Ataashi (гет)

Огромный пернатый сгусток с громким клёкотом сбил меня с ног с силой разогнавшегося автомобиля, уронив спиной в сугроб. Подобно тяжёлому полотну, гигантские крылья обернулись вокруг тела, а затем большая голова с острым клювом ткнулась лбом под подбородок, потираясь щекоткой перьев хохолка и ушей под вибрацию урчания и счастливой дрожи в массивной туше грифона, прижавшей меня к снегу, казалось, намертво. Эмпатию затопило радостью и печалью одновременно — Реваса ужасно скучала всю эту неделю, но сейчас у неё, словно у верного мабари, едва сердце от счастья не остановилось. Ластясь и не отпуская, моя умная и сообразительная девочка сама не могла справиться с эмоциями, слишком осознанными и яркими для животного.

— Я тоже скучала, малышка. Ну-ну, я здесь, никуда не денусь и всегда вернусь.

Обняв грифона за мощную шею, только крепче прижала её к себе, греясь как в её чувствах, так и в объятиях, позволив себе ощутить контраст холода снега подо мной через рубашку и жара сильного зверя сверху. Реваса только перебрала лапами, взрывая когтями сугробы по обе стороны от нас, и не прекращала выговаривать мне клёкотом своё недовольство и волнение от долгого отсутствия мамы.

— Не ворчите, юная леди, тебе бы в городе не понравилось. Там ужасно пахнет и летать негде, — рассмеялась я на забавное выражение морды грифона, когда та приподнялась, позволяя и мне встать на ноги.

Вся спина была в снегу, ледяная влага застряла в бороздках рогов и складках одежды, да только я не обращала внимания на такие мелочи, наслаждаясь физическим существованием в лучших его проявлениях, что довольно редко себе позволяла без повода. Общение с грифоном — повод очень весомый. Ощущать то, что ощущает она — понимать её и учитывать состояние в близком общении. Это важно.

— Ты хорошо питалась? Не распугала ещё всех друффало? — Реваса возмущённо клацнула клювом и вскинула голову, распушив перья на шее. — Всё, поняла, ты у нас не обжора, а утончённый гурман. Идём в палатку. У меня ещё куча дел, в отличие от твоей ленивой львиной задницы.

Собственно, от нижней части грифона я и получила хлёсткий удар хвостом по хребту. Человека бы такое уронило от приложенной силы, но меня, кунари, только качнуло и со смехом вынесло на несколько шагов вперёд. Пернатая кисточка, будто у недовольной кошки, болталась из стороны в сторону и била по земле, оставляя дорожки в сугробах, но Реваса уже не злилась, слишком счастливая, что её мама снова рядом.

После встречи с Алистером и улаживания некоторых Инквизиторских дел в Убежище солнце успело совсем опуститься. Его алый отблеск виднелся за тяжёлыми облаками, зацепившимися за горы, и снег мелкой неприятной крошкой уже начинал сыпаться и прятать тропинки под колючими снежинками. Как раз растянувшаяся колонна с войсками и аркбаллистами достигла деревни, и теперь на возвышении с частоколом развернули активную деятельность по сбору орудий. Особенно старались над катапультами — старые сооружения требовали бережного отношения, и балки приходилось перепиливать из местных елей, а заржавевшие болты и крепления — обновлять в кузнице у Харритта. Работа в Убежище кипела, даже когда зажглись окна домов цветами факелов и свечей, оставляя в синеве ночной тьмы почти всё поселение.

За остаток вечера удалось сделать довольно многое. Нерия за время нашего отсутствия больше ни разу не слышала Зов, находясь под защитным заклинанием от воздействия демонов, и искусственное происхождение «песни» только подтвердилось в организации, что позволило снять с Серых Стражей обвинения. Их положение сделало из них жертв, что, конечно, не отменяло того факта, что никто из них и не думал сопротивляться установке «если слышу Зов, то пора умирать» и не связался с властями Орлея или Ферелдена. «Гордона Блэкволла» ещё можно найти, но с Брешью над головой Инквизиции некогда скакать по лесам в поисках зацепок о местонахождении хотя бы одного Серого Стража. У нас имелась Нерия, и у неё одной вполне получится найти источники красного лириума или определить передвижение порождений тьмы под землёй.

Оставалось завербовать ещё «Боевых быков», но…

Я категорически против присутствия Бен-Хазрат подле себя. Должно случиться чудо, чтобы я ещё раз вытерпела кунари из Кун в моём окружении, ведь Стэн был предсказуемым и простым, я знала, как себя с ним вести, но Хиссрад — «творец иллюзий» на изобилующем метафорами кунлате, тогда как на общем означало просто «лжец». Сэрабаз никогда не имела с подобными кунари дело, и я без понятия, что Бык учудит за спиной, даже если и может добровольно сливать информацию. Мне хватало Фен’Харела по самые рога, честное слово.

Не охота возиться с ещё одним обманщиком, с которым не враждовать не выйдет. Я маг, тал-васгот, женщина-воин и за свободу без религий и покорения ради спасения. Собрала целый букет неприязни.

Отряд Хиссрада мог пригодиться, это верно. Наёмники они хорошие и востребованные, цена оправдывала навыки и опыт. Но с Быком нам не по пути.

Даже после полуночи день для меня не закончился, и, когда Убежище погрузилось в непроглядную черноту снежного бурана, изредка мерцающую факелами стойко продолжающих патруль стражников, я со спокойной душой отправилась полностью в Тень. В непогоду никто ко мне, на другую сторону озера, в здравом уме по навалившим сугробам и против завывающего ветра не отправится, поэтому можно исчезнуть и без магического запудривания мозгов окружающим. Реваса свернулась в комочек вокруг спального мешка, заняв всю площадь палатки, и на уход блудной матери недовольно забила хвостом. Правда, совсем просыпаться и не думала, спрятав голову обратно под крыло, с приятной преданностью ожидая моего возвращения.

Вот только вместо ожидаемого разговора с духами, которые охраняли Убежище и могли предупредить нас о нападении вражеской армии, беседа намечалась немного иного толка.

Меня вдруг… позвали.

Духа возможно призвать для разговора, и для этого требовался несложный, но чёткий ритуал, однако сомниари способны отыскать единственное создание посреди бесконечной Тени лишь усилием воли. И эта воля донеслась до меня совсем близко — откуда-то из Убежища.

Следуя через отголоски деревни по знакомым тропинкам между скромными домами со снами жителей и гостей, я наблюдала, как путь сам стелился передо мной. Дорога расходилась, расширялась — и в конце ждала пустая площадь перед церковью, скрытая от Тени пузырём-сном, словно стеклянный снежный шар. Вместо метели здесь царило полуденное солнце на невозможно голубом небе с лёгкими облаками, и даже пахло выпечкой из таверны, что создавало очень уютную атмосферу обеденного запустения, когда, кроме интенданта Тренн и Лелианы, здесь никого не оставалось.

Однако на площади меня ждали вовсе не привычные обитательницы.

Заложив руки за спину, с прямыми и из-за эмоционального влияния в Тени почти демонстративно гордо расправленными плечами, в центре пространства стоял Солас. Взгляд эльфа был направлен на изумрудно-пасмурную воронку Бреши, которая и ныне висела над горами, но при моём появлении внимание эльфа сосредоточилось на мне. Солас не пытался притворяться — аметистовые глаза смотрели настолько пронизывающе и тяжело, что разница между Ужасным Волком и отшельником-отступником заметна и невооружённым взглядом, не требуя от меня ни наблюдений, ни эмпатии. Тень ещё скрывала его сущность, но в полной мере отражала внутреннее состояние, сейчас соответствующее облику. Поверх его привычной бежевой туники он просто накинул лиственного оттенка куртку с тёплым светлым мехом через одно плечо, и добротная ткань уже изменила впечатление об эльфе. Оказывается, если приодеть Волка хотя бы чуть-чуть поприличнее, то его образ бродяги рассыпа́лся за одно мгновение.

Почему-то вспомнились туманные слова эхом дальней памяти: «свет божества невозможно сдержать».⁽¹⁾ Фен’Харел ещё слаб, но сильного духа, когда-то равного эванурисам, так просто не проигнорируешь. Это я как одна из сильных духов среди себе подобных говорю: настолько же редкая Надежда чувствовалась за многие километры, если не пряталась.

— Так странно слышать, как ты меня зовёшь, — остановившись в паре метров от Соласа, пробежалась по нему взглядом с ног до самой лысой макушки, поджав губы, чтобы не улыбнуться. Строит из себя Ужасного Волка, а сам стоит почти босиком, только пятки подвязаны привычным долийцам лентами. Не любят же они с Алларосом обувь… — Ты хотел рассказать о чём-то, я помню, но не думала, что так скоро. Может, сначала отдохнёшь с дороги?

— Благодарю за беспокойство, моё физическое тело сейчас этим и занимается, — Солас в Тени всегда искренен, и его короткая улыбка в полной мере отразила признательность за заботу с моей стороны, что, в некотором роде, являлось огромным прогрессом относительно его недавнего недоверия к подаркам, — однако чем дольше я тяну с неизбежной беседой, тем сложнее будет в дальнейшем. Такие вещи… требуют деликатного подхода. К счастью, ты дух, и для тебя принятие правды, чисто теоретически, должно пройти проще, учитывая, что именно ты узнаешь.

Эк он завернул-то.

С точки зрения серьёзных намерений Соласа, я примерно понимала, о чём он хотел поговорить, но при этом я могла и ошибаться, поэтому любопытство вынуждало меня нетерпеливо склонить голову набок. От этого движения намотанные на рога пряди чёлки лишь колыхнулись, не подверженные привычной гравитации в Тени, и кольцами чуть «всплыли», будто в воде. Время так же застыло, поэтому солнце всё ещё оставалось в позиции зенита, а тени растворялись в заснеженном пейзаже, словно акварельные краски на чистом холсте, отчего связь с реальностью почти полностью стёрлась.

Нам обоим было комфортно и в мире фантазий.

— Тебе доверилась Свобода, — выпавшая честь Волка не особо порадовала, и на мои слова он прикрыл глаза, отведя взгляд вниз и в сторону, — а это уже говорит о том, что я инстинктивно понимаю, что ты, сомниари, не так прост, как кажется. — Солас поднял взгляд обратно с непонятной мне эмоцией, да только моя лёгкая ухмылка стёрла это зыбкое выражение с его лица. — Не пытайся подбирать слова и быть тактичным, говори прямо.

— Что ж, твоя воля, — Волк приподнял голову и отзеркалил моё движение головой, — начну с того, что я с самой первой встречи знал, что ты длительное время пребывала в Паутине Троп.

Вот значит как, да? Вместо испуга уже второго разоблачения я испытала невиданное предвкушение, кое с ситуацией никак не вязалось, если бы не одно жирнющее «но». Если Солас решил начать именно с Перекрёстка, название которого произнёс на эльфийском, как и Митал изначально, значит, он в первую очередь намекал на то, что в целом знал больше любого другого мага.

— Первым спрошу: как именно ты понял это? — с усмешкой я перенесла вес на одну ногу и поставила руку на бок.

— Огромные белые перья с пухом вроде как вымершего вида, — усмехнулся Солас, насладившись выражением потешной досады на моём лице, с которого улыбка так и не сошла. — Когда я увидел Ревасу, то сложить одно с другим труда не составило.

— Кто бы знал, что грифоны так сильно линяют, — я покачала головой, припоминая, что от Ревасы подростковый пух летел буквально во все стороны, где бы она ни находилась. Только виспы и помогали собирать это безобразие, но, видимо, где-то «улики» всё-таки остались. Вот так я и спалилась. Забавно. — Второй вопрос: как ты сам узнал про Перекрёсток, Паутину Троп? Опережая, скажу, что мы с давней подругой нашли несколько целых элувианов и подобрали к ним ключи.

— В ответе на этот вопрос кроется всё, что я хотел тебе рассказать.

Волк несколько секунд рассматривал меня, всё ещё сомневаясь, и это самое сомнение в его глазах и микро-движения уголка рта и бровей придавало ему вид раздумывающего над стратегией тактика. Опасна ли я или всё-таки стоит рискнуть?

И то, и другое с разных сторон будет одинаково верным и неправильным.

— Можешь не говорить, если не хочешь, — предложила я мирно.

Я не испытывала ожидаемого раздражения, ведь давно решила, что корень всех поступков Фен’Харела глубже, в его сущности. Другое дело, что я за давностью лет не помнила, что именно.

А сущность иногда такие фортеля вытворяет, что сопротивляться невозможно.

— Свобода выбора, — хмыкнул горько Волк, уведя внимание в заснеженную землю и вернув обратно на меня, — спасибо, однако я уже решил, что это необходимо. И, как ты и предложила, буду говорить как есть. Так действительно… легче.

— Итак?

— Я Фен’Харел.

Чистая, древняя магия подобная Митал, эванурису, ощущалась как никогда ранее близко и ярко. Завеса вокруг Соласа рябила, резонируя с его собственной магией. Со своим Создателем.

Это я и почувствовала, перед побегом с Перекрёстка.

И это было по-прежнему ужасающе-впечатляюще.

От ощущения скрытой силы эвануриса я дурела, и это смущало. Что-то внутри мне подсказывало, что так и должно быть — это свобода, это настоящая магия, это как дышать, жить, чувствовать. Быть духом на полную и без ограничений.

Это правильно.

Волк говорил много, но практически ничего одновременно. Он начал с его восстания против эванурисов и заточения их за Завесу, что было логично, а после перешёл на его деятельность как Волка. Вот только я сразу вспомнила, что он считал создание Завесы своей ошибкой, и вот с этого момента мои сомнения наконец-то дали о себе знать.

Я слушала Соласа, воспринимая крохи того, чем он решил поделиться, краем сознания, а сама размышляла. С точки зрения духа, Завеса для меня это мешающий фактор, даже если я всё ещё могла перемещаться между мирами без препятствий, пока демоны оставались запертыми по ту сторону, имея некий шанс пробраться в реальность через разрывы или через слабых волей людей в Тени. Однако в Тени я могла буквально всё. Завеса же отрезала реальность от Тени и не прогибалась под её волей, как тысячелетия назад. С точки зрения древнего эльфа, Завеса — это рана на теле мира, которая лишила элвен их бессмертия и магии по вине самого Соласа.

А угнетаемые эльфы с точки зрения Свободы заслуживали лучшего.

Размышления заводили в тупик.

Я не знала, к чему приведёт разрушение Завесы, если Сфера всё-таки попадёт в руки Волка, лишь понимала, что в мир вырвется огромное количество древней магии. Но как она повлияет на всё и всех? Вырвутся ли демоны? В древности они, равные духам по восприятию живыми, так же существовали, и наверняка имелось что-то, что не позволяло хаосу захлестнуть мир. Но появится ли оно вновь?

О своих планах на Завесу Солас пока молчал, только закончил на намерении активировать свою Сферу с помощью Корифиуса для восполнения былой магии, не спеша посвящать меня в более далёкое будущее. На этом моменте у него совсем упал голос до незнакомого — чужого. Однако он не отводил глаз, решительно ожидая моей реакции.

Честно говоря, хотелось схватить его за шкирку и ткнуть носом в Якорь, как нассавшего кота в тапки, со словами «Кто это сделал?».

Но я только молча смотрела на Волка, прогоняя назойливые ассоциации с непослушным питомцем.

— Значит, взрыв на Конклаве случился из-за тебя.

Солас подобрался — не наблюдай я за ним, то и не заметила бы, как напряглись плечи, а вес слегка сместился на одну ногу для устойчивости. Пристальный взгляд, который так не любила Морриган, теперь был направлен на Фен’Харела, и он понимал, что со спокойствия и невозмутимости образа кунари всего один шаг отделял меня от праведной ярости Свободы.

В этот раз я была сильнее ослабшего Фен’Харела.

Но не хотела этим пользоваться.

— Все эти жертвы, сила твоей Сферы у Корифиуса и последствия его действий — всё это из-за того, что ты не знал о его возможности пережить выброс магии, — пространно качнув головой, я прикрыла веки, чтобы вновь посмотреть на Соласа уже с нейтральным выражением. — Это просто ошибка, — каждый звук во сне затих, и это позволило услышать короткий, порывистый вдох Волка, — ты не мог знать, что случится. Ты виноват и сожалеешь о содеянном, — Солас согласно опустил веки, — но ты сделал это не со зла, и мне не за что тебя винить. Каждый ошибается, это нормально.

— Твой титул Инквизитора, — с хрипотцой продолжил Волк неожиданно низким для него голосом, — твоя пострадавшая суть из-за меня…

— Не из-за тебя, — тихо отрезала я, поймав его взгляд прямо, а не вскользь.

Увести внимание у Волка уже не получилось.

— Это мой осознанный выбор взять на себя ответственность. Я просто сделала то, что должна была: спасла Аллароса от участи потерять свободу из-за лидерства, к которому он не готов, даже если очень постарается. — В отличие от Алистера, чьё взросление не изменило его, Лавеллан действительно потерял бы всё. — Он совсем юн, не знает мира и далёк от геройств, такая судьба его бы сломала.

— Но она сломала тебя, — голос у Волка дрогнул, затронув что-то личное.

— И ты, Бог-Волк, помог мне. Как когда-то помог тысячам эльфов, изгнав эванурисов.

— Ты не знаешь всего, — резко мотнул головой эльф. Излом бровей придал ему эмоцию глубокого сожаления, которое отразилось в аметистовых глазах бездной, и смотрел Солас сейчас не на меня, а куда-то в прошлое. — Изначально… всё куда сложнее. Завеса это акт моего отчаяния, — короткая запинка рассказала мне даже больше, чем следовало, ведь его молчание скрыло основную причину решения отдать Сферу Корифиусу, породив пропасть в информации и в понимании между нами, — её создание отняло все мои силы, и после тысячелетий сна в утенере их необходимо было вернуть с помощью Средоточия.

— Просто так настолько рисковые планы не исполняют.

Солас замер.

— Ты не хочешь рассказывать об истинной причине столь экстренной нужды и многое умалчиваешь, — я поджала губы, чувствуя первые ростки разочарования, но… не поддалась им. Раз уж начали, то следует закончить. Я не для того искала подход к Волку, чтобы он сдался своей худшей стороне и лгал в лицо. Он не знал, что я знала. Этим и воспользуюсь. — И если ты молчишь, то говорить буду я.

Приблизившись к Соласу, оставила между нами всего один шаг, скрыв от него застывшее полуденное солнце. Так особенно чисто ощущалась магия древнего, отзываясь инстинктами создания Тени, и я могла считывать его настроение и поверхностные мысли, наконец-то не скрытые от меня им самим же. В эмоциях Волка царили отстранённость и одиночество даже тогда, когда рядом с ним находился ещё кто-то, Солас очень старался довериться мне так же, как я доверилась ему, он уговаривал себя, что ничего плохого не должно случиться. Что дух всегда откликнется. Что Свобода его поймёт.

Всегда понимала.

Но он не смог сделать ответный шаг даже сейчас.

— Посмотри на меня, Солас.

Осторожно коснувшись кончиками когтей линии челюсти эльфа, я приподняла его голову. Направленный строго вперёд замерший от напряжения взгляд теперь оказался на моём лице, но желваки от сведённых мышц столь сильно выделялись на бледной, тронутой веснушками коже, что я невольно пригладила пальцами его щёки, как сделала бы с испуганной Ревасой.

От неожиданной ласки эльф, казалось, перестал дышать. Возможно, так действительно было, учитывая, что спящему духу дыхание в принципе не нужно.

— Я знаю, что создание Завесы разрушило былые устои мира, — мышцы под пальцами вновь напряглись, и я сразу повторила поглаживания, продолжив мысль, — что Перекрёсток без поддержки Тени спустя тысячелетие-другое разрушится, что эльфы утратили бессмертие, и люди воспользовались их слабостью, покорив Арлатан. — Взгляд Волка ожил, налился смятением, но Солас не понимал, откуда я могла это знать и сколько знала в целом, поэтому ничего не сказал, замерев напряжённой струной. — Ты хотел всё исправить, — голос перетёк в эхо, проницательная фраза духа Свободы попала в точку, и плечи Волка опустились, а я вновь огладила бледную кожу, успокаивая дрожь существа передо мной.

Соласу нужен был кто-то, кто понял бы его и распутал ложные мысли, связанные в комок сожалений и убеждений, основанных на вине. Которые напрочь скрыли под своей тяжестью настоящего Соласа. Его суть.

Его…

Мудрость?

— Ты?..

Осознание накрыло настолько резко, ледяной водой, окатившей с ног до головы подобно шоку, что я несколько мгновений потерялась сама в себе. Я ощущала его древнюю магию, её концентрацию. Его самого — древнего, что использовал заклинания так же, как использовали их во времена Элвенана. Как использовали её самые старейшие духи, обитающие в лесу Арлатан и Арборской глуши. Я видела… его. Духа, чувство, отражение импульсов.

Мудрость всегда обращается в Гордыню, если её вынуждают делать что-то против её природы.

«Что-то» случилось и с Соласом.

Вот почему он так радикально настроен на уничтожение Завесы, даже если это приведёт к очередной катастрофе. Вот почему он даже не рассматривает вариант оставить всё, как есть, — для Гордости непозволительно оставлять результат его собственной ошибки.

Это… ужасно…

— Кто сделал это с тобой? — раздвоившийся эхом голос прозвучал яростно-сочувствующе. — Кто посмел обратить Мудрость в Гордыню? — поплывший силуэт растёкся антропоморфной формой нежно-розовой оболочкой духа, которая медленно наливалась алым.

За миг вспышки гнева Солас понял всё.

Он схватил мои запястья холодными руками и взглянул туда, где у духа должны находиться глаза, с проблеском необъяснимой смеси чего-то яркого в собственных. Словно раскрытие его происхождения это какое-то невозможное чудо, а не досадное разоблачение.

— Ты пожертвовала собой ради невинного, исполнив долг сути, а я пожертвовал своим долгом ради просьбы близкого, — Волк горько усмехнулся, сжав пальцы на моих руках, и его слова мгновенно остудили пыл, позволив дослушать, а не слепо мчаться к неведомой угрозе с целью устранить, поддавшись эмоциям.

— Сам, — поджала я губы, выдохнув облака раскалённого пара в обманчиво прохладную атмосферу сна. — Ты решил сам.

— И это ни разу не привело к чему-то хорошему, что бы я ни делал и что бы ни считал верным. Но ты…

На долгие мгновения Солас замолчал, вдруг запнувшись. Напряжённые плечи расслабились, осанка наоборот выпрямилась. Опустив взгляд на наши руки и что-то обдумав, он отстранил их от своего лица, от чего я вдруг почувствовала сомнение, но в это же время Солас мягко сжал мою ладонь между своими, и ощущение комфорта вернулось. Вновь я смогла с умилением заметить разницу в размерах: эльф казался совсем хрупким на моём фоне по всем параметрам, начиная от роста и заканчивая пропорциями ладоней. Физическое ощущение контакта в Тени отозвалось приземлёнными мыслями об окружении, и облик духа собрался обратно в кунари, поддавшись воздействию извне. Только коса оказалась распущенной, и волосы теперь свисали до середины спины непослушными кудрями, растрепавшись, — сказалась внутренняя встряска, вот облик и изменился.

— Ты исправляешь последствия моей неудачи и, даже узнав правду, беспокоишься за меня, а не из-за меня, — Волк сжал пальцы обеих рук на моей ладони и свёл брови так хмуро, что вдруг захотелось погладить его по прямой переносице и расправить эту мучительную складочку, лишь бы не видеть отрицательных эмоций в итак тяжёлой беседе, — ведь зришь в корень случившегося, находя первопричину.

Я прикрыла глаза, выдохнув из-за облегчения с осознанием, что поступки Соласа наконец стали кристально ясны. Чем глубже он погружался в свой искажённый долг, тем жёстче становились его убеждения и принципы. Дошло и до того, что он убил Фелассана, его давнего друга.

А затем убьёт и Флемет ради осколка сущности Митал, потому что другого выбора у него не останется.

С того момента Фен’Харелу станет ещё хуже.

Значит, надо что-то поменять.

— Даже Гордыня имеет чистые помыслы, насколько бы кардинальными они ни были, пока намеренно не причиняют вред другим, — подняв левую руку, легонько надавила подушечкой указательного пальца аккурат между бровей Волка. Мимическая складочка тут же разгладилась, потому как Солас изобразил недоумение от подобного жеста, а его пальцы на моей ладони дрогнули. — Мудрость многогранна, и я надеюсь, что в нужное время ты справишься со своими сожалениями. Но если нет…

Подняв руку, всё ещё придерживаемую Соласом, сократила между нами расстояние до позволительного минимума и, легонько коснувшись с ним лбом, вновь прижала ладонь к его щеке.

— Я буду рядом и помогу, исполнив свой долг. Что бы ни произошло, ещё одной ошибки не случится.

Пару мгновений Солас стоял неподвижно, словно загнанный в угол заяц. По эмпатии ударила волна неуверенности, сомнений и недоверия — Волк не мог встать рядом с кем-то на равных, ведь его уже однажды предали и не раз. Он отнюдь не невинный жертвенный агнец, вовсе нет! Он — трикстер и обманщик, тактик и одиночка. Те, кому он доверял, следовали своим принципам, не разделяя радикальных методов Фен’Харела, и он избавлялся от потенциальных угроз.

Но духи мыслят другими категориями. Нет злодеев, нет героев. Оттенков серого слишком много, чтобы делить их на плохие и хорошие поступки. Ульдред поддался Гордыне и обращал учеников в демонов — это сделано ради власти и силы, а не потому, что он просто злодей. Мередит Станнард ради безопасности населения призвала к Праву Уничтожения свой Круг, уверенная, что магия Крови распространялась подобно чуме. Корифиус использует Сферу, чтобы через Скверну вернуть отброшенной на Север Империи Тевинтер отвоёванные земли Юга и возвыситься над остальными расами во благо человечества.

«Во благо» для одних означало смерть других.

Я весьма ясно осознавала благо эльфов как неизбежные риски для остальных рас и, в первую очередь, для людей, которым припомнят все священные походы, начиная с падения Элвенана, и этого не избежать. Месть бессмертных, могущественных существ, тысячелетия подвергаемых гонениям и рабству, будет бесконечно-жестокой, если это не проконтролировать. Однако главенство эльфов, когда-то духов, чья воля управляла Тенью, сложилось изначально. Это истина мира.

Так должно было быть всегда.

Так я, Свобода, порождение вечной Тени, считала.

Несколько мгновений после фактического признания всегда оставаться рядом и поддерживать Фен’Харела, ничего не происходило. Солас весь закаменел, даже прикрыв глаза, и я грешной душой подумала, что переборщила с выражением поддержки, ведь очень плохо справлялась с контактами в реальной жизни, либо исключая тесное общение, кроме касания к плечу, либо обнимая Ревасу, где себя вовсе не останавливала от проявлений привязанности.

Но эльф, вдруг порывисто вздохнув, наклонил голову и очень скованным движением уткнулся в мою ладонь. Настолько трогательный жест поразил и меня саму, кольнув под рёбрами приятным волнением, и я снова огладила бледную кожу, ощущая тепло Соласа и его неровное дыхание. Весьма… странно, что именно Волка я сейчас пыталась успокоить подобно тому, как гладят по морде собак. Даже в некоторой степени иронично, что ли.

Когда-то Ужасного Волка называли ручным псом Митал.

— За бесчисленные сотни лет я забыл, каково это: довериться тому, кто чувствует тебя, — Солас распахнул глаза, глядя на меня через дымку вновь разгорающейся уверенности. Столь внезапное заявление не разорвало контакта, будто он пригрелся слишком сильно, даже если это странно и непривычно. — И никогда не думал, что вновь встречу подобное существо.

— Что необычного в Свободе? — я с улыбкой подняла голову, дав эльфу больше личного пространства.

Однако он не отстранился и сейчас, только повернулся, задев мою ладонь в волнительном касании чуть влажных губ к коже.

Ох.

А вот это было… новое ощущение.

— В том, что это ты. Одинаково открытый Тени и недремлющему миру чудесный, редкий дух.

Никто и никогда в обеих жизнях не позволял со мной подобное. Никто и не заходил настолько далеко, чтобы вот так уютно стоять рядом, когда личное пространство не казалось нарушенным.

Это необъяснимое чувство близости, доверия и нежности с поддержкой и необходимостью физического контакта. Эта новая связь… Реваса вызывала желание находится рядом с ней и чувствовать то же самое, что и она.

Солас тоже вызывал это желание.

Осознание не принесло ни паники, ни удовлетворения. Факт оставался фактом: новая привязанность сформировалась так же незаметно, как и первая, настолько же трепетная и тёплая, запретная для сути, но настойчивая и одновременно парадоксально ненавязчивая. Оно так и происходит у нормальных людей, да? Отношения, дружба?

Любовь?

— Фен’Харел знает толк в лести, — я улыбнулась с весёлым прищуром, решив проверить одну вещь верным способом, знакомым по одной из развилок истории.

И Солас меня удивил.

Слишком смело для того, кто только что колебался от малейшего слова духа перед ним, Волк в ответ поднял руку. Прохладные пальцы, породив волну мурашек, скользнули по открытой шее мимо расстёгнутых пуговиц, зарылись в волосы, в редкий момент свободные от петель косы, и, трепетно-щекотно оставшись под ухом, огладили затылок в неожиданно блаженном контакте.

Меня никто не трогал… так. Объятия Нерии и Аллароса мимолётны и невинны, эмоционально порывисты. Реваса кидалась на меня вся и сразу, не рассчитывая сил…

— Ты сама сказала говорить прямо, — улыбка на посветлевшем лице добавила непривычно низкому голосу Волка цвета, и момент окончательно перестал казаться неловким.

Он бы стал таким, будь хотя бы один из нас неопытным юнцом.

Солас целенаправленно осторожно, но уверенно точно знал, что делал. Вполне очевидно, миллениумы его жизни содержали в себе самые пикантные эпизоды, учитывая, что обретённое им физическое тело имело конкретные потребности. От разыгравшейся фантазии я развеселилась, едва представив, что именно могли в магическом плане придумать древние эльфы, если даже на Перекрёстке сохранились отголоски чьих-то чувств, сплетённых страстным клубком едва ли не в буквальном смысле. И даже не стыдно. Совсем всё человеческое растеряла. Да и забыла уже, каково это.

— О, это ещё не прямо.

Провокационно вторая рука легла чуть ниже поясницы эльфа, приятно того удивив: эмпатия в столь близком контакте работала пассивно, и сейчас Соласу нравилось, что его понимают с полумысли. Казалось, что Фен’Харел, Бог-Волк, повстанец предпочтёт более страстный, дерзкий подход, но… Солас наслаждался тем, как нежно я гладила его по щеке, а рука на его теле ощущалась приятной тяжестью защиты Свободы, сейчас более сильной, чем он. Давно Волк кому-то не доверял, и только прямолинейный дух, который никогда не обманет и всегда скажет ровно то, что думает, импонировал его полной противоположности — трикстеру. Опасно отдаться в руки того, кто мог предать меня с лёгкостью сладкоречивого демона, это правда.

Но я почувствую малейшие колебания Фен’Харела даже раньше, чем он сам поймёт это.

Столь мрачные мысли не мешали — здесь и сейчас я наслаждалась моментом. С усмешкой прижала Соласа к себе и, склонившись так низко, как могла, вновь коснулась его лба своим. Кончики носов ткнулись друг в друга очень милым и несколько забавным движением, ведь Волку пришлось задрать голову.

— Оу-у, ты встал на цыпочки, — умилилась я, чувствуя, как напряглись мышцы под туникой, стремясь приподнять тело эльфа.

— Ты слишком необъятная, — Солас поджал губы.

И просто великолепно охнул тоном выше, когда я без труда подхватила его обеими руками под крепкие бёдра и подняла над землёй. Не каждый день женщина кунари таскает древних эльфов, да.

— Так объять проще? — я взглянула ему прямо в глаза, что так удобно оказались как раз перед лицом, и вернула касание лбов.

— Определённо.

Кончики ушей у Волка покраснели — откровенно говоря, держала я его не совсем под бёдра, а вполне себе под упругую задницу, обтянутую этими его зелёными легинсами и что так удобно умещалась прямо в каждой ладони. Но что самое удивительное, это как охотно и нежно вернул движение Солас: он по-хозяйски закинул руки мне за шею, любопытно очертив пальцами бороздки рогов, и, прижавшись грудью к моей, провёл кончиком носа по моему. Трепетно, совершенно точно доверчиво и ласково.

Волк… правда расслабился. Дух отразил воздействие другого духа, поддавшись влиянию извне. Это намного проще, чем казалось.

Биение сердца за грудной клеткой даже в Тени ощущалось мощно и немного быстрее, чем следовало, а его тёплое дыхание приятно оседало на губах знакомыми ароматами хвои и новым, заметным только вблизи оттенком — лавандой.

— Можно тебя поцеловать? — как-то само вышло приглушённо и хрипло, только для нас двоих.

— Разумеется, — Солас ответил мягкой улыбкой и провёл кончиком носа по моей щеке, вдыхая и мой аромат, — но спасибо, что спросила.

Чем пахнет дух да ещё и в Тени? Ответ мог дать только Солас, но его рот теперь был занят важным делом.

Стоило ему совсем чуть-чуть повернуть голову, и наши губы встретились. Мягко, тепло и с комфортом. Мы пробовали друг друга, изучали, привыкали, целуя так же ласково и последовательно, как приближались в разговоре к откровениям, по привычке прерываясь на короткие миги вдохов, что в Тени и смысла не имели. Но это было важно, интимно — слушать дыхание партнёра, его очаровательные звуки, которые становились всё более хаотичными… Приоткрыв глаза, я невольно усмехнулась в поцелуй. Солас трогательно свёл брови, полностью отдавшись процессу; шрамик на его лбу очертился особенно ярко, и я, не удержавшись, оторвалась от сладких губ и оставила тёплое касание сначала на шрамике, затем, отметив, как умильно зажмурился эльф, — на скуле, покрытой выступившими веснушками, а затем, минуя губы, прижалась к шее над вырезом безрукавки, видневшейся под туникой.

Чужой сон вдруг поплыл. Вместо площади Убежища вокруг нас оказалась комната хижины Соласа, за окном которой завывал ветер, стучась в стёкла порывами. С треском дров в очаге плясал огонь, выхватив тёплым светом из тьмы ночи небольшой клочок чисто подметённого пола. Справа от входа расположился рабочий стол, заваленный свитками, книгами и бумагами.

То, что подо мной вдруг оказался охнувший Солас, раскинувшийся на кровати, стало приятным сюрпризом относительно неожиданного перемещения в пространстве.

— Я настолько хороша, что ты даже проснулся? — промурлыкала я, нависнув на вытянутых руках над сонно моргающим эльфом.

Тонкое одеяло и плед крупной вязки прикрывали его только до середины тела, и через вырез ночной рубахи проглядывала покрытая мурашками светлая кожа без единого волоска. Вероятнее всего, это не я разбудила Волка, а он сам замёрз, и организм, почувствовав дискомфорт, сам выкинул эльфа из приятного сновидения.

— Возможно. Меня больше удивляет, что ты последовала за мной, — Солас совсем не смутился.

Наоборот, он приподнялся на локтях и, почти неотличимо от ощущений Тени, коснулся чуть подсохшими со сна губами моих, тепло улыбаясь и глядя на меня с новой эмоцией. С приязнью и восхищением. Стоит отметить, что сонный Волк это бесценное зрелище, потому что прищур аметистов придавал ему ещё больше очарования, даже если он раздражённо злился спросонья.

— Я же обещала, что буду рядом, — пожала я плечами.

Это должно было прозвучать беспечно. Оно и прозвучало.

Но Солас вдруг замер, на его лице отразилось страдание, и я уж думала, что не стоило вот так вот с ноги… Однако он с рваным вздохом подался вперёд и сомкнул руки у меня за талией, уткнувшись в грудь, будто маленький ребёнок, что спрятался в объятиях матери от кошмара. Так трогательно и так больно. Так… одиноко. Я ничего не стала говорить, лишь подтянула его ближе, присев на колени, как и он, и обняла крепко и тепло, выдохнув в бритую макушку.

— Мне надо к этому привыкнуть, — глухо проговорил мне прямо в открытую ложбинку эльф, чувствуя себя комфортно и тепло в объятиях горячей женщины в эту холодную снежную ночь.

Главное, не озвучить эту мысль, иначе Волк сбежит в ужасе от моих словесных оборотов. Или ещё хуже — расскажет Варрику, какие грязные слова я знаю, и гном напишет об этом в своих книгах.

— У нас впереди вечность, — протянула я, удобно уместив подбородок на лысую голову. — Есть время подумать.

— Нам предстоит сражаться против того, кто возомнил себя богом, будущее нам неизвестно, — Солас с неохотой отстранился, но рук не убрал, пригревшись и оставаясь сидеть вплотную ко мне, прижавшись бедром к бедру. — Ты настолько уверена в силах Инквизиции?

— Не только в Инквизиции. — Как-то естественно, не задумываясь, я потянулась к Волку и чмокнула его, растерянно моргнувшего, в губы, с предвкушающей улыбкой коснувшись своим лбом его. Очень уж нравился мне этот жест близости. — Ты обо мне кое-чего не знаешь, даже у прямолинейной Свободы ещё есть, чем удивить Фен’Харела, — заговорчески прошептала я, насладившись озадаченной сонливой моськой.

Платинового Призрака Солас ещё ни разу не встречал лично, и я ожидала просто незабываемую реакцию друзей, если мне придётся прибегнуть к козырю в одном из сражений.

А мне определённо придётся.

1) кодекс Veilguard о Боге-Волке

Вернуться к тексту