Четыре способа убить систему (гет)

Лили чувствовала себя по-настоящему счастливой. Мир вокруг продолжал рушиться... Но новая маленькая жизнь внутри нее заставляла ее улыбаться вопреки всему. Дни текли быстро. В редкие часы, когда отступала тошнота, она ела всё подряд. Сириус расписал ей целый план действий, подробно объясняя, какие витамины нужны, с чем быть осторожнее и чего избегать.

Новость о беременности Лили словно дала всем второе дыхание, подарила хрупкую, но такую нужную надежду. Появился тот, кого можно было снова беречь, о ком можно было волноваться, несмотря на мрак вокруг.

Джеймс окончательно слетел с катушек. Он мог в любой день после работы втащить в дом новую детскую коляску, кроватку или целый ворох крошечных вещичек. Он так мечтал стать отцом, что Лили порой даже побаивалась его безудержного энтузиазма. Он постоянно разговаривал с ее животом, самозабвенно готовил ей еду и был готов сорваться в магазин за любым внезапным желанием даже в три часа ночи. Даже если не спал до этого сутками.

Сириус тоже ждал появления этого ребенка. Но, наблюдая за поведением Джеймса, он лишь брезгливо морщился и заявлял, что тот окончательно лишился рассудка. Для Сириуса этот ребенок был не поводом для сумасшедшей радости, а личной попыткой снова научиться жить, а не просто существовать. Он уже знал, как сильно полюбит его... Но пока старательно прятал свои настоящие эмоции от всех, чтобы не портить никому жизнь.

Ремус, как обычно, предпочел паранойю беззаботной радости. Он волновался за Лили так, словно она была хрустальной. Умолял ее поменьше бывать в штабе Ордена, не выходить из дома одной. Он панически боялся, что она заболеет, что за ней проследят, что на штаб нападут, а она окажется внутри.

В общем, тень от случившегося с Эммой по-прежнему нависала над всеми, просто каждый переживал это по-своему.

Между тем, Доркас оставалась в стороне от всеобщего безумия, охватившего остальных. Она продолжала свои бесконечные слежки за Барти Краучем, не позволяя себе расслабиться ни днем, ни ночью. Взяв это дело под свой контроль с самого начала, она не могла остановиться — ей нужно было довести его до конца.

Как-то раз холодным осенним вечером она вошла в штаб и, смертельно уставшая, побрела на кухню, на ходу сбрасывая с плеч промокший плащ. За столом сидели Мародеры и Марлин, о чем-то приглушенно переговариваясь и смеясь.

— О, Доркас, — Ремус тут же поднялся с места и поцеловал ее в щеку. — Привет.

— Доркас, ты уже как будто с Краучем встречаешься, а не с Ремом, — протянул Сириус. — Как там дела?

— Опять видела его... — хрипло проговорила она, машинально запуская руку в карман за сигаретами.

— Убери, — резко прорычал Сириус, мгновенно меняясь в лице.

— Прости, — Доркас виновато покачала головой и убрала пачку обратно. — Ты все еще держишься? Сколько уже?

— Если не считать кому... — Сириус прищурился. — Уже четыре месяца.

— Ну это мощно, — с легким сарказмом протянул Ремус. — Ну так что там по Краучу?

— Ну воспоминания не представить в суде как доказательства, — Доркас устало завалилась на стул, положив голову на стол. — Это провал... Я каждый раз уверена, что смогу за руку отвести его под трибунал. И каждый раз он ускользает.

— Камеру возьми, — пожал плечами Джеймс.

— Что? — Доркас прищурилась. — Какую?

— Так Рем же с ней вечно шлялся, — напомнил Джеймс. — Она разве не у вас дома?

— Черт, а что ты мне сразу про камеру не сказал? — Доркас резко повернулась к Ремусу.

— А... Я даже не помню, где она, — озадаченно протянул Ремус. — Я не помню, когда в последний раз что-то снимал...

— В день свадьбы Джима, — сказал Сириус. — Ты... забыл ее у меня дома с утра. И она осталась там. Но там, кстати, есть еще одна. Еще со школьного времени. Он быстро достал ключи из внутреннего кармана куртки и кинул их через стол. — Забирай.

— Спасибо, — Доркас вздохнула и крутанула ключи в пальцах.

— Я тоже пойду, — просиял Джеймс. — Я так давно там не был...

— Я с вами, — Ремус кивнул, вставая с места и бросая осторожный взгляд на Сириуса.

Тот еле заметно покачал головой и достал из кармана никотиновую жвачку.

Ребята втроем вышли из штаба и трансгрессировали к знакомому порогу.

— Боже... Я так скучал по этому дому, — протянул Джеймс, прижимаясь к двери щекой.

Ремус только закатил глаза, глядя на друга, и быстрым движением открыл дверь ключом. Все трое прошли по болезненно знакомому коридору. Они молча рассматривали рисунки ручной работы, все еще украшавшие стены.

— Все, я готов начать плакать, — с трудом выговорил Джеймс, останавливаясь перед своим портретом на своеобразном семейном древе.

— Спокойно, Джим, — вздохнула Доркас, кладя руку ему на плечо. — Где тут искать камеру?

— Думаю... там, где я ее и оставил, — тяжело вздохнул Ремус, входя в гостиную и оглядывая застывшую навсегда магическую кошачью игрушку.

Он подошел к пыльной стойке, разделяющей кухню и гостиную, и тут же нашел на ней камеру.

— Думаю, лучше удалить с нее все записи, — протянул Ремус, крутя ее в руках. — Чтобы не повеситься, если включится случайно.

— Не смей ничего удалять! — вскрикнул Джеймс, подбегая к ним. — Не надо... Пусть останется на память.

— Джим, кроме ужаса, эта память ничего не приносит, — мрачно сказала Доркас.

— Ладно... Послания ребенку, ладно, — покорно кивнул Джеймс. — Но школьные записи не надо стирать.

— Они на другой камере, — сказал Ремус, оглядываясь. — Понятия не имею, где она.

— Мне ни к чему две, — махнула рукой Доркас.

— Не, давайте уж найдем, — уверенно сказал Джеймс. — Хочу посмотреть. Я уже вообще не помню, что там.

Они поднялись на второй этаж и вошли в комнату Эммы с Сириусом.

— О, а тут бардак, как и всегда, — пожал плечами Джеймс.

— Почему я не удивлена тому, что ты знаешь, как тут всё должно быть? — иронично спросила Доркас. — Как-то... неловко тут лазить.

— Да сейчас быстро найдем, — Джеймс быстро раскрыл ящик шкафа и тут же захлопнул его в ужасе. Потом возвел взгляд к потолку. — Браун, вот ты уже на том свете, а я все равно почему-то вижу твое чудовищное количество стрингов!

— Джеймс, — Ремус с отвращением посмотрел на него, потом открыл ящик под письменным столом, порылся там и достал знакомую камеру.

Джеймс в последний раз огляделся в знакомой комнате и закрыл дверь. Они все вместе спустились вниз по лестнице, рассматривая фотографии и картины, словно в первый раз. Джеймс подошел к телевизору в зале и, быстро подключив к нему камеру, уселся на пол, беря пульт в руки.

— Ну что, посмотрим? — с азартом спросил он.

— Я боюсь это видеть, — мрачно сказал Ремус.

— А мне интересно, — улыбнулась Доркас. — Мы же в школе не были знакомы. Так что я заинтригована...

— Ну... ладно, ты уже в принципе меня любишь, живешь со мной... Так что вряд ли мы прям расстанемся после этого просмотра, — нервно протянул Ремус.

— Ой, да не всё там так плохо, — закатил глаза Джеймс. — Когда у Браун появилась эта камера?

— Вроде после пятого курса, — прищурился Ремус.

— Ой... тут тогда, возможно, есть порно, — поморщился Джеймс. — А что вы так смотрите? Сами знаете, что такое возможно.

— Включай уже, — закатила глаза Доркас.

Джеймс включил телевизор, и все застыли в ожидании, глядя на то, как грузится видео. Тут на экране появился растрёпанный силуэт Эммы. Она сосредоточенно смотрела в объектив, зажав в зубах сигарету.

— О! Я разобралась! — радостно воскликнула она. — Теперь можно, Рем!

Она перевела объектив со своего лица на картину перед собой.

— Это мы в Визжащей хижине, — прищурился Джеймс, глядя в экран. — Я вообще этого не помню что-то...

— Так мы же вроде пьяные в стельку там, — пожал плечами Ремус.

— Эм, не снимай... — слабо попросил Ремус с экрана, покачиваясь. — Не надо...

— Ты сам проспорил, мальчик мой, — расхохоталась Эмма, залезая на кровать и начиная снимать его сверху. — Заодно и камеру опробуем новую. Давай уже! Вилли, солнышко, иди сюда...

Вилли, пошатываясь, появился в объективе.

— Рем, давай, — наигранно прошептала Эмма.

Ремус вдруг резко притянул к себе Вилли и принялся целовать его в засос.

— Мамочки, сколько страсти... — раздался голос Сириуса где-то за пределами объектива.

— Не завидуй им, — бросила Эмма, наводя камеру на его лохматый силуэт, а потом обратно на целующихся. — Ну всё, хватит, а то я завелась уже из-за вас.

— Рем, я, конечно, не верю в любовь... — сбивчиво начал Вилли. — Но, кажется, мы с тобой слишком часто целуемся. Как бы это не переросло в привязанность...

— Я вам гарантирую, что если вы не будете вместе, то хотя бы просто переспите разок, — довольно заключила Эмма. — Такая пара... — Она снова перевела камеру на Сириуса. — Почти как вы с Поттером. Где Поттер, кстати?

— Да блевать пошел, — пожал плечами Сириус.

— А, ну всё как всегда, — Эмма снова перевела камеру на себя. — Классные у меня друзья? Классные. Мам, пап, надеюсь вам понравится мой репортаж снятый в школе...

— Ты родителям это показывать собралась? — недовольно протянул Ремус, заваливаясь на кровать.

— Конечно. Сниму все самое лучшее, что будет происходить с нами на третьем курсе... — протянула Эмма, фокусируя камеру на Ремусе. — Кто хочет что-то сказать?

— Я и так с Джером переписываюсь больше тебя, — пожал плечами Сириус.

— Отнял у меня отца, — с наигранной драмой в голосе сказала Эмма. — У тебя же две лучшие подружки... Мой папочка и Поттер. Ой, сейчас блевану... держите кто-нибудь камеру.

— Это она так ревнует, — невинно пояснил Сириус направляя на себя камеру.

Экран потемнел, первое видео закончилось. Доркас в немом ужасе уставилась на парней, а Джеймс и Ремус не знали, плакать им или смеяться.

— Не смотри так, — взмолился Ремус. — Это... Я даже не знаю, как такое объяснять...

— Детство, — философски заключил Джеймс. — Да ладно тебе, Доркас. Ничего такого.

— Давай уйдем, — попросил ее Ремус. — Не надо больше это смотреть...

— Нет уж, — Доркас скрестила руки на груди. — Просто поражает, как, оказывается, ты просто целовался с Вилли... А мне даже слова сказать не мог пару месяцев.

— Если бы я после школы пил столько же, я бы тебя поцеловал так же легко, как Вилли, — заверил ее Ремус.

— Это должно утешить сейчас? — скривилась она.

Началось следующее видео. Эмма сидела в комнате мальчиков, закинув ноги на письменный стол и глядя в объектив со скучающим видом.

— Сколько косметики, — пораженно протянула Доркас. — Я вообще не помню, чтобы Эмма красилась.

— Так она в школе была шл... — Джеймс осекся. — Очень вызывающе выглядела, короче.

Эмма продолжала тупо смотреть в камеру, щелкая пальцами.

— Сириус, ну что, может порнуху снимем? — наконец спросила она, поворачивая голову к кроватям.

— Что, прям сейчас? — раздался не менее скучающий голос.

— Ну да, — пожала плечами Эмма. — Раздевайся. А... хотя нет. Я сама тебя раздену как-нибудь красиво. Зубами сейчас буду твой ремень расстегивать.

— Ну ладно, — кивнул Сириус, вставая с кровати. — Сейчас я только ремень надену тогда.

— О нет, — Джеймс в отчаянии щелкал кнопкой пульта, но он не переключался. — Нет, нет, нет... Остановитесь!

— Что, испугался, Поттер? — зловеще протянула Эмма, приближая к себе камеру. — Это специально для тебя... Надеюсь, ты успел поседеть...

— Эмма отлично тебя знала, — задыхаясь от смеха, проговорила Доркас.

— Ты бы себя видел, — давясь смехом, протянул Ремус.

— А ты... что, знал, что там ничего нет? — Джеймс поднял брови.

— Ага, я просто тоже там в комнате с ними был тогда, — усмехнулся Ремус.

— Даже ничего не сказал им, — обиженно бросил Джеймс.

— Да меня на тот момент уже перестало такое смущать.

Тут на экране появился лохматый силуэт Джеймса. Он был где-то в темноте, но его очки и глаза блестели в бликах света.

— Наконец-то я отнял камеру у Браун, — прошептал он, оглядываясь с азартом. — Надо снять то, что действительно важно!

Он немного отдалил камеру, и оказалось, что он ползет на четвереньках по какому-то коридору Хогвартса.

— Сейчас-сейчас... — Джеймс завел камеру за угол.

На экране появилась Лили, которая стояла у окна. Ее рыжие волосы отливали медью в свете факелов. Тут к ней подошла какая-то фигура. Джеймс перевел камеру на свое лицо, и оно исказилось гримасой ужаса.

— Это еще что за уёбок? — прошептал он, снова наводя объектив на Лили и приближая картинку. — Мантия Когтеврана. Так, с когтевранцами я еще не дрался...

Он швырнул камеру на пол, видимо думая, что выключил ее, а сам ринулся к парочке у окна.

— Это еще кто такой?! — вскрикнул он, голос его был приглушенным.

Джеймс, сидя на диване, прикусил губу и отвел взгляд от экрана. Доркас с Ремусом смотрели на него с немой издевкой.

— Поттер, идиот! Он просто попросил помочь ему с зельеварением! — приглушенно кричала Лили.

— Опа! Моя камера, — раздался голос Эммы.

Картинка на экране затряслась. Эмма перевела камеру на себя, а потом на Сириуса, который весь был перепачкан темной помадой.

— Дай, — Сириус забрал у нее камеру и навел на Джеймса. — Смотри какие кадры... О да...

Он приблизил объектив и начал снимать, как Лили со всей дури бьет Джеймса своей сумкой по плечам, голове и по всему, до чего дотянется.

— Как приятно это выглядит, — с наслаждением протянула Эмма. — Интересно, за что на этот раз?

— Через полчаса узнаем, — пожал плечами Сириус. — Всю ночь будем слушать, за что же на этот раз...

— Отлично, — Эмма расплылась в улыбке. — Моя любимая передача.

— Вот ты сука, — поморщился Джеймс, глядя в экран. — Еще подруга называется.

— Джим, — Ремус укоризненно посмотрел на него.

— Прости, Браун, — Джеймс возвел взгляд к потолку.

Тут на экране появилась Выручай-комната, а в центре кадра возникла Эмма с гитарой через плечо. Она выглядела мрачной, ее одежда была особенно готичной и короткой.

— Ну что? — раздался голос Вилли. — Мне просто снимать? Тебе не надо подыграть на басу или ударных?

— Нет, — Эмма мрачно вздохнула. — Я ночью придумала песню, сейчас по-быстрому запишем на память и всё.

— Ну ты хоть улыбнись...

— Не хочу, — буркнула она.

— Ты теперь всегда будешь такая убитая ходить? Сойдетесь вы еще с Сириусом.

— Нет, — она вздохнула, доставая медиатор из декольте. — Мы не сойдемся. А ты помнишь, где у меня тату с его именем...

— Ну было довольно... опрометчиво бить там татуировку, — многозначительно протянул Вилли.

— Ну, теперь я вижу ее только когда хожу в душ, так что всё не так плохо, — Эмма поморщилась. — Ой, а ты всё это время снимаешь, что ли?

— Ну да.

— Блин. Ну и ладно, — она резко провела медиатором по струнам.

Комната заполнилась тяжелой, горькой мелодией. Эмма пела о том, что сотрет с груди, как плохой партак, всё, что было между ней и Сириусом, а Вилли молча снимал, не прерывая ее.

Наконец, она махнула рукой и пошла к окну, доставая из декольте помятую пачку сигарет. Вилли еще немного поснимал ее спину, потом перевел камеру на себя и многозначительно поднял бровь.

— Да уж... — протянул он тихо, глядя в сторону Эммы. — Будущая миссис Блэк что-то совсем разошлась. Ну... не буду мешать ей наслаждаться драмой.

Экран потух.

— Что?.. — прошептал Джеймс, широко раскрыв глаза. — Вы это слышали!?

— Всего лишь шутка, — закатил глаза Ремус.

— Ни черта! — воскликнул Джеймс. — Вилли знал всё про наше будущее!

— Джим, это совпадение, — мягко сказала Доркас.

— Вы просто не читали его прощальное письмо... — вздохнул Джеймс.

— Какое письмо? — прищурился Ремус.

— Он... написал кое-что Эмме, — пояснил Джеймс. — Чтобы она прочитала это в случае его смерти. А потом... Потом он понял, что она беременна, за пару часов до того пожара. И поэтому не хотел, чтобы она это читала. И она дала письмо мне. И там он написал, что ему жаль, что он не увидит нашу с Лили свадьбу... И еще... много чего короче.

Ремус с Доркас удивленно переглянулись.

— Рем, ты знал, что Вилли любил Эмму? — прищурился Джеймс.

— Я... не уверен, что... — прищурился Ремус. — Это была прям любовь...

— О да, — Джеймс закивал. — Это прям была любовь. Ну, я же читал то письмо. Он ее с первого взгляда полюбил. Я не представляю, как можно так скрывать свои эмоции...

— Ощущение, что мы ничего о нем не знали, — вздохнул Ремус.

— А то, что Эмма любила и Вилли, и Сириуса, ты знал? — спросил Джеймс.

— А, оказывается, я ничего не знал вообще ни об одном своем друге, — пораженно протянул Ремус. — Ты серьезно? Что... Как это вообще?

— Ну они, когда с Сириусом расстались, она успела запасть на Вилли, — пояснил Джеймс. — А потом с Сириусом сошлись... А Вилли она все еще любила. И так до конца.

— Жесть... — Ремус сидел в полном шоке.

— А Эмма говорила, что у них с Вилли ничего нет, — сухо протянула Доркас.

— Так потому что у них вообще ничего не было, — кивнул Джеймс. — Ну... она поцеловала его в конце шестого курса. И всё.

Тут экран зашипел и снова появилась четкая картинка. Ночь, темнота, и только в свете палочек две фигуры стоят у дорожного знака. Эмма с Джеймсом, страшно шатаясь, обхватили столб и пытались раскачать его.

— Ну давай! — крикнула Эмма. — Кто из нас мужик, Поттер!?

— Сейчас!

Со всех сторон от них слышался хохот. Четырехлетний Джон носился вокруг, заливаясь смехом.

— Где обещанный адреналин? — протянула Лили, подходя к ним ближе. — Вы обещали, что мы украдем дорожный знак. А вы уже пять минут стоите возле него как идиоты.

— Не ной, Эванс, — махнула рукой Эмма. — Сейчас всё будет.

Она достала из кармана волшебную палочку и направила на землю под знаком.

— Бомбарда! — вскрикнула она.

Земля полетела в разные стороны, как салют, а столб опасно зашатался.

— Хватаем его! — радостно вскрикнул Джеймс.

— Что тут происходит? — раздался издалека приглушенный голос.

— Черт... — прошептал Ремус, который, видимо, снимал. — Это что, полиция?

— Жизнь ворам, хуй мусорам! — завопила Эмма.

— Менты! Менты! Валим! — кричал Джон, не останавливаясь и нарезая круги вокруг ребят.

— Все с нами в участок, — прорычал мужской голос.

— Бежим, чего стоим?! — завопил Джеймс. — Эванс, быстрее!!!

Картинка начала ужасно трястись. Джеймс схватил на руки Лили, Эмма моментально взяла в охапку Джона, и они ринулись вперед.

— Рем, давай, — послышался голос Мери. Она схватила его за руку и рванула еще быстрее.

— Сейчас стрелять будем! — доносились крики сзади.

— Пососи! — завопила Эмма, оборачиваясь.

— Ну может, хватит уже? — задыхаясь, спросил у нее Ремус. — Эм, тебя сейчас до конца жизни закроют.

— Ничего, она умеет по понятиям разговаривать, — бросила Мери.

— Джон, чему нас учил папа? — крикнула Эмма.

— Главное в хату не заехать, — звонко выпалил Джон, с интересом оглядываясь.

Тут камера резко дернулась, видимо, Ремуса кто-то остановил, и экран погас.

— Вы еще и в полиции были? — протянула Доркас, стирая слезы смеха с лица. — Жесть... А это там Мери с вами была?

— Да, это был наш общий неудачный пикник, — вздохнул Джеймс. — Мы даже в кутузке посидели часок... Сириус с Вилли нас потом от туда вытаскивали.

Он приблизился к Ремусу и незаметно прошептал ему на ухо:

— Там, кажется, скоро будут подколы про то, что ты спал с Марлин... Причем в неограниченном количестве.

— Так, всё, — Ремус тут же поднялся с места. — Нам пора валить отсюда.

— Я заберу эту камеру, — тут же сказал Джеймс.

— Джим, — Доркас внимательно посмотрела ему в глаза. — Только... не вздумай показать хоть что-то из этого Сириусу. Даже случайно. Никак. Понял?

Они в последний раз прошлись по коридору с разрисованными стенами, погасили свет и вышли на холодную улицу.

* * *

Рождество так и осталось любимым праздником Мародеров. В этом году всех отпустили за день до праздника, чтобы ребята смогли хоть немного прийти в себя после кошмара войны.

И вот в сочельник все собрались дома у Лили и Джеймса. На них были рождественские свитера, пижамные штаны и пушистые носки. Всё как и всегда. Доркас немного удивил этот дресс-код, так как она отмечала с ними Рождество в первый раз.

Они расселись в гостиной с глинтвейном и какао. Ремус был весь изодран новыми шрамами после недавней схватки с оборотнями, Доркас была бледна после нескольких бессонных ночей, Джеймс в синяках, Сириус был покрыт никотиновыми пластырями даже на шее. Все выглядели измученно, но Лили, сидя на диване и украдкой глядя на друзей, незаметно улыбалась. Она то и дело незаметно фотографировала их на память.

Тут из соседней комнаты вышел Джон. Он нес в руках несколько свитков, перевязанных лентой. За ним, словно верные слуги, гордо шествовали Рыжий и Изабелла.

— Я вам всем нарисовал подарки, — с сияющей улыбкой сказал он.

— Ну показывай, — тут же встрепенулся Джеймс.

— Держи, — Джон сунул ему в руки свернутый плотный пергамент.

Джеймс развернул его и увидел довольно искусно нарисованную Лили. Она была в красивом светлом платье, стояла в поле ромашек и, подняв палочку в воздух, рисовала звезды.

— Вау... — Джеймс пораженно уставился на рисунок. — Это очень красиво...

— Джон, а нафига тебе футбол? — удивленно спросил Сириус. — Давай лучше в художку ходить будешь.

— Не, — мальчик поморщился. — Там только натюрморты и пейзажи рисовать учат. А я люблю рисовать людей. Держи, тебе тоже.

Сириус осторожно снял ленту и с улыбкой посмотрел на мрачный рисунок, где на темной улице стоял черный мотоцикл, на сиденье клубочком свернулась Изабелла, а рядом с ней были трое черно-рыжих котят.

— Так, стоп, — Сириус нахмурился, разворачивая к ребятам рисунок. — Это что такое? Что за маленькие коты?

— Сириус... Ты только не злись, — протянула Лили. — Но, кажется... У Изабеллы скоро будут дети.

— Что? — он скривился, подполз к кошке и взял ее на руки. — Ты зачем дала этому рыжему?

— Но котята — это классно! — уверенно воскликнул Джон. — Представляешь, сколько у нас будет кошек!

— Да блин... — Сириус возвел глаза к потолку, не выпуская кошку из рук.

— Я сделаю вид, что не заметил, как ты расстроился, — невинно сказал Джон, протягивая рисунки Доркас и Ремусу. — С Рождеством вас.

— Спасибо, — улыбнулись они устало.

Ремус раскрыл темный рисунок, на котором был изображен маленький милый волчонок, стоявший у опушки большого леса и смотревший на него как завороженный. А у Доркас на рисунке был нарисован Барти Крауч Младший, а вокруг него летали дементоры.

— Это лучшее, что ты мог для меня нарисовать, — мягко улыбнулась она, обнимая мальчика. — Идеально...

— Знаю, — с довольным видом сказал Джон. — Лилс, только твой остался.

Он протянул ей пергамент. Лили умиленно раскрыла его и увидела на нем Джеймса, который держал на руках маленького ребенка. Она со слезами на глазах прижала к себе мальчика.

Ребятам казалось, что за последние полгода это самый уютный и спокойный вечер.

Они разговаривали тихо и устало, сидя на полу у камина в позе лотоса. Джеймс иногда поглядывал на Лили, сидевшую на диване. Ее живот был уже круглый и очень заметный. И тут он вдруг подпрыгнул на месте, резко вспомнив о чем-то. Ребята удивленно посмотрели на него, но он уже вылетел из комнаты, а через секунду вернулся с каким-то конвертом.

— Это что? — прищурился Сириус.

— Я же сегодня был в больнице, — протянул он с азартом. — И в этом конверте... пол нашего ребенка.

Все тут же вздрогнули, выпрямились и уставились на него в волнительном ожидании.

— Джеймс, а какого черта ты мне сразу не сказал об этом? — скривилась Лили. — Я вообще-то должна была первой узнать пол!

— Я забыл... — виновато вздохнул Джеймс. — Но ты можешь посмотреть первая.

— Бля, да говори уже, Поттер, — нервно сказал Сириус.

— Ну... У нас будет... — Джеймс намеренно тянул интригу, теребя конверт в руках.

— Я тебя сейчас убью! — взвизгнула Лили.

И тут, как назло, раздался звонок в дверь.

— Черт, — хором выдохнули Ремус и Сириус.

Все вышли в коридор открывать. На пороге стояли Алиса, Фрэнк, Марлин и еще какая-то симпатичная девушка со светлыми волосами.

— Привет! — Алиса подлетела к Лили и сразу чуть не задушила ее в объятиях.

— Эй, поосторожнее с ней, — с деловым видом сказал Джеймс.

— Слышь, Поттер, — Алиса смерила его взглядом. — Она моя лучшая подруга, и я прекрасно знаю, как с ней обращаться.

— Ты чего такая злая? — обиженно протянул Джеймс.

— Ты не знаешь, как себя ведут беременные в первый триместр? — закатила глаза Лили. — Алиса, не обращай на него внимания, проходи.

— Я... не знал, что ты беременна, — Джеймс обменялся пораженным взглядом с Сириусом и Ремусом.

— Я привыкла за все эти годы, что ты ничего никогда не знаешь, — оскалилась Алиса.

— Солнышко, пойдем домой, — взмолился Фрэнк, бросая безнадежный взгляд на друзей.

— Отстань от меня, — бросила Алиса и пошла в гостиную вместе с Лили.

— Давайте свалим, — поежился Сириус. — У меня дома в приставку поиграем...

— Ты только не вздумай такое при них сказать, — шикнул Фрэнк. — Нас запрут тут и сожгут к черту.

— Дурдом, — покачала головой Марлин. — У всех башню посрывало.

Ребята обняли ее по очереди и вопросительно уставились на незнакомую девушку, которая мялась на пороге.

— А... Это подруга Алисы из больницы, — пояснил Фрэнк. — Ее зовут Эмили... Лили ее позвала.

— Очень приятно, — наперебой проговорили парни, пожимая руку смущенной девушке.

Доркас тут же окинула ее подозрительным взглядом, оттянула от нее Ремуса за рукав и потащила в гостиную.

— Ну ты это... проходи, — пожал плечами Джеймс, глядя на Эмили.

Она кивнула и пошла к Лили и Алисе.

— Нафига она здесь? — прошептал Джеймс, наклоняясь к Фрэнку.

— Ну... — Фрэнк замялся. — Я сейчас вообще ничего не решаю, как и ты, Джим... И как все остальные, в принципе. Но на твоем месте, Сириус, я бы бежал. Так далеко, как только сможешь.

— Я тут причем? — поморщился Сириус.

— Можешь догадаться, — вздохнул Фрэнк. — Левая девчонка, праздник, и две сумасшедшие беременные, которые решили, что тебе плохо одному.

— Что?.. — Сириус завис на секунду. — Нет! Они что, ебнулись что ли?

— Вот, я тоже самое сказала, когда мы сюда шли, — закатила глаза Марлин.

— Марлин, ты тоже женщина, скажи им, — прошипел Сириус. — Я не стану ни с кем встречаться.

— Не-не-не... — замотала головой Марлин. — Я их боюсь. Сам им говори. Ты мужик, ты их хотя бы сильнее!

— Отлично, — поморщился Сириус.

— Ладно, пойдемте, чтобы не вызывать подозрений, — прошептал Фрэнк. — На месте разберемся.

— Беременные скоро захватят эту планету, — сквозь зубы процедил Сириус.

— Не злись, Бродяга, — Джеймс обнял его за плечи. — Они не заставят тебя ее трахнуть.

Они пошли в гостиную, где Алиса с Лили и Эмили стояли у подоконника, что-то оживленно обсуждая. Остальные собрались за спинкой дивана, наблюдая за ними из-за укрытия, словно на разведке.

— Что это за телка? — протянула Доркас, морщась.

— А это шлюшка для Сириуса, — подавился смехом Джеймс.

— Фу, Джим, — поморщился Сириус. — Я твою жену убью. Можно было хотя бы со мной это обсудить?

— А тебе не кажется, что... она права? — вдруг спросила Доркас.

Все уставились на нее в ужасе.

— А что? — Доркас пожала плечами. — Тебе двадцать лет всего. Ты что же, в монастырь собрался?

— А ничего, что со смерти моей жены и полгода не прошло? — оскалился Сириус. — Я не могу... Это для меня... как будто измена. Тем более, она была идеальна. Во всем. А таких больше нет. И вот на эту телку я смотрю, и мне противно.

— Да мне тоже, — поморщилась Марлин. — Она в платье... Какая-то... Ну отстой, короче.

Прошло около получаса. Все нормально познакомились с Эмили. Она была... мила. Но у нее была какая-то другая, чужая красота. Эмили была слишком женственна и нежна, ее руки украшали какие-то милые браслеты с цветочками, а волнистые волосы были собраны лентами. Ее общение было вежливым, почти осторожным. Она мило улыбалась и отвечала на все вопросы спокойно.

Наконец, Сириусу удалось затащить Лили с Алисой на кухню. Он угрожающе обнял их за плечи и оттащил подальше.

— Девочки, мои хорошие... — начал он, глядя то на одну, то на другую смертоносным взглядом. — Вы что устроили?

— Не понимаю, о чем ты, — протянула Лили, кусая яблоко.

— Правда? — Сириус саркастично поднял брови. — Как мило... А мне так понравилась эта ваша Эмили... Прям опять потянуло дать клятву у алтаря.

— Правда? — в восторге воскликнула Алиса.

— Издевается, — мрачно вздохнула Лили, отшвыривая его руку от себя. — Сириус, ты даже не стараешься.

— Я и не собираюсь, — с натянутой улыбкой протянул он. — Моя жена была идеальной. Во всем. Уловили? Она была рок-н-роллом. А вот эта девочка — попса. И даже смотреть на нее — все равно что предать ее память. Это... эстетическое преступление. Во-первых, если я вдруг когда-то соберусь заводить новые отношения, я справлюсь с этим самостоятельно. У меня с этим никогда не было проблем. А во-вторых... У вас отвратительный вкус.

— Но... мы только хотели помочь, — со слезами на глазах протянула Алиса, тоже кусая яблоко. — На тебя жалко смотреть... Ты всегда был среди девушек.

— А не надо меня жалеть, — резко сказал Сириус, но тут же опомнился и смягчился. — Слушайте... Мне вполне хватает вашего женского неадекватного общества. Все в порядке, правда... А что касается секса, так мне даже представлять его противно. Серьезно. Есть ощущение, что я уже никого и никогда не захочу. Но это вовсе не плохо, если меня это не волнует. Разве нет?

— Да, — хмуро кивнула Лили. — Он прав. Прости, Сириус.

— Господи, я что, правда достучался до вас? — в восторге спросил он. — Идите, я вас обниму, истерички. Мы же договорились? Никаких телок, да?

— Да, — мрачным хором закивали девушки, прижимаясь к нему.

Когда они вышли обратно в гостиную, то, к их удивлению, Эмили уже не было.

— А где эта леди со средневековых портретов? — скривился Сириус.

— А... ей нужно было домой, — невинно протянула Марлин.

Сириус расплылся в улыбке, глядя ей в глаза, а она лишь хитро ему подмигнула.

— Мы кое о чем забыли, — усмехнулся Ремус. — Джим, ты скажешь уже пол ребенка?

— А! — Джеймс подпрыгнул на полу.

Он тут же залез на диван и сделал серьезное лицо оратора.

— И так... — начал он. — Барабанная дробь!

Все, смеясь, начали стучать кулаками по всем поверхностям, что попадались под руки.

— У нас будет... — Джеймс зажмурился. — Девчонка!!!

И гостиная взорвалась счастливыми возгласами. Все прыгали на месте, обнимались, Лили с Алисой рыдали.

— Слава Мерлину, что девчонка, — трясущимся голосом проговорила Лили. — Я так хотела девочку...

— Боялась, что Джеймс нормального пацана не воспитает? — засмеялся Сириус, чувствуя, как счастье его переполняет.

— Эй! — обиженно вскрикнул Джеймс. — Класс, я теперь буду скупать все миленькие детские платьица!!!

— У вас будет самая красивая дочь на свете, — улыбнулся Ремус.

Было уже очень поздно, когда все начали собираться домой. Джон крепко спал на диване в гостиной, и Лили упросила Сириуса его не будить и оставить у них. Он только мягко кивнул и пошел с остальными к выходу из дома.

Ребята вышли на холодную заснеженную улицу. Алиса с Фрэнком трансгрессировали первыми, потом Ремус и Доркас. Все жутко хотели спать. Сириус побрел к мотоциклу, пиная снег. Марлин наблюдала за ним, склонив голову набок.

— Ты чего? — усмехнулся он. — Подвести тебя?

— Пожалуй, — безразлично пожала она плечами.

Она села за ним и осторожно обняла сзади. Они полетели под ночным небом. Снежинки неслись с огромной скоростью вокруг них, цепляясь за ресницы. Сириус задумчиво смотрел в темноту, все больше прибавляя скорость. Марлин обнимала его все крепче, с опаской поглядывая по сторонам, но вскоре ей даже начал нравиться этот безумный адреналин. Она счастливо вскрикнула, и Сириус удивленно поднял брови, обернувшись к ней.

— Ты чего орешь? — перекрикнул он рев мотора.

— Просто... хорошо, — ответила она, давясь порывами ледяного ветра.

Спустя двадцать минут он снизился около многоэтажек, на которые указала Марлин. Она легко спрыгнула с сиденья и с усмешкой подошла к нему.

— Спасибо, — махнула она.

— Обращайся, — он пожал плечами, не глуша мотор. — С Рождеством.

— С Рождеством, — Марлин посмотрела на него внимательно, почти нерешительно, затем осторожно, очень медленно приблизилась к его лицу, прикрыла глаза и почти неощутимо коснулась губами его губ.

Сириус вздрогнул всем телом и резко отстранился, широко распахнув глаза.

— Ты чего? — хрипло прошептал он.

— Ничего, — мягко сказала она. — Просто... с Рождеством.

Она повернулась и пошла к двери. Не обернувшись, скрылась в подъезде, а Сириус еще долго стоял в оцепенении, растерянно глядя на захлопнувшуюся дверь, будто пытаясь разгадать скрытый смысл произошедшего.

И тут его будто окатило ледяной водой. Рождественская ночь. Астрономическая башня.

Память ударила с такой ясностью, что перехватило дыхание. Их странная ссора, ее короткое платье, вишневые губы... Запах ее духов, смешанный с запахом виски и ночного неба под куполом башни. Дрожь от первого прикосновения... Шепот признаний, который тонул в зимней тишине. Тот первый, пьянящий от счастья и алкоголя поцелуй, который, казалось, растопил всю вселенную.

А теперь... Теперь ее не было. А на его губах — призрачное, чужое прикосновение. В другую Рождественскую ночь.

Его словно током ударило. Он застыл в ужасе, затем отчаянно, почти с яростью принялся вытирать губы рукавом куртки, пытаясь стереть не только следы поцелуя, но и это предательское воспоминание, эту дикую, кощунственную параллель. Его передернуло всем телом, он осквернил их ночь. Эту дату, которая навсегда должна была принадлежать только им.

Спустя мгновение он резко выпрямился, с силой дернул ручку газа, завел уже заглохший мотоцикл и рванул в ночь, словно пытаясь убежать от самого себя.