Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

Задумчивое молчание первым нарушил Малфой, который потёр руки и деловито сказал:

— Слушайте, для шантажа это же просто идеально!

— Драко! — немедленно заспорила с ним Гермиона. — Ну что такое ты говоришь! Нет, эту переписку нужно изучить и ввести в научный оборот. Ты разве не понимаешь, насколько ценны с исторической точки зрения подобные документы? Если оформить всё как следует и опубликовать…

— Погоди-ка, то есть — ты не собираешься передавать их историкам? — развеселился Драко. — Я имею в виду — профессиональным. Вроде этой карги, которая все наши учебники написала, мадам Бэгшот.

— С чего бы? — задрала нос Грейнджер. — Разве это она их нашла? Нет уж, моё открытие — моя и статья! Вам ещё, ладно, могу предложить соавторство…

Гарри в их перепалку не вмешивался — был занят переосмыслением каждого «мой дорогой» и «милый друг» — с учётом, от кого и кому оно адресовалось.

Между тем, нельзя было не отметить, что Драко судил верно. Но и Гермиона по-своему была права. Дамблдор считался героем Первой Магической. В «Истории магии» страницы три отводилось только на его дуэль с Гриндельвальдом. Переломный момент, кульминация — Зло в левом углу ринга, в тевтонской расцветки трусах, справа — Добро, в очках, с бородой и в трусах цветов британского флага. Победе всегда нужен наглядный символ, и Дамблдора в этом смысле как раз и подняли на щит — точно так же, как после гибели Волдеморта поступили с самим Гарри.

Прибегая к исторической аналогии, нечаянная находка Гермионы была сродни тому, как если бы вдруг всплыла частная переписка между Гитлером и Черчиллем⁽¹⁾, в которой, вдобавок, первый именовал бы второго «мой драгоценный У.», а заодно — делился планами по захвату мира, рассуждал о том, что Блиц и морская блокада нужны в целях построения лучшего мира, и настойчиво приглашал погостить у себя в загородной резиденции в Оберзальцберге.

— Гарри? — вклинился в его мысли голос Гермионы. — А ты как считаешь?

— Да, Поттер, — подхватил Драко, — ты чего там притих?

— Я считаю, — объявил Гарри, — что решать должен Тёмный Лорд. Он-то уж точно сразу придумает, как лучше распорядиться письмами! И, кстати, — утешил он поскучневших приспешников, — одно вовсе не исключает другого. Сначала шантаж, а публикация — потом.

Они ещё раз внимательно прошерстили всё от первой до последней строчки. Картина вырисовывалась занятная — не было в волшебном мире сейчас палочки бесполезнее, чем Бузинная. Том не смог бы ею воспользоваться. И Дамблдор, что характерно, тоже не мог! Глупость, конечно же, несусветная, но теперь Гарри хоть понимал, почему в действительности тот не убил Гриндельвальда.

А Гриндельвальд не просто выжил в той дуэли — он ещё и по сию пору оставался жив; куковал в одиночном заключении в своей собственной магической темнице, в Нурменгарде.

Да, реверанс в сторону былой дружбы обошёлся директору в потерю власти над Палочкой, а вот для них его слюнтяйство — в свете условия насчёт «мёртвых рук» — выходило скорее в плюс.

Гарри вздохнул про себя — повторялась история с ритуалом. Ясная, на первый взгляд, задача вновь обрастала сложностями прямо на глазах.

Но ничего; как завладеть палочкой — Том уже знал. Осталось всего лишь придумать, как добраться до Гриндельвальда.

Короткая стрелка старинных часов, ютившихся между книжными корешками на бамбуковой этажерке, уже доползла до отметки в правом нижнем углу, когда Рыцари Самайна подвели, наконец, итог своему совещанию. Вскорости после этого объявился и Том — вошёл, размашисто шагая, окинул с порога цепким взглядом. А после уселся в своё кресло, вальяжный, как кот, и надменный, как принц, забросил ногу на ногу, опустил руки на подлокотники и повелел:

— Докладывайте.

Новости о Бузинной палочке он воспринял спокойнее, чем Гарри предполагал. Или просто слишком хорошо спрятал свои истинные эмоции. Во всяком случае, он сказал только:

— Чего-то подобного и следовало ожидать. Вот отчего Дамблдор не пользуется Палочкой сам, — пояснил он свою мысль. — Признаться, это заставило меня поломать голову над тем, чем объясняется такая странность.

А к переписке между «дорогим А.» и «Г.Г.» у Тома нашёлся неожиданный комментарий.

— Слухи ходили. В моё время многие поговаривали об их связи. Доказательств только не было.

— Но в учебнике… — удивилась Гермиона.

— Учебник написан мадам Бэгшот, — перебил Том. — Ты, Зелёный рыцарь, верно, не в курсе, но, надеюсь, тебе подскажет Малфой.

Драко по-рыбьи хватанул воздух ртом и в панике уставился на Тома. Тот закатил глаза.

— Понятно. Ну что ж, двинемся окольным путём. Кто вспомнит, где проживает наша драгоценная и незаменимая Батильда Бэгшот, единственный аккредитованный Министерством Магии летописец двадцатого столетия в Магической Британии?

Гарри и Гермиона беспомощно переглянулись, но тут очнулся Малфой.

— В Годриковом Овраге, мой лорд, — почтительно склоняя голову, отвечал он.

— Именно так, — Том прищурился. — А где находится, с позволения сказать, фамильное гнездо Дамблдоров? Правильно, всё там же — в Годриковом Овраге. Они были соседями — много-много лет тому назад. Все трое детей…

— Погоди! — Гарри помахал рукой, привлекая к себе внимание. — Трое? — уточнил он, игнорируя недовольство Тома тем, что кто-то осмелился прервать его разглагольствования. Страницы «Природной знати» словно бы вживую стояли у Гарри перед глазами. — Разве не двое? Наш директор и его младший брат, тот, что сейчас трактир держит в Хогсмиде.

— Трое, — с расстановкой повторил Том. — Альбус, Аберфорт и Ариана, их младшая сестра.

Вот тут до Гарри дошло.

— Сквиб, — уверенно сказал он.

— Хуже, — покачал головой Том и, видя, что Гарри безуспешно пытается сообразить, что может быть хуже сквиба, подсказал:

— Обскур.

— Мерлиновы кальсоны, — после нескольких секунд общего молчания постановил Драко.

Обскуры появлялись редко, исчезающе редко. И ими, в отличие от сквибов, не рождались. Нет, у обскуров имелся в наличии колдовской дар — при появлении на свет это вообще были самые рядовые маленькие маги. До определённого момента с ними всё обстояло совершенно нормально.

Но затем…

Дети волшебников начинали непроизвольно колдовать в среднем лет в пять. Кто-то позже, кто-то раньше, но обычно как раз по магическим выбросам чародеи судили, что в их семействе народился не сквиб, а именно продолжатель волшебной династии. Однако порой в этот момент что-то шло не так. В таинственном механизме, что позволяет магу единым своим велением лепить под себя реальность, что-то ломалось. Вместо того, чтобы вырываться наружу в виде бестолкового и беспорядочного детского колдовства — как было, к примеру, с Гарри, когда тот со злости выкрасил волосы училки в синий цвет, из-за чего ей пришлось в итоге обзавестись париком — так вот, вместо чего-то подобного призванная для изменения мироздания сила оставалась внутри — накапливалась где-то в самом ребёнке. Накапливалась, накапливалась — покуда однажды, неожиданно для всех, включая самого обскура, не происходил взрыв. Иногда — действительно взрыв, буквально.

Сломавшись единожды, этот тонкий и загадочный механизм уже никогда более не действовал так, как ему полагалось бы; дитя росло, росла вместе с ним и колдовская мощь — но выхода нормального не находила, и рано или поздно призванной, но так и не истраченной силы становилось попросту слишком много. Редкий обскур доживал до десяти лет; самому старшему, известному в истории, на момент гибели было семнадцать.

Иными словами, если порой дети волшебного мира рождались, не имея от собственной магии ключа, то в других случаях, пугающих и очень редких, этот метафорический ключ словно бы заедало. Обскур был как плотина с неисправным шлюзом, как бомба замедленного действия. Хуже сквиба, и правда.

Теоретики от магии извели немало пергамента на споры о том, почему такое случается (и как это предотвратить). Прежде наиболее ходовой теорией было — ну естественно — неведомое проклятие. Новомодные, явно не обошедшиеся без маггловского влияния, версии ставили во главу угла психологизм. Дескать, подавление магии было результатом деятельности Бессознательного, а вёл к этому вывиху мозга некий стресс — боль, наказание за попорченные вещи, испуг… По мнению Гарри, эти предположения и яйца выеденного не стоили. Иначе во времена до Статута, когда маггловские религии играли в жизни волшебников весьма значимую роль (не то, что нынче), а охота на ведьм отнюдь не была фигурой речи, от обскуров было бы не протолкнуться — но ничего похожего и близко не наблюдалось.

Подводя итог, семейке Дамблдор на редкость не повезло. Но то, что поведал Том дальше, выходило ещё более занятным.

Году эдак в девятисотом — плюс-минус год — Ариану настиг закономерный конец. Ещё сравнительно долго протянула — ей было где-то двенадцать. Отец известного на всю Магическую Британию магглолюбца к тому моменту сидел — барабанная дробь! — за нападение на группу малолетних магглов. Младший братец будущего директора Хогвартса, как видно, заколебался тянуть слабоумную девчонку один — мать их давно померла, и поговаривали, что она как раз-таки стала жертвой обскура, но следователей подмазали, и дело как-то замяли. В общем, в год смерти Арианы, но ещё до этого печального события, Альбус Дамблдор, свежеиспечённый выпускник, приехал жить в Годриков Овраг. И тем же летом надумал навестить Батильду Бэгшот, почтенную вдову, её только что исключённый из Дурмстранга бунтарь-племянник.

А племянника того звали…

— Тётя Гриндельвальда написала наш учебник?! — Грейнджер схватилась за щёку, будто у неё разболелся зуб. — А разве, ну, так можно? Разве это не должно быть запрещено? Я имею в виду — ведь требуется непредвзятый взгляд на события…

— Фальсификация истории — думаю, ты ищешь эти слова, — любезно подсказал Том. — Да, — продолжал он невозмутимо, — я тоже считаю, что подобное следовало бы пресекать, но случается оно регулярно. Так вот, у нас знали, что Дамблдор и Гриндельвальд жили забор в забор как минимум год. Плюс дружба между их семействами… Это довольно часто припоминали, когда нападения сторонников Гриндельвальда начали происходить уже внутри британских границ. Пацифизм… мягко говоря, вышел из моды, и подчёркнутый нейтралитет Дамблдора выглядел подозрительно и странно.

Малфой твёрдо высказался в том ключе, что к сегодняшнему дню слухи эти в магическом сообществе не просто поутихли — их успели основательно забыть. Что же, теперь у них на руках внезапно очутились доказательства, что слухи являлись чистой правдой.

— Боюсь, с публикацией придётся пока обождать, — разочаровал Гермиону Том. — Никто не мешает тебе работать над статьёй, конечно. Если понадобится моя помощь — обращайся. Но вытащить этот козырь из рукава мы должны будем в правильный момент. Директор… ведёт себя покладисто, но ты понимаешь, какой реакции на твою миссию мы ожидаем.

Грейнджер кивнула — уныло, но с видимым покорством судьбе. Аргументация Тома пространства для возражений не оставляла. Да, миссия «Закон и Порядок» директора точно не обрадует. Дай Мерлин, чтобы не слишком активно ставил палки в колёса, старый козёл.

От обсуждения Бузинной палочки и перемывания костей директору они плавно перешли к тому же самому в отношении свеженазначенного профессора ЗОТИ.

— Итак, что мы о нём знаем? — Том переплёл пальцы рук, откинулся в кресле и покачал носком правой ноги. Вид у него сделался строгий — взгляд заострился, между бровей залегла тонкая складочка, губы поджались.

— Бывший аврор, — деловито начал Малфой. — Учился в Хогвартсе, окончил в сорок шестом. Сразу со школьной скамьи ушёл служить в департамент магического правопорядка. Карьеру делал медленно — много выговоров, любил перечить начальству, срывал операции. Иногда геройствовал, наоборот. От сослуживцев заработал клички «Шизоглаз» и «Псих». Типичный Гриффиндор, одним словом — слабоумие и отвага… А, я уже упомянул, что он из красно-золотых? Да, так вот… Глаз потерял в сорок четвёртом, во время неудачного покушения на Гриндельвальда. Того самого, с драконами, ну, вы помните… Протез делали где-то в Восточной Европе, точнее мне не удалось узнать. Поговаривают, что он им видит сквозь стены — но это брехня, конечно же…

— Он видит им плетение магии, — Том, на которого после этой реплики обратились все взгляды, обозначил усмешку уголком рта. — Что? Я тоже собирал информацию о нашем новом друге. Или чем, по-вашему, я всё это время занимался?

Глазик Муди, как поведал Том, изготовили в Праге. Это был самый настоящий магический окуляр — редкая вещица, всего одна мастерская их и выпускала, да и та закрылась в семьдесят седьмом. Артефакт по своему действию повторял эффекты «хоменум ревелио» и «ревелио специалис», только без необходимости призывать сами эти заклинания. Бесценная штука, хоть и должна жутко утомлять. Да, от очков с подобными свойствами Гарри бы точно не отказался!

Между тем, рассуждения — как и что способен разглядеть Муди своим оком, навели Гарри на позабывшуюся было мысль.

— Старинная работа, — задумчиво прокомментировал Том, вынимая из-за пазухи мантию-невидимку. — Качественная. Смотрите, это не шерсть демимаски, из которой их делают теперешние мастера…

— Шёлк акромантула? — Малфой, завладев полой мантии, помял серебристую текучую ткань в пальцах. А Гарри решил блеснуть знанием чар, которые упоминались в разговоре только что.

— Ревелио специалис, — важно произнёс он и тут же заморгал. — Ой-ой! Том! Том, погляди — как странно…

— Что?! — Грейнджер взволнованно подалась вперёд, стиснув ладони между колен. — Ну что там такое? Что вы видите?

— Ничего! — обрадовал её Гарри. — То есть — совсем. Она — как чёрная дыра в пространстве.

— Никогда не встречал подобного, — перебирая складки мантии-невидимки согласился Том. — Крайне любопытно…

Гарри понял, что тот хочет сказать. Да, сначала они просто пользовались ею, особенно не приглядываясь — ну, мантия и мантия. Их, разного качества, но внешне похожих между собою, много в волшебном мире ходило по рукам. Ковры-самолёты, к примеру, и то реже встречались. А кроме того Гарри, честно-то говоря, при всём желании не заметил бы разницы. Гермиона — тем более. Разве что Драко… Но, в общем, так уж сложилось, что первым взялся как следует рассматривать бывшую Квирреллову собственность Том, и произошло это лишь сейчас.

— Где он её только взял такую, — пробормотал Драко, морща нос. Но, к добру или к худу, Квиррелл был безвозвратно мёртв, и происхождение артефакта окуталось покровом тайны.

— Научите меня, — возопила Гермиона, жадно вертя головой вслед их репликам, будто следя за игрой в мяч. Затем инстинкт отличницы подсказал ей верную цель:

— Мой лорд, пожалуйста?

На освоение заклинания они с Драко (делавшим прежде вид, что и без того всё умеет) потратили ещё с четверть часа. А Том и Гарри тем временем обсуждали кое-что своё. На парселтанге.

— Ты помнишь его?

— Кого?

— Муди.

— А должен?

— Мы однокурсники. Ну же, напряги свой ленивый мозг.

— М-м-м… Да, ладно, это — Ал?!

— Жизнь его слегка потрепала, не правда ли.

— Не скажи ты — ни за что бы не признал… Так. И чем это грозит? Он тоже тебя узнает?

— Даже если и так — спишем всё на фамильное сходство. Мне… доводилось слышать, что внешне я — копия своего отца.

— Ага, вот это я как раз помню… Дядюшка Морфин, будь он неладен… Том?

— Да?

— Ты совсем не похож на отца. Не больше чем я — на своего.

— О, прошу, избавь меня от этой сентиментальщины.

Всё же, рано или поздно любая забава приедается, вот и тема мантии-невидимки в конце концов исчерпала себя. Артефакт снова доверили Грейнджер, как самой нуждающейся. Гонения, которым она подвергалась у себя на факультете, внушали тревогу не ей одной.

— Всё развивается слишком быстро, — недовольно заметил Гарри. — Надо немедленно запускать подготовительный этап. А то они тебя в коридор выселят раньше, чем ты хотя бы первую лекцию прочитаешь.

— Гарри, — Гермиона убрала за ухо упавшую на щёку прядь, — мы ведь собираемся с тобой рассказывать одно и то же. Почему — так?

— Потому что, — ответил вместо Гарри Малфой, — если надо, чтобы и впрямь услышали, то очень важно — кто рассказывает. И как рассказывает.

— Да, кстати, — прервал их предводитель, самопровозглашённый Тёмный Лорд, — я выкроил ещё часок после ужина на тренировку. Все выполнили моё задание?

«Какое ещё задание?!» — чуть не брякнул Гарри, но тут с ужасом заметил, как Гермиона просияла и вскинула руку; пришлось ему промолчать.

— Задание, мой лорд? — вместо него жалобно проблеял Драко. Глаза его испуганно расширились, уголки губ съехали вниз, лоб смялся морщинами тревожного ожидания.

Том оглядел их троих и весело фыркнул.

— Стыдитесь, потомки благороднейших и древнейших родов! — попенял он. — Зелёный рыцарь, напомни-ка им.

Гермиона, обласканная вниманием Тома, приосанилась и заносчивым тоном изрекла:

— Выучить одно новое заклинание, но не говорить друг другу — какое. В настоящем бою заранее не предупреждают!

— Мой лорд, — поник Малфой, а Гарри возмутился:

— Да мы были заняты, вообще-то! Всё время! По горло! Мы не успели! Когда…

— Какая жалость, — отрезал Том, не дослушав его оправданий. — Для вас. И жалость здесь — от слова «жалкий». Как видите, Зелёный рыцарь нашла — когда. Жду вас всех здесь сразу после ужина. Не опаздывайте.

На этой ноте он, верный себе, подпустил драмы — поднялся и удалился, только мантия плеснула за спиной.

— Грейнджер! — кровожадно оскалился Драко.

— Миона! — Гарри тоже был весьма далёк в этот момент от дружеских чувств.

— У вас ещё целых пятьдесят минут до ужина, — хладнокровно заявила им та. — Не понимаю, из-за чего вы переживаете.

* * *

Они собрались в неиспользуемой аудитории рядом с классом чар. Тщательно выскобленная, она до сих пор припахивала мылом, а пол кое-где оставался влажным. Склонив голову над шпаргалкой и занавесившись волосами, Гермиона считала — девять, двенадцать… вместе с ней — пятнадцать. Трое не пришли. Сколько их будет к следующему разу — больше, меньше? Кто ещё подсказал бы.

Обычно объявления такого рода вешали в факультетских гостиных, на специальной доске. Рядышком с паролями и расписаниями занятий. Но те, кто рассаживался сейчас по стульям, составленным в полукруг, шушукаясь и озираясь по сторонам, получили свои входные билеты на мероприятие иначе.

Каждый из них сегодня утром нашёл в футляре своей зубной щётки свёрнутый в трубочку тонкий листок.

«Привет. Мои родители никогда не ходили в Хогвартс. Они не владеют магией. В моей семье я такая — первая. Но у тебя дела обстоят немногим лучше, чем у меня. Тебе тоже никогда до Хогвартса не говорили о существовании магии.

Да, кстати о магии — листовка зачарована, так что придётся тебе дочитать до конца. Прости, но дальше ты поймёшь, почему это важно.

Так вот, мне известно, как оно — жить среди магглов. Мы оба так и прожили почти всю жизнь, ты и я. Теперь вспомни, пожалуйста, семью по соседству, которая тебя раздражала.

Откуда они? Индусы? Китайцы? Африканцы? Пакистанцы? Пакистанцы хуже всего, да? Не знаю, кто конкретно твои соседи, но зато знаю точно — тебе отлично известно, о чём я. Не притворяйся, нет необходимости себе лгать — ты понимаешь.

Они тебе не нравятся, хотя ты, скорее всего, усердно делаешь вид, будто всё нормально и это не так. Но твои чувства вполне естественны. Зачем они нужны, зачем вообще приехали сюда? Они тут чужие, и лучше бы им собрать вещички и уехать обратно.

Они не умеют себя вести, понятия не имеют ни о законах, ни о вежливости, у них какие-то свои обычаи, они не похожи на англичан — и вовсе и не пытаются стать похожими на англичан. Они приехали жить в Соединённое Королевство, но продолжают носить хиджаб, готовить свою странную пахучую еду и молиться Аллаху. И создаётся впечатление, будто они собираются не адаптироваться, а, наоборот, адаптировать нашу страну под себя.

Теперь подумай вот о чём. В волшебном мире ты и я — точно такие же нежелательные мигранты.

Тебе кажется, что Хогвартс отличается только тем, что нам преподают не физику, а трансфигурацию. Ты думаешь, будто Магическая Британия — это всё ещё Британия, только кое-что делается при помощи колдовства. Ну, так же думала и я, и мне так казалось.

Но это НЕПРАВДА.

Нас сейчас окружает ДРУГАЯ СТРАНА. Другое правительство, другие законы, другие обычаи, другие правила этикета, другое ВСЁ.

Пока мы с тобой не признаем это, пока не начнём, наконец, оглядываться вокруг себя — мы оба так и останемся живущими по соседству чужестранцами.

А теперь вот ещё что. Кое-кто хочет, чтобы было именно так.

Тебе не приходило в голову, что нас сознательно лишают самой необходимой информации?

Звучит как бред? Подумай. Давай подсчитаем, сколько вопросов у тебя накопилось:

— кем я смогу стать, когда вырасту? какие профессии существуют в Магической Британии?

— где я буду жить? (школьное общежитие ведь не навсегда)

— куда мне обращаться, если что-то пойдёт не так? здесь есть больницы? служба спасения? полиция? пожарные?

— что за правительство издаёт для волшебников законы? как оно устроено? как я могу на его решения повлиять?

— каковы эти законы? за что меня могут посадить в тюрьму? на что похожа эта тюрьма? дадут ли мне, в случае чего, бесплатного адвоката? здесь вообще есть адвокаты?

И самый главный вопрос, конечно же.

ПОЧЕМУ ЧИСТОКРОВНЫЕ НЕНАВИДЯТ И ПРЕЗИРАЮТ НАС?

Я скажу — почему. Потому что они — аборигены волшебного мира, они — здешние, а мы — приезжие, они и есть самые коренные маго-британцы.

Естественно, что мы им не нравимся! Да на их месте мы с тобой тоже терпеть не могли бы себя!

Только вот, нам не дают этого понять. Никто нам ничего не объясняет. Никто ничего не рассказывает. Для местных есть школьный курс маггловедения, но курса маговедения для нас с тобой — нет. И факультатива нет. И пособия «Маги и магия для тех, кто вообще ничего не знает».

А ведь сколько ещё вопросов:

— почему мы не учим латынь, хотя вербальные формулы чар — на латыни?

— что такое «непростительные заклятия» и почему они называются так? почему в их число не входит, к примеру, заклятие стирания памяти?

— почему одни маги «тёмные» а другие — нет? что делает магию «тёмной»? «светлый» и добрый — это одно и то же, или бывает иначе?

Не знаю, как тебе, а лично мне надоело ждать. Я собираюсь узнать все ответы самостоятельно.

А ещё МНЕ НАДОЕЛО ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ВТОРЫМ СОРТОМ.

Мы — не магглы с палочками. Мы — маги. Хватит притворяться магглами. Давай учиться жить, как живут волшебники. Этот мир — НАШ НАСТОЯЩИЙ ДОМ. Но, чтобы пустить здесь корни, надо разобраться, как он устроен.

Ну вот и всё, спасибо тебе за внимание.

И извини за чары, ладно? Будь ты из местных, твоей первой реакцией было бы проверить листовку на них. Для этого, конечно, надо знать подходящее заклинание. Что, в общем-то, и требовалось доказать, правда?

Если тебе хочется ещё поговорить обо всём этом, если интересно получить ответы на свои вопросы — приходи сюда.

Мы будем собираться каждую субботу сразу после ланча».

Ниже был пририсован план — как попасть в нужный кабинет.

Надо признать честно, что с написанием и, в особенности, с распространением этого агитационного листка ей активно и настойчиво помогали. Самое поразительное, однако, заключалось в том, что с тезисами, изложенными в нём, Гермиона была от всего сердца согласна. Дело стояло за малым — заручиться таким же согласием от этих бедных, тёмных, заблудших душ.

Перешёптывания постепенно смолкали, и всё больше глаз требовательно обращалось на неё. Гермиона, подавляя нервозность, выпрямилась, откашлялась.

— Ладно, я думаю — мы больше никого не ждём? Приветствую всех вас! Спасибо, что пришли сегодня сюда. Добро пожаловать на первое собрание «Компаса». Для тех, с кем мы ещё не знакомы — меня зовут Гермиона Грейнджер. Давайте я немного расскажу о том, чем мы собираемся здесь заниматься…

— Сообщество магглорождённых и чистокровных по межкультурному обмену? — переспросил Гарри вчера. — Твоя приверженность чудовищным аббревиатурам не может не впечатлять. Хм-м… Что у тебя там получилось — C.O.M.A.P.C.C.E.? Нет, не пойдёт. Это не название. Лучше переставь пару букв, а «С» замени на «S». Пусть будет — «COMPASS».

— Но, — раздражённая его излишне вольным подходом, возразила она, — тогда вменяемой расшифровки ни за что не получится!

— Да и наплевать, — равнодушно отвечал на это Гарри. — Никто всё равно не запомнит твою расшифровку, я уверяю тебя. Зато так — коротко, ясно и доходчиво. Компас в мире магии.

Гермиона знала за собой весьма похвальное качество, а именно — упорство. Но Гарри, на её беду, был куда более упрям. А ещё он не постеснялся привлечь тяжёлую артиллерию — префекта Риддла. Так что в итоге на плакате за её спиной красовалось именно это, нелюбезное ей, название.

— Ну что ты, Мораг… Ты ведь Мораг МакДугал, да? Очень приятно. Мораг, я и не собираюсь вас учить. Мне и времени-то не хватит! На самом деле мы все будем учить друг друга. Поступим так — сейчас составим список вопросов… вот прямо тут, на доске, да! Черновой список, понятно, что со временем он будет пополняться… Разберём их поровну, каждый возьмёт на себя один или два… или больше… И подготовим доклады.

— Нет. Мне просто надоело, что все вокруг знают то, чего я не знаю.

— Да. Пора перестать притворяться, будто мы знаем правила. Пора, наконец, взаправду выучить их.

— О, я согласна. Если правила плохие, то их, очевидно, следует менять. Но не руби с плеча! Не всё то, чем оно сперва кажется…

Вот они и подобрались к самой важной части дискуссии. Гермиона набрала в грудь воздуха. Гарри очень переживал за неё — по-своему, разумеется. Подсадную утку организовать предлагал. Но Гермиона заверила, что она справится и так.

— Что далеко ходить за примером… пускай это и будет мой первый вопрос, — она взяла в руки мел, разворачиваясь к классной доске. — Почему магглорождённым и их семьям только перед самым-самым поступлением в Хогвартс открывают правду о магии?

Белые буквы на чёрном фоне смотрелись как вызов. Как манифест. И захоти она — обратно отсюда дороги уже не будет. Но Гермиона и не собиралась идти на попятный.

— И вот ещё, вдогонку, — напористо продолжала она. — Почему в Книге Хогвартса есть зачёркнутые имена? Что?.. О, отлично, я тогда допишу.

Мел сердито заскрёб по доске, и Гермиона вслух прочла:

— Что такое Книга Хогвартса, и как работает? Видите, среди нас есть те, кому даже такую малость не позаботились рассказать! Кому как, а мне это кажется намеренным замалчиванием важной…

Нарастающий гвалт перекрыл её следующие слова. В нём почти утонул звук открывшейся двери, и только когда вновь пришедший обогнул ряд стульев, присутствующие заметили третьекурсника в слизеринской мантии.

Семеро хаффлапаффцев, пять рейвенкловцев и три гриффиндорки уставились на нежданного гостя, широко раскрыв глаза. Гость развязно им помахал, хотя в его позе читался оттенок неловкости и страха.

— Привет, — произнёс он с улыбкой шире собственного лица.

— Ты дверью ошибся, — неласковым тоном подсказала ему Лайза Тёрпин, скрещивая руки поверх синей оторочки своей мантии.

— Да нет, — серьёзно отвечал Эдриан Пьюси, уставив на неё пытливый взгляд. — Подумал, вот — может, хотя бы здесь мне ответят по делу. Вы же, вроде бы, дискуссионный клуб? Правильно я понимаю?

И, отобрав у опешившей от его наглости Гермионы мел, он вывел на чёрной шероховатой поверхности:

«Почему вы думаете, что в дом Слизерин распределяются одни негодяи?»

— Что? — оборотясь к собравшимся, он прищурился, чуть горбясь, и глубоко засунул левую руку в карман. — Вы тут все полукровки и магглорождённые. Вам наши кумушки не должны были всю эту дичь с пелёнок впаривать. Ну, так кто вам напел-то, а? Мне сегодня, между прочим, в почти готовое зелье хлопушку бросили. За что — может, хоть расскажете?

— Ты… — Ханна Эббот пожевала губами, но ограничилась в итоге неопределённым пожатием плеч. — Злой?

— Не очень добрый, — не стал отпираться Пьюси, — это факт. Но ты, давай, конкретнее. Что худого я сделал кому-то из ваших? С примерами чтоб.

Тяжёлое молчание воцарилось в заброшенном классе.

— Ты Спиннет по башке бладжером дал, — проговорил, наконец, один из хаффлпаффцев, Захария Смит.

Пьюси набычился:

— А Уизли в нас, вестимо, комками шерсти кидаются! Квиддич — игра такая… не, это несчитово, — твёрдо закончил он. — Что, и тут мне никто не скажет? Эх! Ладно, всё равно посижу чуток с вами.

И он, подбрасывая на ладони кусок мела, действительно уселся на один из пустующих стульев, которых оставалось три.

Гермиона поняла, ей давно пора бы восстановить контроль над ситуацией. Прежде всего прочего она отобрала у Пьюси мел.

— А мы тебя и не гоним, — заявила она. — У нас, в отличие от кое-кого, предрассудков нет. Хочешь — так оставайся. Что же до твоего вопроса…

Она откинула волосы за спину и расправила плечи. Никто и не думал, что будет легко, да?

— Позволь я сформулирую его в более общем виде и чуть иначе. Так, чтобы он годился в качестве темы для доклада.

И Гермиона, незамедлительно воплощая в жизнь свои слова, перечеркнула длинной линией его жалобно-агрессивное «Почему?..», и приписала ниже:

«ОТКУДА МЫ ЗНАЕМ О ВОЛШЕБНОМ МИРЕ ТО, ЧТО УЖЕ ЗНАЕМ?»

— Гарри, я же просила! — распекала она того на все корки двумя часами спустя.

— Да я тут ни при чём, — юлил злодей и интриган, гипнотизируя её своими неестественно-зелёными, будто подкрашенными, глазами.

— О, хочешь сказать, Пьюси сам до этого додумался? — упёрла руки в бока Гермиона, которая терпеть не могла двух вещей:

а) когда Гарри ей врал,

б) когда её держали за дурочку.

— Сам! Честно-пречестно, я и не знал, пока ты на меня не налетела, гарпия! — Гарри приспустил очки на кончик носа и послал ей печальный и укоризненный взгляд. — Я уважаю твои решения, Миона. Ты ведь сказала, что справишься…

Гермиона придирчиво изучила его позу и общее выражение лица. Особенно руки подкупали — развёрнутые ладонями к ней, словно бы умоляющие.

— Дешёвый спектакль! — постановила она. — Ах, мы бедные-несчастные Салазаровы дети, никто нас не любит, и все обижают! Да разве мы в жизни делали что-либо плохое…

Взгляд Гарри метнулся в сторону. Гермиона обличительно наставила на него указательный палец.

— Ага!.. Ни стыда, ни совести! Рональда только сегодня утром не ваши побили и едва не до полусмерти защекотали?

— Какой ужас, — картинно схватился за сердце Гарри. — Надеюсь, он быстро оправится… Впрочем, предатели крови — живучий народ… Вроде тараканов.

— Гарри!

Он уставился на неё сквозь стёкла очков, засунул руки в карманы мантии и небрежно качнулся с пятки на носок.

— Верю, что со своим характером младший Уизли нарвался на неприятности, но при чём тут я?

Гермиона вцепилась в волосы у висков и с силой потянула себя за них. Связалась на собственную голову с тёмными магами!

— Пускай не ты! Хотя это точно ты! — не могла не добавить она. — Но я говорю — вообще!

— У Пьюси, если тебя это так волнует, тоже есть алиби.

Гермиона капитулировала. И тут же перегруппировалась, решив зайти с другого конца.

— Мой лорд, — заявила она. — Коль скоро ты мне доверяешь… Если ты мне правда, действительно доверяешь… если сам утверждаешь, что важно — кто говорит с ними, и как… Не пытайся вмешиваться! Не надо ваш факультет… поливать отбеливателем. Это не сработает так! Я знаю — как надо, раз уж я с вами вожусь, то можешь ты мне поверить, что именно я — точно знаю?!

— Ладно, — вздохнул Гарри и повесил голову. — Просто… Я хотел помочь. Эта миссия…

— Очень важна! — Гермиона в бессильном негодовании закатила глаза. — Да! Я не хуже тебя это понимаю!

— Ну так что, — шмыгнул носом Чёрный рыцарь, предводитель шайки малолетних нарушителей порядка и злой колдун, — мне сказать Пьюси, чтобы сыграл назад?

— Не трогай ничего больше, — замахала на него руками Гермиона. — Совсем! И Пьюси пускай остаётся, что уж… он у нас теперь — символ открытости и толерантности…

Она уже перестроила свои ближайшие планы с учётом Пьюси. Среди прочего, ему тоже предстояло делать доклад.

* * *

Они собрались в дальнем заброшенном уголке подземелий. Через стену от каморки, куда открывался выход из тайного чертога Салазара. По какой-то причине это соседство успокаивало Гарри. Настраивало на правильный лад.

А ещё — эта комната уже использовалась подобным образом раньше. Гарри думал, что так ему будет легче, привычнее. Но в итоге набор связанных с нею воспоминаний только мешал.

Вот сидит, туповато моргая, круглолицый увалень — и нужно помнить, что его фамилия Гойл. Не Эйвери. Вот, рядом с ним, внимательные, глубоко посаженные глаза на узком лице — Нотт. Другой Нотт. Вот смугловатая щека, чёрные завитки тугих кудрей, бесшабашная ухмылка — и снова требуется усилие, чтобы не назвать Забини чужим именем. С одним Малфоем было просто — главное, не задумываться слишком надолго — который именно это Малфой из трёх знакомых ему поколений беловолосой семьи.

И — да, само собой, тот устроился по правую руку. Место по левую пустовало — и ему предстояло оставаться пустым ещё некоторое время. Та, кому оно принадлежало по праву, пока не могла открыто явиться сюда.

Кроме всего прочего, она сейчас была занята.

— Друзья мои, — начал Гарри, поднявшись. — Мои братья и сёстры — волшебники и волшебницы…

С дальнего конца длинного стола засвистели.

— Наследник, это не Визенгамот!

— Ты предвыборную речь репетируешь?

В ответ Гарри широко и радостно улыбнулся — под крики боли. Прежде ему и мечтать не приходилось о том, чтобы поразить три цели одновременно, даже с учётом того, что это было самое знакомое, самое родное ему колдовство. Но вот, поглядите-ка!

— Немного уважения к присутствующим, Блетчли, — сказал он с мягким укором, подражая себе-прошлому, и Майлз, этот прыщ на ровном месте, чувствовавший себя на особом счету из-за сестры-префекта и собственной роли квиддичного вратаря, закрыл рот так резко, что зубы отчётливо клацнули. Сидевшие неподалёку от него Лэнгдон и Брокенбрижд втянули головы в плечи. Гарри ещё секунду подержал их взглядом, а затем продолжил:

— Мои сотоварищи. Добро пожаловать. Я рад видеть, как много вас пришло сегодня сюда…

Обычно объявления о новых школьных клубах вешали на специальной доске. Той же, где появлялись пароль от гостиной и расписание занятий. Кружки́ формировались легко и так же легко распадались, но в каждый момент времени функционировали хотя бы один или два. Шахматный клуб. Клуб игроков в плюй-камни. Библиотечный. Очередная реинкарнация дамского клуба. Хор. Театральный кружок. «Юный герболог».

Скучища.

Этот клуб не извещал всех и каждого о своих заседаниях. И входной билет получал далеко не каждый. Тебя должны были… рекомендовать.

— Прежде всего я хочу освободить вас от бремени вины. Я знаю, что вы думаете, будто мы должны, обязаны по своему статусу ненавидеть магглов.

Если до того казалось, будто в комнате тихо, то вот теперь — теперь наступила настоящая, немая, подземельная тишина.

— Это не так. Мы не обязаны. Я не ненавижу магглов — кто вам такое сказал? Тёмный Лорд не ненавидит магглов.

Тишина взорвалась приглушёнными шепотками — точно ветер пробежал по сухой листве. Но под его взглядом они умолкали.

— Ненависть требует… равенства. Однако мы не равны, и это преступно было бы не замечать.

Пятнадцать человек, включая его самого. Первокурсники, второкурсники. Теперь они смотрели ему в рот — голодно, жадно. Словно животные в ожидании корма. И ему не составляло труда скормить им свои слова.

— Ненависть мешает вам. Из-за неё вы не даёте себе труда приглядываться и изучать. В итоге вы ничего не знаете о магглах. Наш дом — единственный, чьи воспитанники традиционно не посещают классов по маггловедению. Впрочем, и не зря.

Фразы падали как капли с потолочных сводов — с потолочных сводов спрятанной комнаты, где стояла, вглядываясь в вековечную темноту, гигантская статуя малосимпатичного старца. Размеренно, веско.

— На этих занятиях рассказывают одну чушь. И тщательно обходят главное. Магглы чудовищно опасны для всех нас.

И это было правдой, в конце концов. Чистой правдой. Здесь и сейчас Гарри был не самим собой, а частью чего-то большего. Голосом Тома. А у Тома была одна особенная черта, своего рода почерк (оборот речи, вызывающий отнюдь не случайную ассоциацию с выражением «почерк серийного убийцы»). Том не врал. Не находил нужным.

— Я говорю не об атомной бомбе — хотя вы, стараниями благожелательных глупцов, не знаете даже о ней. Не о том, что они делают с этой планетой, как они разоряют, пачкают, уничтожают её — а преподаватели и об этом предпочитают помалкивать. Нет. Я имею в виду опасность гораздо более непосредственную. Магглы уничтожают нас.

Он сделал паузу. Они слушали — и в их дыхании он распознавал первые ноты знакомой мелодии. Страх. Он хорошо умел работать со страхом.

— Здесь, в этих стенах, вас приучают не задавать главных вопросов. Отвлекают, запутывают — совершенно намеренно. Но эти вопросы нужно задать.

Гермиона, как ни забавно, была права. Они оба вещали своей пастве одно и то же. С поправкой, разумеется, на состав этой паствы.

— Сколько всего на нашем острове обитает волшебников? Сколько магглов? Сколько их было, скажем, тридцать лет назад? Пятьдесят лет назад, сто, двести? Почему на каждом этаже школы есть неиспользуемые классы? Почему в каждой из учебных аудиторий так много пустых мест? Вы не задумывались? Задумывались, я вижу. Но что-то мешало вам пойти дальше. Кто-то мешал. Кто-то, кому не хочется, чтобы вы узнали ответы.

Он улыбнулся — тонко, снисходительно, всезнающе. Так, как умел и любил улыбаться его старший больше-чем-брат. Так, как давным-давно улыбался кто-то, кем Гарри был раньше.

— И самый интересный вопрос, конечно же. Почему в Книге Хогвартса есть зачёркнутые имена?

Магглы могли поблагодарить лишь себя. Если бы они обращались с ним как-либо иначе. Добрее, теплее, мягче. Если бы не дали ему почувствовать, что он для них — всего-навсего нежелательный чужак. Если бы они были мягче, добрее, теплее с Томом. Кто знает — возможно, тогда ни у одного из них так и не открылись бы глаза на истинную природу магглов.

А ещё поблагодарить следовало Гермиону Грейнджер, волшебницу с умом, острым, как скальпель. Именно она своими раздражающими сомнениями и вопросами заставила их, в конечном итоге, размышлять в правильном направлении.

— Сколько смешанных браков с магглами заключается каждый год? А тридцать, пятьдесят, сто лет назад? Это действительно проблема, не так ли? Нам внушают, что магглы и мы равны, что мы не отличаемся. Но это неправда. Мы отличаемся. Я говорю не о превосходстве, хотя оно несомненно для любого, имеющего здравый рассудок. Я говорю о выживании. Сколько так может продолжаться прежде, чем на земле родится последний человек, имеющий колдовской дар?

Они не впервые слышали нечто подобное, конечно же. В чистокровных семьях большое значение придавали теме потомства и брака. Но взглянуть дальше собственного носа им мешало главное слово в их словаре, слово «я». Я, волшебник. Мои дети, волшебники. Никогда — мы, наши. Особенность их факультета.

— Тёмный Лорд рассчитывает на вас. На вас самих. Не на ваших родителей — у них будут другие задачи. А вам поручена отдельная, собственная миссия. Не ждите готовых ответов — мы найдём их вместе, и нам придётся приложить усилия. Рассчитывайте на противодействие от замороченных пропагандой. Учитесь переубеждать. Смотрите по сторонам, наблюдайте, делайте выводы. И вот ещё что вам нужно запомнить…

Он снова умолк на мгновение, чтобы придать больше веса следующим словам. В тишине, глухой и глубокой, какая возможна лишь под землёй, дыхание четырнадцати его слушателей казалось шелестом чешуи по камням.

— …мы не ненавидим магглов. И ещё меньше мы ненавидим полукровок. Они — жертвы преступной политики, они — наши чудом появившиеся на свет сёстры и братья. Кого мы ненавидим, так это тех, кто настолько безумен, чтобы вступать с магглами в брак. Тех, кто внушает нам, что это — нормально. Вот кто заслуживает нашей ненависти. Не волшебная палочка, а держащая её рука. А девизом нашим пусть будет…

И Гарри вскинул свою палочку в традиционном салюте.

— «Магия — прежде всего»!

Грохот отодвигаемых стульев прозвучал как громовой раскат. Четырнадцать рук взметнулись к низкому потолку — к сводам, на которые давила век за веком громадная тяжесть камня — давила, давила, но так и не смогла их сломать.

— Магия — прежде всего!

Пьяные лица, лихорадочный блеск глаз… Тот, другой он видел это прежде, и не однажды. Но вживую ощущение власти оказалось всё-таки лучше, чем подсказывало эхо памяти. Приятнее. Полней.

— А теперь я передаю слово Малфою. Он подготовил для нас небольшой доклад.

Гарри опустился на жёсткий стул с высокой прямой спинкой. И следом за ним — не раньше — уселись прочие. Малфой прочистил горло, пробежался пальцами по костяной белизны волосам.

— На сегодняшний день в мире насчитывается чуть более миллиона волшебников. И пять с половиной миллиардов магглов.

— Пять… миллионов, ты хотел сказать? — на бледную, как мука, физиономию Брокенбриджа было жалко смотреть. Драко участливо покивал слушателям.

— Миллиардов, Келсон, миллиардов. Пять миллионов — это один-единственный, даже не самый большой, их город. Да, как я собирался сказать дальше, большая часть маггловского населения сосредоточена в городах. Итак, с твоего позволения, я продолжу… Численность британских магглов составляет пятьдесят семь миллионов — эти сведения вы не найдёте ни в одном учебнике по маггловедению, кстати… В то время как Магическую Британию населяют около двенадцати тысяч волшебников и ведьм. Я говорю «около», поскольку точная цифра засекречена Министерством…

Вызова к директору Гарри ожидал. Странно было бы, случись иначе. Того, что их с Грейнджер потащат на ковёр одновременно — в меньшей степени, но и это имелись основания предполагать. Но вот итог, мягко говоря…

Отличался от заранее просчитанного.

— Дело в том, господин директор, — баюкая в руках нетронутую чашку чая, степенно объяснял Гарри, — что мои друзья очень мало знают о магглах. Полёты в космос, высадка на Луну… мультики, видеоигры, кино… Комиксы. Миллион вещей, на самом деле. Ну, мы и собрались, чтобы всё это изучать. Между прочим, Малфой первым доклад делал. Про… политическую географию.

Он преданно ел глазами переносицу над дужкой директорских очков. Стоило Гарри умолкнуть, как Гермиона подхватила скороговоркой:

— А мы… кто воспитывался у магглов… очень мало знаем о традициях волшебного мира. Почему здесь называют Рождеством какой-то совсем другой праздник? — ненаигранно хмурясь, продолжала она. — Что значат слова «крёстный отец» и «крёстная мать»? Что такое «малое совершеннолетие»? А «большое»? Когда они наступают? Почему не принято…

Дамблдор наклонился к ней через стол, переплёл старческие пальцы со сморщенной на суставах кожей.

— Тише, тише, девочка моя, — задушевно сказал он. — Я понял. Вы абсолютно правы, оба. Вы правы, и это прекрасно! Если подумать… такая инициатива заслуживает поощрения. Скажем, по двадцать баллов каждому, а?

Гарри так изумился, что чуть не выпил то, что держал в руках. Опомнился в последнюю секунду. Гермиона разинула рот, враз растеряв все слова.

— Ахм… — только и выдавила она.

— Э-э-э… — протянул Гарри, как слабоумный, ненавидя себя за косноязычие.

Борода сложилась в контуры доброй улыбки. Дамблдор навалился на стол сильнее, пытаясь заглянуть им в глаза.

— Да, так мы и поступим, — приподнятым тоном заключил он. — Стремление больше узнать друг о друге весьма похвально с вашей стороны, да, похвально. Но я не об этом собирался с вами поговорить.

Если бы Гарри ожидал специального момента, чтобы окончательно перепугаться — то этот момент как раз настал. Он сглотнул, наблюдая за тем, как Дамблдор ложка за ложкой сыплет сахар в чашку.

— Мне тут на днях попадалась газетная статья… — оправдал директор его худшие ожидания. — Вы знаете, что я имею в виду, не так ли? И вот, что я хочу вам обоим сказать…

Дамблдор выдержал томительную паузу, позвенел ложечкой, отхлебнул чай, огладил бороду.

— Том Риддл — сложный мальчик, — выдал он вслед за тем. — Не буду скрывать, я надеюсь, что он… — тут директор словно бы сбился с мысли и повторил:

— У него трудный характер.

Помолчал пару секунд и добавил:

— Пожалуйста, не бросайте дружить с ним. Особенно ты, Гарри, не бросай.

1) Сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль (1874-1965) — дважды премьер-министр Соединённого Королевства, в первый раз занимал этот пост в годы Второй мировой войны (с 1940-го по 1945-й).

Вернуться к тексту