Designer's Dream (гет)

Но Адела так и не заговорила. Более того, она словно закрылась в себе и не слышала того, что ей говорили люди. Молча пила отвары, молча смотрела на друзей и шла под ручку с сестрой к Готти, что снова и снова давала ей что-то новое. Что-то настолько противное, что Астрид только кривилась каждый раз, а мастерица выпивала все до последней капли, ни разу и не скрючившись. Старушка качала головой, Хофферсон едва не со слезами просила помочь и предлагала что-то сделать. То сунуться в самую глубь леса за нужными травами, то прибраться где-то, то оказать первую помощь детям, пока Готти была занята.

И пока Астрид занималась ее поручениями, Адела либо сидела без дела в своей мастерской под чьим-либо контролем, либо же, непосредственно, у целительницы. Близнецы в один день попытались ее рассмешить, за что оба получили только от старшей Хофферсон, что увидела в их шалостях угрозу, да выпроводила чуть ли не пинками вон. Рыбьеног в это не лез. То есть, вообще не подходил и старался не затрагивать тему, но когда все же решался, то это была лишь особо душная и раздражительная попытка поддержать валькирию.

— Ну, как там… Адела? — неловко спросил Ингерман у Иккинга и все остальные уставились на него с интересом, когда Астрид только молча отвернулась, натачивая свой топор.

— Она до смерти боится даже братца, — со стороны Рыбьенога послышалось неловкое «оу». Близнецы переглянулись, а Астрид, казалось, была готова прибить парня топором прямо на месте.

— Ты приводил к ней Беззубика?! Иккинг, о чем ты только думал?! — ее истерика была оправданной в силу того, что именно из-за дракона это случилось с ее сестрой. И только услышав о том, что он пришел с ночной фурией… девушку буквально распирало от злости, когда сын вождя испуганно ступил назад, выставив руки.

— Он тоже по ней скучал, Астрид! Да и Беззубик никогда бы не причинил ей вреда! — Карасик попытался защитить своего дракона, когда сама рептилия только зарычала на девушку, смотря на лезвие оружия.

— Да ну? Прямо, как и Кривоклык, да?

— Эй, Астрид! — возмутился на нее уже Сморкала. — Чего ты злишься? Ты и сама знаешь, это был… как его там…

— Несчастный случай, — вставил фразу Рыбьеног, которую в очередной раз забыл этот невыносимый человек.

— Несчастный случай! — громко и отчетливо повторил Йоргенсон, раскинувшись поудобнее в корытце с водой, широко разведя ноги. — Остынь! Хочешь, можешь даже рядом со мной? Тут много места!

В этот самый момент Иккинг, попытавшийся удержать воительницу от греха подальше, пострадал от ее же локтя по животу, когда девушка подошла прямо к нему и с размаху ударила топором так, что лезвие вошло в древесину прямо между его ногами.

— Хочешь знать, чего я злюсь? О, конечно, это же такой пустяк, Сморкала! Я бы посмотрела, как бы ты себя вел, если бы не слышал больше голос своей матери! — не только ее действия, но и слова ранили парня за живое. Одно можно было сказать наверняка: трогать ее или что-либо говорить в ответ было просто бесполезно. — Ты только о себе и думаешь! Это твой дракон… это из-за тебя и твоей невнимательности пострадала моя сестра! Но что в итоге? Ты и дальше живешь себе, придуриваешься и плевать вообще хотел на то, кому своими же действиями испортил жизнь!

— Астрид! — но голос Иккинга заставляет ее остановиться. Астрид вынимает свой топор, не обронив ему больше ни слова. — Ты неправа… Сморкала здесь явно не при чем.

— Как и Кривоклык. Верно, Иккинг? Это все случайность, — девушка выдернула свою руку, одним лишь только взглядом показывая, что ее сейчас лучше не трогать. — Прости…

— Эй-эй, а передо мной извиниться не хочешь? — возмутился Йоргенсон, когда сам же поднялся и, на удивление, серьезно обратился к девушке: — Знаешь, что, Астрид? Я закрывал глаза на это и очень долго. И, как такой же человек, заслуживаю извинений!

— Да ну?.. — изогнув бровь, насмешливо и несколько даже стервозно спросила девушка, посмотрев на него, словно на последнее место.

— Это как-то даже для меня перебор… — заметил Задирака, протягивая сестре вяленое мясо, которое они вдвоем уплетали, пока наблюдали за их ссорами со стороны. Будто перед ними спектакль разыгрывали, вот серьезно!

— Совсем не круто, Астрид, — Забияка показала большой палец вниз. — Ты презираешь нас, отвергаешь помощь и вообще не задумываешься о том, что кто-то, помимо тебя-любимой, тоже может волноваться. Но ты смотришь на всех с высоты драконьего полета и тебе дела нет, охраняешь свою сестру и близко не даешь подойти другим. Думаешь, что одной тебе тяжело? Думаешь, никому не жаль или же мы совсем тупые и ничего не понимаем? Да, мы тупые. Но и ты ничем не лучше. Хотя бы потому что мы, в отличие от тебя, пытаемся понять. Но ты даже не хочешь слушать. Что тебе сделал Сморкала? А Рыбьеног, которого ты заткнула в столовой силой? Думаешь, нам приятно? Ты ошибаешься.

— Так, ребята, давайте все успокоимся. Мы все просто друг друга неверно поняли! — и Иккингу вновь приходится как-то разрешать очередную ссору, возникшую, непосредственно, в отсутствие Аделы.

— А нечего нас больше успокаивать, Иккинг. Мы уходим. Позовешь, когда Астрид начнет себя нормально вести или она сама уйдет… — Задирака поднялся с бочки, решив, что больше терпеть это просто не намерен.

— Это просто отстой. Адела тебе за такое отношение к ее друзьям «Спасибо» бы точно не сказала, — оттолкнув ее плечом, обиженно процедила Забияка, до сих пор вспоминая тот день, когда они с братом просто хотели ее развеселить. Но что в итоге? На них накричали, их снова выставили идиотами, и хотя оспорить то совсем было нельзя… они впервые же просто захотели сделать так, как будет лучше.

— И прежде, чем наговаривать на меня, может о своих поступках подумаешь сначала? — осадил ее Сморкала. — Не я же называл ее ничтожеством и позором рода половину детства.

— Да что ты знаешь вообще?

— А тут тебе, значит, стало интересно? Я знаю, что Адела боялась тебя, Астрид. И больше всего на свете хотела помириться с тобой. До сих пор не понимаю, ради чего она так заморачивалась, — пожал плечами Йоргенсон, закинув руки за голову. — Я тоже ухожу, — по крайней мере, лучше он будет тренироваться и выполнять поручения в одиночку, чем терпеть такое отношение к себе и своему дракону.

— Как интересно. Впервые вижу, чтобы мусор сам себя выкидывал! — у девушки была истерика. Она злилась, она была обеспокоена, она хотела сказать: «Ребят, все не так!», но не могла и лишь стиснула зубы, смотря за уходящим Йоргенсоном, но не собираясь его звать и останавливать.

— Астрид… что ты делаешь? — но встретившись с серьезным взглядом Карасика, притворная улыбка сразу же пропала с ее лица, возвращая девушке ее хмурый вид. — Ребята правы, ты слишком остро на все реагируешь. Но и тебя понять ведь можно. Пойми, мы все переживаем. И я… тоже. Но это не повод срываться на других.

— Она моя младшая сестра, а не просто какая-то подружка, Иккинг. Я обязана была ее защитить. И… я очень зла. Не только на них. На себя в том же числе. Я пытаюсь ей помочь, каждый день вожу к Готти, но улучшений… их просто нет, — голос ее надломился. Казалось, она вот-вот просто расплачется, но девушка продолжала стоять твердо и стойко, не показывая своих слабостей. — Что, если она уже никогда не заговорит? Что, если…

— Эй, — парень подошел ближе, уверенно глядя в ее глаза. — Она заговорит. Заговорит, придет в себя и все будет хорошо.

— Откуда тебе знать?.. — тихо спросила Хофферсон.

— Я верю в нее. А ты веришь, что Адела бросит все свои дела и будет вести отрешенный образ жизни? Брось, она совершенно не тот человек, — он ободряюще улыбнулся, когда Астрид горько рассмеялась.

— Тут ты прав. Прости, что накричала. Просто… сам же знаешь. Пусть это и невозможно, но ей лучше не видеть пока что драконов.

— Ну… здесь уже я сам сглупил. Признаю, что должен был догадаться, — ответил Иккинг, мысленно подметив, что кричать на него было совсем не обязательно, но… в силу того, что он мог ее понять, парень за это ничего и не сказал. — Может… мы с Рыбьеногом можем чем-нибудь помочь? Без драконов, разумеется.

— Не нужно, мы как-нибудь сами. Но вы всегда можете навестить ее. Тем более… Иккинг, в семейном доме Хофферсонов тебе всегда будут рады. Ну, все, кроме папы.

— А что ваш отец?..

— Ну, он думает, что ты похитишь Аду и заодно мне разобьешь сердце… — начала было она, но заметив его изумленный взгляд, сама же вспыхнула и сразу попыталась оправдаться. — В общем, дурак он, как и все отцы! И вечно печется там, где не нужно. Только и может, что всякие глупости нести, так что забудь. Забудь, ясно? Тебе лучше забыть, пока я не принуждаю тебя это сделать. А если начну принуждать…

— Понял-понял. О чем ты там говорила? О том, что мне всегда рады? Что ж… чудесно, тогда буду заходить к Аделе… чаще, — он хотел сказать, что каждый день, но передумал, не хотя навязываться. Хотя, останься она только в мастерской… и Иккинг точно бы приходил к ней постоянно.

* * *

Только пускай он и думал, что будет заходить к ней иногда и исключительно в то время, когда отсутствовала Астрид, навещал он все равно ее слишком часто и если не в доме Хофферсонов, то взбирался к дому Готти и сидел с ней уже там. Разговаривал, общался, спрашивал, как она… поначалу было неудобно, что она всегда молчала. Но уже вскоре он привык и поставил себе цель, что непременно заставит ее прийти в чувства.

Полный решимости, он все же смог добиться того, чтобы вместе с Астрид иногда выводить ее гулять, а потом уже без вопросов забирал ее сам, отделываясь от валькирии с «если с ней что-то случится, ты отрубишь мою голову. Я помню». И, что самое страшное, их отец в то время проводил пальцем у своей шеи. Даже стало как-то понятно, в кого Астрид такая боевая. Впрочем… в роду Хофферсонов все были прекрасными воителями.

Иккинг вновь вытащил подругу из дома. Они гуляли в лесу по тем местам, где раньше дурачились вместе с Беззубиком. Сидели в густой траве, и парень беззаботно рассказывал о том времени, когда дракон еще был их общим секретом. Когда он понял, что никогда не был один, когда их тайна и совместное времяпровождение только втроем были самыми лучшими моментами в его жизни. Нет, все времяпровождение с Аделой, все их разговоры и обсуждения, все шутки и смешки… все это строилось исключительно на взаимопонимании и поддержке в сторону друг друга, пока в результате не стало чем-то односторонним.

Он сам не заметил того, как начал приходить к Аделе каждый раз только тогда, как волновался или появлялась какая-то беда. А она всегда с улыбкой шла к нему навстречу. Возможно… сам он, от части, просто боялся обращаться к ней просто так, думая, что теперь она откажет. И неуверенность эта взялась после того, как мастерица попыталась поставить точку в их отношениях. Когда рассказала ему все, когда объяснила, что и почему у них не выйдет и честно пояснила за свою позицию.

И даже после того, как они решили вернуться к тому, что было раньше… так же, как и прежде, все равно уже ничего не получалось. Поначалу им было неловко, затем Адела отстранилась, загрузив себя работой, а после так и вовсе перестала считать себя частью их группы. Иккинг пытался ее вытащить, постоянно придумывал и находил дурацкие причины для того, чтобы собраться, и в итоге звал ее каждый раз, как появлялось дело.

— Я скучаю по тебе, Адела, — совсем тихо произнес он, заключая ее в объятия. С каждым днем тишины с ее стороны становилось все страшнее. Соседи смотрели на нее с сочувствием, кто-то даже начал снова кричать, что драконов надо прогнать насовсем, а кто-то… просто уже успел попрощаться с ней, будто Адела умерла. И от этого ему было так противно… он так злился и хотел что-то сделать, попытался, но все, что получил, это утешающие хлопки по плечу и слова вроде: «Нам правда очень жаль». — Не представляешь, как, — он знал, что их сейчас их никто не видит и не потревожит, в отличие от того же дома Хофферсонов, где мужчина следил чуть ли не за каждым его шагом.

Иккинг молча опустил голову к ее плечу. Она не обнимала его в ответ и не шутила в своей манере, как-то бывало раньше. Тогда она постоянно вгоняла его в краску, заставляя снова и снова думать о ее словах, злиться от бессилия и… на самом деле, Карасик тогда считал ее беззаботные фразочки невыносимыми. А сейчас, наверное, пошел бы на все ради ее шуточек, либо же нечаянно брошенных слов, что были подобны для него выстрелу из арбалета. И вот, снова его посещали фантазии самого разного рода, пока Адела заливисто смеялась над ним и дурачилась, либо же даже не догадывалась о том, что не так.

— Пожалуйста… если ты слушаешь, прошу, скажи хоть что-нибудь, — он знал, что это бесполезно, ведь было проверено изначально множество раз. — Я не знаю, как дальше быть. Без тебя… все просто валится из рук. Ребята то и дело ссорятся. Задирака и Забияка вместе со Сморкалой ушли из команды. Астрид спорит с Рыбьеногом и… я не знаю. Может, я что-то делаю не так? — даже если допустить такой вариант, в голову все равно ничего не лезло. И в такие моменты Хофферсон обычно помогала расставить ему все по порядку. Даже просто думая вместе с ним и не находя решения, она помогала ему уже тем, что пыталась решить проблему вместе с ним. — Мне очень нужна твоя помощь, — молит он ее так тихо, но именно в этот момент в глазах девушки словно что-то проясняется. И она аккуратно, так нежно обнимает его в ответ.

— Помощь? — шепотом повторяет она последнее слово, и он вздрагивает, резко отстраняясь от нее, будто и не поверив, что ему не послышалось. — С чем еще я могу тебе помочь?.. — Адела болезненно улыбается, и в этот самый момент Иккинг чувствует, как внутри него все сжимается от чувства вины. — Что еще… я могу для тебя сделать? — горестно спросила она у своего друга, коему постоянно просто с чем-то помогала и никогда не могла так просто отказать. Ей было в радость помогать, ей нравилось чувствовать себя нужной. И с каждым его обращением ей казалось, что она еще нужна ему и этой деревне. Это было сладким ядом, что радовал ее и приносил невыносимую боль, когда Адела только думала о том, чтобы покинуть Олух.

— Ада… — ему хотелось ответить «ничего». Это слово крутилось на языке, но он боялся, что с ним сделает ей только хуже. — Возвращайся к нам, — она снова молчит, виновато опуская взгляд, и эта тишина, возникшая между ними, впервые начала его так сильно напрягать.

— Я не хочу, — она качает головой. — Иккинг, мне… нужен перерыв от школы. Я не хочу возвращаться к делам с драконами, — говорить об этом было тяжело, ведь… в целом, Адела ненавидела нарушать обещания.

Всегда старалась держать слово, всегда старалась помочь друзьям и поддерживать их «мир», чтобы никто не был обделен ли сильно обижен. Но со временем это достало. Не они, ее достало просто постоянно что-то за кого-то решать. Решать семейные конфликты, решать его проблемы с отцом и разговаривать с ними двумя, чтобы те только наконец-то пришли к какому-никакому перемирию… и ведь так не только с ним. Возможно, она выгорела и хотела немного отдохнуть от всего этого, а может, просто устала уже от того, что про нее вспоминают, только когда кому-то нужна помощь…

— Ты все еще волнуешься из-за Кривоклыка?

— Из-за него… нет, — но если судить по тому, как она сжала ладони в кулаки, наверное, видеться с этим драконом ей пока что рано.

— Нет? Тогда в чем дело? — растерялся он, действительно не понимая, где проблема. А по вновь воссоздавшейся между ними тишине парень понял, что, видно, на эту тему она также не хотела говорить. И ладно.

— Икки?.. — она сначала испугалась, когда парень снова обнял ее, но потом мягко улыбнулась и положила руки ему на спину. — Я тоже безумно скучала, — шепотом призналась девушка, но то… скорее, было чем-то совершенно иным, чем просто скука по общению с человеком или любом другом совместном времяпровождении. Она скучала по их прогулкам. По тому, когда они гуляли вдвоем, когда игрались с Беззубиком или когда парень мог часами просто так составлять ей компанию в мастерской.

— Наверное, сейчас нам стоит пойти к Готти?

— Или к сестре. Удивлена, что Кривоклык еще живой, — по крайней мере, учитывая вспыльчивый характер Астрид, Адела была уверена, что получат абсолютно все.

— Поверь, она пыталась это исправить… — нервно посмеявшись, ответил Карасик и неловко улыбнулся. — Ты точно сейчас в порядке? — но девушка лишь молча жмет плечами.

— Со мной всегда все в порядке. Ты же знаешь. Я сильный человек, и со всем справлюсь, — но ответила она в этот раз незаинтересованно, заученно и совсем неубедительно. — Не волнуйся, это для меня заразно.

— Что?

— Твое волнение. Когда ты паникуешь, мне самой становится страшно, и я тоже начинаю беспокоиться. Давай… просто прекратим это, — Адела чуть-чуть нахмурилась. — И как так вышло, что за такой короткий промежуток ты потерял аж трех людей?

— Ну-у знаешь… — Иккинг виновато потер шею, вспоминая, как разыгралась ее сестра. — Астрид… очень за тебя переживала. И вымещала это на других.

— Следовало временно отстранить ее от дел, пока не успокоится. Она, конечно, ценный напарник, пример для многих, но даже таких иногда надо уметь вовремя осадить и показать, в чем именно проблема, — отстраненно ответила мастерица и тяжело вздохнула. — Какой бы ни была причина, это не повод срываться на невиновных. Никогда. Я поговорю с ней, — и они пошли в сторону деревни. На самом деле, ей не столько хотелось разбираться с сестрой или ее ссорой с ребятами, сколько просто было, элементарно, лень взбираться к дому Готти. Как минимум из-за того, что после она задыхалась от того, сколько ступенек пришлось преодолеть, чтобы взобраться на ее чертову возвышенность.

Астрид кидается на сестру посреди деревни. Обнимает так крепко-крепко, что, кажется, вот-вот просто сломает кости, а после так же резко отстраняется и бьет. Сильно замахивается кулаком и заехала в живот, на что Адела аж скрючилась от боли, ведь… уж чего-чего, а силищи у ее старшей сестры всегда было с избытком.

— Это за то, что заставила волноваться! — желание врезать ей в ответ при всех этих любопытных викингах вдруг достигло своего предела. И Адела всерьез замахнулась на нее, отвесив пощечину, чего, к слову, не ожидал совершенно никто, включая саму Астрид.

— А это за острый язык и распускание рук на друзей в мое отсутствие, — в ее манере повторила девушка, чувствуя, как неприятно горит ладонь, когда сестра так и осталась стоять на месте, с изумленными глазами уставившись на мастерицу. Но уже затем она быстро поцеловала ее в щеку и обняла так нежно-нежно, показывая ей свою привязанность. — А это… спасибо. За то, что защищала меня все это время. И за помощь…

— Дурында, — усмехнулась Астрид. Взгляд ее смягчился, и она снова обняла сестру, пока не услышала умиленные вздохи со стороны соседей, что заставили ее все же отступить. — Так… что теперь? Ты уже была у Готти?

— Нет, но я хочу узнать рецепт ее расслабляющего чая, — и вот, опять все вернулось к тому, что ей придется взбираться к дому целительницы. — Однако… сейчас я больше хочу поработать.

— Что? Да ты совсем с ума уже сошла! Работать?! Ты только же оправилась! — от следующего удара удалось увернуться, и Астрид тихо цыкнула. — Когда ты наконец-то начнешь хоть немного думать о себе?

— А вот это ты зря. Ведь я очень себя люблю. Потому и хочу вернуться в мастерскую. Наверняка там меня ждет целая гора заказов, — пожала она плечами и слабо улыбнулась. — А что касается тебя? Когда перед друзьями извинишься?

— Извинюсь?..

— Ну ты же не хочешь, чтобы я делала это за тебя. Я ведь могу. Пройдусь по домам, склоню перед ними голову и буду просить их простить тебя, — Астрид вспыхнула, только представив, какой же это будет стыд.

— Ладно! Ладно. Я перед ними извинюсь. Но только при условии, что перед работой ты сходишь со мной к Готти и… мы убедимся, что ты полностью здорова, — тише поставила она условие с таким недовольным видом, что Адела невольно усмехнулась. Шантаж удался, Астрид готова ее прибить, но не может, а проблема скоро будет решена за счет того, что девушка переступит через гордость и растрогает ребят. Главное только проконтролировать, чтобы она точно это сделала, а не отвертелась какими-то угрозами…

* * *

Готти легонько улыбнулась, когда к ней под ручку пришли сестренки Хофферсон и поблагодарили за помощь сладкой выпечкой. Родители все не пускали ее и предлагали остаться у них еще хотя бы пару недель на восстановление, но Адела была непреклонна. Детская комната ей жуть как не нравилась, жить с семьей спустя столько лет было непривычно и, что самое главное, слишком громко. На новость о том, что мастерица вылечилась, примчались все родственники. И, в общем-то, вечер был просто адским, а вернуться к себе домой она смогла только ближе к ночи.

Зажгла скорее свечи, с любовью провела пальцами по своим эскизам и сорвала один из них со стены, решив, что именно им сейчас и займется. Вспоминала, в чем заключалась главная идея и обработка, а уже затем достала остатки ткани и накрыла ею огромный деревянный стол.

Девушка аккуратно начала вырисовывать на полотне детали кроя, погружаясь в любимую работу, когда услышала музыку ветра у двери и тихий хлопок. Для викингов было уже слишком поздно и Адела просто продолжила заниматься своим делом, оторвавшись от него лишь тогда, когда в проходной зал пришел уже, непосредственно, ее подмастерье.

— Сморкала? Ты как всегда вовремя. Не поможешь мне немного? — но она взвизгнула, когда вместо слов он накинулся на нее. Схватил за талию, оторвав от пола, и покружил, заставляя ее, в свою очередь, засмеяться, обвив руками его шею. — Да ладно, не так уж и долго меня не было!

— Ты издеваешься? — он отпустил ее и спросил так, словно она явно преуменьшает, но уже затем кашлянул в кулак и гордо заявил: — А я ничего и не говорю! Я вообще ни разу не сомневался в том, что ты поправишься, — заведя руки за спину, тут же произнес парень, но по всему его виду было ясно, что он очень волновался.

— Издеваюсь, — согласилась она, заставляя его возмущенно встрепенуться.

— Даже не скрывает! Да это просто беспредел какой-то! Эй, мастерица, я был о тебе куда лучшего мнения! — но по блеску в голубых глазах и улыбке, несмотря на все его напыщенные возмущения, было понятно, что он просто шутит и явно не говорил сейчас серьезно.

— О-о? Да неужели? — спросила она так, будто еще сомневалась в этом, а уже затем только рассмеялась, когда он так смешно начал строить из себя обиженную цацу. — Сморкала, я просто тебя обожаю!

— О, ты наконец-то признала мою неотразимость? Странно, что только сейчас! — с лукавой улыбкой ответил он, выхватив рисунок. — Чем тут занимаешься? Снова дурью всякой? О… — но пробежавшись глазами по деталям и поняв ее задумку, парень воодушевился так, что сомнений просто не осталось: он тоже хочет принять участие в создании этой модели. — С чем помочь? Достать тебе рулоны? Эй-эй, давай я сам! А то еще сломаешься под ними!

— Брось, от рулона точно не сломаюсь.

— Оставь эту байку для Иккинга или Астрид. Будто я ни разу не видел, как ты трясешься, когда пытаешься достать что-то тяжелое. Сначала щит научись в одной руки нормально держать, а уже потом мне выговаривай! — и парень сам потянулся за всем необходимым.

— Кто-нибудь приходил к мастерской, пока меня не было? — Адела все же попыталась ему помочь, поддерживая тяжелые коробки с другой стороны и сразу опуская их с ним на пол.

— Мне откуда знать? У меня были дела и поважнее, чем сношаться без дела возле твоей мастерской, — сразу же ответил парень, но затем, чуть подумав, все же признался: — Да много кто. Оставляли тут свои дела, надеясь, что ты все зашьешь, как вернешься.

— И… где эти «дела»?

— Закончены все благодаря твоему умнейшему и прекраснейшему подмастерье, — намекая на себя, заявил Йоргенсон с таким видом, словно это что-то само собой разумеющееся.

— Правда? В моем окружении есть такой трудолюбивый человек? — поразилась Адела, словно искренне не понимая, о ком же он говорит.

— Эй!

— А еще он, должно быть, у меня очень скромный, красивый и, вообще, мечта всех деревенских девушек, — продолжила она издеваться, да вот только Сморкала кивал на все ее слова с важным видом.

— Погоди, ты правда так считаешь? — и тут до него все-таки дошло, что Хофферсон ему такого никогда так просто не сказала бы.

— Нет, — живо ответила Адела и снова прыснула со смеху, когда парень только понял, что его нагло обманули. И он разозлился, обиделся, выпятил грудь и напряг руки, демонстрируя накаченные мышцы… — Я считаю, что он у меня гораздо лучше, — и она улыбнулась так очаровательно, что Йоргенсон смутился, подобно обычному влюбленному мальчишке. — Спасибо, что помогал все это время.

— Помогал? Да нет, не обольщайся. Просто оставалось свободное время после тренировок, и я решил потратить его на что-нибудь полезное. Кстати, где ты прячешь тот ягодный чай? Я его четвертый день не могу найти!

— Намекаешь на то, чтобы я его заварила?

— О, ну раз ты предлагаешь… как же отказать милой влюбленной в меня девушке? — самодовольно улыбнувшись, спросил Сморкала. — А? Даже отрицать не будешь? С тобой точно все в порядке? Ты уже ходила к Готти?

— Что? А… да, в порядке. Просто задумалась, — тише ответила мастерица, но выглядела она, на самом деле, не очень убедительно.

— Снова о какой-то ерунде?

— Вроде того, — пожав плечами, ответила девушка. — Кстати, к тебе сегодня не приходила Астрид?

— Это после того, как ты отвесила ей пощечину на площади? — усмехнулся он, доставая кружки. — Приходила. Десять минут смотрела на меня так, будто убить хотела. Ну, или раздеть. Кто вас поймет, девушки?

— Фу, Сморкала! — представив это, от чего-то Аделе стало так гадко, словно он к ней начал подкатывать так же фальшиво, как и к Астрид. — А откуда ты…

— Близнецы вас видели. Ты заступилась за нас и отчитала ее, как ребенка. Ну, я на нее не особо-то и обижался, ибо никогда ее не слушаю, но… — он помолчал, а уже потом произнес гораздо тише: — Спасибо.

— Что она тебе наговорила? — весь его вид сейчас говорил о том, что слова сестрицы все же задели парня за живое.

— Да так… правду. Очень неприятную, но… я уже ее забыл! — резко выпалил он и нервно посмеялся, вспоминая тот день, когда девушка замахнулась на него топором. Не впервой, конечно, но те слова до сих пор крутились в его голове.

— То есть, ты помнишь, что она была права, но забыл, что она говорила?

— Я не говорил, что она права. Хофферсонам свойственно преувеличивать. Без обид, малышка, — и Сморкала развел руки в стороны. — Так что там с моим чаем?