Dark sky, bright stars | Тёмное небо, яркие звёзды (гет)

— Сегодня никаких предупреждений об атаке, — сказал он мне утром. — Просто живи. И попробуй заметить, когда я начну копаться у тебя в голове.

Он сказал это с обычной, резаной сдержанностью. Оказывается, Блэку совсем не нужны палочка и вербальное заклинание, чтобы залезть ко мне в голову. Он делал так раньше только для того, чтобы я была готова к атаке. Теперь же весь смысл тренировки сводился к распознаванию вмешательства тогда, когда этого совсем не ожидаешь.

С тех пор прошло два часа.

Я стояла на кухне Калленов, делая вид, что помогаю Эсме с яблочным пирогом. На деле же — изо всех сил пыталась почувствовать хоть что-то. Что угодно.

Дрожь. Давление в черепе. Покалывание в висках. Хоть какую-то перемену.

Ничего. Он будто издевался надо мной.

Я мешала тесто. Липкое, со сладким запахом корицы. Солнечные блики прыгали по кухонной плитке, и в целом всё было довольно мирно.

— Ну хоть немного, дорогой, — Эсме обратилась к нему с такой добротой, что даже змея могла бы уже растаять. — Я добавила ваниль. Тебе нравится ваниль?

Как и ожидалось, Эсме взяла все в свои руки, пытаясь откормить «мальчика», пользуясь его воспитанием — он просто не мог ей отказать. Впрочем, даже не имея способностей Джаспера, я знала, как ему некомфортно находиться здесь.

Хотя, я верю в Эсме. Еще не было человека, которого ей не удалось очаровать. Если же не удастся — я окончательно уверюсь в том, что Блэк не человек. Ну невозможно все время ходить с таким пустым лицом.

Его рука едва заметно подрагивает, как будто сопротивляется самой идее обеда в вампирском логове. Я слегка отстраняюсь от теста и вгрызаюсь в яблоко. Поворачиваюсь к Эммету, делая вид, что слушаю его рассказ про очередную игру. Киваю, смеюсь, поддакиваю. Но где-то внутри что-то начинает зудеть. Не могу понять, откуда взялось это ощущение, и что оно значит.

Я замираю. Где-то на периферии — шорох.

— Поттер, — говорит Блэк с другого конца стола, ровным, идеально вежливым тоном. — Ты пропустила вторжение.

Я резко отворачиваюсь от него.

Годрик Всемогущий! Ну как это происходит!

Я сжала яблоко так сильно, что оно чуть не треснуло в руке, затем отложила его в сторону— от греха подальше. Как можно было этого не заметить? Я знала, что он это сделает — ждала этого, но все равно проглядела.

Мы все снова продолжили заниматься повседневными делами. Эсме мягко коснулась моей руки, вернув внимание к пирогу:

— Ты слишком усердно месишь тесто, милая. Оно не провинилось.

Я слабо улыбнулась и ослабила хватку. Пальцы болели.

— Я выйду на улицу, если позволите, — Блэк встал, как будто ничего не произошло, отставив пустую чашку на столе. — Мне нужно прогуляться.

Его шаги по деревянному полу были беззвучны. Розали, сидящая на диване с журналом, лишь проводила его взглядом. Что странно — несмотря на явное высокомерное отношение ко всем вокруг со стороны волшебника, Розали не реагировала на него с агрессией. Она вообще вполне спокойно его воспринимала. Мысль о том, что они чем-то даже похожи, внезапно пришла мне в голову.

Я фыркнула, не удержавшись.

— Всё в порядке? — спросил Эдвард вполголоса, мягко касаясь моего запястья.

Я кивнула, не глядя на него. Слишком сильно злилась на себя — и одновременно смущалась. Мне казалось, что если я знаю о возможной атаке — я имею преимущество. И даже с такими начальными данными я умудрялась лажать. Вероятно, ритм сердцебиения побудил моего вампира насторожиться и пытливо заглянуть мне в лицо, заставив поднять глаза.

Мне пришлось сделать усилие над собой, чтобы не скорчиться и не отвернуться, когда он издал приглушенный смешок.

— Прости! Прости! — Он притянул меня к себе, безуспешно сдерживая смех, положив мою голову на свою вибрирующую грудь. — Ты просто забавно дуешься.

— Ну спасибо, — пробурчала я в его рубашку, но не отстранилась. Его руки были холодными, но мне всё равно было тепло.

— Я серьёзно, — продолжал Эдвард, выдыхая мне в волосы. — Я бы смотрел на тебя вечно, и в любом настроении.

Я чуть приподняла голову, позволяя взгляду скользнуть по его ресницам, отбрасывающим тонкую тень, по медной бронзе волос, поймавших свет, и по скулам — высоким, точёным, таким острым, что захотелось провести по ним пальцем. И, наконец, по глазам.

В его глазах плавился мед и вспыхивали янтарные искры — как будто в их глубине задержалось само солнце. В них был покой, которого никогда раньше не было, и удивительная, всепоглощающая любовь. Как можно было смотреть на меня так — до сих пор не верю.

Я задержала взгляд, не в силах оторваться.

Любовь… Это было больше, чем просто чувство. Оно не умещалось в слова, в понятные формулировки. Оно было повсюду — в том, как он слегка наклоняет голову, прислушиваясь к моим вздохам. В том, как замирает, если я смотрю слишком долго. В том, как знает, когда нужно молчать, и когда — коснуться моей руки.

Я любила его так, как никогда не думала, что способна. Не с тем захлёстом, что пугает, и не с той глубиной, от которой болит сердце. С тихим доверием, с ощущением, что с ним — мой дом, где бы мы ни были. И, возможно, это было наивно. Опасно. Безрассудно. Но я не могла иначе.

Я просто… любила.

— Я тоже, — ответил он вдруг на мои мысли. Его голос был почти не слышен, как шелест листьев, но я услышала.

Моё сердце дернулось, пропустив удар. Я застыла.

Момент потерян. Резко развернувшись, мы вперились взглядом в Блэка, с безразличием отвечающего нам льдом в глазах.

— Извиняюсь, что прерываю. Но суть тренировки была во внезапности. И ты снова пропустила.

По телу прошла дрожь. Я чувствовала, как внутри всё натянулось: и мышцы, и нервы, и что-то глубже — обиженное эго, уязвлённое сердце.

Джаспер с Эмметом, по-видимому, предвещая мой взрыв, резко вынырнули из гостиной и утянули нас всех к телевизору. Я почти усмехнулась — план был хорош.

Правда, теперь Блэку стало не по себе. Я прямо-таки представляла, как тревога бьёт у него в теле, чёткими ударами проходясь по нервным окончаниям. Хотя, он давно мог бы уже пойти домой — так нет же, отирается здесь. В самом деле — почему он до сих пор здесь?

Впрочем, мне и правда стоило развлечься. Перехватывая джойстик у Эммета, я уселась на диван, прижалась плечом к Эдварду — он тепло скользнул рукой по моей спине, не говоря ни слова. Блэк остался стоять, как статуя, у дальней стены. Прислонившись к косяку, он наблюдал за нами, и я чувствовала его взгляд — тяжёлый, оценивающий, безучастный. Или пытающийся быть таковым.

— Ну давай, Поттер, покажи класс, — ухмыльнулся Эммет, выделив мое имя и протягивая второй джойстик Джасперу.

Джаспер наклонился вперёд, скользнув внимательным взглядом от меня к Регулусу. Тот и бровью не повёл, только чуть сжал губы — как будто удерживал комментарий на кончике языка.

Я сосредоточилась на игре, упрямо решив не отводить внимание ни на секунду. Ну, разве что на этот раз, я уж точно было готова защитить свою голову.

— Вперёд, добей его, — подбадривал Эммет. — Да, вот так!

Я усмехнулась и ударила по комбинации. Громкий крик, вспышка — и экран замер на надписи Fatality.

— Да! — Эммет заголосил. — Это моя девочка! Я ее воспитал!

Я прыснула со смеху, прижимаясь щекой к плечу Эдварда. Он мягко хмыкнул, всё ещё проводя рукой по моей спине.

Взгляд невольно скользнул к Блэку. Он не двигался, всё так же стоял у стены, словно часть интерьера. Его глаза были прикованы к экрану, как и мои когда-то. Так странно, что прошли лишь жалкие пару месяцев — а будто целая вечность.

Я откинулась на спинку дивана, чувствуя, как адреналин от игры уходит, оставляя после себя странную пустоту. В теле накапливалось какое-то беспокойство, которое пока что нельзя было объяснить.

— Я сейчас, — бросила через плечо, поднимаясь.

Поднялась по лестнице, прошла по коридору, толкнула дверь в ванную, закрыв её за собой. Зеркало встретило меня знакомым отражением — глаза чуть расширены, щеки раскраснелись от смеха, но взгляд был не такой, каким я хотела бы его видеть. Какой-то лихорадочный оттенок все же присутствовал, и я никак не могла понять, с чем он связан.

Я включила воду, обрызгала лицо — холодные капли вернули фокус. В последний раз взглянув своему отражению в глаза и о чем-то договорившись, я отвернулась и толкнула дверь.

Всё, поздно. Он снова там.

В моей голове.

Но в этот раз что-то пошло совсем не так.

Перед глазами промелькнуло лицо Сириуса этим летом. Он сбежал из дома, полного темной магии, архаичных традиций и восхищения Темным Лордом. Говорят, что все, кому нужна помощь, найдут ее в Хогвартсе. Это утверждение можно отнести не только лишь к старому монументальному волшебному замку, но и к милой покосившейся Норе. У Уизли тоже каждый, кто в ней нуждается, отыщет помощь. Так было со мной. Так было и с Сириусом. Я тогда восхищалась им безмерно — он вырос хорошим человеком, даже когда ему активно мешали.

«Ты можешь стать тем, кем выберешь стать. Даже если родился в аду.

Разве это не стоит уважения?» — так я думала тогда.

Из своих мыслей я вырвалась не без посторонней помощи. Я совсем забыла, что в комнате не одна.

Взгляд его потемнел, черты лица напряглись. Он больше не притворялся равнодушным. Что-то сорвалось внутри, словно пружина, пережатая слишком сильно.

— Что ж... конечно, — выдохнул он. Голос был тихим, но в нём звенела сдерживаемая ярость. — Восхищение. Им. Вот как.

Я замерла. Его холодная маска трещит по швам.

— Не твое дело, Блэк, — сказала я, но прозвучало это слабо.

Почему мне вдруг стало не по себе?

— Почему нет? — в голосе его нарастал металл. — Столько обожания. Героизм. Бунтарство. Всё это чёртово сияние вокруг человека, которого ты даже не знаешь. Ты не знаешь НИ-ЧЕ-ГО.

Он резко подошёл ближе. Лицо его было искажено — ни следа прежней ледяной маски. Тут мне стало по-настоящему страшно.

— Ты видишь только картинку. Поверхность. Знаешь, что произошло на самом деле? Хочешь, расскажу?

Я отступила на шаг. Но он наступал, не обращая ни на что внимания.

— Отец умер этим летом. И ты знаешь, почему?

Я молчала. Ком подкрался к горлу. Да, я слышала нечто подобное. Весь волшебный мир обсуждал эту новость, но летом меня не сильно волновали подобные вещи.

— Род наказывает, — процедил Регулус, каждый слог — как выстрел. — Сириус отказался от семьи, и вся ярость магии обрушилась бы на нас, если бы отец не спохватился. Он принял весь удар на себя. Он умер, чтобы защитить нас от гнева родовой магии. От кары, которую ты даже не в состоянии представить!

Кажется, моя бледная кожа стала еще бледнее. Я буквально могла чувствовать, как кровь уходит из губ и сереют щеки.

— Может... он не знал... — попыталась я, но слова дрогнули.

— Идиотка, — перебил он. — Сириус знал кодекс Рода наизусть ещё до того, как научился читать. Он знал. Он знал, что делал.

В его глазах горел огонь — не просто гнев, но что-то глубже. Боль. Предательство. Одиночество. Они пульсировали в комнате, пуская озон по воздуху. Мне резко стало дурно. Не мог Сириус... Не мог же?

В этот момент дверь в гостиную распахнулась — Эдвард спешил спасти меня от обезумевшего волшебника. Кто знает, что придет ему в голову в таком состоянии?

Регулус повернулся к нему слишком резко — энергия взметнулась, и Эдвард полетел назад, пробив стену с ужасным грохотом. Однако Блэк не успел среагировать на вторую силу — Эммет просто вырвал палочку у него из руки.

Регулус на мгновение замер, почти оцепенел. Потом медленно выдохнул, сдержанно, с презрением, протянул руку, забирая её обратно.

— Удачи, Поттер, — бросил он, холодно посмотрев мне в глаза. — Не мне тебе надо напоминать о морали.

С этими словами он исчез, уносясь в завихрении аппарационной воронки.

А я… Я бросилась в туалет.

Колени врезались в кафель, пальцы дрожали. Тошнота подкатила, как волна, вырвалась с горьким, болезненным усилием. Всё дрожало — внутри и снаружи. Я обхватила себя руками, уткнувшись лбом в холодную плитку.

…Сквозь шум в ушах я слышала приглушённые голоса, кто-то говорил моё имя, шаги приближались, кто-то постучал — аккуратно, несмело.

— Лили? — голос Эсме, тихий, словно она боялась спугнуть тишину. — Можно войти?

— Нет, — хрипло ответила я. — Не сейчас.

Пауза. Потом — удаляющиеся шаги.

Минуты шли, а я не вставала. Мне не было смысла не верить словам Регулуса — треснувшая стена его самоконтроля, которая буквально развалилась на моих глазах, говорила предельно ясно.

Сириус.

Что он сделал...

Я поднялась на ноги, подошла к раковине. Лицо в зеркале казалось чужим. Глаза слишком широки, губы бескровны. Бисеринки пота блестели на мертвой серой коже. Я снова включила воду и, пока ледяные струи омывали пальцы, пыталась вернуть себе хотя бы кусочек прежней картины мира.