Normal Rules did not Apply (джен)

— Есть, — кивнул Гринольв после еще нескольких инструкций по ведению переговоров и вышел. Быть может, он был измотан предыдущей парой-тройкой дней, но юноша так и пылал энтузиазмом. И с каким рвением он пытался услужить Локи…

С уходом офицера Локи тут же перестал играть в неуязвимость. Его ощутимо вело от слабости, причин которой было множество: от потери крови до значительного, хотя и не критического, магического истощения; и от простой умственной и эмоциональной усталости до какого-то полупохмелья — реакции на всю физическую боль и все обезболивающие, смешавшиеся в его ощущениях за последние сутки. И все-таки он усмехнулся, заметив в отношении Гринольва какие-то зачатки симпатии.

Давно ли юный маг грозился в клочки его порвать? Куда девались его ревность и ненависть? Эх, молодо-зелено! С другой-то стороны, Локи знает, куда. Он ведь сам немного подкорректировал память Гринольва, сделал больший упор на вину мага перед ним и особенно Эльзой. И размыл свой образ в том воспоминании о битве в лесу: юноша теперь просто решит, что напал на кого-то под действием камня, а потом пришел Локи и снял контроль. Все чистая правда, но без будоражащих кровь подробностей. Он ведь по-хорошему должен быть Локи благодарен, что до сих пор жив и вменяем. Гринольв вообще-то все и сам хорошо понимал, так что ненависть к Локи была скорее вынужденной мерой, чтобы обелить себя в собственных глазах. Но обманываться на этот счет было тяжело, и Локи ему помог не делать этого вовсе. Оттого-то Гринольв так и старался услужить, что был счастлив, пусть и с помощью трикстера, исправить тот вред, который причинил Эльзе. Даже если та никогда не узнает и сочтет изменником. Все равно.

Локи со времени их последней схватки тоже успел несколько переменить мнение о своем злополучном ученике, когда тот нечаянно раскрыл ему свой разум. История Гринольва в целом была довольно банальной: ранняя и незрелая любовь, горячее честолюбие, незнание собственного магического потенциала. И все-таки в самом Локи уж очень хорошо резонировала. Если бы трикстера взрастила не царская семья, вероятно, и он рос бы таким же, как этот юноша.

— О чем думаешь? — тут же оживилась Вирд. — Обсуди со мной.

— О Гринольве, — отмахнулся Локи, не желая делиться этими параллелями.

— Так почему бы тебе не рассказать, что ты уже о нем выяснил? — настаивала она.

— Ты же норна, — урезонил ее трикстер. — Я думал, любопытство тебе несвойственно хотя бы потому, что для тебя жизнь любого — как раскрытая книга.

— Может, если что-то проговоришь, тебе самому яснее станет? — невозмутимо ответила Вирд. — Ошибаешься, это тебе нужно, а не мне. Хочешь и дальше вариться в собственных мыслях? Или все же воспользуешься всезнающим собеседником, разговором с которым уж точно никому не сделаешь хуже?

Локи усмехнулся, так и не разобравшись, чье одиночество разгонял этим рассказом: свое или же Ханимарен. И вкратце поделился своими наблюдениями о юном офицере. В конце концов, до их драки в лесу Локи знал только какие-то общие места, не сильно интересуясь начинающим магом.

Из его разрозненных воспоминаний Локи понял, что Гринольв отправился в экспедицию вместе с отрядом Эльзы, и когда они вступили в Зачарованный лес, юношу отрезало туманом, однако он смог выбраться из ловушки благодаря своей магии. Во второй раз он отправился в лес, следуя приказу королевы отыскать всех пропавших, но норны уже не были к нему так милостивы («Это только фигура речи!» — воскликнул Локи, заметив укоризненный взгляд Вирд), и он попал в плен к нортульдра. Там и начиналось самое интересное: он выполнил приказ, отыскав всех своих товарищей, однако не сумел их вызволить. Энергии юноше было не занимать, и несколько раз он сумел ослабить магический контроль над пленниками, но побег так и не удался.

— Мне вот только интересно, почему ты не вмешалась, раз уж все происходило у тебя на глазах, — с подозрением протянул Локи, но Ханимарен лишь пожала плечами. — Нет, я понимаю, от обычной сельской девушки все происходящее могли скрыть. Но норна…

— Может, я не ищу легких путей, прямо как и ты, — отвечала тогда Вирд. — А ты продолжай-продолжай…

— Ветерок, в ту пору еще никому не служивший, но скуки ради помогавший то тем, то другим, в конце концов выдал беглецов главе нортульдра, — послушно продолжил Локи, заметивший, что разговоры ему действительно помогают отвлечься от боли. Так что где-то очень глубоко в душе он был благодарен норне, что выманила его на этот разговор. — Старейшина лично пытал Гринольва, заставляя его предать Эренделл и заманить королеву Эльзу в лес, где ее поджидали бы нортульдра. Агмунд даже предлагал в обмен на эту возможность пощадить жизни товарищей Гринольва и его самого.

Локи видел, какая в голове юного воина шла борьба. Если бы он сумел вернуться, якобы умудрившись спасти всех своих сослуживцев, это повысило бы его в глазах королевы. Более того, это ему реально помогло бы продвинуться по службе. Ведь его командир, Кристер, еще не дал ему окончательного благословления на брак со своей младшей дочерью… Но если бы он вернул ей из леса спасенного отца, кто бы стал перечить?.. А предупредить об опасности госпожу да еще и самим расставить для нортульдра ловушки — это вообще искушение. Кто боится каких-то там чар лесовичка с дубинкой?

Жертвовать благополучием Эренделла и угрожать жизни обожаемой королевы Гринольв оказался не готов. Жизнь же командира осталась висеть на волоске, как и жизни его боевых товарищей, в чем юноша от души раскаивался. И все же он знал, что они поддержали бы его в этом выборе, если бы только у них был шанс на последний разговор. Агмунд лишил его этого шанса, и Гринольв выпил целую чашу какого-то зелья, полагая, что это смертоносный яд. Глупо было погибать в полной безвестности в лесной чащобе, но воинская честь Гринольва была спокойна…

— Отчетливых воспоминаний про следующий временной промежуток у него не сохранилось, однако я заключил, что вместо яда неопытному магу подсунули дурманящее зелье, и Гринольв, околдованный им, все же отправился в Эренделл вместе с воинами нортульдра, которых скрыл под иллюзиями вновь обретенных офицеров королевского войска.

— А вы ничего и не заподозрили… — как ни в чем не бывало отметила Вирд.

К своему стыду, Локи тогда не обнаружил никакой разницы, занятый личными проблемами. И Эльза тоже ничего не почувствовала, так что подлинная роль Гринольва прояснилась уже много позднее.

Стремление Локи найти тайные тропы, чтобы вернуться за исцеляющими камнями и снадобьями в Асгард, тогда идеально подошло Гринольву, чтобы навести его на «магические» следы. Локи еще удивлялся в то время, почему вместо тропы им с Эльзой повстречался вооруженный отряд нортульдра. Оказывается, потому что именно так и было спланировано! Нортульдра дали Гринольву сильный камень, обломок Камня Жизни, чтобы, с одной стороны, поддерживать его иллюзорное колдовство, а с другой, чтобы сохранить контроль над самим агентом.

Уже в Эренделле к Гринольву пришло смутное осознание, что им движет не его собственная воля. Должно быть, он вспомнил, что его товарищи все еще томились в лесу. Тогда, воспользовавшись игрой Локи, который всячески выманивал у него обломок магического камня, Гринольв позволил ему завладеть камнем и подстроил Локи и Эльзе ловушку. Надежда юнца была на то, что Локи одолеет отряд Агмунда и сломает контроль над плененными воинами. Этому не суждено было свершиться, но королеве все же удалось вырваться, а Гринольв остался чист перед вождем нортульдра.

Тем временем, контроль над юношей слабел без камня, и тот с каждым днем мыслил все яснее. Локи видел по воспоминаниям мага, сколь бы вырванными из контекста они ни казались, что он хотел во всем признаться королеве и, если бы она пожелала призвать его к ответу, понести заслуженное наказание, однако не сумел пробиться к ней. «Вероятно, — как-то отрешенно сообразил Локи, когда обдумывал эти фрагменты уже не в первый раз, — Гринольв выбрал самый неудачный момент для признания, так как в то время во дворце полным ходом шла подготовка к свадьбе Анны и Кристоффа». На последнего, кстати, молодой офицер явно затаил злобу, но Локи так и не понял, за что.

Напасть на Эренделл нортульдра решили во время свадьбы, однако этой информацией Гринольв уже не располагал. Локи додумался сам. И в самом деле, кто еще мог до такой степени вывести из себя духов стихий, вместо того чтобы управлять ими, как подобает? Гринольв между тем снова оказался под контролем нортульдра. В его памяти явно отсутствовал целый фрагмент, который словно грубо вырезали ножницами. Локи, распутывая воспоминания Гринольва, почувствовал страх юнца и немного сжалился, не став давить слишком сильно. Вероятно, предатель очень страдал оттого, что пришлось взять сограждан в плен — о чем, кстати, Эльза бы и не узнала, если бы Кристофф не успел выбраться из окружения и сообщить ей.

Следующее воспоминание рисовало Гринольва в лесу, как он шел к нортульдра за обещанной ему наградой — свободой для своего командира. Но как раз в этот момент маг наткнулся на Локи, и между ними развернулось то сражение, которое оставило юноше неизгладимое впечатление собственной уязвимости напополам с лютой ненавистью к более умелому сопернику.

Покинутого на произвол судьбы Гринольва тогда спас дух ветра, который и принес его к нортульдра, а освобожденный от их ментального воздействия Гринольв продолжил притворяться, что он все еще марионетка Агмунда. Вот так просто… если бы не соперничество с Локи, то ослепленный ревностью юноша не пытался бы избавиться от него руками ётунов…

* * *

Эльза с жадностью накинулась на принесенный хлеб, насмешив Анну. На лес плотным покрывалом давно упала ночь, так что уже почти двое суток ничего не бравшая в рот девушка порядком проголодалась.

— Смотрю я иногда на людей, и так завидно становится, — таинственным шепотом сознался Олаф, который в этот раз составил Анне компанию. — Казалось бы, снеговики — самые беззаботные существа на планете, а в такой простой житейской радости как вкусная еда нам все-таки отказано…

— Не печалься, Олаф, по сравнению с нашей домашней кухней ты немногое упускаешь, — усмехнулась Анна и протянула сестре кувшин. — Вот, я тебе похлебку сюда налила, знала бы ты, как трудно ее было не расплескать…

— О, что я вдруг понял! — неожиданно возвестил снеговик. — Это самая затяжная игра в прятки на моей памяти. Мы и раньше неплохо справлялись, но впервые тому, кто спрятался, пришлось принести еду. Эльза, ты установила новый рекорд! Когда вернемся в Эренделл, надо бы это отметить…

— Желательно горячим шоколадом с пирожным… — мечтательно прикрыла глаза Анна. Она не валилась с ног от голода, но явно истосковалась по комфорту домашней жизни.

Эльза не стала говорить, что самый главный свой рекорд по игре в прятки поставила еще давным-давно, когда родители заперли ее в комнате. Олафа просто не было рядом в те годы, вот он и не может представить, как долго и тщательно маленькая принцесса скрывалась от чужих взглядов. Только сейчас ей вдруг пришло в голову, насколько радостнее могло получиться ее затворничество, если бы она догадалась зачаровать себе снежного друга. Она бы этим никому не навредила! Но в то время она слишком буквально следовала правилам и запретам. Даже помыслить о чем-то таком не посмела.

— Ты узнала что-нибудь важное? — спросила Эльза вместо того, чтобы озвучить свои мысли. Но в этот раз Анне почти нечем было поделиться.

Ситуация в лагере практически не изменилась. Нортульдра все еще горевали, а солдаты Эренделла и других стран расположились вокруг них, как будто кольца — вокруг Сатурна. Не было похоже, что это осада или еще какое-то стратегически важное решение. Просто люди дожидались приказа сверху, который не последовал ни от Анны, ни от Варавского. «Старичок-волчок», кстати, проявлял свою неуемную натуру, разнюхивая обстановку с таким же задором, как и сама Анна, только не так скрытно. Похоже, он решил, что в племени ему поживиться нечем, так как ни производство глиняной посуды, ни вышивка по полотнам его не заинтересовали. А очень даже напрасно: вот Анна, например, считает, что это целое искусство. Зато он не вел никакой подпольной работы и не смущал чужие умы, будто решил, что его цель уже достигнута. Или вообще передумал вредить Эренделлу.

Чуть полезнее были сведения о распределении власти внутри племени. Так вышло, что теперь баланс сил снова качнулся в сторону Елены. Ни Анна, ни Эльза не видели, что к этому привело, но теперь Агмунд и его сторонники сидели в той самой темнице, где до этого томились пленные воины Эренделла, заплутавшие в лесу еще во время первой экспедиции.

— Это очень хорошо, что перевес на стороне Елены, — кивнула Эльза, спрашивая себя, не стоит ли довериться старейшине. И решила пока все-таки не раскрывать секрет своего спасения. «Надо еще понаблюдать. Молодец сестренка, что Кристоффа оставила следить за всеми на время своего отсутствия. Пока нельзя расслабляться!»

— Я все-таки не очень понимаю, чего мы дожидаемся, — проговорила Анна, словно подслушав ее мысли. — Ты же не можешь прятаться до бесконечности. Может, приказать нашей армии возвращаться домой? Переговоры закончились, никто ни на кого не нападает, пора бы разойтись подобру-поздорову, тебе так не кажется?

— Мне кажется только одно, — серьезно сказала Эльза. — Что Локи мог бы и получше объяснить нам свой план. От него по-прежнему ни слуху ни духу? Ну и прекрасно. Значит, со всем будем разбираться сами. Думаю, тебе не стоит предпринимать никаких поспешных шагов. Что касается меня, я все-таки наведаюсь в Ахтохаллэн и задам несколько вопросов.

— О-о, Эльза все-таки рождена быть королевой, — одобрительно протянул Олаф. — Даже с ледяной реки и то ответы стребует! На то она и лидер.

— Да не с самой реки, — улыбнулась Эльза. — Это такое же хранилище, как было в пещерах, куда ты ходил вместе со мной. Я просто теперь знаю, как с ним обращаться. И меня никто не отвлечет на этот раз, — подумав, прибавила она.

— Что конкретно ты хочешь выяснить? — не очень-то довольным тоном уточнила Анна. — Просто Ахтохаллэн так далеко, а значит, ты уйдешь на несколько дней… Не оставляй меня тут одну, — поежилась она.

— Нас слушаются как минимум Нокк и Ветерок, — успокоила ее Эльза. — Так что это для других людей далеко, а мы домчимся в мгновение ока. Не бойся. Я просто хочу понять, действительно ли Зачарованный лес разгневан на нортульдра или это все просто постановка.

— В смысле?.. А-а, — тут до Анны тоже дошло. — Знаешь, для меня это было так естественно, что я даже и не обратила внимания, что духи нас слушаются, хотя не должны бы.

— К хорошему быстро привыкаешь, — философски заметил Олаф.

— Все уверены, что духи покинули людей на произвол судьбы, — подтвердила Эльза. — Между тем, они с радостью откликаются на наш с тобой зов. Так что либо для нас сделано исключение, либо Локи нарочно все подстроил так, чтобы другие люди даже не пытались пойти по нашим стопам и тоже подчинить духов! Весь вопрос… зачем.

— Ну хорошо, — солидно кивнула Анна. — Вопрос действительно важный, так что отпускаю тебя. Но заклинаю, будь осторожна и возвращайся скорее!

— Вот, ты уже заговорила, как настоящая королева! — рассмеялась Эльза. — А я всегда знала, что раздавать приказы у тебя хорошо получится. И дипломатичные решения находить. Не беспокойся, вместе мы точно справимся! Вот увидите, на этот раз я все-таки докопаюсь до истины, и мы точно будем знать, зачем меня манил зов. Наверняка я смогу узнать на Ахтохаллэн что-то такое, что поможет нам всем.

В действительности Эльза на словах была увереннее в себе, чем в мыслях. Как она собиралась получить ответы и с кем могла встретиться на леднике, тоже не знала. Хорошо бы, с пятым духом, если тот снизойдет… но достойна ли она встречи? Не прогневила ли духов без меры? Сумеет ли вернуться в том случае, если природа обратит на нее свою месть?

— Пусть в это никто и не поверил, но хранительницей леса я пожелала стать чистосердечно, так что теперь выполню то, что обещала, — несмотря на свои опасения, произнесла Эльза.

— Звучит прямо как клятва, — впечатленная, кивнула Анна.

— Давайте скрепим ее… — Олаф завертел головой на манер совы в поисках вдохновения, но ничего интересного в лесу не нашел. — Скрепим горячими объятьями! — решил тогда он и первым показал пример.

* * *

— Может быть, даже сотрудничать мы начали бы раньше, — развел руками Локи, закончив свой рассказ. — А так Гринольву понадобилось не меньше, чем собственноручно — по неразумию — сдать свою обожаемую госпожу противнику и призвать на свою голову мой гнев…

— Только тогда этот бедный мальчик ухватился за возможность объединить усилия — ради спасения Эльзы, — проговорила Ханимарен задумчиво. — Мне жаль его. В глазах собственного народа он предатель. Ты часом не специально отвел ему эту роль?

— Но ведь все получилось, — хмыкнул Локи. — Мне нужен был надежный человек. Главное — результат, а сопутствующий ущерб для его репутации — всего лишь искупление.

— И ты совсем не пытался убрать с пути соперника? — невинно поинтересовалась собеседница.

Локи от души рассмеялся.

— Как ты его назвала? Я тебя умоляю! В чем же он мне соперник?

— Он имеет виды на Эльзу.

— Ничего он не имеет, — отмахнулся трикстер. — Его мальчишеская влюбленность уже сейчас не может угнаться за амбициозностью его планов. А даже если бы он и хотел потягаться со мной — это же безумие. Я не соревнуюсь с детьми.

— Как складно у тебя все получается, — усмехнулась норна. — Может, руководствуйся ты только здравым рассудком, так бы и было. Но мы оба знаем, что многие решения ты принимаешь вот этим, — она раздвинула иллюзию и поправила исцеляющее плетение на его груди. — Сплошные эмоции.

Локи только отмахнулся. Слышать такое в свой адрес было тем более неприятно, что в глубине души он принимал справедливость этих слов.

— И то, что ты решил именно свой Камень Жизни извлечь, — проговорила норна, уже явно его на что-то провоцируя, — тоже ничуть не подозрительно. Ты ведь мог то же самое провернуть с Эльзой. Сделал бы в договоре с Хель ставкой не свою жизнь, а королевы.

— Это был бы не самый благородный жест, — произнес Локи в усталом раздражении.

— Ну отчего же? Или ты сомневался, что твоя схема сработает? — в притворном беспокойстве поднесла руки ко рту Вирд. Локи высокомерно покачал головой. — О-о, в таком случае это часть твоей игры! — с таким торжествующим видом, будто поймала его на чем-то компрометирующем, объявила девушка. — Как я и говорила, Камень Жизни дает тебе практически бессмертную Эльзу. Негоже было отнимать у нее такой подарок судьбы, если намереваешься прожить с ней дольше ста лет…

Уже понимая, к чему она клонит, Локи в гневе вскочил, отшвырнув одеяло на пол. Обида мгновенно прилила к щекам, а в голове стучало: «Если бы это и впрямь был мой план, разве стал бы я отталкивать ее той ночью? Да я специально заставил ее меня возненавидеть!»

— Ну что ты, сядь, — как шелест прохладного шелка, донесся сквозь пение крови в жилах тихий голос Ханимарен. — Говоришь, что Гринольв дитя. А твои собственные реакции что о тебе говорят? Одно только упоминание твоих нежных чувств к Эльзе, и ты…

— Почему все считают, что я влюблен?! — взорвался Локи, хотя, пожалуй, такое поведение не только не опровергало, а скорее подтверждало выводы норны. — Почему мне говорят об этом в замке, в лесу, чуть ли не в открытом космосе? Смертные, богини, даже деревенские снеговики?

— Потому что твоего участия не заметит только слепец, — как умудренная опытом женщина, терпеливо пояснила Вирд. И то, что она по факту и олицетворяла собой весь вселенский опыт, бесило еще больше.

— Участия, которое я старательно изображаю, — отрезал маг.

— Вы, чужестранцы, действительно нескоро взрослеете. Ты выглядишь взрослым мужчиной, но ведешь себя, как мальчишка. Разве не умнее было бы признаться самому себе, что ты влюблен?

Локи яростно мерил шагами комнату. Что ж, по крайней мере, сил ему этот разговор придал. Хотел бы он запустить в Вирд каким-нибудь проклятием. И не посмотрел бы, что норна. Разумеется, это было бы последнее, что он успел бы сделать в своей жизни.

— Откуда тебе было знать, что Хель сдержит слово? — будто прочитав мысли Локи про ждущую его в нетерпении богиню Смерти, продолжила норна. — Ведь она действительно чуть его не нарушила. А если бы и сдержала, что ей стоило сделать тебя смертным — в вашем асгардском понимании? Ты смог бы жить с этим, о гордый царевич? Если да, то ради кого…

— Ох, действительно! — Локи хлопнул себя по лбу, делая вид, что ему это только-только пришло в голову. Теперь он понял, кого ему так напоминала фальшивая нортульдра. Она была точь-в-точь Эйр, только если представить ее на пару-тройку тысяч лет помоложе. Одной из причин, почему Локи с детства терпеть не мог болеть, это докучливые разговоры сующей нос не в свое дело старой целительницы. Может, Вирд это специально?

— Меня не обманешь. Я ведь норна, — проговорила та, и в ее глазах зажглось что-то суровое. — Кто-то верит, что я читаю в чужих душах. Я вижу суть твоих действий. Ты пожертвовал собой ради нее. Не смей отрицать лучшее, что в тебе есть.

— К чему этот разговор по душам? — устало прошептал Локи, чей запал уже иссяк. Он уселся на кровать и положил голову на колени. — Ты норна. Ты читаешь в наших сердцах — так радуйся. Ищи в нас любое несовершенство и гордись, что сама не такая. К чему заставлять меня проговаривать свои мысли, если все, что я скажу, ты знаешь наперед?

— Иначе, Локи, ты сошел бы с ума от одиночества и невысказанных мыслей. Да, я знаю, что ты чувствуешь. Но не будь этого разговора, ты бы ничего и не сказал, потому ты и должен все это проговаривать.

— Так это ради меня? — горько усмехнулся трикстер. Может быть, она была и права. Если бы в Асгарде ему было, с кем поговорить о Торе без того, чтобы выслушивать о его грядущих и нынешних достоинствах, может, Локи и не сорвался бы на старшего брата. Если бы Локи мог быть до конца откровенным с Эльзой, возможно, их общение не напоминало бы полосу прибоя.

Быть может, Вирд не терзает его скуки ради, а по своему разумению пытается помочь. Но ему стыдно постоянно прибегать к помощи женщин.

— Если тебе так хочется верить, что я люблю эту смертную — пожалуйста! Кто я такой, чтобы перечить высшей богине, — с какой-то обреченной бесстрастностью произнес Локи и улегся на кровати, отворачиваясь от норны.

— Мне хочется в это верить вовсе не потому, что я скучающая богиня. Ну, может быть, отчасти. Подумай. Ты предаешь их снова и снова. И эту девушку тоже. Только тебе начинают верить — и ты предаешь. Ты можешь оставаться богом хитрости. Но ты способен на большее. Ты не жалеешь о своих поступках?

— Я жалею только о том, что мне не достало духа просто отдать им Эльзу! — ударил рукой по одеялу маг. — Уверен, что завладел бы второй половиной камня, и тогда ничто не помешало бы мне вернуться во всеоружии и доказать любому из Девяти миров, что я достоин короны!

— О, Локи, — с невеселыми смешинками в голосе протянула Ханимарен. Все ее существо так и фонило каким-то снисходительным сочувствием, и Локи показалось, что он нырнул в купальню, полную колотого льда. — Ты ведь сам не веришь тому, что говоришь. Не мне тебя учить, ты ведь и без того искусный лжец и должен знать, что ложь звучит похожей на правду, если произносящий ее сам хоть немного да верит в свои слова. Ты же не веришь ни единому слову; ни тому, что было бы мудро силой доказывать свои права, ни тем более, что ты мог бы ради обретения могущества пролить кровь Эльзы.

«Способен на большее». Локи печально улыбнулся, невольно представив, что нечто подобное мог бы услышать и от кого-то из своей семьи. Приемной семьи. Он изначально их недостоин, как бы ни тщился доказать обратное. «Достоин ли я большего?» — трикстер положил на лицо руку, закрываясь от слишком рябящего в глазах пламени свечи. Он не утратил веру в себя. Способности-то все еще при нем. Он разуверился в своей сути. Он любил отца — и чуть не допустил, чтобы он погиб от руки Лафея. Он боготворил мать — и спокойно разрушил ее мечты, ведь ей всего-то и нужно было видеть его счастливым. Вместо славы и успеха он принес только позор и бесчестье. Он обожал Тора — и убил его одним небрежным взмахом руки. Счастливое воскресение «достойного» сына Одина не в счет. Теперь до скончания времен маг не сможет понять, было ли это случайностью.

Он не может — не смеет — подвергать опасности других. Любовь для трикстера немыслима. Настоящая, без примеси и оговорок. Он не сможет балансировать на грани света и тьмы, если кто-то будет постоянно тянуть его на какую-то одну сторону.

Ему на плечо легла теплая ладонь, и как бы Локи хотелось оттолкнуть ее! Или не реагировать вовсе. Вместо этого он отвел руку от лица и чуть приподнялся. Опять эта сердобольная норна со своим лечением. Локи потянулся было к протянутой ему чаше, сам еще не понимая, чтобы принять или отвергнуть ее, но почувствовал, что его пальцы слишком дрожат. Выброс эмоций всегда очень ненадежен. Заставляет тебя переоценить свою выносливость, а потом истончает даже те силы, что действительно были.

Норна, придерживая его руку, помогла ему не расплескать зелье. Локи равнодушно глотал знакомое уже по вкусу питье. Да, вероятно, там есть снотворное или успокоительное, но хотя бы Гринольв при деле, так что план не пострадает. А Локи предстоит кропотливо восстанавливать силы.

* * *

Под пытливым взглядом Нокка она сделала несколько осторожных шагов и обернулась. Водяной конь склонил голову набок, и весь его вид выражал дружелюбное любопытство. Эльза сделала глубокий вдох, унимая беспокойство. «Вот, бери пример с духа воды, его не преследует страх неудач. Он тут как дома. Но ведь и ты сама помнишь точно такое же чувство…»

Эльза поклонилась Нокку, и тот грациозно изогнул шею в ответ, а затем в единый миг исчез из виду, скрывшись под водой. А девушка пошла вперед. Было очень странно, словно она вернулась в сон обо сне. С тех пор, как она побывала на леднике в прошлый раз, Эльза успела многое пережить, однако все еще помнила свои первые ощущения. У нее занимался дух от какого-то радостного ужаса. Сердце трепетало от предвкушения. Сейчас она все же получит те ответы, которые недостаточно настойчиво искала в прошлый раз.

С каждым шагом становилось все холоднее, но Эльзу это не тревожило. Словно хрустальные, переливались отблесками ее же магии стены хранилища. Эльза ласково провела рукой по толще льда, удивляясь, что до сих пор не услышала голос, который когда-то манил ее сюда. Снова вспомнился сон, где к ней явилась Ханимарен, говоря, что Эльза оказалась недостойна зова духов. Могла ли та в действительности оказаться пятым духом? Но ведь сама нортульдра утверждала, что пятый дух — это Эльза. Только ли ради того, чтобы спасти ее?

Знакомым уже путем ледяная спираль ступеней уводила ее вниз, к сердцу Ахтохаллэн. Шли минуты, протягиваясь в бесконечность. Эльзе припомнилось, с каким нетерпением она вглядывалась в каждый поворот в прошлый раз, с каким воодушевлением ждала встречи с обладателем таинственного голоса. «Быть может, если бы я так отчаянно не жаждала найти кого-то, похожего на меня, я бы и не встретила Локи? — печально улыбаясь своему отражению, мысленно спросила королева. — Духу Ахтохаллэн я была нужна по какой-то причине. Но я ни о ком, кроме себя, не думала. Это моя расплата за эгоизм».

Голос молчал, и Эльза чувствовала себя крохотным флажком, затерявшимся в шторме. В прошлый раз она приходила в надежде понять себя, обрести друга и учителя. И дух Ахтохаллэн выполнил ее неразумную просьбу. Но в этот раз она просит не для себя, а для всех.

Прошедшие недели многому ее научили. Многое заставили потерять. Она теперь уступила трон Анне и оторвана от своего народа, быть может, навсегда. Если ради благополучия ее людей ей придется скрываться до конца жизни, она готова на это пойти. Если королева маленького государства не может быть хранительницей мира, тогда она выбирает отречься от власти.

— В ту ночь, — тихо произнесла Эльза, все еще вглядываясь в ледяные стены, как в зеркало, — я пообещала быть хранительницей. Мое стремление было искренним. Да, я солгала, — произнесла она громче и четче, а потом опустилась на колени, поначалу даже не заметив, как разгорается под ними начертанная на льду звезда с пушистыми вершинами. — Я сказала людям, что я пятый дух, заставила их поверить в свое всемогущество, но я не желала этой лжи.

На глаза навернулись слезы, и Эльза даже не позаботилась о том, чтобы холодными пальцами стереть их. Она прижала руки ко льду, и из-под ладоней побежали яркие всполохи, но девушка и этому не придала слишком большого значения, уже привычная к игре света в Ахтохаллэн. Неровная поверхность льда пошла бликами, искажая ее отражение, и неожиданно Эльза, повинуясь внутреннему побуждению, приподняла голову и встретилась взглядом с собой же — но какой-то совершенно иной. Отражение не было ни напуганным, ни заплаканным, ни усталым. Другая, незнакомая Эльза со спокойным достоинством взирала на свою блеклую копию. На ее распущенных волосах серебрился иней, а прозрачный плащ летел за спиной, будто два лебединых крыла. Под пристальным взглядом собственных глаз Эльзе очень хотелось закрыть лицо руками и спрятаться, но она выдержала это испытание. Тогда двойник склонил голову и скрылся во вспышке света.

Вспоминая о том, что нужно дышать, Эльза вновь смотрела в ледяную стену, где не было ни разноцветных вспышек, ни отражений. Северное хранилище безмолвствовало, и вокруг не было ни души. И все-таки Эльза чувствовала себя словно под тысячей взглядов. На грани слышимости раздался какой-то гул, похожий на церковное пение. Это вполне отвечало душевному состоянию девушки. Королева заметила, что все еще стоит на коленях. Явление видения прервало ее исповедь на середине, и Эльза вновь заговорила:

— Здравствуй, великий дух Ахтохаллэн! Если ты и впрямь здесь, прости меня. Я не желала зла ни своему народу, ни чужестранцам. Из-за своего эгоизма я не прислушалась к твоей воле. Я хотела слишком многого для себя одной, забывая заботиться о других. Не понимала, что каждое прожитое мгновение может чему-то научить и искала способ быстрый и легкий. Тот, кто предложил мне это знание, занял все мои мысли в ущерб долгу. Я присвоила силу древней святыни нортульдра — Камень Жизни — тоже ради него. Если духи разгневаны, я готова ответить за свои дела. Накажи меня за самонадеянность и за то, что я не знаю, как все исправить. Но прошу, пощади остальных. Я не держу зла на тех, кто из страха или секундной алчности желал мне смерти. Если Зачарованный лес и правда лишил своих детей магии или своего благорасположения, я хочу за них заступиться. Позволь мне стать настоящей хранительницей. Открой тайну, ради которой позвал меня с самого начала. Дай мне увидеть настоящий пятый дух.

По стенам к самому потолку сияющими змеями взвились магические струи, и Эльза вздрогнула, следя взглядом за танцем разноцветных огней.

Это волшебство ощущалось родным и таким знакомым! Когда они открывали двери ближнего хранилища, Эльза не понимала, о какой магической схеме говорил Локи. Теперь она ее тоже не видела, но чувствовала — всем своим существом. Река памяти откликнулась и вняла ее мольбам. Ахтохаллэн зовет. Девушка быстрым движением поднялась, и в ту же секунду пространство вокруг нее заледенело и со звоном разлетелось на тысячи крохотных кристаллов. Эльза и их с легкостью вспомнила. Те самые льдинки с рунами четырех стихий.

Первым появился листок, и Эльза теперь знала, как реагировать. Это такая же проверка эмоций и мысленных образов, как и в другом хранилище. Нужно просто довериться интуиции. Ей здесь все знакомо. Каждый дух ей понятен и по-своему дорог. У нее на сердце стало легко и спокойно. Теплый, ласковый и бесцеремонный Ветерок, который готов дружить и играть со всеми, но по-настоящему верен только той, кто так разительно на него похож. Такой ветреный, кто бы знал, что он предпочтет постоянство? Как и Анна, изменчивая, как весенняя погода, нетерпеливая и неугомонная, но стоящая за друзей до победного конца.

Второй явилась Бруни, и Эльза с горечью отогнала воспоминание о Локи, вместо этого вызвав в памяти, как он играл с маленькой саламандрой. Несмотря на разрушительную силу пламени, огненный дух прост и наивен, как ребенок. Перед глазами поплыли озаренные мягким сиреневым сиянием картинки… Как Бруни нежилась в снегу, как блаженно урчала и закрывала глаза, стоило только ее погладить… Эльза приподняла руку, и маленькая Бруни, хоть и была всего лишь проекцией, тут же начала языком ловить снежинки. Такая милая, такая забавная, как игривый солнечный лучик. Девушка засмеялась.

Потом пришел Нокк, и Эльза присела в уважительном реверансе, а водяной конь прожег ее на удивление задорным взглядом и застыл на месте, словно не желая отходить слишком далеко. Нокк олицетворял нерушимую преданность — по крайней мере, Эльзе. Из всех духов именно он первый признал ее, именно с ним у нее возникла самая прочная связь. И дело не только в сходстве их магии, хотя лед — действительно продолжение воды. И то, и другое, способно дать честное отражение. Вода не терпит любой мути и грязи. Она неподкупна и бесценна, ведь из нее состоит все живое. Даже память.

Последним был великан, проплывший мимо них с Нокком в ленивом добродушии. Эльза поняла, что совсем не боится его тяжелой поступи и свирепого вида. Дух земли был основой — на ней они жили, из камня возводили свои строения, почва же дарила им урожай. Поколения сменялись, но земля оставалась неизменной, добрая и щедрая, как мать. Как сама природа. Эльза вспомнила полные овощей хранилища в Эренделле. Каменные кирпичи и блоки, из которых был построен дворец. Огромные валуны, стоявшие, будто стражи, на границе Зачарованного леса. Благодатные поля, ютящиеся между скалами и заливами. И даже магические воплощения камней, троллей… они были детьми, веселыми и простыми, наслаждающимися простыми радостями жизни. Раньше смириться и принять их Эльзе мешал затаенный страх детства. Но не теперь. Она выросла, взглянула на мир другими глазами и перестала бояться.

Четыре изображения перед ней вспыхнули, вновь обратились кристаллами и слились воедино, формируясь в огромную резную снежинку. Ту, что Эльза уже когда-то видела — нет, будто бы знала всегда. И ту, что иллюзией, обманом, вызвал к жизни Локи, когда хотел убедить весь мир, что магии больше нет.

И все же она была здесь, она откликнулась, она звала Эльзу, и та сделала шаг, одним легким движением оказавшись в центре платформы.

«Ты пришла. Твое место здесь».

Сквозь Эльзу, которая зажмурилась от счастья и выпрямилась, отдаваясь древней магии, прошла мощная волна энергии. Мощным порывом ветра. Огнем осознания. Подобно водопаду. Надежная и нерушимая, как сама жизнь.

Девушка открыла глаза и встретилась взглядом со своим отражением, которое с одобрением улыбалось ей в ответ со стены ледяного храма. Потом рукой отвело посеребренную инеем прядь волос и кивнуло в сторону.

— Ты хотела поговорить, — услышала Эльза и обернулась, будто бы на свой же голос.