Рейстлин, Поттер и махровые иррациональности (джен)

Наступили Пасхальные каникулы.

С тех пор, как Рейстлин опробовал легилименцию на Роне, прошло две недели — мальчик вел себя совершенно обычно и выглядел вполне здоровым. Из этого Рейстлин заключил, что новая палочка отлично подходит для безвредной легилименции как мышей, так и людей. А значит, пора наконец-то как следует заняться Питером Петтигрю!

В пятницу ночью Рейстлин отправился в Визжащую хижину и принялся за дело. Превратив Питера из белки в человека, маг привязал его к одному из кресел, не забыв напомнить пленнику, что от попытки превращения в крысу веревки его задушат. Питер заметно похудел — сказался частый бег в колесе. Не тратя более времени на болтовню, Рейстлин сразу погрузился в память Питера.

Взору мага предстало купе в Хогвартс-экспрессе. За окном виднелись сельские пейзажи — похоже, поезд уже давно отошел от вокзала Кингс-Кросс.

Как обычно при легилименции Рейстлин видел всё глазами человека, чьи воспоминания изучал, а также ощущал его эмоции.

Дверь купе отворилась, и внутрь заглянула девочка с темно-рыжими волосами:

— Здесь свободно?

Изможденный на вид мальчик со светло-каштановыми волосами, который сидел напротив, у окна, кивнул, а затем смущенно принялся глядеть на проплывающие за окном луга. Рыжая девочка вошла в купе, а за ней — бледный сутулящийся черноволосый мальчик.

— Какие там ужасные грубияны, — возмущенно сказала девочка своему спутнику, и уселась напротив него, рядом с изможденным мальчиком, — Надеюсь, мы не попадем с ними на один факультет.

У девочки были ярко-зеленые глаза и довольно-таки заплаканное лицо.

— Конечно, не попадем, — заверил черноволосый мальчик, — Нас должны отправить на Слизерин, а эти придурки собираются на идиотский Гриффиндор.

На словах про «идиотский Гриффиндор» изможденный мальчик едва заметно поморщился, но продолжил смотреть в окно. Питер сказал ему:

— Ремус, а здорово было бы, если бы мы с тобой попали на один факультет!

Произношение у Питера из воспоминания отличалось от произношения взрослого Питера.

— Да, хорошо бы, — улыбнулся Ремус.

— Ты куда бы хотел?

— Куда распределят, туда и распределят. Думаю, что все факультеты хорошие…

— В Хаффлпаффе неплохо, — поделился Питер.

Черноволосый мальчик фыркнул. Питер проигнорировал его и продолжил:

— Вроде туда любых берут, не нужно быть каким-то особо крутым. А еще у них гостиная рядом с кухней.

Снова презрительное фырканье. Питер расстроено покосился на черноволосого мальчика, и Рейстлин с легкостью узнал в нем будущего профессора Снейпа. Питер опять повернулся к Ремусу и сказал:

— Вот на Слизерин берут только тех, у кого все-все предки были волшебниками. Так что я точно не подхожу.

— И я тоже, — заключил Ремус, — У меня мама обычный человек.

Рыжая девочка округлила глаза:

— Северус? Это же неправда? Что на Слизерин берут только потомственных колдунов?.. Ты ведь говорил, что если родители маглы, это ничего не значит…

— Совсем не обязательно, чтобы все предки волшебники! Он врет! — с жаром сказал Снейп.

Питер обижено отвернулся к окну. Некоторое время ехали молча. Питеру был слышен шелест страниц — видимо, девочка достала книжку.

— Питер, смотри, сколько овец! — ткнул пальцем в окно Ремус.

— Ничего себе! — восхитился Питер.

Рейстлин прервал просмотр воспоминания, решив перейти к распределению на факультеты.

На церемонии распределения в год поступления Питера было гораздо больше детей, чем в те два года, что учился Рейстлин. Среди них оказалось много знакомых имен.

— Блэк, Сириус!

Тот самый «Первый сбежавший из Азкабана». Черноволосый мальчишка уверенно направился к табурету. Рейстлин знал от Тонкс, что Сириуса распределят в Гриффиндор. Однако прежде чем это сделать, Распределяющая шляпа думала около минуты. Получив вердикт, Сириус под аплодисменты гриффиндорцев отправился за стол, помахав кому-то из толпы еще нераспределенных детей. Рейстлин уловил за столом Слизерина удивленное перешептывание.

— Эванс, Лили!

Та рыжая девчонка, которая вошла в купе вместе со Снейпом, оказалась будущей матерью Гарри Поттера. Шляпа, не раздумывая, отправила Лили в Гриффиндор. Рейстлин заметил, как по пути к своему столу Лили виновато улыбнулась Снейпу.

— Люпин, Ремус!

Люпин? Похоже, Ремус — это будущий «Профессор Р. Дж. Люпин». Выходит, он с детства чем-то болен, судя по изможденному виду. Ремус тоже отправился в Гриффиндор. Питер всё сильнее волновался.

— Петтигрю, Питер! — наконец вызвала профессор МакГонагалл.

Питер прошел к табурету, и профессор МакГонагалл надела на него Распределяющую шляпу.

— О! Интересно, — послышался тихий голос Шляпы, — Непростой вопрос, но я склоняюсь к тому, что тебе больше подойдет Слизерин.

Вероятно, Питер, мысленно возразил, потому что Шляпа продолжила:

— Почему нет?

Опять пауза. Рейстлин пожалел, что легилименция не позволяет слышать внутренний голос человека.

— Да откуда ты знаешь, что я отправлю его в Слизерин? Мало ли, кто куда хочет. Того, у кого нет нужных качеств, я в Слизерин я не распределю, как бы он этого не хотел. У тебя же есть все качества, которые ценил Слазар Слизерин…

Питер опять что-то ответил.

— Быть чистокровным необязательно, — объяснила Шляпа, — У тебя мать — волшебница, так что ты считаешься полукровкой. Сейчас на Слизерине учится достаточно полукровок. Тебе не стоит беспокоится… А? Что еще?

— Не понимаю, что вам помешает дружить? — Шляпа начала раздражаться, — Никто не запрещает дружить студентам разных факультетов! Откуда ты взял такие глупости?!

По-видимому, Питер продолжал спорить.

— Нет, никакого Хаффлпаффа! Это исключено! Он тебе максимально не подходит.

Рейстлин ощутил, что Питер начал злиться.

— Рейвенкло? Хм… Нет, не думаю. Либо Слизерин, Либо Гриффиндор. И я думаю, что ты бы отлично учился на Слизерине… Что?!

Возникла пауза, после которой Шляпа с возмущением продолжила:

— Да как ты смеешь так со мной говорить?! Это оскорбительно! Я всеми уважаемая Шляпа, меня носил сам Годрик Гриффиндор! А ну сними меня и проваливай! ГРИФФИНДОР!

Последнее слово Шляпа объявила на весь зал. Сидевшие там уже успели заскучать — Питер распределялся аж несколько минут. За столом Гриффиндора зааплодировали, довольный Питер отправился туда и сел рядом с Ремусом Люпином.

— Поттер, Джеймс!

А вот и будущий отец Гарри Поттера. Выглядел мальчик весьма жизнерадостным. Он сильно походил на своего будущего сына в том же возрасте. Пока Джеймс шел к табурету, Рейстлин заметил, что его черные волосы так же топорщились на затылке, как и у Гарри Поттера до того, как Рейстлин отрастил их подлиннее. Шляпа отправила Джеймса в Гриффиндор еще быстрее, чем Лили. Рейстлин увидел, как Джеймс уселся рядом с Сириусом, и они начали делиться впечатлениями.

— Снейп, Северус!

Как и следовало ожидать, Шляпа почти сразу же определила Снейпа в Слизерин.

Больше здесь смотреть было не на что, и Рейстлин отправился дальше.

В новом воспоминании Рейстлин увидел окрестности Хогвартса, недалеко от озера. Листья деревьев и кустарников наполовину пожелтели, как это обычно происходило в сентябре.

Дорогу Питеру преградили трое подростков лет шестнадцати. Первый — высокий с длинными спутанными каштановыми волосами и блекло-серыми глазами. Второй — темно-рыжий с карими глазами, коренастого телосложения. Третьим был Северус Снейп.

Все трое держали в руках волшебные палочки.

— Эй, Петтигрю! — начал высокий парень, — Иди-ка сюда, поговорим.

— Я… я ужасно опаздываю, Мальсибер, — пробормотал Питер и дернулся, намереваясь сбежать.

— А НУ СТОЯТЬ! — рявкнул рыжий тип, направив палочку в лицо Питеру.

— Куда ты там опаздываешь? Облизать задницу Поттеру? — подключился Снейп.

— Что вам нужно?

— Ты дурак? — гоготнул рыжий, — Мальс же тебе сказал, что мы хотим поговорить!

— Верно, Эйвери. Мы хотим обсудить твое чувство юмора, Петтигрю, — продолжил Мальсибер, — Кажется, у тебя с ним большие проблемы.

— Тебе очень нравятся шуточки Поттера и Блэка, — сказал Снейп, — Мы сейчас тоже пошутим… Ты просто сдохнешь от восторга!

— Северус! — пискнул Питер, — Ну я-то причем? Я тебя и пальцем не тронул!

— Зато тебе было очень весело! — едва сдерживая злобу, прорычал Снейп.

— Неправда! Это… это был нервный смех.

— ЛЖЕЦ! — заорал Снейп, — ВШИВЫЙ ПОГАНЫЙ КУСОК ДЕРЬМА!

— Не ори так, Принц, — встрял Мальсибер, — Ты же не хочешь, чтоб нас застукали?

— Ладно, извините! — сдался Питер, — Мне очень жаль, что так вышло!

Рейстлин уловил, что на самом деле единственным, что в тот момент ощущал Питер, были страх и злость.

— Ты не отделаешься «извините», придурок! — сказал Эйвери, — Еще не понял?

Питер попятился.

— Но… но… это не честно! Трое на одного!

— Сейчас ты получишь «честность», кретин! — Снейп прицелился палочкой.

— Подожди, Принц, — сказал Мальсибер, — Если наш маленький приятель хочет честного поединка, невежливо отказывать. Доставай палочку, Петтигрю.

— Я не хочу с тобой драться! Я же извинился…

— Либо доставай палочку, либо Северус испробует на тебе тридцать лучших проклятий, — с мерзкой улыбочкой сообщил Мальсибер.

Питер вздохнул и вытащил палочку из кармана мантии. Снейп и Эйвери расступились на пару шагов, освобождая место для дуэли.

Мальсибер начал швыряться в Питера проклятьями, однако, не тут-то было: Питер проявил завидную способность уворачиваться, отпрыгивая то вправо, то влево от летящих в него чар. Выражение лица Мальсибера по мере дуэли менялось с самодовольно-предвкушающего на нетерпеливо-раздосадованное.

— Давай же! Попади по этому уроду! — подбодрил Эйвери.

— Идиот… Он даже не пытается колдовать… — едва слышно пробормотал Снейп, — Грязный полусквиб…

Мальсибер выпустил очередное проклятье, и снова не попал. Внезапно Питер взмахнул палочкой, и всё вокруг заволокло густым синим дымом. Питер спрятал палочку в карман, затем Рейстлин ощутил нечто странное.

— Кха-кха… Где он?!

— Я ничего не вижу! Апчхи!

— Проклятье!

Теперь Рейстлин ясно почувствовал бег Питера на четырех лапках сквозь заросли травы. Так вот, что произошло: Питер превратился в крысенка.

Дым постепенно рассеивался. Трио мстителей-неудачников ошарашено оглядывались в поисках жертвы. Довольный Питер спрятался в густой траве неподалеку.

— Куда он побежал? — недоумевал Мальсибер.

— Спрятался в кусты? — Эйвери заглянул за ближайший куст, — Никого…

— Гоменум ревелио, — проверил Снейп, — Здесь никого, кроме нас… Сбежал, тварюга!

— Надо было проклясть его со спины и не выделываться, — проворчал Эйвери.

— Тебя не спросил! — огрызнулся Мальсибер, — Петтигрю еще поплатится за это!

Снейп убрал палочку и с силой пнул валявшийся поблизости камешек.

— Этот Петтигрю полный идиот, — сказал Мальсибер.

— Да, и жирный карлик! — поддержал Эйвери.

— И почему эти придурки Поттер и Блэк дружат с таким ничтожеством? — возмутился Снейп.

— Эти самовлюбленные посредственности считают, что на его фоне они будут лучше выглядеть, — заявил Мальсибер.

Рейстлин отметил, что Мальсибер, вероятно, по тому же принципу «дружит» с глуповатым Эйвери и не блещущем красотой неопрятным Снейпом.

— И на фоне этого убогого задохлика Люпина, — добавил Мальсибер, — К слову, Принц, ты так и не выяснил, что с ним?

— Похоже на родовое проклятие, — сказал Снейп.

— Жаль, — вздохнул Мальсибер, — Было бы весело прикончить оборотня.

Оборотня? Рейстлин вспомнил лунный календарь. Восьмого января, в тот самый день с двумя Снейпами, когда Люпин вместо проведения урока сидел в своем кабинете, было полнолуние.

— Ага, — мечтательно протянул Эйвери.

— И нам бы за это ничего не было, — рассудил Мальсибер, — Только бы спасибо сказали. Да, жаль… Так он помрет от этого проклятья?

— Должен... Через несколько лет, — сказал Снейп.

— Так ему и надо! А давайте хоть Люпина подкараулим, раз уж жирный смылся! — воскликнул Эйвери, заискивающе поглядывая на Мальсибера.

Однако Мальсибер не поспешил поддержать идею, а после небольшой паузы задумчиво произнес:

— Какие же твари предки задохлика! Заставили в школе учиться… А зачем ему школа, если он скоро ноги протянет? Лучше бы свозили куда-нибудь, показали мир...

— Да им такое не по карману. Нищие убожества, — сказал Эйвери.

Кажется, Снейпу не понравилось, куда зашел разговор.

— Могли бы продать что-нибудь. Или занять, — продолжил Мальсибер, — Собственно говоря, в чистокровной семье такого бы точно не произошло. Это их наказание за связи с маглами.

— Мерзость! — подтвердил Эйвери, — А Петтигрю и вовсе выглядит так, будто бы его отец даже не магл, а домашний эльф!

Все трое рассмеялись. Рейстлин ощутил, как на Питера накатывает ярость.

— А он похож на эльфа, — добавил Снейп, — Как он прыгает вокруг придурка Поттера…

Внезапно Питер выпрыгнул из своего укрытия, и, прошмыгнув под ногами слизеринцев, прыгнул на Эйвери и вцепился зубами в его ногу.

— Его мамаша точно с эльфом ра… Аааа! Меня куснула змея!

Отцепившись, Питер проворно нырнул в траву и помчался прочь.

— Ядовитая? Ты ее видел? Надо в Больничное крыло! — донесся голос Мальсибера.

— У меня есть безоар! — сообщил голос Снейпа, — Вот!

— Что это?! — орал Эйвери.

— Глотай! — потребовал голос Снейпа.

Рейстлин прекратил просмотр воспоминания и рассмеялся:

— Недурно сработано, Питер.

— С-спасибо.

Рейстлин обошел вокруг кресла с привязанным пленником.

— Кстати, о каких шутках они говорили?

— Ах, это... Снейп страшно оскорбил Лили, твою мать, и Джеймс ему за это отплатил, — поведал Питер.

— Как именно?

— Ну… Он подвесил Снейпа вверх тормашками и стащил с него трусы.

Рейстлин скривился. Разве такую месть ожидаешь от волшебника?

— Продолжим, — сказал Рейстлин, и, направив липовую палочку на Питера, вновь погрузился в его память.

Рейстлин увидел Больничное крыло Хогвартса. На кровати лежал Ремус Люпин. Он выглядел лет на шестнадцать. На лице и видимой части рук виднелись жуткие язвы. Кроме Питера у постели больного сидели Джеймс Поттер и Сириус Блэк.

— Кто это сделал? — гневно спросил Джеймс.

— Я не видел. Меня прокляли со спины, — ответил Люпин.

— Наверняка, это Сопливус! — Сириус хлопнул ладонью по тумбочке, от чего всё, что на ней стояло, слегка подпрыгнуло.

— Ну… возможно… — не стал спорить Ремус, — Он и его приятели, Эйвери и Мальсибер, ошивались неподалеку. Но я не уверен…

Сириус вскочил со стула:

— Негодяи! Сукины дети! Пойдем, Сохатый, поговорим с этими слизеринскими отбросами, как следует!

Джеймс тоже встал и обнажил палочку:

— Трусливые твари пожалеют, что напали на тебя, Лунатик.

— Может, не надо? — робко сказал Питер, — С каждым разом всё хуже… Кончится тем, что кого-то убьют!

— Что?! — взвился Сириус, — Ты предлагаешь терпеть? Эти мрази будут проклинать нас и всех подряд, а мы просто утремся?

— Но…

— Не беси меня, Хвост! — перебил Сириус, — Если ты испугался, тебя никто насильно не тащит, но не смей нам указывать, что нам делать!

— Как ты не понимаешь?! Бежать сейчас им мстить — просто глупо!

— Закрыли тему! — рявкнул Сириус, — Вместо того, чтобы нести чушь, лучше перепиши свое эссе по трансфигурации, я тебе его исправил.

— Спасибо, Бродяга, — выдавил Питер, хотя никакой благодарности не ощущал.

— Увидимся, — Джеймс направился к выходу, — Пора давить слизняков!

Сириус последовал за другом. Ремус взял с тумбочки книжку и уткнулся в нее.

Питер вздохнул:

— Ремус… Почему ты меня не поддержал?

Ремус, кажется, притворился, что не услышал вопроса.

— Ремус? — не отставал Питер.

— Не паникуй, Хвост, — неохотно произнес Ремус, — Всё как-нибудь обойдется.

Питер почувствовал, как у него защипало в глазах. Он отвернулся к окну.

Рейстлин опять пожалел, что легилименция не позволяет узнать мысли жертвы. Всё, что было ясно: печаль и горечь в душе Питера постепенно уступили место злости и обиде.

Наконец Петтигрю отошел от окна.

— Лунатик, можно я возьму у тебя конфет? — Питер указал на вазочку с шоколадными лягушками на тумбочке у кровати.

— Конечно. Бери, сколько хочешь.

Питер сгреб больше половины лягушек из вазочки и рассовал их по карманам мантии. Не сказав больше ни слова, Питер ушел из Больничного крыла.

Рейстлин переместился к другому воспоминанию.

Питер очнулся на полу в какой-то маленькой темной комнате. Он попытался встать, но не смог даже пошевелиться.

— Ты, ублюдок! Думал, мы тебя не достанем?! — прозвучал голос Эйвери.

— Тише, Эйв, — донесся голос Мальсибера, — Зачем так грубо? Мы же собрались приятно побеседовать.

Послышалось саркастическое хмыканье Снейпа. Затем в комнате зажегся свет — его источал вылетевший из чьей-то палочки шар сияния, зависший у потолка. Комната оказалась чуланом для швабр. Трое слизеринцев стояли над Питером, и их вид не сулил ничего хорошего. Мальсибер взмахнул палочкой, и к Питеру вернулась возможность двигаться.

— Ч-что вы хотите? — испуганно спросил Питер, — Послушайте, я же вам ничего не сделал…

— Не вежливо уходить, когда с тобой не договорили, Петтигрю, — заявил Мальсибер.

— А, так вы всё о том случае… Но я же извинился… Послушайте, отпустите меня, пожалуйста!

— Извинился?! — воскликнул Снейп, — Ты, мразь, думаешь, что ты «извинился», и теперь тебе ничего не будет? Как бы ни так, урод жирный, ты сейчас за всё ответишь! Понял?! Будешь знать, как ржать надо мной, свинья тупая!

Снейп с перекошенным от гнева лицом нацелился палочкой в голову Питера.

— Нет! Стой! Северус, пожалуйста! Не надо! — завизжал Питер, ощущая панику.

— О, теперь я «Северус», а не «Сопливус», надо же, — злобно проговорил Снейп, — Но тебе это не поможет!

— Не надо! Я сделаю всё, что вы хотите!

Снейп засмеялся. Эйвери кровожадно ухмыльнулся.

— Подожди, Принц, — вдруг сказал Мальсибер, отводя в сторону палочку Снейпа, — Он говорит, что сделает всё, что мы хотим.

— Спасибо, Маркус! Спасибо тебе… — тут же отозвался Питер.

Снейп с недоумением уставился на Мальсибера, а Эйвери скорчил разочарованную гримасу. Питер поднялся на ноги.

— Мы хотим, чтобы ты извинился перед Северусом, — мягко сказал Мальсибер.

— И всё? — спросил Питер.

— Конечно, — Мальсибер со странным выражением лица подмигнул Снейпу, — Чтобы ты как следует извинился, Петтигрю. Начинай прямо сейчас.

Питер рассыпался в извинениях, но Мальсибер вскоре прервал его:

— Кто же так извиняется? Встань на колени.

— Чего?..

— На колени, — повторил Мальсибер, и нацелил палочку Питеру в горло.

Испытывая унижение, Питер опустился на колени перед Снейпом и повторил извинения.

— Теперь целуй обувь, — приказал Мальсибер.

Эйвери засмеялся. Снейп хмыкнул.

— Н-не буду, — едва слышно сказал Питер.

— А говорил: «Всё сделаю»… Выходит, ты нас обманул, Петтигрю, — весело заключил Мальсибер, — Какое разочарование! Твои извинения не приняты. Придется тебя наказать. Круцио!

Жуткая боль пронзила тело Питера. Словно в него разом вонзились тысячи ножей, словно его закинули в чан с кипящим маслом. Питер дико заорал, упал и забился в судорогах. Вдруг боль прекратилась. Питер, лежа на полу, пытался отдышаться. Все его чувства поглощал безграничный ужас.

— Попытка вторая. Извиняйся и целуй обувь Принцу! — послышался голос Мальсибера.

Питер, всхлипывая и давясь рыданиями, сделал, что ему велели.

— Я тоже хочу! — Эйвери направил палочку на Питера, — Круцио!

Боль повторилась. На этот раз, кажется, еще сильнее. Питер ощутил отчаяние и страх смерти.

— Отпусти-те… Я же… всё сделал… — рыдал Питер, съежившись на полу, — Пож-алуйста…

— О нет, теперь ты будешь извиняться перед КАЖДЫМ из нас, — проговорил Мальсибер, — Верно, парни?

— За что?! — простонал Питер.

— За то, что ты такое убогое ничтожество! — Снейп ткнул Питера в бок палочкой, — Круцио!

Снова невыносимая боль, снова Питер с воплями извивался на полу. Слизеринцы заставили Питера извиняться на коленях и целовать обувь каждому из них, перемежая это пытками Круциатусом.

— Этот убогий ревет как мелкая девчонка, — презрительно выдал Эйвери, пнув Питера ногой по лицу, когда тот целовал его ботинок.

— Ну и кто у нас Сопливус? — издевательски спросил Снейп, — Отвечай, падаль! Кто Сопливус?

— Я, — убито ответил Питер и снова истерически зарыдал.

Наконец Мальсиберу надоело.

— Хватит с него? Как думаешь, Принц?

Питер посмотрел на Снейпа. Ярость на его лице сменилась озадаченностью. Кажется, до него только сейчас дошло, что его компанию ждут серьезные неприятности.

— Он же всё расскажет… Черт! Нас посадят в Азкабан!

— Не расскажет, — весело пообещал Мальсибер, — Ты же не расскажешь, а, Петтигрю?

— Н-нет, — всхлипнул Питер.

— Да он врет! — воскликнул Снейп, — Ты что ему веришь?!

— Нет. Но сейчас Петтигрю поклянется, и поверю.

Снейп нахмурился, Эйвери же тупо смотрел на Мальсибера, ожидая, что тот будет делать.

Мальсибер склонился над скорчившимся на полу Питером:

— Питер, если ты дашь нам Непреложный обет, что никому не расскажешь, как мы пытали тебя Круциатусом, мы тебя отпустим.

— Непреложный обет? — повторил Питер.

— Да. Если ты его нарушишь, ты умрешь.

Питер почувствовал, как леденящий ужас усилился. Но не только страх наполнял Питера, внутри него царили обида, злость и ненависть.

— А если я не стану клясться?

— Тогда я тебя убью, — весело сказал Мальсибер, — Мне ведь терять нечего. И так, и так пожизненный срок в Азкабане. Если ты на нас донесешь, нас посадят, так что гораздо лучше тебя убить. Если тебя прикончить, возможно, твое исчезновение так и останется загадкой, и нам ничего не будет.

Немного помолчав, Мальсибер продолжил:

— Да ладно тебе, Питер! Просто дай обет и всё. Тебе же от этого ничего не будет. Ведь ты не расскажешь о Круциатусе? Не расскажешь. Значит, ты не умрешь. Мы не хотим тебя убивать. Пойми, что нам просто нужны гарантии. Не будь дураком.

Некоторое время Питер молчал. Остальные ждали.

— Х-хорошо, — наконец произнес Питер, — Я… дам обет.

— Отлично! Я знал, что мы договоримся, — обрадовался Мальсибер, — Нужно встать на колени. Принц! Знаешь, как скрепить обет?

Снейп кивнул. Мальсибер и Питер встали на колени лицом друг к другу и взялись за руки. Снейп встал рядом и коснулся палочкой их соединенных рук.

— Обещаешь ли ты, Питер Петтигрю, не рассказывать никому о том, что Маркус Мальсибер, Энтони Эйвери и Северус Снейп применяли к тебе заклятие Круциатус? — произнес Мальсибер.

— Обещаю, — подтвердил Питер.

Из палочки Снейпа вырвался тонкий язык пламени и, словно сияющая нить, оплел соединенные руки Питера и Мальсибера. Огненная сеть виднелась какое-то время, но затем постепенно растворилась в воздухе.

Мальсибер встал и пошарил в кармане мантии.

— Твоя палочка, — Малисибер бросил палочку Питера на пол рядом с ним, — Пойдем, ребята.

Слизеринцы ушли, а Питер остался сидеть на полу в чулане.

Рейстлин направился вперед по воспоминаниям этого же дня. Маг увидел, как Питер заходит в свою спальню в башне Гриффиндора. Здесь было всего четыре кровати, а не пять, как в спальне Рейстлина. Питер прошел сквозь комнату, забрался в свою кровать и задернул полог.

Продолжение Рейстлин просмотрел фрагментарно — Питер рыдал, уткнувшись в подушку. Это продолжалось долго. Вскоре Рейстлин добрался до более осмысленного места: по звукам стало ясно, что в комнату заявились приятели Питера. Через какое-то время они обнаружили источник всхлипывания.

— Хвост, ты чего? — спросила появившаяся в разрезе полога голова Сириуса, — Что случилось?

— Всё в порядке, — промямлил Питер, — Мне нужно побыть одному…

— Мы можем помочь! — добавил отдернувший полог Джеймс, — Расскажи, что стряслось?

— НЕТ! — взвизгнул Питер, ощутив ужас, — Не скажу! Просто оставьте меня…

— Да что произошло?! — не отставал Сириус, — Лучше скажи нам, тебе станет легче.

— Меня отшила девчонка! — солгал Питер, видимо, поняв, что просто так от него не отстанут.

— Всего-то? Так ведь это ерунда! — заключил Сириус, — Нашел из-за чего плакать! У тебя еще таких сто будет! Ну… не сто… Но в любом случае найдешь получше.

— Ты ничего не понимаешь, — возразил Джеймс, — Это не ерунда.

— Да брось, Сохатый, — закатил глаза Сириус, — Неужто всё еще хандришь из-за…

— Ты никогда не влюблялся, Бродяга, тебе не понять, — изрек Джеймс, — И вообще Хвост сказал, что хочет побыть один, так что не будем мешать, — добавил он, задергивая полог.

— Спасибо, — выдавил Питер и продолжил плакать.

Через какое-то время в комнату заглянул Ремус, и деликатно предложил Питеру флакон успокоительного зелья.

Рейстлин прервал просмотр воспоминания. По лицу Питера текли слезы.

— И где сейчас эти двое, Мальсибер и Эйвери? — поинтересовался Рейстлин.

— Мальсибер сидит в Азкабане… А Эйвери на свободе, — сказал Питер, — Думаю, отец его отмазал… Все трое были Пожирателями смерти.

Теперь Рейстлин попытался вытащить на свет воспоминания Питера, в которых присутствовал лорд Волдеморт.

На мгновение Рейстлин увидел фигуру в черном плаще с капюшоном, идущую по улице. Вдруг всё вокруг растворилось в черноте. Через мгновения из тьмы выступил знакомый чулан для швабр.

Чародей попробовал снова, и вновь попал в воспоминание с Круциатусом.

— Это ты делаешь? — спросил Рейстлин.

— Я? Я ничего не делаю!

Ответ прозвучал фальшиво. Да, Питер явно не пускал Рейстлина в воспоминания, связанные с Волдемортом.

— Ты сопротивляешься. Прекрати это, — приказал Рейстлин, — Пока что прошу по-хорошему.

— Не понимаю о чем ты! Я ничего не делал!

— Хватит лгать, Питер. Ты хочешь скрыть свои воспоминания о Волдеморте.

Питер вздрогнул.

— Все еще боишься его? Понимаю. Ты думаешь, он вернет себе силу, и обрушит свой гнев на того, кто раскрыл его тайны, — Рейстлин приставил палочку к горлу Питера, — Уверяю тебя, МЕНЯ бояться надо сильнее, чем его. Волдеморт далеко, а я здесь. Неизвестно, вернется ли он когда-либо. Зато Я могу прямо сейчас сделать с тобой все, что угодно. Тебе же не нравится Круциатус?

— Пожалуйста, не надо! — округлил глаза трясущийся Питер, — Я не знаю никаких тайн… Правда!

— Знаешь, мне тоже не нравится Круциатус. Всего лишь боль. От него не остается следов. Он не создает необратимых повреждений тела. Только повреждения разума — а этого мне как раз и не нужно. Нет, я не стану использовать Круциатус. Есть гораздо более интересные проклятья, от которых твое тело будет медленно болезненно необратимо разрушаться.

Рейстлин сделал паузу и внимательно посмотрел на Питера. Тот что-то невнятно бормотал, шаря глазами по комнате.

— Надеюсь, ты меня понял. Прекрати сопротивляться.

Рейстлин снова применил легилименцию, но Питер опять выбросил его в воспоминание с его собственными унижениями.

— Что ж, Питер, ты сделал свой выбор.

Рейстлин взмахнул палочкой, и Питер истощенно завопил. Один из пальцев пленника, срезанный под корень, упал на пол. Из раны брызнула кровь.

— Придется мне использовать серьезные пытки и жесткие методы легилименции. После того, как я узнаю всё, что мне нужно, твое тело будет безвозвратно изувечено, а разум жестоко поврежден, и мне останется лишь оборвать твою никчемную жизнь.

Теперь Питер неконтролируемо рыдал и бился в истерике. Рейстлин взмахнул палочкой и отрезал еще один палец, на другой руке.

— НЕТ, НЕТ, НЕ НАДО! ГАРРИ, ПРОШУ! Я… я всё скажу…

— Скажешь? Мне нужно, чтобы ты не мешал смотреть твою память.

— Прости, Гарри! Я сдал твоих родителей… Я не хотел! Сам-Знаешь-Кто меня заставил, — рыдал Питер, — Теперь ты меня убьешь… Пожалуйста… Не надо… Умоляю! Твой отец бы меня пощадил! Джеймс бы меня простил!

— Ты сдал моих родителей Волдеморту? — нахмурился Рейстлин, — Что ж… Плохо.

Питер дернулся, будто бы ожидая немедленного смертельного проклятия. Однако его не последовало. Питер в ужасе смотрел на направленную ему в лицо палочку.

— Тише, Питер, — сказал Рейстлин, — Зачем же так дрожать? Я тебя не убиваю. Мне нужны твои воспоминания.

— Я всё покажу, — сказал Питер упавшим голосом.

Рейстлин увидел темную комнату, освещенную висящими в воздухе человеческими черепами с черными свечами на макушках.

Перед Питером стоял невероятно худой лысый мужчина в черной мантии. У него была очень бледная кожа, тонкие ноздри и красные глаза, причем красными были не только радужные оболочки, но и белки. Выглядело так, словно в глазах произошли сильные кровоизлияния от лопнувших сосудов.

«Вот ты какой, Волдеморт», — подумал Рейстлин.

— Твои сведенья были очень полезны, Хвост, — произнес Волдеморт холодным высоким голосом, — Благодаря им нам удалось существенно навредить Ордену.

Питер довольно поклонился.

— Я решил вознаградить тебя и посвятить в Пожиратели смерти, — продолжил Волдеморт.

Питер рассыпался в благодарностях.

— Протяни руку.

Волдеморт прикоснулся палочкой к руке Питера. Это место сразу же пронзила жгучая боль. На коже медленно проступал рисунок человеческого черепа с выползающей изо рта змеей. Теперь боль пульсировала во всей руке, жжение стало почти невыносимым. Питер тяжело дышал. Рисунок змеи, казалось, извивался сам собой… Или это была лишь игра теней. Наконец Волдеморт оторвал палочку от кожи.

— Мой лорд… Что если кто-то из Ордена заметит метку?.. Они могут догадаться…

Волдеморт молча прикоснулся палочкой к метке Питера, и череп со змеей исчезли. Однако боль и жжение в руке остались.

— Пока ты выполняешь мои задания в Ордене, Тёмная метка будет невидимой.

— Благодарю! Благодарю, мой лорд! Ваша разумность не имеет границ, — сказал Питер, — Мой лорд, могу я задать вопрос?

— Спрашивай.

— Можно ли избавиться от Непреложного обета?

— Единственный способ от него избавиться — если тот, кому его дали, добровольно от него освободит. У этой магической клятвы есть много подводных камней. Например, если один волшебник потребует у второго поклясться в том, что заведомо невозможно, а второй, не зная об этой невозможности, принесет клятву, то умрет не второй волшебник, а первый. Второй же будет свободен от невыполнимого обета. Поэтому Непреложный обет в наши дни редко используют… Откуда у тебя к этому интерес?

Волдеморт впился взглядом в глаза Питера. Рейстлин отметил, что вдобавок к прочим странностям зрачки Волдеморта были узкими, как у кошки.

Вдруг воспоминание прервалось, и Рейстлин снова увидел кусочки издевательств компании Мальсибера над Питером, и то, как Питер дает Непреложный обет.

— Ах, вот в чем дело, — сказал вновь появившийся перед глазами Питера Волдеморт, — Они тебя заставили, и ты бы хотел избавиться от обета?

— Да, мой лорд… Если это возможно…

— Конечно, возможно. Дай руку.

Волдеморт дотронулся до метки, и Питер ощутил боль. Через несколько мгновений послышался хлопок аппарации, и в комнате появилась фигура в черном плаще и маске.

— Господин…

— Сними маску, Мальсибер.

Под маской действительно обнаружился Мальсибер. Он выглядел немного старше, чем в школьных воспоминаниях. Но гораздо сильнее была разница в выражении лица — никакой радости и самодовольства, Мальсибер теперь выглядел напряженным и даже напуганным.

— Мы с Питером разговаривали о тебе, — начал Волдеморт, — Не ожидал его здесь встретить? Кстати, как ты можешь заметить, Питер теперь тоже Пожиратель смерти.

Мальсибер побледнел. Питер ощутил злорадство.

— Будь добр, освободи Питера от Непреложного обета, — приказал Волдеморт.

— Да, господин.

Мальсибер опустился на колени, Питер последовал его примеру. Они взялись за руки, а Волдеморт дотронулся палочкой их соединенных рук. Тотчас стала видима опутывающая руки огненная сеть.

— Я, Маркус Мальсибер, освобождаю тебя, Питера Петтигрю, от данного тобой мне Непреложного обета, — произнес Мальсибер.

Огненные нити почернели и рассыпались пеплом. Питер и Мальсибер разъединили руки и встали на ноги. Питер чувствовал ликование.

— Хорошо, — сказал Волдеморт, — Теперь ты свободен от обета, Питер. Однако тебе всё же не стоит никому рассказывать об этой школьной истории с Круциатусом. По крайней мере, пока я не захватил власть и не подчинил Министерство. Хотя это произойдет очень скоро.

— Да, мой лорд… Спасибо… Спасибо!

— Что до тебя, Мальсибер, ты не должен никому говорить или давать знать иным способом о том, что Питер Петтигрю на нашей стороне. Никто не должен знать о сегодняшнем разговоре. Ясно?

— Да, господин.

— Если нарушишь запрет — умрешь.

Мальсибер еще сильнее побледнел.

— Я всё понял, господин.

— Тогда можешь идти.

Мальсибер исчез, и в комнате снова остались двое.

— У меня новое задание для тебя, Хвост. Ты ведь дружен с Поттерами? Мне нужно знать, где они живут.

Чувство счастья улетучилось, на смену ему пришло расстройство.

— Я не знаю точного адреса, они постоянно переезжают… — пробормотал Питер, — Мой лорд… Вы собираетесь убить Джеймса и Лили?

— Я собираюсь убить их ребенка. Родителям нет необходимости умирать, хоть они и порядочно меня раздражают.

— Ребенка? Зачем? Он же совсем маленький!

Похоже, такое признание шокировало Питера. Он почувствовал сожаление.

— Не твоего ума дело, Хвост. Ты просто должен раздобыть мне местонахождение Поттеров.

— Нельзя ли как-нибудь обойтись без убийства ребенка? — ляпнул Питер, — Мой лорд, ведь вы всемогущий и самый гениальный волшебник. Вам под силу придумать, как обойтись без этого! Вы же великий волшебник…

В последней фразе Питера неожиданно прозвучали нотки сомнения. Волдеморт снова посмотрел Питеру в глаза. Рейстлин слегка пожалел, что легилименция не позволяет читать мысли. Возможно было только просмотреть воспоминания и чувства, сам же внутренний монолог человека, который обычно и называют мыслями, прослушать было нельзя. Чувства Питера сейчас Рейстлин мог бы назвать близкими к раскаянию.

— Ты что, Хвост, уж не думаешь ли ты предать меня? Собираешься бежать каяться Дамблдору? — угрожающе спросил Волдеморт.

— Нет-нет, мой лорд! Я ничего такого не думал!

— Лжец!

Взмах палочки Волдеморта, и через мгновение Питер корчился на полу от дикой боли.

— Простите! Простите! Я нечаянно, я не хотел! Не надо! — визжал Питер, — Мой лорд, пожалуйста… Пощадите…

Волдеморт прекратил пытку. Питер лежал на полу и тяжело дышал. Сейчас он чувствовал только страх.

— Что, по-твоему, сделает с тобой Дамблдор, когда узнает, скольких его сторонников ты уже обрек на смерть?

К страху добавилось отчаяние.

— Круцио!

Питер вновь забился в судорогах от невыносимой боли. На этот раз Волдеморт заставил его мучиться гораздо дольше.

— Ты заслужил эту боль, Хвост. Запредельная наглость! Размышлять о предательстве Темного лорда в его же присутствии!

Волдеморт продолжил пытать своего слугу Круциатусом, периодически давая ему небольшие передышки. Питер визжал от боли, плакал, валялся в ногах у Волдеморта и умолял о пощаде. Наконец Волдеморту надоело.

— Хватит. Поднимись.

Питер прекратил целовать подол мантии своего господина и, всхлипывая, с трудом поднялся на ноги.

— Где Поттеры?

— Я… Как только узнаю, сразу же вам сообщу!..

— Так-то лучше, — отметил Волдеморт, — Смотри, не привлекай к себе внимания, чтобы тебя не раскрыли раньше времени. Тебе знакома окклюменция, Хвост?

— Я не учился такому…

— Я заметил! Придется научиться.

— Но зачем? — Питер явно плохо соображал после пыток.

— Затем, болван, чтобы члены Ордена Феникса не увидели у тебя в голове, как мы с тобой мило беседовали. Хоть ты и говорил, что старик якобы всем доверяет и не пытается легилиментить, другие могут оказаться не такими наивными. Взять того же Аластора Хмури. Мне совершенно не хочется, чтобы ты провалил свою миссию, Хвост.

— Я не провалю! Я всё сделаю!

— Похвальное рвение.

Рейстлин и представить не мог, что найдет в голове Питера такую золотую жилу: уроки окклюменции от самого Волдеморта. Подумать только!

Сначала Волдеморт приказал Питеру защищаться, а сам заглянул в его память. Легилименция внутри легилименции смотрелась любопытно: Рейстлин одновременно видел и лицо Волдеморта, впившегося взглядом в Питера, и воспоминания Питера, которые считывал Волдеморт.

Вдруг воспоминания пропали.

— Ты даже не пытаешься, Хвост! — гневно сказал Волдеморт.

— Но, мой лорд, я не могу! Мне не под силу сопротивляться вам! Вы же самый могущественный…

— Не прикидывайся идиотом, Хвост. Или хочешь еще Круциатус?

— Но я не понимаю, что делать, — промямлил Питер.

— Что, даже никаких идей? Прискорбно. Вот что, Хвост. Найди у себя воспоминание, которое будет неприятно легилименту, и направляй на него все мысли. Старайся показать это воспоминание, а не те, которые легилимент хочет увидеть. Понятно?

— Д-да, кажется… Спасибо, мой лорд…

Волдеморт заставил Питера долго практиковаться. В конце концов, у Питера стало неплохо получаться, и Волдеморт, по-видимому, решил, что этого будет достаточно.

Рейстлин решил, что позже обязательно пересмотрит этот урок, уделив больше внимания подробностям и тонкостям окклюменции.

Напоследок Волдеморт еще раз предупредил Питера:

— Запомни, Хвост: пока ты мне верно служишь, тебе ничто не угрожает. Предашь меня — умрешь.

Рейстлин прервал чтение разума и сказал:

— Надо же, Питер, я и представить не мог, какие бриллианты в тебе скрываются. Это воспоминание крайне полезно. Да… Окклюменция от самого Волдеморта… Кто бы мог подумать!

Взгляд Рейстлина упал на отрезанный палец, лежавший у ножки кресла.

— Пожалуй, я их верну. Раз уж ты всё понял и стал хорошо себя вести.

Измученный Питер что-то невнятно пробормотал. Рейстлин подобрал отрезанные пальцы и приставил один из них на место.

— Тем более, должен же я опробовать чары приращения пальцев? — усмехнулся Рейстлин, и сотворил нужное заклинание.

Палец прирос, словно его и не отрезали. Чародей повторил процедуру со вторым пальцем.

«Получилось неплохо», — отметил Рейстлин, а вслух спросил:

— Ты можешь ими пошевелить?

Питер исполнил приказ. Пальцы двигались хорошо.

— Ладно, вернемся к твоей памяти. Что же еще ты можешь показать? Посмотрим…

Питер, Джеймс и Сириус сидели в уютной просторной гостиной. Джеймс и Сириус выглядели немного старше, чем в предыдущих воспоминаниях, и практически так же, как на свадебных фотографиях из альбома.

— … Поэтому мы всем скажем, что я Хранитель Тайны, но на самом деле Хранителем будешь ты, — воодушевленно закончил Сириус свою речь.

— Это запутает Пожирателей, — кивнул Джеймс.

— Но, Джеймс, я не понимаю, — сказал Питер, — Ты ведь так хотел сделать Хранителем Сириуса.

— Хвост, не тупи! — сказал Сириус, — Я ведь буквально только что тебе всё объяснил. А еще ты дашь Непреложный обет…

— ЧТО?! — Питер вскочил, — Непреложный обет?! Так ты считаешь, что я собираюсь сдать Джеймса и Лили Сам-Знаешь-Кому?!

Джеймс с изумлением воззрился на Сириуса. Тот пробормотал:

— Я не… Думал, на всякий случай… Но ведь ничего не стоит поклясться в том, что и так сделаешь?

— Очень мило и по-дружески! — продолжил Питер, — Вот как вы ко мне относитесь…

— Питер, Бродяга не хотел…

— Знаешь что, Джеймс? Если ты считаешь меня шпионом, то какого черта просишь быть Хранителем?! Ты сошел с ума?!

— Да какой из тебя шпион! — встрял Сириус, — Брось, Хвост, что я такого сказал?

Питер проигнорировал Сириуса, который тоже поднялся на ноги. Стало заметно, что тот выше Питера на целых полтора фута.

— Джеймс, делай Хранителем Сириуса. Как ты и хотел изначально, — сказал Питер, — Эта его идея — просто глупость.

— Чего? — Сириус угрожающе навис над Питером, — Это прекрасная идея! Если ты обиделся из-за…

— Пойду попрощаюсь с Лили и Гарри. Если вы двое, конечно, не боитесь, что я их порешу.

— Хвост… — извиняющимся тоном сказал Джеймс, — Постой…

— Не волнуйся, Сохатый, я еще к вам загляну, — проговорил Питер, направляясь к двери в коридор, — Сможете проверить мои карманы. «На всякий случай». Вдруг я стащил столовое серебро или что-то в этом роде.

Питер захлопнул дверь и остановился. Рейстлин ощущал его злость и обиду. Из гостиной донесся приглушенный голос Джеймса:

— Бродяга, ты кретин! Зачем ты сказал про Непреложный обет?!

Питер не стал слушать дальше и быстро пошел по коридору, удаляясь от голосов друзей.