавгуд? — Лав... Луна медленно перевела свой взгляд на мои глаза. — Ты что, всерьёз подумала, что между нами может что-то быть? Очнись. И вспомни, что есть ты и кто я. Я просто играл с тобой, куколка, понимаешь? Мне было скучно, а ты так легко мне поверила, и я решил поразвлечься. Я тебя использовал, только и всего. А ты уже, смотрю, успела напридумывать себе уютный сладенький мирок, в котором будешь греться под лучами моего солнца. Забудь об этом. Ты мне не нужна.

Я говорил ей всё это, глядя прямо в глаза, и молил Мерлина, чтобы она не догадалась, не поняла, не увидела, что все сказанные мной слова — это ложь. Наглая, гнусная, отвратительная ложь. По щеке Луны скатилась крохотная одинокая слезинка.

— Но ведь это всё не так...

— Это так, Лавгуд.

— Но ты же сказал...

— Я солгал.

И она замолчала. Я скривил губы в мерзкой победной ухмылке, а в душе проклял себя за пущенную Луной слезинку. Теперь мысль причинять ей такую боль ради её же защиты казалась мне в высшей степени абсурдной, но отступать было уже поздно. Я поднялся на ноги, и на этот раз Луна меня отпустила. Уходя прочь с башни, в один такой короткий миг ставшей для меня адом, я бросил ей напоследок:

— Даже не думай рассказать кому-то о Чёрной метке. Я не посмотрю, что ты сумасшедшая — наказание для тебя последует незамедлительно.

Я шёл по мрачным коридорам Хогвартса и осознавал, что сейчас своими словами разрушил то единственно прекрасное, что могло произойти со мной в остаток дней моей никчёмной жизни. Я понимал, что Луна могла сделать меня счастливым, подарить бесконечные силы и надежду, которой с каждым разом оставалось во мне всё меньше и меньше. Было невыносимо больно и погано на душе, но я знал, что так будет лучше и почти не жалел о содеянном. Ей и вправду было опасно находиться рядом со мной, ублюдочный эгоизм не позволил мне понять этого раньше. Эгоизм... и страх. Я до последнего боялся признаться себе, что влюбился. По-настоящему влюбился как мальчишка в неземную, сказочную, изумительную фею Луну Лавгуд... Всё было правильно. «Из-за меня она не пострадает».

Той ночью я до рассвета пролежал в постели с открытыми глазами.