Хрупкие дети Земли (гет)

Моника разбудила Роджера в четвёртом часу утра. Сонный, он не сразу понял, в чем состоит суть крика его, — пока ещё юридически настоящей, но фактически уже бывшей, — жены.

— Я тебя в порошок сотру, Бейли! — хрипло орала трубка севшим голосом Моники. — Понял?!

Роджер закрыл глаза, растёр лоб, и, зная, что подобная вспышка гнева скоро иссякнет, принялся ждать. Так и случилось. Окончательно выбившись из сил и из голоса, Моника, немного похрипев, замолчала на середине фразы, не сумев договорить.

— Ну, — предварительно сделав глубокий вдох, спросил Роджер, — и за что ты меня сотрёшь в порошок, Мо?

— Ты... ты! — сипела трубка.

Бейли не сдержался и захохотал.

— Я убью тебя, понял? Что... что ты сделал?! — шептала Моника ему в ухо.

Если бы не контекст разговора, подобную громкость тона вполне можно было бы принять за что-то чрезвычайно интимное и сокровенное, рассчитанное только на этих двоих. Голос Моники, окончательно потеряв всякий звук, сошёл на хрип и едва звучащий шёпот, и Роджер, не в силах воспринимать такие угрозы всерьёз, продолжал смеяться.

— А что... Мо?... Что... я сделал? — еле спрашивал он от смеха.

— Ты!.. — снова зашептала трубка. — Ты пригрел у себя... этого... гадёныша Блейка...Ты украл фотосессию у моего агентства, заменив мою модель на него, а теперь ещё эта статья в твоём поганом журнале... его авторства!..

Роджер, который всё это время терпеливо, не перебивая, слушал свою бывшую жену, растёр шею, и, продолжая улыбаться, ответил:

— А как же твоё обещание, что мы будем общаться только через адвоката, Мо? Забыла об этом?

В сотовом телефоне раздался какой-то шелест и треск, и Бейли, отставив в угол шутливость, чуть серьёзнее сказал:

— Но ведь вышло неплохо, Мо! Правда,если следовать строгой хронологии, то сначала была статья, а уже после фото...

— Засунь свою хронологию!.. Знаешь, куда?!

Роджер рассмеялся.

— Прости, Мо. Я не могу с тобой так говорить... Это, правда... очень смешно...

Моника шипела в трубке каким-то потоком едва слышных слов, а Роджер уже отключился. Он долго ещё, сидя на кровати, смеялся этому разговору. «Ну, приятель, это точно победа!» — мысленно сказал он себе и улыбнулся.

Мо снизошла до него. Не отвечая даже на те его вопросы, которые касались только судебных заседаний по делу об их разводе, она теперь, спустя месяцы высокомерного молчания и демонстративного игнорирования, снизошла до него. Позвонила с угрозами! Роджер развеселился. Хлопнул себя по колену, покрутил в руке телефон, бросил быстрый, почти невидящий взгляд на край алого восхода... Давненько он не просыпался в такую чертову рань! Но, черт возьми, как красиво! Как он раньше такого не замечал? Таких красок, такой поразительной яркости?

— Это всегда так красиво? — удивлённо прошептал он, и всерьёз стал вспоминать о том, когда он вообще, во всей своей жизни, обращал внимание на восход? На закат? На небо?

И вспомнить не смог. Это вызвало в Бейли робость и краткое, мгновенное смущение. Даже неловкость. Словно его застукали за тем, как он пишет на здании бранные, грязные слова. Но... — на полных губах Бейли снова растянулась широкая, довольная улыбка, и он вернулся к главной радости этого раннего утра, — видит сам господь бог, и фотосессия Блейка, и его статья... Все этого того стоило! Бейли хотел позлить Бейли? Что ж, судя по сиплым угрозам Мо, ему это очень хорошо удалось.

Роджера снова потянуло в сон, и он лег на кровать, решив доспать еще два часа до шести, но, засыпая, он всё продолжал смеяться. То сорванному голосу Мо, то её обещаниям прибить его, то тому, что так все удачно и неожиданно сложилось. А ведь всё, что он на самом деле, сделал, — это нанял в свою редакцию Уильяма Блейка. Только и всего!

Роджер был прав в той хронологии, о которой Моника не пожелала ничего слушать. Сначала он перебил фотосессию у её агентства и заменил, — не без волшебства достойного гонорара, — модель Мо на съёмках у самого Грегори Крюдсона Блейком, и только потом решил опубликовать без сокращений и купюр статью, что прислал ему все тот же, если пользоваться словарем Мо, «гадёныш».

Первое доставило Роджеру много удовольствия и глубочайшего удовлетворения. Тем более, что снимки Крюдсона, помноженные на утончённую, классическую и даже, как сказал фотограф, «строгую» красоту Уильяма, вышли не просто отличными (прибавить к этому оригинальный стиль фотографий самого Грегори, которые, распечатанные в громадном формате, в самом деле, как и писали о фотографе, «все больше походили на живописные полотна», и станет хотя бы примерно понятен тот ажиотаж, что развернулся вокруг этой фотосессии сразу же, стоило ей только выйти в свет), но действительно потрясающими.

Настолько, что даже Роджера, — он сам не считал себя впечатлительным, и у него, к примеру, никогда не было любимых живописцев, — эти снимки задели за живое. Не он ли на встрече с Грегори, о который фотограф попросил сам, очень долго молчал, стоя перед настоящими, какими-то бесконечно громадными и впечатляющими полотнами, на которых были только что отпечатаны снимки Блейка?

— Потрясающе... — очень медленно подходя ближе к одному изображению, больше походившим на холст, заворожённо шепнул Крюдсон. — ...Получилось невероятно...

Бейли кивнул. Он не слишком разбирался в искусстве, и всегда считал себя только деловым и толстокожим дилетантом, но интуиция шептала даже ему, что эти фотографии получились чем-то гораздо большим, нежели просто качественными снимками для глянца, призванными, — по тайному желанию Рождера, — прежде всего, уязвить Мо.

— А ничего, что на фото он не улыбается? — простодушно спросил Бейли, думая про себя, что это наверняка очень и очень глупый вопрос.

Фотограф резко закачал головой, ни в чем не заподозрив глупости Роджера. За свою карьеру фотографа он и не таких вопросов наслушался.

— Думаю, улыбка у этого парня тоже красивая. Но в тот день, на съёмке, он был именно таким: сосредоточенным, замкнутым, хмурым. Откровенно неприветливым, даже враждебным, погруженным в себя. И я просто захотел запечатлеть его именно таким. Поэтому я не давал ему никаких указаний, только попросил не играть, быть самим собой.

Крюдсон посмотрел на Роджера.

— Я просто не посмел перебить его пошлой просьбой поулыбаться на камеру. Не решился. Мне это вдруг показалось таким глупым, таким фальшивым... Понимаете?

— Нет, — честно признался Роджер. — Не совсем.

Фотограф немного улыбнулся.

— Я хочу сказать, что такие, «неулыбчивые» снимки, — гораздо, гораздо лучше, чем то, что планировали для этой съёмки мы. Нужно всегда ловить момент, быть открытым ему. Случайность может быть куда лучше любых приготовлений и планов.

— Но если продажи...

Фотограф убеждённо перебил Бейли.

— Поверьте мне! Вот увидите! Не разочаруют!

И Роджер увидел. Сначала, как мгновенно был продан первый тираж журнала «Star» со снимками Блейка, а потом и то, как три дополнительных тиража, отпечатанных вдогонку, тоже мгновенно исчезают.

— Просто какое-то Рождество! Весеннее рождество! — шептал себе Бейли, с трудом веря в реальность происходящего.

Но верить было и не нужно, — продажи говорили сами за себя. И даже Роджер, «толстокожий», уловил ту реакцию людей, что сопутствовала снимкам Крюдсона с Блейком, которые, — словно громадные паруса, пришедшие из дальних, заморских да волшебных странствий, — были развешаны по всему Пало-Альто.

Зрители останавливались возле этих парусов, потрясённые. Казалось, что в мире никогда не было и нет никого, красивее Уильяма Блейка. И никто никогда, за все времена, не умел носить классический костюм так, как делал это он. Глаза Блейка завораживали, лицо приковывало внимание. На него хотелось вечно смотреть, его хотелось узнать и понять. Но главным было то, что за всей этой безусловной красотой было гораздо больше, чем только внешняя, безусловно привлекательная, картинка. Но что? И кто бы мог это разгадать?..

Пару раз Роджер, проезжая по городу, своими собственными глазами видел, как девочки, сбившись в щебечущие стаи, фотографировали друг друга по очереди у каждого из снимков... Бейли такого ажиотажа не понимал. Конечно, это было ему на руку. Роджер нутром чувствовал, что вышло из этих снимков что-то гораздо большее, чем просто фотографии, но сам себе, чётко и ясно, объяснить подобного человеческого изумления он не мог.

Впрочем, это от него и не требовалось. А вот что действительно было нужно — так это успевать с ответами на многочисленные звонки. Спрашивали о Блейке, о фотосессии, предлагали рекламы, контракты, новые съёмки... Интересовались: а кто агент Блейка? К кому обратиться по вопросу новых съёмок для него? Роджер от подобной суеты подрастерялся. Да и что он мог сказать? Что нет у Блейка никакого агента, потому что он, собственно, уже не модель, а так...

— ...Подрабатывает, — едва не ляпнул в ответ очередному собеседнику Бейли.

Но вовремя прикусил язык. Следует подумать над этим ворохом вопросов. Наверное. Не может же он сказать, что фотосессия Блейка у Крюдсона, — это принципиальная месть бывшей жене? И что сам Уильям к этому, в общем-то, не имеет почти никакого отношения. Но вот эта, почти бывшая жена... Она и в браке выпила немало крови Роджера, — правда сказать, самому Бейли до поры это нравилось, — и вот теперь он... Да, конечно, некрасиво. Но это только его личное дело!

Тираж журнала уже взлетал к небесам, когда случилось то второе, что окончательно вывело Мо из себя: «гадёныш» прислал Бейли статью. Да-да, ту самую, про «одичавшую болонку по имени Аллес Гудвин».

Первой реакцией самого Роджера стал виски, от изумления прочитанному попавший не в то горло. Но потом... по размышлении, немного отойдя и многократно откашлявшись, и упросив самого себя не торопиться и «хорошо все обдумать», Бейли решил не только не делать никакого выговора Блейку (не сам ли Роджер, вглядываясь в него, предполагал мысленно, про себя, что покладистость — последнее, о чем знает этот парень?.. если знает), но и опубликовать его материал полностью, без сокращений.

Что Роджера на это сподвигло? Все та же необъяснимая интуиция. Может быть, она, впечатлившись ранее снимками с Блейком, совсем разболталась (на горе Роджеру), а, может, так и надо? И все это — к лучшему? Просто иди по течению, принимай то, что само идёт тебе в руки. Вздохнув, Бейли просмотрел статью Уильяма ещё раз, и решил пустить её в ближайший номер как есть.

— Это дикий ва-банк! — мысленно повторял Бейли, а сам уже давал распоряжения редактору, ответственному за номер, и напоминал себе о том, как он, ничего не смысливший в фотографии, крупно, очень крупно ошибся.

А вот Крюдсон и сосредоточенный на снимках Блейк вышли правыми.

Так и эта статья. В ней, конечно, было все, что угодно кроме того задания, которое Роджер выдал Блейку. Но... «попробуй!» — азартно, то ли пела, то ли выла в восторге его интуиция.

И Бейли рискнул.

В конце концов, что он терял? Внезапную вспышку популярности «Star», принесённую, впервые за всё время существования журнала, всё тем же Блейком и его снимками? Если обращаться к фактам, то это — всё, что на сегодняшний день было настоящим активом журнала Роджера Бейли.

«Star» и сейчас, несмотря на этот шальной успех, считают бульварным, третьесортным (в лучшем случае) чтивом. Его журнал даже за настоящее СМИ, — давай уж, приятель, будем честными, — не считают. Так что реальный риск — нулевой. И если не выгорит статья, то...

Но она выгорела! Да как! «Вместе с Мо!» — все ещё посмеиваясь, думал Бейли, поворачиваясь на правый бок и снова собираясь заснуть.

Перед тем как унестись в счастливейший сон, он неясно вспомнил о том, что за всей поднявшейся шумихой, разговором с фотографом и хлопотами по выпуску дополнительных тиражей журнала со снимками Уильяма, он так и не связался с самим, непосредственным «гадёнышем», и надо бы сообщить ему, что... Сновидение унесло Бейли прежде, чем он успел закончить мысль и решить, насчёт Блейка что-то конкретное.

* * *

А вот Уильяму именно такой конкретики и не хватало. Хватало всего остального: отъезда Авы Полгар в Пало-Альто по делам компании, собственного, еле выносимого им, настроения, неопределенности в вопросе с Аллесом... А вот ясных, видимых результатов... Он что, невидимый? Ощущение было самое непереносимое и скверное, — будто бьешь море рукой. А в итоге разбиваешься сам. И все — пусто, бесцельно, напрасно.

Настроение Блейка, которое, по замечанию Крюдсона, на фотосессии было «замкнутым и сосредоточенным», ухудшалось день ото дня. А самих дней с той съёмки у Грегори прошло предостаточно. Итог всех его недавних усилий был один: молчание и пустота.

С Авой Полгар Уильям не поехал, про Аллеса ничего нового и стоящего не разузнал... Запрос, отправленный им в газету Пало-Альто и уже дважды повторённый где-то завис... Всё бесило, раздражало, выводило из себя. Своей немотой, медлительностью, бесполезностью!.. Но самое смешное было в том, что это «всё» сам Блейк не мог ни до конца понять, ни разгадать.

Не желая отдаляться от Авы, и не остывая к ней, он действовал, — словно ведомый какой-то иррациональной силой, — с точностью наоборот. И между ними постепенно появлялось... Не то, чтобы отстранение, но... расстояние? Блейк был вежлив. И был учтив. Ласков в ответе на нежность, но отвлечен. Он знал, и Ава подозревала: в его ответах на ее внимание и ласку мало искреннего тепла. И эти «ответы», по большей части, — лишь его хорошие манеры, не более того.

Вынырнув, к огромному счастью, из своей темноты, Ава Полгар оживала с каждым днём все больше и больше. Правда, оживала резко, непоследовательно, неровно и «нелогично», в сопровождении самых разных настроений.

В её поведении, — и в движениях, в манерах, в выражении лица и глаз, — проявлялось теперь много нового, неизвестного раньше. Угловатость и резкость, — манер, слов, суждений, — сходили с неё постепенно, удивительно и неожиданно обнажая никогда до того невиданную плавность, медленную мягкость, улыбчивость и нежность, желание и неплохое владение, — как оказалось, — солнечным, игривым, рассчитанным на Уильяма, кокетством...

Блейка, который не без оснований считал, что неплохо сумел узнать девушку за все время их знакомства, эти перемены удивляли и сбивали с толку. Смотря на Аву, он теперь часто заново, с неподдельным любопытством, мысленно спрашивал себя: кто она, какая она?

Это были вопросы тем более не праздные, а искренние потому, что и сама Ава теперь не могла на них ответить. Она с не меньшим, чем Блейк, изумлением наблюдала за собой. Ощущение того, что Ава Полгар сама едва знает Аву Полгар, не покидало, и девушка, уставшая и растерянная от происходящих с ней перемен, не без оснований думала, что её внимания на всё не хватает. И она что-то, непременно, упускает.

К этим личным изменениям, которые происходили с Авой, и прибавилось отстранение Блейка. И то, что андроид, — неизменно обдумывающий всё, что бы с ним ни случалось, всему привыкший искать объяснение, и не знающий покоя, пока оно не будет найдено, — понять своё собственное поведение теперь не мог.

Все та же, если угодно, «злая воля» бессловно владела им. И он, наблюдая «новую» Аву Полгар, которая, как и прежде, не желала сообщать ему о том, что с ней случилось той ночью, утверждался в мысли, что теперь он ей «не нужен».

И что она ему не доверяет. Уильям не поручился бы за полную верность данных словесных формулировок, но лучших, — для пояснения собственного состояния, — он отыскать не смог, и пока вынужденно довольствовался тем, что есть. Мысль о том, что на пути происходящих, основательных перемен им обоим нужна неспешность и прежняя, взаимная поддержка, от него, закрытая «злой волей», ускользала.

Но Уильям был рад за Аву: она смогла справиться с громадной тьмой. Это ли не победа, не повод для истинной радости? И пусть достижение это, по уверениям Авы, было бы невозможно без помощи Блейка, подобные слова его не убеждали. Будь всё сказанное правдой, будь так велика его помощь Аве Полгар, как она сама говорит, ушла бы она от него тогда? Замолчала бы в своей темноте на целую, невыносимо долгую неделю?

Уильям не хотел быть обидчивым. Он искренне презирал мелочность обиды, так часто встречавшейся в человеческом общении. Но сейчас он сам был, кажется, именно таким. Даже против доводов строгого рассудка. Избегая мелочности, которая, став претензией к другому, из каприза или только лишь из глупости способна нарушить общение и отношения, он, похоже, сам теперь испытывал её влияние на себе.

Выходит, он поступал сейчас именно так, что впору смеяться над самим собой? Да он и смеялся. Правда, очень невесело.

Любил ли он Аву? Такого вопроса в нем не было, его не стоило даже задавать. Уильям горел ею, без всяких вопросов.

Как прежде.

Как пламя.

Как очень давно.

Все так же сильно, тяжело и преданно. Хотя, кажется, теперь еще тяжелее.

И кажется теперь ему, что эта тяжесть тянет его вниз, и Аве Полгар он отныне вряд ли нужен. Ну или... Как назвать то, что происходит с ним?!..

За эту мелочность обиды и отстранение от Авы он ругал себя. Понимал и чувствовал, как это глупо, даже больше, — нелепо. Но остановить себя словно не мог. Что-то, все же, — против его воли? — в нем преобразилось (изменилось, сломалось?) и ему важнее всего, важнее прежнего было необходимо и чувствовать, и знать, что Ава доверяет ему безусловно, всецело.

Как раньше.

И близость их, почти бессловесная, но им двоим абсолютно понятная, — так же сильна, как и прежде. А если это и теперь так, то почему Ава Полгар ничего не говорит о том, что случилось, о той ночи? Мало ли они прошли вместе, чтобы теперь она стала молчать?..

Осознание того, как неразумно он себя ведёт, вызывало у Блейка насмешку. Но он, словно раз заведённый, не мог остановиться. И всё сводилось к тому же, —прежнему и глупому подобию обиды, к уверенности, что Ава отныне не так близка к нему.

Глупость, какая глупость!

Вот же она, Ава!

Здесь, рядом с ним: тёплая, нежная, теперь часто, — как никогда до этого, — улыбчивая и смешливая, со спутанными ото сна волосами... Ну, что же ещё ему нужно? Неужели он не рад её новым, счастливым чертам? Смеху, огню, задору и пылу? Той горячей, даже отчаянной страстности, с которой Ава теперь неизменно отвечает ему? И пусть она сама ещё много смущается этих новых, собственных черт и неизвестного до недавнего времени пыла, но она — рядом. И взгляд, проникновенный и долгий, она от его лица, даже сильно смущаясь, теперь не отводит. Не прерывает ласки, хотя часто ещё простая близость тел вызывает в ней и страх, и дрожь, и прежнее, — самое первое, — желание убежать.

Всё происходящее между ними было одновременно и знакомым, и казалось пугающе новым. И чего-то во всём этом обновлении Блейку не доставало. Он, прежде всего ценивший честность в отношении Авы, и сам не мог теперь чётко объяснить, что в этих переменах его настораживает, не даёт покоя.

Неужели он действительно, так просто, банально и глупо обижен? Какая нелепость, Блейк! Или это что-то другое?

Вопросы почти сводили с ума, собственные ответы не давали ясности, а расстояние и проникающая с его стороны отстранённость постепенно росли. Ава видела это, замечала по мелочам. Но пока не хотела этому верить. Пока она убеждала саму себя, что ей это, конечно, всё показалось.

А Блейк, даже отвечая ей, все равно, — по своей воле или же против неё, — продолжал ускользать от Авы. Это было уже явно, но сказано о том между ними ещё не было. И пока оба они держались упрямой надеждой, что это отдаление им и показалось, и примерещилось в том бурном, нелёгком времени больших перемен, что они переживали вместе.

Ава иногда мимолётно думала о том отстранении, что успела заметить в Уильяме. Она хотела поговорить с ним, но не знала, как именно это сделать. И, в конце концов, закрученная водоворотом личностных перемен и открытий, она оставляла этот возможный разговор «на потом». А потом она уехала в Пало-Альто.

И расстояние росло.

Как громадная фигура умолчания.

Не заметить которую уже невозможно.

Мысль о том, что происходит что-то непонятное и опасное для них, — то, с чем нужно разобраться, — скользила в размышлениях Авы быстро, и быстро же, огненно, обжигала. Страх начинал поднимать свою скользкую голову. И Ава, с немалым усилием отбросив его, оставалась как и раньше, на прежних своих рубежах: она любила Уильяма, но не могла набраться той отчаянной, крайней смелости, чтобы рассказать ему о том, что он хотел знать.

Собственно, краткий ответ Авы о том, что в ту ночь её разбудил страшный сон Уильяма, конечно, не убеждал. Блейк явно ждал большего. Пусть не подробностей, но того сокровенного, скроенного на двоих, что раньше всегда их окутывало и сближало. Но что Ава могла добавить к уже сказанному? Ответ про сон, — и тот давался ей трудно, словно темнота прошлого и теперь могла добраться до неё и ожечь.

Ничего больше добавить к сказанному она не могла. Все тот же страх, доходивший до паники, — при мысли о большем объяснении, — мгновенно сжимал ей горло. Она не может, не может об этом говорить! Только не с Уильямом, не с ним! А если, всё-таки, как-то найти слова и сказать?.. За этой мыслью в Аве тут же возникал дикий страх, который мешал ей понять то, что в спокойном состоянии она бы разобрала мгновенно: Блейку нужно и важно не словесное «объяснение», не перечисление горьких фактов, а знание того, что Ава Полгар и теперь доверяет ему до той дивной, сокровенной, уже сложенной между ними степени. И что доверие это не угасло и не пропало, — какие бы песчаные бури не одолевали их в совместном пути.

Подобное осознание, такое простое для спокойной Авы, ускользало от нее, когда она была поглощена тревогой. И Ава боялась прежнего: если она скажет... Уильям бросит её. И будет прав. Что ей тогда делать? Тьма, из которой она только что вышла, ещё слишком близко, она ещё плещется, шипит за спиной... Как решиться на больший ответ? Как?

«Но это же не недоверие!.. Он... не может так думать!» — повторяла себе Ава, и чувствовала сама, какие слабые, неубедительные то были слова. Заменяя откровенное слово вниманием и лаской, она, «новая», была теперь с Блейком нежной, как никогда.

Он все чувствовал.

И замирал.

От ее близости, тепла, прикосновений. Но даже сквозь это море неизведанной нежности его точило глухое сомнение и то глупое подобие обиды, из-за которого он смеялся над самим собой. Человекоподобный андроид стал слишком похож на людей! А ведь не хотел! Гордился своей несхожестью с человеком, его природой... И что же вышло? Даже вся бесконечность их взаимной нежности не способна заменить ему признания, честных слов? Зачем ему эти слова? Чего он о том не знал? Ведь несложно понять, какие мерзости!.. Но нет, дело не в признании, не в подробностях, не в деталях. Дело в том, что Ава, по его мнению, теперь избегает его, не доверяет.

Она так внезапно ушла тогда...Что помешает ей уйти снова, теперь?. Потом Ава Полгар так же неожиданно вернулась. Ничего не сказав, не объяснив, не допустив его к их прежней, такой живительной близости... И что, если она снова уйдет?.. И пусть сейчас она невероятно, как никогда прежде, ласкова с ним, и подобная, сводящая с ума нежность, — Уильям видит, отмечает это в Аве, — изумляет даже ее саму... Даже это потрясающее до основания, невероятное тепло не отвлекает его внимания от глупого подобия обиды...

Чтобы как-то перебить отсутствие и внешнего движения, и своё внутреннее смятение, Уильям, — за время отъезда Авы в Пало-Альто, — находит новое занятие: ежедневно, на многие часы, он занимает себя системной физической подготовкой.

Разминка, плавание, бег.

Потом небольшой перерыв.

И бокс.

Бокс увлекает больше всего, и Блейк отдаётся ему полностью, без остатка, со всем резким и отчаянным рвением, что горит в его белой крови. Бокс требует концентрации, ума, наблюдательности, крайней сосредоточенности и расчёта, умения предугадывать будущий выпад соперника за несколько шагов до того, как сам противник поймёт, как именно он станет действовать. «То, что нужно!» — задыхаясь после очередной тренировки в зале, думает Уильям, и с радостью чувствует, что, кажется, и на этот раз сил на тревожные размышления у него не осталось. Он снова сбежал. Эта мысль веселит его, он дышит рвано, тяжело и круто, и жалеет только об одном: что не начал занятия раньше.

* * *

Ава забежала в дом, толчком отправила чемодан в комнату (он неплохо проехал на четырёх колёсах, но к концу своего пути, всё-таки, упал на ковёр) и громко, после приветствия, спросила у Иды, где Чарли?

— Мистер Блейк забрал его на утреннюю прогулку. Он всегда приходит за Чарли в семь утра, а к восьми или к...

Ида не успела договорить. Ава, уловив движение за дверью, знаком попросила её замолчать.

Тихо смеясь, девушка быстро взглянула на наручные часы, забралась на кресло, с него — на широкий подоконник, и, торопливо расправив короткую штору, спряталась за ней, надеясь, что её не видно. Дышать от смеха, распирающего грудь было трудно, но Ава очень старалась. Сердце пьяно и громко билось, — стоило только подумать, что в следующую секунду она наконец-то, после двух недель отсутствия, увидит... Блейк открыл дверь своим ключом, пропустил Чарли вперёд и строго сказал:

— Сидеть!

Пёс, очевидно, его не послушал. Возникла небольшая пауза. Блейк вздохнул, — может быть, разочарованный поведением Чарли, и Ава услышала, как ретривер забежал на кухню и загремел чашками: сначала он громко (и, судя по фразам Иды, крайне неаккуратно) попил воды, а потом принялся за еду.

Стоя на подоконнике, за спиной Уильяма, Ава выждала ещё одно мгновение, — и самое радостное, и самое горькое, — и с неутихающей улыбкой на губах тихо вышла из своего укрытия. Спустившись с подоконника на кресло, она остановилась за спиной андроида и закрыла ему глаза ладонями. В первую секунду Уильям непроизвольно вздрогнул. И тут же замер. А через долю секунды вынес точный, уверенный вердикт:

— Ава Полгар.

Девушка вздохнула, и хотела уже возмутиться тем, что Блейк, не поддержав игру, слишком быстро её разгадал, но, вспомнив о чем-то, быстро сказала:

— Не поворачивайся! Закрой глаза, не смотри!

За этими словами возникла краткая тишина, в течение которой Уильям разобрал, — на свой слишком острый слух, — несколько движений девушки (Ава вытащила из переднего кармана брюк что-то мелкое, скорее, коробочку), и вот его груди, явно подвешенное на цепочке, коснулось что-то прохладное.

— Всё! — торжественно объявила Ава, застегнув мелкий замок цепочки.

Обняв Уильяма со спины, она принялась целовать его.

— Что это? — спросил Уильям, хотя отлично видел то украшение, которое Ава надела ему на шею.

— Небольшой подарок! Золотая монетка. На счастье!

— Спасибо... — произнес Блейк и замолчал.

— Тебе не нравится? — уточнила Ава, спрыгивая с кресла.

Она обошла андроида и заглянула ему в лицо.

— Нравится. Просто... — Уильям сжал монетку в руке и так растерянно усмехнулся, что сердце Авы кольнуло от боли. — ...не ожидал. Очень неожиданный подарок, Ава Полгар. Спасибо.

Девушка с сомнением взглянула на него и, словно вспомнив о чем-то уже хорошо известном, сказала:

— А-а-а... ты по-прежнему в этом настроении... Ну ладно! А я по тебе очень скучала!

Ава обошла Блейка по кругу, и в завершении, проходя слишком близко, совершенно случайно коснулась его плечом. Затем она ушла в гостиную, где беззаботно плюхнулась на диван. Следующей её мыслью было спросить андроида о том, как у него дела. Но сделать этого она не успела: Чарли, закончив завтрак, и отказавшись по громкому настоянию Иды вытереть морду после того, как попил воды (для этого у него в чашке была специальная губка) влетел в комнату и со всех лап бросился к Аве.

— Чарли! Чар... не надо! — громко смеялась девушка, пытаясь закрыть лицо от ретривера.

Сопротивление было бесполезно. Лизнув Аву в щеку, — и заодно облизав волосы на виске, — Чарли, весьма довольный собой, уселся рядом с девушкой на диване, и разулыбался с чувством выполненного долга, ничуть не смущаясь хмурого андроида.

— Ну, хоть кто-то мне рад! По тебе я тоже скучала! — сказала Ава, обнимая пса за шею. — Как ты себя вёл? Слушался Уильяма?

— Относительно, — сухо отрекомендовал поведение Чарли Блейк. — Весьма.

Ава снова засмеялась и перевела взгляд на Блейка. Он горел такой неподдельной радостью, что Уильям смутился. В конце концов, как можно быть замкнутым и сдержанным, когда на тебя смотрят с подобным, нескрываемым обожанием и счастьем от долгожданной встречи?

— Спасибо, что присмотрел за Чарли, пока меня не было. Брать его с собой в такой долгий перелёт было бы...

— Не ожидал, что ты приедешь сегодня.

Ава замолчала на полуслове и машинально кивнула. Растянув губы в радостную, чуть дрожащую в уголках губ улыбку, она остановила на Уильяме долгий взгляд.

— Я очень скучала. И приехала как можно скорее. Хотела сделать сюрприз.

— Ты все успела?

Ава снова кивнула. И опять мысленно спросила себя: «да что такое происходит с Уильямом?».

— Штатная численность компании Sunrise увеличена вдвое. Благодаря общим усилиям, нанято более двадцати новых сотрудников. Ещё я осмотрела новый офис, Рут теперь — мой заместитель, и я хочу, наконец-то, оформить до конца документы для франшизы.

— Но сейчас у тебя нет личного помощника.

Сверкнув глазами, Ава приготовилась произнести игривую фразу, но Блейк, не подверженный этим утром ни игре, ни улыбке, подошёл к ней, быстро поцеловал в волосы, и сказавшись тем, что зайдёт позже, ведь ей «наверняка нужно отдохнуть после долгой дороги», исчез за входной дверью.

Сказать, что Ава была удивлена его поведением и настроением было нельзя: то стало бы слишком мягким отражением того изумления и массы невысказанных, — но заданных себе мысленно, — вопросов, что теперь ее одолевали. Тревога уже ползла к своим колоколам, явно намереваясь ударить по всем из них сразу, но Ава резко оборвала её поползновения напоминанием о том, что подобная «вредность» (за неимением лучшего варианта, она пока остановилась на этом слове) зажглась в Блейке давно, ещё до её отъезда в Пало-Альто.

Что было тому причиной, Ава пока не разгадала. Но, будь Уильям прежним, разве отпустил бы он Аву одну в Калифорнию, сам оставшись в Назаре?.. И это он ей говорил об охране и необходимости быть осторожной?.. Нет, с ним явно что-то не так! Ава вздохнула, оглянулась на Чарли, и сказала:

— Похоже, спрашивать о том, как здесь дела, стоит тебя, а не Уильяма Блейка, да?

Пёс ответил Аве громким лаем, и побежал за ней, по лестнице, когда девушка, подхватив чемодан, стала подниматься наверх.

«Позже» Блейк не зашёл. Аву, впрочем, это не сильно удивило: она сама была упряма, и знала, что Уильям упрям. Именно поэтому, после всех своих размышлений, девушка решила добыть из андроида правду о его поведении так же точно, как Уильям, — судя по тому, что было утром, при встрече, — планировал скрывать её (и скрываться сам).

В обычных обстоятельствах Аве не понадобилось бы никакого предлога, чтобы прийти к Блейку. Но не сейчас. Сейчас он, конечно же, спросит... Ну, а причина у неё есть, как же без этого?..

Ава придирчиво рассмотрела себя в зеркале и осталась довольна своим внешним видом. Конечно, она собиралась так долго и тщательно именно для того, чтобы вызвать вполне определённое настроение у андроида. Но его реакции, если честно, предугадать было не так уж просто. Вспомнить хотя бы, как он смотрел на Аву, когда на ней был самый обыкновенный спортивный топ для бега или сколько эпитетов, сказанных вслух (и высказанных молча, одним только взглядом и выражением лица), досталось гидрокостюму, в котором Ава, наперегонки с Блейком, спасала Диего из океана.

Так что привычного для «человеческого мужчины» (так, кажется, Уильям однажды назвал Роберта?) впечатления от Блейка ждать не стоит. Но Ава всё равно и ждала, и волновалась перед новой встречей с ним. И тем больше, что что поведение Уильяма было понятно ей только отчасти.

«Ну разве станет он обижаться? А если да, то... нет... Уильям Блейк всегда всё говорит вслух. Если бы его обида была реальной, он бы сказал об этом, обязательно», — думала Ава, поворачиваясь перед зеркалом.

Чёрная бархатная мини, лёгкий белый свитер из пушистой пряжи, при желании имеющий случайное свойство, — а такое желание у Авы было, — красиво и кокетливо обнажать одно плечо за счёт широкого ворота, белый топ на тонких бретельках — под ним, и чёрные бархатные туфли на шпильке; из украшений — крохотные сережки-звездочки из желтого золота и такая же, только чуть крупнее, подвеска на шее; волосы заплетены в высокий пучок, очень похожий на тот, что она делала на свадьбу Келса и Риз.

«Слишком для того предлога, что я придумала...», — с сомнением заметила про себя Ава. Но менять ничего не стала: на это не было ни терпения, ни желания. Ей хотелось только одного, — увидеть замкнутого в своём уединении андроида и растормошить его.

— Прогулка с тобой и с Чарли? — уточнил Уильям, чуть приподнимая бровь.

Ава громко вздохнула. Да что с ним такое?! Чем он, черт подери, так сильно задет и оскорблен? От прежней иронии девушки почти не осталось следа. Она очень любила в Уильяме его быстрый и острый ум, скорость реакции и отсутствие занудства. Но иногда, — «прямо как сейчас!» — эти несомненно положительные качества поворачивались совсем другой стороной, и становились тем препятствием, преодолевать которое, — вкупе с упрямством Блейка, который прекрасно всё понимал, и только делал вид, что это не так! — не было уже никакого желания.

— Да! — раздражённо повторила Ава, откровенно злясь на Уильяма.

— Я вынужден отклонить предложение, поскольку...

— Ай, Блейк... иди к черту! — окончательно вспылила Ава. — Да что с тобой? Что случилось за две недели с тем Уильямом Блейком, которого я знала? Ты стал таким высокомерным и недосягаемым в своей занятости, что банальная прогулка для тебя теперь подвиг?

Глаза Уильяма кратко сверкнули прежним, знакомым любопытством и весельем. Он внимательнее вгляделся в лицо Авы, которое от неравнодушия и злости стало только красивее, и медленно, улыбаясь, сказал:

— Хорошо, я пойду.

— Уже не надо! Всего хорошего! — Ава развернулась, быстро спустилась по ступенькам крыльца и дёрнула длинный собачий поводок. — Пойдём, Чарли! Просто не знаю, как ты выносил этого сноба целых две недели... Я куплю тебе за это огромную косточку!

Уильям рассмеялся, а Чарли, посмотрев на Аву и на Блейка, радостно завилял хвостом. Предложение девушки явно ему понравилось. Тем более, что теперь не он был в немилости.

Ава и Чарли дошли почти до конца аллеи, когда Уильям, поправляя на ходу чёрную, кожаную куртку, догнал их. Наклонившись, он потрепал Чарли за ухом, и зашёл с другой стороны, шагая теперь рядом с Авой.

— Ты невероятно красиво выглядишь, Ава Полгар. Впрочем, это тебе свойственно. Всегда.

На скулах девушки, — как заметил Блейк, слегка отведя голову в сторону, — появился румянец. Но только и всего. Ничем иным свою реакцию на слова Блейка Ава не выдала. Она только плотнее сжала губы, и тут же, резко повернувшись, взглянула на него.

— Как твои дела, Уильям Блейк?! Я хотела спросить тебя об этом ещё утром, но ты так быстро сбежал.

Андроид мягко усмехнулся.

— Я не сбегал. У меня были дела.

Ава, словно ожидая чего-то подобного в качестве ответа, кивнула.

— Чем занимался?

Андроид пожал плечом.

— Ничем особенным.

— Да? А я видела твои снимки. Из новой фотосессии. Они в Пало-Альто повсюду.

— Вот как? Мне об этом ничего не известно. Я даже не знал, что их напечатали. Только получил гонорар.

— Напечатали. На каждом шагу. Девочкам очень нравится. Они фотографируются на их фоне. Встают, изображают, словно целуют самого Уильяма Блейка, и ждут, пока подружка запечатлеет этот знаменательный момент.

Андроид хмыкнул. «Какая чушь!» — говорил весь его внешний вид (тем более, что всё время, пока Ава произносила свои колючие фразы, он смотрел на неё не отрываясь), но мисс Полгар поняла это иначе.

— А тебе это весело? Нравится?

Ответа ждать Ава не стала. Не глядя на Уильяма, она присела, спустила Чарли с поводка и отпустила его свободно гулять по лесной тропинке. Громко шумел близкий, большой океан. До него оставалось не так много, — стоит спуститься вниз, по немного крутой тропе, и окажешься на песчаной набережной.

Наблюдая за собакой, Ава прибавила шаг, и сама стала уходить вперёд, всё дальше от Блейка. Андроид остановился на месте и некоторое время очень внимательно смотрел на Аву. На то, как — от злости? — она быстрыми, резкими движениями расплела волосы, и они, подхваченные сильным, порывистым ветром, вырвались на свободу, подобные тёмным волнам.

Небо внезапно, в один момент потемнело, и Уильям отметил, как Ава, очевидно, от холода, растерла плечи и обняла себя руками.

Что происходило с ним на самом деле? Ава Полгар ошибочно считала это высокомерием, назвала его снобом... Конечно, это только отчасти ошибка, — подобные черты Уильяму вполне могут быть, при иных обстоятельствах, свойственны. Но сейчас его трудно было винить в высокомерии. Он сам себя не понимал. И потому выглядел каким угодно, но только не тем Блейком, которого Ава знала.

Несколько раз он порывался подойти к ней и крепко, надолго обнять. Поцеловать, сказать, что тоже, конечно, сильно скучал. Но каждый такой порыв, стоило ему снова возникнуть в мыслях и в желаниях андроида, опять и опять сталкивался с тем молчанием и подобием обиды, что возникли в нем тогда, когда Ава ушла от него. Операционка Уильяма, заслышав эти прежние размышления, начала возражать, но, снова налетев на безмерное, глухое молчание, царившее после той недели в эмоционально-волевой сфере Блейка, поспешно умолкла. Андроид вел себя странно и совсем для ОС непонятно. Словно смирился с чем-то, что она не могла постичь, и теперь, разжав руку, которой прежде крепко держал причалившую к берегу лодку, смирно и покорно смотрел на то, как лодка, подхваченная волнами океана, уплывает и удаляется от него. «Уильям Блейк — смирно и покорно?» — не переставая, удивлялась ОС.

Уильям сошел с места. Снимая на ходу куртку, он уже представил, как укроет ею плечи Авы. И Ава, согревшись, успокоится, посмотрит на него и увидит, что нет в его взгляде ни замкнутости, ни отчуждения. Но есть долгая тоска по тебе, много горечи, глубокой тоски и рваной, неясной потерянности. Погруженный в свои мысли, Блейк не заметил того момента, когда, под порывами пронизывающего ветра, перед Авой возник Рик Дэви. Лицо его улыбалось, губы двигались — он о чем-то говорил с девушкой. Но вот о чем? Это пока не было слышно.

— Не ожидал вас здесь встретить, мисс Полгар. Очень, очень рад, что вы вернулись в Назаре.

Ава кивнула и чуть улыбнулась.

— Вы уже об этом говорили, офицер Дэви.

— Мистер Блейк!.. — немного растерявшись, громко произнёс полицейский, глядя на подошедшего к ним андроида. — А я... — Дэви снова перевёл взгляд на девушку, — ...Патрулирую этот участок...

Рик внимательно проследил за тем, как Уильям укрыл Аву своей курткой, задержав, при этом, руки на предплечьях девушки. Взгляд Дэви, остановившись на лице Авы, светился неподдельной радостью.

— Как ретривер?

Девушка улыбнулась и посмотрела в сторону, на жующего траву пса.

— Кажется, неплохо.

— Так вы решили его оставить? — уточнил Рик.

— Да. Но имя менять не стала. Его по-прежнему зовут Чарли.

— Отлично!.. Не думал, что вы возьмёте его к себе, — с улыбкой, медленно рассматривая девушку в солнечных лучах, заметил Дэви.

Для Уильяма он пояснил:

— Мы случайно встретились с мисс Полгар недавно, на пляже. Я как раз искал сбежавшего Чарли. Его определили к нам в участок на службу, но к работе он оказался совсем не пригоден. Слишком добрый, рассеянный и не серьёзный.

— Мистер Блейк в курсе, — заметила Ава, как и прежде, стоя спиной к Уильяму и не глядя на него. — Он пытался научить Чарли командам, но, кажется, потерпел неудачу.

Уильям, услышав слова Авы о нём, почувствовал, как начинается жжение в груди и скорее изобразил на лице вежливую улыбку.

— Вы занимаетесь дрессурой? — удивлённо спросил Рик, переводя взгляд на Блейка. — А я думал...

— У меня широкий профиль занятий, — рассматривая Дэви в упор, спокойно отозвался андроид.

— Вот как... Ну... — зачарованный взгляд Рика снова скользнул по лицу Авы. — Что ж... я пойду. Работа. Спасибо, что оставили Чарли у себя и спасли меня от необходимости искать ему новый дом!

— Пожалуйста, офицер Дэви, — сказала Ава с лёгкой и смущённой улыбкой.

— Да... И мисс Полгар, если... помните: если нужна моя помощь, я...

Ава хотела вежливо отказаться и машинально кивнуть, но остановилась.

— Да, нужна. Может быть, вы знаете здесь, в Назаре, хорошего адвоката?

— У вас что-то случилось? — громче и чуть беспокойно отозвался Рик, мгновенно собираясь. Наверное, так он выглядел, получая новое задание и выслушивая приказ срочно прибыть на место происшествия.

— Мне нужна помощь адвоката, — уклончиво ответила девушка.

Деви кивнул.

— Я могу составить список тех, кого знаю. По долгу службы. Всего несколько человек, но все — отличные юристы.

— Спасибо!

На лице Авы показалась широкая улыбка.

— Тогда до встречи, мисс Полгар! — слишком откровенно и радостно для исполняющего лишь свой служебный долг, отозвался Дэви. — Мистер Блейк.

— Чарли, домой! — скомандовала Ава, стоило офицеру полиции, — он ещё дважды оглянулся на неё и помахал на прощание рукой, — уехать.

— Почему ты не сказала мне, что тебе нужна помощь с адвокатом? — спросил Уильям. — Ты, всё же, хочешь отказаться от услуг Виттера?

— А что, ты бы помог? — не отвечая на второй вопрос, с вызовом, нетерпеливо уточнила Ава, сбрасывая с плеч куртку Блейка.

— Конечно! Почему ты спрашиваешь?

Девушка очень внимательно посмотрела на андроида.

— Потому что не похоже! И потому, что ты, кажется, просто безумно занят!

Уильям приготовился возразить, но в этот момент зазвонил его сотовый телефон. Роджер Бейли. Нужно ответить.

— Подожди, пожалуйста, Ава Полгар. Я сейчас...

Толкнув Блейка в грудь его же курткой, сжатой в руке, Ава окликнула Чарли и убежала домой.