Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

Гостиная, куда они переместились, вся сверкала магией. Светлые стены были выскоблены чарами домовых эльфов, ни одной пылинки не было на полу, а из сверкающих чарами чистоты окон, едва прикрытых светло-лимонными портьерами, лился солнечный свет.

— Ну, вот мы и в поместье бабушки, — отчего-то кисло произнесла Гестия.

— Кого принесло ко мне в такой ранний час?

Дребезжащий старческий голос принадлежал пожилой колдунье, невысокой и сгорбленной, тут же вышедшей на парапет второго этажа. Она была одета в домашнюю накидку, в её некогда чёрных, как смоль, волосах, сверкала седина, а скромные перстни на пальцах сверкали сложными защитными чарами, способными на вид выдержать крушение Хогвартс-Экспресса.

— Ма, привет. Это Теодор, сын…

— Нотт?! — возмущению старой колдуньи не было предела. Она будто бы гарпией слетела вниз, и схватила Тео за подбородок, смотря на него сверху вниз — хотя едва ли доставала ему макушкой до плеча. — Да… и что же привело неблагодарного сына неблагодарного отца в мой дом?! Первый раз за сколько, шестнадцать? Уже шестнадцать лет!

Теодор хотел было что-то сказать, но сил на это у него не было. Мальчик зевнул и едва не упал.

— Мерлин всеблагой! Гестия, ты объяснишь, что здесь происходит?!

— Ма, ты сама затыкаешь мне рот! Как обычно, а потом обвиняешь!

— Ничего я не затыкаю тебе рот! Ален, подготовь моему внуку спальню, сейчас же!

Где-то хлопнул магией домовой эльф.

— Ты будешь говорить или нет, неблагодарная девчонка?!

Теодора подхватила магия эльфа. Он чувствовал себя так же паршиво, как утром после того колдовства на Астрономической башне, когда впервые смог наколдовать Патронуса.

— Мама, Теодор нашёл труп своего отца, и…

— О, Мерлин всеблагой, этот неблагодарный индюк умер? Бедный мальчик!

— Ты можешь хоть раз в жизни меня не перебивать, мама! — («Ничего я тебя не перебиваю!»)

Обе женщины шагали по лестнице рядом с Теодором, который наконец закрыл глаза, почти проваливаясь в благостный сон.

— Он нашёл тело Магнуса и провёл рядом с ним несколько часов. У него магическое истощение и шок, ему нужна твоя помощь, — («Ах! Помощь! То есть за все шестнадцать лет…») — Да, ты не любила его отца, — («Не любила?! Он украл у меня единственную любимую дочь!») — Ну, спасибо, мама! Позаботься хоть о её сыне, раз ты так не хочешь видеть меня!

Нотта окатили какие-то освежающие чары. Кожей он почувствовал, как его рубашка и брюки куда-то исчезли, а тело коснулось мягкой перины. Секунды спустя он провалился в сон.

* * *

— Ну, проснулся? — ворчливо спросила его старая колдунья. Тео несколько минут пытался вспомнить, где именно он находится. Воспоминания стремительно пришли ему на ум. Речь Дамблдора, ненависть во взглядах, обращённая студентами к детям оправданных и родичам не оправданных Пожирателей, поездка в Лондон, стыдливое молчание друзей и, наконец, встреча с покойным отцом. — Вижу, проснулся. На, выпей.

Он запутался руками в простыни, укрывавшей его тело, едва разлепив глаза, и с ворчанием женщина сама залила в него эликсир. Он узнал этот апельсиново-шоколадный вкус: укрепляющий бальзам, который на отработках постоянно варил Хиггс в прошлом году. Откуда у него вообще появилась эта ассоциация с Хиггсом…

Тео сел в кровати, разглядывая свою… ну, пусть будет, бабушку.

— Ты похож на неё, — поджав губы, вынесла вердикт ведьма. Она тоже разглядывала Тео, держа фиал в руке. На кровать вдруг запрыгнул огромный бело-рыжий кот. — Чешир! Ну, не пугай малыша. Как тебя хоть зовут, внук?

Юноша — уже давно не «малыш» — покраснел.

— Теодор Магнус Нотт, мэм, наследник… уже, считайте, что последний Нотт, — ответил он, пытаясь улыбнуться, чтобы это не звучало слишком сухо.

— Ну, хватит этих «мэм», — проворчала колдунья. Кот, а это был именно кот, а не низзл, как у Грейнджер, залез на Теодора (тот даже не знал, как реагировать) и начал наминать его живот. — Называй меня бабушкой, или просто Викторией. Хотя я уже достаточно стара, чтобы меня звали не по имени.

— Хорошо… бабушка. А…

— Почему мы не виделись с тобой все твои, сколько тебе, шестнадцать?

— Пятнадцать.

— Пятнадцать лет? Это долгая история. Чешир явно даёт понять, что ты голоден, и не мудрено! Полтора дня проспал. Сегодня уже двадцать восьмое. Спускайся вниз, я давно не завтракала в компании.

Ведьма величественно поднялась со своего кресла, и кот спрыгнул с Теодора следом за ней, оставляя юношу в одиночестве. Приняв водные процедуры — всё в особняке было напичкано магическими артефактами, и светильники, зажигающиеся при его появлении, и краны с водой, и даже слив! Он насухо вытерся твёрдым вафельным полотенцем и вышел. Его дожидались подготовленные эльфом изумрудное поло подходящего размера, бриджи и сандалии. Вскоре Теодор спустился вниз. На стенах коридоров висели картины, частью маггловские, частью — магические. Спящие портреты посапывали, а те, что бодрствовали, следовали за ним с любопытством оглядывая. Он будто бы вновь был в Хогвартсе.

Бабушка дожидалась его в светлой, как и всё в этом доме, столовой за небольшим круглым столиком. В кружке дымилось какао, а яичница и овсяная каша сами собой появились на его тарелках, лишь только он сел. В тишине они поели — Теодор старался быть аккуратен, чтобы не смутить новоявленную бабушку своими манерами, — после чего домовик убрал грязные тарелки, оставив сладкий пирог.

— Позволь мне поухаживать за тобой, Тедди, — проворчала бабушка, отрезая ножом кусок пирога и накладывая его смущённому Теодору на тарелку.

— Если можно, Тео, — пробормотал он. — Я так больше привык.

— Как скажешь, — фыркнула она. — Хотя я бы на твоём месте имела хоть каплю уважения за пятнадцать-то лет незнакомства!

— Я даже не знаю, как так получилось, — опустив глаза в тарелку, буркнул он. Атмосфера в доме бабушки Виктории была одновременно какой-то домашней, из детской мечты про добрую колдунью, которая придёт и поможет решить все проблемы. Но Теодор помнил, что никакой доброй колдуньи не было, и большую часть своего детства они с отцом влачили мрачное существование.

Виктория принялась рассказывать.

— Твой отец обхаживал мою любимую девочку ещё с первого курса. Он учился на два года старше, на этом вашем Слизерине, как и ты, наверняка, по глазам вижу хитреца. Не давал ей проходу буквально! Дарил цветы, какие-то подарки… мой покойный муж, твой дед, считал, что это красивые ухаживания — а я считаю, что этот… что же, о покойниках надо говорить хорошо или никак. Он охмурил её, добился своего. Я была так против, так против, но кто же меня слушал! И что же? Эдуарда хватил приступ, когда оказалось, что этот идиот, твой отец, подписался в банду приспешников Того-кого-нельзя-называть.

— Он… говорил мне, что мамин отец подарил, — что именно он подарил, он сказать не смог.

— Да, Эдуард тратил какие-то серьёзные деньги на девочек. Хотя они обе того не заслужили! Хороши же, чертовки, одна пошла в Аврорат вместо того, чтобы заниматься делами, а вторая выскочила за сына потешного наездника, у которого и дома-то не было!

Теодор насупился от такой характеристики.

— Но кто же меня слушал… Я была так зла на неё, что, узнав о свадьбе, поклялась не иметь дел с ней и её муженьком. И что бы ты думал? Вот, внук, и вся история! Я знала, что ты родился, и эта дура Гестия принесла мне весть, что моя любимая девочка умерла после родов. Я так переживала, но ничего не могла поделать! Даже передать весточку. И пока ты сам не появился здесь с ней, я бы и не смогла ничего поделать.

— А как же тётушка Гестия?

Виктория сверкнула гневным взглядом.

— Чудо, что Гестия вспомнила о моём существовании, когда ей понадобилась помощь. Я так редко её вижу, что каждый раз хочу напомнить о неблагодарности!

Мысль о том, что это и есть причина редких встреч, осталась невысказанной.

— Гестия подсказала мне, и я несколько лет оплачивала тебе занятия с сокурсницей моей девочки, которая вышла замуж за ювелира Клируотера. Как её, ах, ничего уже не помню. Потом твой отец узнал об этом и гордо стал платить сам.

Теодор покачал головой, занявшись пирогом. Выпечка была вкусной, яблоко и абрикос дарили вкусы настоящего тёплого лета. Когда их тарелки опустели, Виктория поднялась и прошлась в соседнюю комнату, вскоре вернувшись с какими-то конвертами.

— Вот, тебе прислали тут накануне. Я не читала. Девочка, что ли, пишет?

Теодор с опаской взял конверт. «Тео Нотту, коттедж Виктории Джонс, Аппер-Шэрингем».

«Тео! Вчера был ужасно суматошный день. То, что сказал Дамблдор… я не до конца верю в то, что Ты-знаешь-кто вернулся, не хочу верить, ведь это означает снова войну. Прости, что не попрощалась с тобой после поезда — родители ужасно переживали за меня, они оставались с Гарри в замке. Билл решил перевестись в британское отделение Гринготтса из экспедиционного, чтобы иметь возможность бороться. Я очень переживаю, что ты мог обидеться. Прости, что так вышло. Джинни».

Теодор перечитал короткое послание несколько раз и улыбка сама собой налезла ему на лицо.

— Точно девочка, — заявила не терпящим возражений тоном леди Джонс, на коленях которой устроился бело-рыжий Чешир, издавая странные звуки. — Она хотя бы колдунья?

Нотт кивнул, чувствуя, как краснеет. Он отложил письмо в конверт и принялся за следующую корреспонденцию: «Теодору Магнусу Нотту, наследнику Нотту». Адрес стоял тот же. Красивыми зеленоватыми чернилами — артефактом, не иначе, — его извещал некий «помощник руководителя аппарата Визенгамота П.И. Уизли».

«Уважаемый мистер Нотт! Согласно поступившим в Аппарат Визенгамота сведениям, ваш отец, пожизненно отстранённый член Визенгамота Магнус Роберт Нотт скончался. Согласно Королевскому Акту от 1678 года именем короля Карлуса и наследницы его королевы Елизаветы Второй своего имени родовое место Визенгамота номер 14 бис переходит к вам как к его прямому наследнику. Наследственное дело рода Ноттов и интронизация члена Визенгамота будет рассматриваться первого июля 1995 года в час пополудни в зале заседаний два-бис Министерства Магии Британских островов».

Далее шли регалии автора письма и его подпись — явно сделанная усталым человеком. Тео подумал, что вряд ли это мог быть Перси Уизли, ещё недавно занимавший пост при Крауче.

— Что там? Выглядишь, как первокурсник перед райвенкловской гостиной. Прояви смекалку, — леди Виктория сама рассмеялась своей же шутке.

— Это письмо из Визенгамота, — пробормотал Тео. — Отец был пожизненно отстранён, и тут приглашают на рассмотрение наследственного дела.

— Визенгамот! Собрание старых пердунов, уж прости меня за резкость. Молодёжь даже не ходит на большинство заседаний, а надо бы. Твой дед тоже имел кресло, да.

— И кто представляет сейчас семью Джонс в Визенгамоте?

— Я! — самодовольно сказала Виктория. — Я хоть и дочь рода Шеклболтов, но Гестия занимает пост в Министерстве, а племянники и племянницы Эдди слишком любят квиддич, чтобы думать о серьёзных вещах. Они оформили мне магическую доверенность. Пожалуй, единственное удовольствие я получаю от судов.

— Я могу рассчитывать на помощь в делах с этим… Визенгамотом, бабушка? — жалобно сказал Тео. Ему даже не приходило в голову, что у него уже было место в этом самом Визенгамоте, который и был-то непонятно чем в структуре Магической Британии. Суд, который дополнял Палату лордов, но заместил её в начале века, сейчас вроде как имеющий возможность отменять законы Министра, но не принимать новые…

— Конечно! Когда, говоришь, у тебя слушание?

Пока бабушка изучала его письмо, Теодор взял следующее. Это письмо было отпечатано на машинке.

«Уважаемый мистер Нотт! Согласно эдикту королевы Виктории от 1865 года все умирающие члены Визенгамота удостаиваются некролога в официальных изданиях. В связи с поступившей из Департамента магического правопорядка информацией, Вы являетесь непосредственным наследником почившего Магнуса Роберта Нотта, отстранённого члена Визенгамота. Направляем на согласование черновой вариант некролога для публикации в Ежедневном пророке. Просим приложить колдофото или слепок портрета покойного для приложения в газету. С уважением, главный редактор Ежедневного пророка, В.Н. Кафф»

В приложении шла ещё одна бумага с текстом.

«Магнус Роберт Нотт (1958-1995). Представитель чистокровного рода Ноттов, племянник печально известного К.Г. Нотта, известного своими радикальными взглядами на вопрос чистоты крови. Сын именитого колдоспортсмена Роберта Рейгара Нотта (1926-1979). Префект Слизерина (1973-1975) в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, действительный член Визенгамота с 1979 по 1995 годы (отстранён в связи с участием в террористической организации с 1981). Чемпион Хогвартса по игре в плюй-камни (1974) в составе команды Джона Трэверса. Министерство Магии Британских островов и редакция Ежедневного пророка выражают глубочайшие соболезнования семье и близким».

Теодор сморгнул появившуюся слезу. Вряд ли он мог что-то ещё добавить к этому описанию. Не говорить же в газете о том, что он несколько лет зарабатывал на жизнь себе и сыну браконьерством и охотой на мантикор в горах Шотландии. Или о том, что все родовые богатства он передал Малфоям ради того, чтобы остаться на свободе. Или о том, что убивал арабских колдунов (или не только колдунов) на благо лорда Лонгботтома…

Ещё одно письмо было написано лично Корнелиусом Фаджем, вернее, его личным секретарём. В нём Министр участливо интересовался обстоятельствами смерти и тем, где отец получил свои раны. В свете объявлений Дамблдора это было явно провокационным вопросом, поэтому Теодор по совету леди Виктории отложил письмо в сторону.

— Ответишь ему что-нибудь на заседании Визенгамота, всё равно Фадж там аж два кресла занимает, — буркнула она.

До конца дня Теодора накормили ещё три раза и влили в него несколько галлонов укрепляющего зелья. Бабушка ядовито пояснила, что предпочла бы, чтобы её внук был похож не на древко от метлы, а хотя бы на фонарный столб — Тео и правда был достаточно худым по меркам взрослых волшебников.

Всё, что он успел — написать ремарку в «Пророк» с одобрением текста и фотографией отца, которую он просил приложить в некролог, и письмо для Джинни: «Джинни, не бери в голову. Всё хорошо. У меня некоторые проблемы с отцом, я думаю, ты прочитаешь об этом в газетах, мне тяжело писать об этом напрямую. Надеюсь, что смогу поделиться с тобой лично. Т.Н.»

На следующий день он вместе с бабушкой камином отправился в Нотт-холл. Брезгливое выражение на её лице красноречиво свидетельствовало всё, что она думала о покойном отце, который по-прежнему безучастно летал по особняку, никак не отреагировав на леди Викторию.

— Ну, давай, внучек, сожги его, как вы это делаете.

Теодор вспомнил, что читал в семейных книгах. Действительно, Нотты, в отличие от других волшебников, сохранили поклонение огню сквозь века. Каждого своего мертвеца его предки сжигали потоком магического огня, а прах, что от него оставался, развеивали над Темзой.

Юноша перехватил палочку. Магия уже хорошо слушалась его, благодаря бабушкиной диете.

— Разве это не нужно делать на открытом воздухе?

— В этом, прости меня уж, свинарнике, в который вы превратили свой дом, вряд ли чего будет жаль! Жги, внучек!

Теодор направил палочку на мешок, оставленный Гестией. Призрак отца всплыл из-под пола и остановился рядом с мальчиком, бессмысленно глядя вперёд. Это чуть убавило настроя у юноши, но он всё равно собрался с мыслями и прочертил руну Игнус.

— Игнис Фламенти Мортиро! — воскликнул юноша.

С кончика его палочки сорвался голубой, холодный, как морозная зима, огонь, тут же охвативший мешок. Во мгновение ока ткань сгорела и пламя перекинулось уже на тело. Магнус Нотт горел, и этот огонь наполнял сердце Теодора какой-то глубинной эмоцией, которую он ещё не понимал. Лишь поток пламени прекратился, песчинки праха, оставшегося от тела мага, опали на истёртый и грязный паркет.

— Акцио, прах Магнуса Нотта, — произнёс он, подставляя приобретённую утром в Косой аллее похоронную урну. Урна была раскрашена в рыжий, что хорошо сочеталось с пламенной натурой Ноттов.

— Не думал, что это будет так обыденно, — поделился призрак, и нырнул под пол. Теодора передёрнуло.

— Не думаю, — скопировала его тон леди Виктория, — что этот призрак не развеется к полнолунию! Не хочу даже представлять, что там в подвале. Будем чертить круг здесь. Разгреби пока место, нам будет нужно несколько ярдов.

Пожилая колдунья с хлопком исчезла, а Теодор принялся переставлять предметы. Разнообразия ради он использовал чары Карпе Ретрактум, которые Флитвик давал им на третьем курсе. Светящаяся плеть магии, двигающаяся вслед взмахам палочки, успокаивала и дарила ему умиротворение, пусть обычный Локомотор был экономнее.

Наконец, потрёпанный диван отправился под лестницу, а стол — на своё законное место на кухне, и Тео как раз управился к возвращению леди-бабушки. Та сжимала в кулаке за горло кудахчущую куру, явно не осознающую, что именно ей грозит.

— Ритуального ножа, полагаю, у тебя нет?

— Я видел его в Гринготтсе, — покраснел Тео. — Но туда достаточно долго добираться.

— Пошли своего эльфа. Ах да, эльфа у вас нет — иначе бы здесь не было так грязно!

Буквально вслед её словам в зал влетела сова, метнувшая в Теодора конверт, и, сделав круг, умчавшая обратно в кабинет отца, где Гестия оставляла открытым окно.

В конверте для Теодора значилось письмо от миссис Флитвик, в котором она его извещала, что готова передать эльфа в стазисе в любой день в Хогсмиде с трёх пополудни до шести. Теодор мысленно застонал — это было ещё одно дело к списку неожиданного числа дел, что ему полагалось совершить.

* * *

— Бабушка, откуда ты так хорошо знаешь этот ритуал? — восхитился Теодор, ощущая в себе нечто новое. Ритуал эмансипации закончился смертью курицы, которая явно так ничего и не поняла, и впитыванием без остатка её крови в центр ритуального круга. Лорд Нотт, а теперь он ощущал, что его можно так назвать, пребывал в хорошем расположении духа.

— Ну, хватит тебе в эйфории пребывать, а то ещё задерёшь нос слишком высоко, — усмехнулась леди Виктория. — Я вообще-то внештатный консультант Министерства по вопросам ритуалистики! Помню, в прошлом десятилетии Дамблдор даже приглашал меня в Хогвартс. Эх, надо было соглашаться!

Пожилая колдунья проковыляла к камину и, запустив руку в карман, достала оттуда горсть пороха.

— Джонс-холл!

Теодор остался один. Он осмотрел место проведения ритуала — теперь о нём напоминал лишь чистый круг на грязном в остальной части паркете. Ритуальный нож Тео убрал в свой безразмерный мешочек, который вновь стал носить, как медальон, на груди. Знакомство с леди-бабушкой было явно лучшим, что могло с ним случиться после… после такого начала лета.