Всегда есть что-то еще (джен)

---

Наверх вела лестница. Обшарпанные, заплеванные каменные ступени, поеденные древоточцем перила, щербатые стены, разрисованные странными надписями. Зелёные, кажется, но я бы не поручилась: весь коридор, из которого я пришла, и ближайший лестничный пролет тонули в густом полумраке. Странным образом он не мешал разглядеть густую паутину под потолком, щедро напитанную мумифицированными мушками и пылью. Потолок за таким украшением был почти не виден, разве что прямо у меня над головой нашелся небольшой кусочек условно-чистого пространства; грязно-белое, украшенное следом ботинка, оно скорее вызывало вопросы и брезгливость.

Поставив ногу на первую ступеньку, я неуверенно посмотрела на перила и решила, что подняться смогу и без дополнительной опоры — шансы поймать занозу, а с ней и заражение крови, явно были довольно велики. На всякий случай оглянулась — нет ли другого пути; в ответ мне нетерпеливо мигнула тусклая лампочка настенного плафона — мол, иди. А где-то в другом конце коридора гулко хлопнула металлическая дверь, отрезая пути отступления.

Идти наверх не хотелось. Мне было надо подняться туда, но желание было скорее со знаком «минус». И все же…

Надо.

Ступени оказались неровными не только на вид. Высота у них была тоже разной; разница эта была практически незаметной, сантиметр-два, вряд ли больше, но я то делала слишком большой шаг и «проваливалась» на очередную ступеньку, то спотыкалась. Приходилось смотреть под ноги, а не по сторонам, и потому я не торопилась. Вбитая привычка отслеживать окружающее пространство — кто ее вбил? когда? зачем? не помню… — не позволяла опустить глаза в пол и нестись наверх.

Да и не хотелось.

Рисунки на стенах поначалу казались банальными граффити, но уже спустя пару минут я заметила среди них надписи на смутно знакомом языке с какими-то каббалистическими буквами, странные символы, от взгляда на которые начинала болеть голова, окружности с вписанными в них рунами…

Под ногу попал какой-то мусор, и я сбилась с шага. А потом и вовсе чуть не упала с лестницы, отшатнувшись от скалящегося мне в лицо голого черепа.

Кошачьего. Это был кошачий скелет.

А окружности называются «руническая печать».

За висками запульсировала боль, и в такт ей замигал даже тот неверный свет, что сопровождал меня в этом подъёме.

Идти наверх расхотелось окончательно. Я снова оглянулась, но теперь нижняя часть лестницы тонула во тьме. Не темноте, не отсутствии света; это была Тьма, живая, бурлящая, жаждущая… недобрая. И я поставила ногу через ступеньку, перешагивая останки несчастной кошки.

Ступеней было двадцать. Некоторые из них казались загаженными настолько, что я предпочитала их перешагнуть — вторая, четвертая, десятая. Дальше я бросила считать, впечатлившись целой лужей жидкого дерьма, залившей эту самую десятую ступеньку. Заканчивалась лестница небольшой площадкой с кафельным полом, в центре которого лежал заляпанный чем-то красно-бурым обрезок ржавой трубы. Дальше дороги наверх не было — следующий лестничный пролет перекрывали грубо сваренные трубы. На первый взгляд казалось, что они выходят из стены и уходят в стену бессистемно, без всякой логики, и все же из двух капала на кафель вода, загустевшая от ржавчины так, что напоминала кровь. Похоже, куда-то подключены они были.

Пока я размышляла, попытаться протиснуться между труб или поискать обход, что-то натужно заскрипело, застонало, центральная вдруг хрупнула как-то безнадежно и выстрелила в воздух плотным потоком пара. От неожиданности я шарахнулась назад и упала, споткнувшись о валяющийся на полу обрезок. Рука увязла в чем-то жидковато-вязком, теплом, и к горлу подкатила тошнота — во что я вляпалась… Но посмотреть не успела: свет замигал, где-то электрически затрещало, вспыхнуло на секунду, и я осталась в полной темноте. Только вода капала на кафель да пар с шипением выходил наружу, мерцая невнятным призраком.

Впору было бы завизжать, и я удержалась с трудом. Просто… просто перегорела лампочка. И дом старый. В таких вечно то проводка шалит, то трубы текут. А уж грязи удивляться и подавно бессмысленно: чего ещё ждать от подобного места? Ковровых дорожек? Так какой смысл кричать?

Все равно никто не услышит.

Надеюсь. Мало ли…

С трудом встав на подрагивающие ноги, я попыталась чистой рукой найти платок, салфетку — хоть что-то, — но карманы оказались пусты. Пришлось вытирать руку о штаны, содрогаясь от омерзения. Когда окажусь дома, забьюсь в ванну на час. На два. А штаны — выкину.

Только… где дома?

Свет появился так же неожиданно, как и пропал, и только теперь я заметила дверь. Деревянная, судя по всему, она по цвету сливалась со стенами, и выдавало ее только окошко. Когда-то в него вставили стекло, теперь хищно поблескивающее на полу осколками, и вместо него проем перекрывала тонкая металлическая сетка.

Ручки у двери не было. Трогать ее руками не хотелось, и я осторожно толкнула створку носком ботинка. Она чуть дрогнула, намекая, что я действую в правильном ключе, но осталась на месте. Я пнула посильнее, ощутила сопротивление с другой стороны и навалилась всем весом. Что-то заскрежетало по полу, петли заскрипели так, что тут же начали ныть зубы, и дверь все же приоткрылась. Из образовавшегося проема вырвалось облако пыли пополам с известкой, а я замерла от неожиданности — слишком громким оказался звук. Откуда-то издалека, кажется, даже с другого этажа, раздался в ответ металлический звон, словно что-то железное уронили на каменный пол. И повисла тишина.

Минуты текли с медлительностью улиток, но ничего не происходило: никаких больше звуков, никаких неожиданностей, только свет помаргивал, издавая едва слышные электрические щелчки. С облегчением выдохнув — я почти не дышала в ожидании, — я с трудом протиснулась в отвоеванную щель и осторожно осмотрелась.

Коридор расходился направо и налево. Освещала его единственная лампочка, скрытая плетеным металлическим плафоном и пыльным надтреснутым стеклом; моргала как раз она, периодически погружая коридор в полную темноту. К стене она крепилась на грубых проржавевших болтах чуть сбоку от двери, но рассмотреть не удавалось ни правую сторону, ни левую: первая терялась во мраке уже через пару шагов, вторую перегородили стеклянные двери, покрытые все той же пылью так щедро, словно за стеклом клубился туман или пылевая буря.

Открыть дверь мне помешал мешок цемента. Он небрежно валялся рядом с ней и, судя по всему, уже давно — успел окаменеть, так что теперь правильнее было бы назвать его куском бетона в мешке. Под ним, на полу, виднелась ковровая дорожка. Возможно, когда-то она была и красивой, но разглядеть удалось только все те же пыль и известку, совершенно убившие изначальный цвет. Валялись битые кирпичи, обломки бетона и стальных труб, так что под ноги стоило смотреть внимательнее. Зато пропали граффити и обычный мусор.

Я с сомнением посмотрела сначала налево, потом направо. Дверь казалась запертой, между двух стальных, простых очертаний ручек поблескивал неожиданно чистый накладной замок; а чтобы не возникло сомнений, через сами ручки был пропущен и опломбирован тонкий металлический трос. Но идти в темноту, где почти на пределе видимости что-то колыхалось — возможно, занавеска? — тоже не хотелось.

Пока я крутила головой, дверь за спиной внезапно ожила и с уже знакомым протяжным скрежетом захлопнулась, напоследок хлопнув по косяку. От неожиданности я подскочила и не удержала все-таки короткого вскрика.

— Там просто был доводчик, — пробормотала дрожащим голосом. Хотя никакого доводчика на двери не было, уж это я помнила. Но что это еще могло бы быть?

По коридору прошелестел невесомый, почти неслышимый смех, от которого кожа покрылась мурашками. Он раздавался одновременно отовсюду, так что источник вычислить было почти невозможно. Невольно я отступила к стеклянной двери — по крайней мере, она заперта, — и почти сразу же отвратительный скрежет металла по стеклу показал мне мою ошибку. Резко обернувшись, я почти уткнулась носом в оставленные с той стороны широкие царапины, почти не тронувшие пыль. Снова попятились, теперь к той двери, из которой пришла, и в этот момент мигнула лампочка.

А когда свет появился, на пыльном полотне двери красовалась жуткая оскаленная ухмылка. И едва я ее рассмотрела, как ухмылка вдруг шевельнулась, а потом щелкнула на меня зубами. Этого я уже не выдержала, развернулась и бросилась прочь, в темноту.

А в спину мне несся смех и тонкий звон бьющегося стекла.

Темнота коридора оказалась не абсолютной. Откуда-то лился свет, позволяя мне хотя бы немного видеть коридор и не сшибать лбом стены, но его было недостаточно, чтобы успокоить меня. К тому же теперь сзади слышались шаги, осторожные, неторопливые… нечеловеческие. Словно когти цокали по бетонному полу, и этот звук приближался.

Закончился коридор пустым дверным проемом, за которым я увидела лестницу, освещенную, почти чистую, безопасную на вид. Я даже прибавила скорости; почему-то казалось, что на свету тот, кто преследует меня, отстанет. Или окажется, что это… собака? Какая-нибудь дворняга, поселившаяся в этом здании и решившая выйти к человеку.

Лишь бы не бешеная…

Когда с лестницы в мою сторону метнулось что-то серое, какое-то животное, я споктнулась и полетела на пол, мысленно прощаясь с жизнью, но животное — кажется, вот это была собака, крупная, серая, — проскочило надо мной и бросилось в темноту. Раздалось раздраженное шипение, рык, звуки борьбы… я подскочила и побежала к спасительной лестнице, не разбираясь, кто выйдет победителем на мою тушку.

Внизу лестницы снова клубилась тьма, и я, не размышляя, бросилась по ступеням наверх. Хватит с меня темноты. К счастью, бежать оказалось недалеко: десяток, вряд ли больше, ступеней, незапертая металлическая дверь и — крыша. И ветер, рвущий одежду так, словно хотел сорвать окончательно. И тучи какого-то странного, зеленоватого оттенка. И…

И бледный долговязый парень с прозрачными глазами чуть навыкате, в дурацкой широкополой шляпе с обвисшими краями и двумя длиннющими кинжалами. Сейчас они были в ножнах, но долго ли их достать?

— Ты здесь, — выдохнул он и жутковато улыбнулся. — Хорошо. Идём, надо торопиться.

— Куда? — с подозрением уточнила я. Пусть ещё минуту назад мне и самой хотелось убраться из этого места куда угодно, но теперь внезапно подвернувшаяся компания это желание уменьшила. Не попасть бы из одной проблемы в другую.

— Домой, — просто, как само собой разумеющееся, отозвался странный незнакомец. — Они боятся за тебя. Ты заблудилась, попала в ловушку. Я тебя отведу.

— Спасибо, я как-нибудь сама, — все так же настороженно отозвалась я и попыталась отступить, но за спиной была запертая дверь.

Парень хотел что-то ответить, но ему на плечо положила руку женщина — откуда она взялась? — и проговорила:

— Она не помнит тебя, Коул. Она заблудилась в себе. Идём, — обратилась она уже ко мне, — здесь небезопасно находиться. Ты помнишь, как тебя зовут?

Я хотела возмущенно фыркнуть — как можно забыть собственное имя? — но любые слова застряли на языке.

Я не помнила. Ни имени, ни дома, ни как я вообще попала сюда, где бы это «сюда» ни находилось. Ни этих людей, которые, очевидно, меня знали. Или хотя бы знали, куда пропала моя память.

— Ничего, вспомнишь, — пообещала женщина и протянула ко мне вторую руку, первой так и придерживая парня. — Идём.

На мгновение мне показалась, что и рука эта, и сама женщина словно светятся золотом, и это было так нереально и так… знакомо?.. что я неуверенно протянула руку в ответ. Едва мы соприкоснулись, золотом вспыхнул весь мир, разом становясь светлее и знакомее, понятнее, в голове отчего-то всплыло «В Тени», но вспомнить, что это означает, не вышло. Память завозилась где-то совсем рядом, соблазнительно мелькая пушистым хвостом перед носом, но ухватить его не вышло.

— Идем, — повторила женщина, и прямо под ее ногами появилась золотистая дорожка, состоящая словно бы из светящейся на солнце пыли. Вела она куда-то вверх, повиснув прямо над пропастью многоэтажного дома, и я снова замялась. Откуда такая высота? Я в общей сложности поднялась всего-то ступеней на тридцать, и внизу была уверена, что вошла с улицы. А ещё — не провалимся ли мы сквозь эту дорожку? Но женщина настойчиво потянула меня к ней и успокоила: — Не бойся. Здесь все не то, чем кажется. Тропа надежна, можешь мне верить.

В голове что-то щелкнуло, и я проговорила раньше, чем успела сообразить:

— Вера…

Так ее звали, Вера, и я ее так называла, сейчас это вспомнилось ярко, словно вспышкой. Выходит, мы все же знакомы. «Кому и верить, как не духу веры?» всплыло в памяти следом, и заныли виски. Фраза была странной, но при этом звучала правильно.

— Ты вспомнишь, — на ходу повторила она. И вздохнула: — Хоть и не обрадуешься.

По дорожке она передвигалась на удивление резво, хотя со стороны казалось — плавным, полным внутреннего величия шагом. Вот только мне приходилось едва ли не бежать, да и второй наш спутник заметно торопился. Мне такая поспешность казалась оправданной: помнился ещё и рык за спиной, и слишком живая ухмылка на стекле, и серый зверь, проскочивший у меня над головой. Но едва крыша, на которой мы встретились, скрылась из виду, парень заметил:

— Тебе незачем бежать. Он не причинит тебе вреда.

— Не сомневаюсь, — отозвалась Вера. — И беспокоюсь я не об этом. У него наверняка есть какой-то план — сколько помню, у него всегда были планы, — и я предпочту, чтобы меня в этих планах он не учитывал. Возможно, придется вмешаться. Поэтому…

— Я буду молчать, — согласился…

— Коул, — вслух вспомнила я. — Тебя зовут Коул. Ты шастаешь через Завесу.

Если он и хотел что-то ответить, то не успел. За своими размышлениями и воспоминаниями я не заметила, как золотистая дорожка вывела нас на узкую безжизненную полоску камня, уходившую вправо и влево в бесконечность; с нашей стороны ее ограничивал бездонный обрыв, в котором плавали… астероиды?.. размером от небольшого булыжника до целого острова, а впереди вырастала высокая глухая стена из золотистого камня. И едва я увидела ее, как заслонку между мной и памятью сорвало. Воспоминания хлынули потоком, от которого голова взорвалась болью.

* * *

…Строительные леса оплели плотной паутиной весь обрыв, оставшийся на месте Адаманта, длинным языком моста выдаваясь к разрыву. Та часть, что примыкала к пустыне, была собрана, казалось, из всех подручных материалов, даже требушет, а то и не один, разобрали — я узнала темное, чем-то пропитанное дерево. И все же до разрыва от края пропасти оказалось слишком далеко — большую часть моста, протянувшегося над Пределом Бездны, поддерживала магия, заметная даже простым взглядом. Я бы вполне доверилась ей, но мои невольные конвоиры, Айдан и Варрик, к магии относились с большим подозрением, и потому, едва оказавшись в реальном мире, потянули меня дальше, на твердую землю. Но тут я уже уперлась. На глазах у всей Инквизиции едва ли не волоком тащить Инквизитора в нужную сторону брат не решился, уходить я не желала категорически, а уж тем более — закрывать единственный проход в Тень за собой. Ведь там осталась Ванда. Вдруг она все же сумеет выбраться?

Мы спорили, постепенно повышая тон, но неожиданно вмешалась Вивьен:

— Вы что же, цветик мой, совсем не верите в свою подругу? Она просила вас ждать в другом месте, так не обесценивайте ее работу.

Принять сразу точку зрения чародейки мне мешал страх за мою демонессу, но пару мгновений спустя я все же сдалась и повернулась к разрыву, чтобы закрыть. Брат, явно не до конца доверяя, остался рядом, спасибо, хоть за руки хватать не стал, а потом и вовсе увел меня с мостков; Ванду я по-прежнему ощущала — не близко, так же, как в Безмолвных равнинах, когда она провалилась в ловушку очередного храма Думата, и это немного утешало. По крайней мере, я могла быть уверена, что подруга жива.

Западный предел встречал нас успокоившейся погодой, даже ветер дул едва-едва; в противовес ему люди переживали так, что мне даже стало совестно за свою задержку у разрыва. Лагерь Инквизиции встал практически вплотную к обрыву, шатер командующего — возле самого моста. А Каллен и вовсе на нем, и было заметно, что ждет нас мой генерал уже давно, видимо, с того момента, как из Тени вышел Дориан. Солдаты, хоть в большинстве своем и находились то ли на постах, то ли вольно разбрелись по лагерю, но нет-нет и поглядывали в нашу сторону. А теперь, стоило направиться в сторону лагеря, и вовсе бросали свои дела и смотрели на нас.

Каллен ждал не в одиночку. Рядом с ним сидел на деревянном чурбаке Железный Бык, Коул с интересом изучал какую-то железную загогулину. По другую сторону от моста стояли Жан-Марк Страуд и Каттрин; Огрена и Йована видно не было, и сейчас надеяться, что они спаслись, было куда тяжелее, чем в Тени. Третьим был Блэкволл; компанию им составлял незнакомый мне Серый Страж. Судя по форме, рангом он равнялся Страуду — Старший Страж, — и я предположила, что никого выше званием в живых не осталось.

Впрочем, Айдан. Уж у него-то самый высокий ранг — победитель архидемона.

— Леди Инквизитор! — Каллен выглядел бледно, словно все время, что нас не было, провел здесь, у моста, ни минуты не отдохнув. И, зная нашего командора, исключить этого я не могла — не удивилась бы, узнав, что и в строительстве он принимал участие. Но сейчас, при виде нас, неуверенно улыбнулся. И эта улыбка резко контрастировала с жадным, отчаянным взглядом, которым он оглядывал всю нашу компанию и, в первую очередь, меня.

Жаль, ответить тем же я не могла, постоянно оборачиваясь к тому месту, где еще пару минут назад зеленел разрыв. Это было бессмысленно, открыть заново я бы его не смогла, но…

— Долго нас не было? — негромко поинтересовалась я, с трудом отводя взгляд от исчезнувшего прохода в Тень.

— Около суток, — улыбка командора погасла, и он нахмурился. Снова оглядел всю компанию, без проблем вычислил, кого не хватает, и хотел задать вопрос, но я перебила:

— От Адаманта что-то осталось? Вейры?

— Все подземелья непосредственно под крепостью обвалились вместе с ней, как и демоны, — чуть запнувшись, ответил он. И с заметным усилием переключился на дела: — Проходы на Глубинные тропы завалены, поэтому сказать наверняка, не проникли ли туда демоны, нельзя. Дракон тоже упал в Глубинный разлом, но не думаю, что пострадал. Разведчица Хардинг докладывала, что ночью ее люди видели пролетающего в небе дракона; уверенности у них нет, но вряд ли здесь был еще один зверь.

— Эримонд? — уточнила я. Каллен сурово сжал губы и качнул головой:

— Мертв. Он упал вниз у меня на глазах.

— Будь ты проклят вместе со своим хозяином, — почти прошептал Коул, не отрываясь от своей игрушки.

Ему эти слова не шли совершенно, но по тому, как командор смущённо отвернулся, их автора я угадала без проблем. Неужели Каллен помог магистру «упасть»?

— Жаль, не с нами упал, — буркнул Хоук. — Было бы кого оставить там.

Я вздрогнула и метнула взгляд в сторону обрыва. Защитник Киркволла тоже посмотрел в ту сторону, да и Варрик, я заметила, периодически косился. И Сэра. И даже Солас. Но разрыв не появился внезапно, а Ванда все ещё чувствовалась где-то неподалеку. И я, чуть успокоившись, снова повернулась к Каллену. Но спросить больше ничего не успела: к нам подбежал один из его адъютантов, который отсалютовал и доложил:

— Командор! Леди Инквизитор! Все оставшиеся демоны исчезли, маги Серых освободились.

— Хвала Создателю, — выдохнул Страуд. И он, и оставшиеся Стражи подошли поближе, причем Каттрин и вовсе сразу переместилась за плечо Айдану. Блэкволл, чуть подумав, выбрал все же сторону Инквизиции. Брат кивнул подчиненным и коллегам и негромко проговорил:

— Похоже, я остался за старшего. Кларель мертва, Раймон тоже.

Я, не уточняя, кто такой Раймон — заместитель Орлейского Стража-командора, наверно, — кивнула и предупредила:

— Айдан, я не могу просто так отпустить вас. Во-первых, натворила Кларель тут от души. Во-вторых, амулетов Дагны у нас мало, а снова оставлять Стражей в качестве подарка Корифею я не хочу.

Незнакомый Страж опустил голову, а брат напомнил:

— Не все были согласны с Кларель. И большинство выступило на стороне Инквизиции.

Я кивнула и напомнила ему в ответ:

— Победа в войне — первая строка девиза. До победы нам еще далеко, а противник — порождение тьмы. Так что работа по вашему профилю. Но сначала — в Скайхолд.

— Надо сообщить в Вейсхаупт, — осторожно заметил Страуд. Я отрезала:

— Сначала Скайхолд. Не хватало, чтобы вас перехватили по дороге, — и уже мягче добавила: — Там знают о Корифее, и рецепт зелья от Зова я им тоже лично отдавала.

Жан-Марк молча склонил голову, не то благодаря, не то соглашаясь. К нам чуть ближе подошёл Солас и поинтересовался:

— Ты уверена? Скверна — не лучший советчик, и заигрывать с ней опасно. Результат мы видели.

— Да, повторение Адаманта в нашей крепости будет несомненно излишним, дорогая моя леди Инквизитор, — согласилась с эльфом Вивьен. Айдан зло сверкнул глазами, но промолчал: по сути они были правы.

В другой ситуации я бы удивилась такой солидарности верной идеям Церкви магички и отступника, но сейчас только резко качнула головой:

— Я уверена. Во-первых, в наших силах хотя бы ограничить влияние Корифея, во-вторых…

Я не договорила. Я даже не запомнила, что хотела сказать, потому что в этот момент нить между мной и демонессой оборвалась. Окрик «Ванда!» застрял в горле, и я выбросила из головы любые проблемы, кроме одной: добраться до подруги. Рванула к бывшему разрыву, забыв, что вряд ли смогу его открыть… сейчас я готова была рвать Завесу голыми руками. Кто-то перехватил меня, не отпуская, но я рвалась… рвалась… и вырвалась… куда-то.

* * *

— Ванда! — всё-таки выкрикнула я, приходя в себя, и почувствовала, что меня снова удерживают за плечо. На этот раз хватка была куда слабее, но не менее надежной — вряд ли мне удалось бы вырваться из этой руки.

— Успокойся, Алиена, — мягко проговорила Вера. Я уставилась на нее и требовательно спросила:

— Она жива?

Надежда была слабой. Но у меня только она и оставалась, и ответа я боялась сейчас куда больше, чем той призрачной твари, что гналась за мной по коридору. Не надо было оставлять ее! Лучше бы я осталась сама!

— Тише, — повторила Вера. Но на вопрос не ответила, и теперь уже я вцепилась в ее руку. Ощущение было странным, словно я пытаюсь ухватить плотный туман, но сейчас мне было не до исследования своих впечатлений. Почему-то показалось, что она может что-то сделать… изменить… и Ванда будет жива.

Дух с сожалением взглянула на меня и покачала головой:

— Я не могу вмешиваться в дела смертных. Даже духов. Но я могла привести тебя, и ты — можешь.

— А я оставила ее… там, — в горле образовался комок.

Руку Веры я выпустила, внезапно потеряв последние силы, и опустилась на землю. Бороться, куда-то идти, что-то делать… больше не хотелось. Какой смысл, если я не могу уберечь тех, кто мне дорог? Мои друзья из Киркволла, Авернус, Огрен с Йованом, даже Корзник… Ванда. Так или иначе, но я отметилась в каждой из этих смертей. И кого я буду провожать в следующий раз? Айдан? Хоук? Варрик или Зевран? Каллен? Не лучше ли остаться здесь?

К тому же… такие, как она, ведь не умирают. Ванда все ещё где-то здесь, хотя бы в виде разлитой в воздухе энергии. Когда-нибудь она снова станет демоном — незнакомым, чужим, но разве нельзя будет познакомиться заново, заново подружиться, заново… она будет другой, но ведь это будет она.

А ведь именно этого она боялась…

Вера опустилась на колени рядом со мной, неожиданно жестко ухватила за подбородок и приподняла мое лицо. Взгляд ее был строгим, даже суровым, а слова… пожалуй, жестокими.

— Это было ее решением. Прекрати примерять на себя все грехи этого мира. Даже Создатель не волен решать за вас, даровав когда-то своим творениям свободу воли. Так какое право ты имеешь ее отнимать? Ванда решила, что ваши жизни ценнее ее, так прими этот дар достойно и с благодарностью.

— Она решила, что сможет победить, — выдавила я, чувствуя, что ещё немного, и сдерживать слезы уже не выйдет. — И ошиблась.

— Это ее ошибка, а не твоя, — отрезала Вера. Убрала руки от моего лица и задумчиво добавила: — К тому же она… не совсем ошиблась.

Я вздрогнула и подалась вперёд:

— Что?!

Она отвернулась, как мне показалось, с легким недовольством или… смущением? И посмотрела на Коула.

Дух сострадания тоже присел рядом со мной, положил руку на плечо, и я почувствовала текущую от него энергию, теплую, уютную. Он куда мягче проговорил:

— Она не проиграла. И не выиграла. Но тебе не надо бояться за нее. Все будет хорошо.

— Она жива? — утешаться общими словами я не хотела. Теперь, когда надежда снова вспыхнула, я жаждала четкого ответа. Но Коул неуверенно пожал плечами и посмотрел на Веру, словно переадресовывая вопрос ей или спрашивая разрешения.

Она поморщилась и признала:

— Да.

— Тогда где она? — я вскочила.

Теперь я вспомнила, что из реального мира каким-то образом провалилась обратно в Тень, хотя до сих пор ничего подобного со мной не случалось. Но сейчас выяснять подробности желания не было: я помнила, как металась по изнанке мира, прыгая с одного острова на другой… вернее, попадая с одного острова на другой, как именно — вспомнить я не могла. Помнила демонов, которые пару раз встречались, один раз даже пришлось драться, но злость и страх за подругу во мне были так сильны, что я сумела победить своего противника. Кем он был? Демон голода или дух праха? Это из памяти ускользало. И так же, постепенно, из нее ускользали воспоминания тогда, во время поисков. Я так усиленно сосредотачивалась на цели, молила Тень, думала о подруге, что все остальное теряло значение. И в итоге потерялась сама.

Но если Ванда все же жива, если она где-то здесь… уж Вера точно не потеряется.

— Ты не сможешь ее увидеть, — отозвалась та, отворачиваясь от меня. Сердце оборвалось, но теперь я все же хотела докопаться до правды. Если с моей демонессой все в порядке, я смогу ее найти. А если не могу — значит, что-то не так. И что значит «не проиграла, но и не выиграла»?

Устав задавать эти вопросы себе, я пристально посмотрела на Веру, старательно думая «погромче». Раз уж она читает мои мысли, то пусть не делает вид, что не знает, о чем я думаю сейчас.

— Я знаю, — раздраженно отозвалась Вера. — Все… непросто. Она действительно не проиграла, Кошмар потерял большую часть своих сил, настолько большую, что его больше не стоит принимать в расчет. Но и сама пострадала. Ты можешь ей помочь, Алиена, но не здесь. Все, что тебе нужно, находится в реальном мире.

— Как? Как я могу помочь? — надежда снова вспыхнула ярким пламенем. Ведь если есть шанс, что не все потеряно, что Ванда жива… сейчас я согласилась бы сделать что угодно. Но Вера со вздохом покачала головой:

— Я не могу сказать тебе. Я не должна вмешиваться. Но ты справишься и сама, все необходимые знания у тебя есть. А сейчас тебе надо идти. Проблемы не только у Ванды, но и у других твоих друзей. И Корифей еще не побежден.

— Пусть провалится в Бездну, — пробормотала я. Переход от надежды к разочарованию был слишком силен, а вспомнить сейчас, что я там знаю, не выходило. Для этого следовало успокоиться, а эмоций было слишком много.

Вера снова покачала головой, а потом махнула рукой:

— Иди. Ты сможешь разобраться.

Выход из Тени на этот раз казался золотистым маревом, сквозь которое я и провалилась.

* * *

Выпала из реальности я ещё в Западном пределе, возле Адаманта — теперь память окончательно вернулась, и я помнила все, что произошло. Но, открыв глаза, обнаружила над головой знакомый каменный потолок, да и свет, льющийся из окон, был не желтым, как в пустыне, — белым, снежным. Да и с окнами в той части Орлея были некоторые проблемы, в отличие от моей комнаты в Скайхолде. Похоже, провалялась в отключке я, по меньшей мере, две недели; правда, сейчас этот факт волновал мало. В груди ощущалась сосущая пустота, холодная, шершавая, как льдина, почти такая же, как в Убежище, когда я очнулась после первого закрытия Бреши. Такая же — только намного сильнее, ведь теперь Ванда была не просто далеко. Была ли вообще?

Повернувшись на бок, я подтянула колени к животу, сворачиваясь в комок, словно это могло заглушить пустоту, и зажмурилась. На этот раз я точно знала, что все произошедшее — произошло; никаких шансов на то, что мне привиделось во сне. Я не в Убежище, Бреши нет, а Ванда не догонит меня через несколько дней, притащив с собой постороннюю эльфийку. Из-под плотно зажмуренных век все-таки просочилась горячая слезинка, и я прикусила губу, чтобы не начать всхлипывать. Только не плакать. Плакать — значит, сдаться, а я собиралась разобраться, что я там такое знаю и чем могу помочь Ванде. Только… чуть позже. Когда станет не так больно.

Плеча осторожно коснулась чья-то ладонь; кожа была чуть шершавой, грубоватой и такой знакомой, что я не дернулась. Все в порядке, насколько это вообще возможно. Если он здесь, то все в порядке.

Каллен осторожно подтянул одеяло, накрывая мое плечо и присел рядом. И обнял. Молча. И за это молчание я была ему благодарна, потому что пустота в груди втягивала в себя все слова, оставляя только боль и слезы.

Мы лежали… минуты? Часы? Часы все же вряд ли, разве командор Инквизиции может позволить себе провести несколько часов у постели Инквизитора, даже не раненого и не больного? Наверно, я могла бы лежать так и дальше, молча глотая слезы и пытаясь согреться его теплом; но физический мир внес свои коррективы. Пустота в какой-то момент потеряла изрядно в своей экзистенциальности и переползла в желудок, отчего тот недовольно заворчал. Мне не хотелось есть; мне не хотелось вообще ничего, и такое вмешательство в мою скорбь, пусть и от собственного тела, отозвалось злостью. Бессильной, душной, от которой слезы вскипели уже нескончаемым потоком, — особенно когда уютные объятия, от которых становилось хотя бы немного легче, исчезли. Горло свело судорогой, и я уткнулась в подушку лицом, чтобы все-таки не завыть.

— Держи, — Каллен снова присел рядом со мной, но в этот раз не обнимал, а чуть потянул на себя. Не вынуждая развернуться, скорее, предлагая это сделать; в руках у него оказалась чашка с бульоном.

Сил посмотреть ему в глаза я в себе не нашла, только молча кивнула в знак благодарности. Пар, поднимающийся из чашки, пах аппетитно, но у меня вызвал только очередную волну злости — голод чувствовался, но казался лишним. Словно на то место, где была все эти годы Ванда, приходило что-то настолько приземленное… Это было глупостью, я понимала, как и то, что силы ещё понадобятся. Хотя бы для того, чтобы вернуть подругу, а потом всё-таки уничтожить эту проклятую всеми богами, ненавистную краснолириумную мразь, что еще пачкает облик этого мира и приносит боль окружающим.

Бульон был обжигающе горячим. И вкусным. И на сытый желудок боль стала казаться поменьше, и от этого я только сильнее злилась. Может быть, злость вылилась бы в презрение к самой себе, к своим примитивным бытовым порывам, но дойти до этого в мыслях я не успела — Каллен осторожно, прямо вместе с одеялом подхватил меня и усадил к себе на колени, прижимая к груди. От его рубашки слабо пахло дымом, потом и табаком, и это почему-то успокаивало.

— Расскажи, — тихо попросила я. Голос оказался хриплым и шершавым; похоже, я слишком долго спала.

— О чем? — мой командор говорил тоже негромко, осторожно поглаживая по плечу.

— Не знаю. О том, как мы оказались здесь. О том, что с Адамантом. О наших потерях. О поисках Корифея, — имя врага произнесла с такой ненавистью, что дрогнул даже Каллен. Дрогнул и прижал меня крепче, словно боялся отпустить. И проговорил:

— Сюда мы дошли обычным маршем. Ты… тебя долго не было. Коул сказал, что ты заблудилась.

— Когда мы были в Тени, я спрашивала Соласа, как попасть к разрыву, — бесцветно пояснила я, отвечая на незаданный вопрос. — Он ответил, что Тень поддается намерениям и эмоциям. Что надо сосредоточиться на цели. И я сосредоточилась, настолько, что даже демоны обходили меня стороной. Вот только забыла все остальное, даже свое имя.

Любимый кивнул и замолчал. Я тоже отложила вопросы, пережидая очередной наплыв слез — проговорить вслух то, о чем я вспомнила так недавно, оказалось тяжело. Но, сумев все же справиться с собой, дрогнувшим голосом спросила:

— А Огрен и Йован?

— Их не нашли, — Каллен снова успокаивающе провел рукой по спине, но помогло это слабо. Всё-таки не нашли… Командор осторожно добавил: — Дориан спустился вниз Глубинного разлома. Не до самого дна, но обломки Адаманта на одном из уступов он отыскал. Там были Серые Стражи, был Эримонд. Но твоих друзей не было.

— Ты думаешь, они могли выжить?

— Нет, — честно ответил он после небольшой паузы. — Проверить Глубинные тропы, чтобы сказать наверняка, мы не можем — входы засыпаны. Но шанс слишком мал.

Я тоже не верила. Но еще поняла, что кое-какие желания у меня все же просыпаются. Я хотела знать все, что сейчас происходит в мире. Я хотела знать, где еще мы можем обломать планы Корифея. Я хотела знать, где сам Корифей.

И убить его. Своими руками.

* * *

Скайхолд не изменился, и это казалось странным. После всего, что произошло, после Тени и Кошмара, после моего личного кошмара — в крепости Инквизиции жизнь текла своим чередом. На плацу снова тренировались солдаты, будто им и не пришлось пройти практически через весь материк. Возле таверны стояла с одним из своих ребят Нитка Хардинг; разведчица меня заметила, бросила полный сочувствия взгляд, но подходить не стала, и я порадовалась: говорить ни с кем не хотелось. Мы обменялись приветственными кивками с ней, мне отсалютовал постовой, издали учтиво поклонился какой-то орлейский дворянин — нас представляли друг другу, кажется, в Вершиле, но я успела забыть имя. Многие здоровались со мной, но издали, словно не решались прервать мое уединение.

Со стороны конюшни послышалось ржание — привычный звук, наравне со стальным звоном мечей и руганью из кухни, — и я отправилась проведать Сметанку.

«Ты же не думаешь, что ее могли оставить там?» — насмешливо промурлыкала у меня в голове Ванда, и я резко развернулась, пытаясь высмотреть ее во дворе. Но поселившаяся внутри пустота откликнулась уколом боли: слова мне просто померещились. Как легко выдавать желаемое за действительное…

Белоснежная кобыла и впрямь нашлась в конюшнях, вычищенная, с заплетённой косичками гривой, вполне довольная. Ко мне она потянулась с тихим ржанием, словно укоряя за долгое отсутствие, и сходу сунула нос к моей сумке, из которой я обычно доставала угощения для нее. Сейчас там нашелся только завалявшийся сухарик, но Сметанка удовлетворилась и им; печально вздохнула и положила морду мне на плечо. Я прислонилась лбом к лоснящейся лошадиной шее, позволяя себе спрятаться на минутку от всего мира. А потом сунула руку снова в сумку: во время поисков угощения я нащупала и ещё что-то, незнакомое.

Первым в руки попался свиток с описанием кровавых ритуалов; Вивьен назвала его свитком Банастора. Значит, я всё-таки смогла вынести из Тени некоторые предметы… следом я достала другой свиток, тот, где раб Корифея описывал последний день перед тем самым ритуалом.

А потом пальцы коснулись струн, все еще туго натянутых вдоль стройного грифа гитары. К горлу снова подступили слезы, и я, погладив на прощание Сметанку, едва ли не бегом отправилась в ставку. Если я всё-таки разрыдаюсь, пусть это случится при минимуме свидетелей; к тому же стоит показать находки Лелиане.

Кратчайший путь от конюшни до нашего кабинета проходил через ротонду Соласа. Сейчас эльфа здесь не было, и мне подумалось, что надо поговорить с ним о Ванде. И ещё с Морриган. Может, они что-то смогут подсказать. А потом взгляд упал на фрески, и я замерла, рассматривая их.

Эпизод с Селиной, наконец, получил цвет и стал более узнаваемым — в основном благодаря лазурному платью императрицы. Следующим подвигом Солас назначил взрыв Адаманта; эта фреска была незакончена, но контуры изображения он успел наметить, а кое-какие цвета даже нанести. Легко узнавался серо-серебристый герб Стражей и черные камни Адаманта, схематичное и пока бесцветное изображение Черного города и скалы Тени. От Кошмара меня передернуло, в основном потому, что он был окутан лавандовым пламенем. Цвет пока был нанесен только по контуру, но я уже видела, что он будет выбиваться из общей цветовой гаммы.

С трудом восстановленное спокойствие снова пошло трещинами, так что я отвернулась от фресок и всё-таки направилась в ставку. Но дойти до неё не успела: меня снова отвлекли.

— Леди Инквизитор! — окрик ударил как хлыст. Любой другой я бы проигнорировала, но женский голос казался знакомым, да и столько властности в нем было… И я обернулась.

Не заметив, я едва не пролетела мимо двух жриц Церкви; одна и впрямь была знакомой. Имени я не знала, но именно она встречала нас на пороге Великого Собора Вал Руайо, когда мы были там ещё с Маркусом. Именно она тогда заговорила о суде.

— Уделите нам минуту, — не терпящим возражений тоном велела она, вызвав у меня вспышку злости. Но воли я ей не дала, сцепила зубы и молча кивнула. — Церковь готова выбрать новую Верховную Жрицу. Многие достойные кандидатки остались на Конклаве, но и среди выживших есть те, кто достоин повести Церковь и весь мир за собой. Однако кандидаткам надлежит прибыть в Великий Собор для обсуждения их кандидатур; трое из них служат вам, и мы смиренно просим отпустить их ради исполнения высшего долга.

Смирения в ее голосе не было ни на грош, да и во взгляде проскакивало снисходительное превосходство, скрывать которое жрица почти не пыталась. Злость только разрослась, не торопясь утихать, но пока я еще держала себя в руках, даже слезы отступили; зато свиток с кровавым ритуалом вдруг словно потяжелел, напоминая о себе.

— Отпустить? — удержать голос всё-таки не удалось, и он сочился ядом. — Я похожа на тевинтерского рабовладельца, преподобная мать?

— Вы похожи на того, кто командует Инквизицией, — с достоинством ответила она. Я с сарказмом переспросила:

— То есть я должна приказать своим подчиненным в обязательном порядке ехать в Вал Руайо выбираться в Жрицы? Чтобы вы потом обвинили меня в том, что я пытаюсь управлять собственноручно посаженной на Солнечной трон Верховной Жрицей?

Вторая женщина проговорила куда мягче:

— Вы не совсем верно поняли, леди Инквизитор. Мы убеждены, что кандидатки осознают важность этого выбора. От Солнечного трона их отделяет лишь преданность вам и вашему делу, несомненно, важному для всего Тедаса. Мы лишь просим освободить их от этого долга.

Ее умиротворенность должна была бы успокоить, но у меня, напротив, потемнело в глазах от ярости. Пришлось сжать кулаки, вцепляясь ногтями в ладонь в надежде, что боль отрезвит. Но ногти для этого оказались слишком коротки. Я шагнула вперёд, практически нос к носу со жрицами, и прошипела:

— Я потеряла лучшую подругу, которая погибла вместо меня. Я потеряла друзей, с которыми вместе воевала ещё с архидемоном во время Мора. А виновник этого прячется так хорошо, что даже сестра Соловей не может его найти. И вы всерьез думаете, что меня интересует ваша подковерная возня вокруг трона? Сажайте туда хоть императрицу, хоть Черного Жреца, хоть бронто. Уговаривайте своих кандидатов сами; если они решат лезть в ваш политический гадюшник, я не скажу ни слова против. Но если вы ещё раз явитесь ко мне с этим вопросом, я выставлю вас из крепости собственноручно.

Дыхание кончилось, а с ним и ярость чуть притихла. Я сделала шаг на свою изначальную позицию и уже спокойнее добавила:

— А потом сяду на Солнечный трон сама. И мы поговорим ещё раз.

Безымянные жрицы не отступили. У старой знакомой от злости ходили желваки, ее спутница хранила безмятежное выражение лица, но глаза ее тоже поблескивали недобро. И она же все так же мягко поинтересовалась:

— Значит, вы отказываетесь помочь Церкви?

Я уже открыла рот, чтобы послать их совсем некультурно, но вмешалась третья сторона — мать Жизель. Она подошла к нам ближе и положила руку мне на плечо:

— Тише, дитя мое. Ты расстроена, но горе плохой советчик, — а после обернулась к своим коллегам: — Не стоит обращаться к леди Инквизитору с вопросом, помочь в котором она не сможет, преподобная мать Валери. Проявите уважение и к той, что защищает нас от козней древнего порождения тьмы, и к будущей Верховной Жрице. Разве не правильнее будет спросить напрямую тех, кто может занять Солнечный трон?

— Существует ли ещё то порождение тьмы? — поинтересовалась старая знакомая, видимо, как раз мать Валери. Наша, инквизиторская, жрица степенно кивнула:

— Существует. Я видела его в Убежище сама.

— Может, стоит отправить преподобную мать познакомиться с ним и его слугами? — с сарказмом предложила я. — Чтобы она убедилась наверняка. Или мне просто отойти в сторонку и подождать, пока он явится в Великий Собор?

— Алиена, — мать Жизель чуть сжала руку на моем плече и посмотрела с укоризной. — Не стоит…

— Простите, мать Жизель, — перебила я. — Меня ждут, так что мне лучше уйти. Пока Корифей все-таки не притащился в Вал Руайо, демонстрировать сомневающимся свои возможности.

— Иди, дитя мое, — женщина со вздохом убрала руку. Мать Валери сквозь зубы поинтересовалась:

— Не боитесь выступать против Церкви, леди Инквизитор?

— Я не выступаю против Церкви, — я чуть прищурилась. — Скорее, стою в стороне, чтобы никто не смел сказать, будто я мечу на ваш трон. А вы не боитесь за Церковь? Не так давно я видела преподобную мать, активно поддерживающую мятежников в Изумрудных могилах и поставляющую людей Корифею. Любопытно, что бы на это сказала императрица Селина?

Ответа я дожидаться не стала, поклонилась матери Жизель на прощание и быстрым шагом, пока ещё кто-нибудь не перехватил, отправилась в ставку.

Никого из советников в кабинете ещё не было, хотя Каллен обещал собрать всех побыстрее. Зато обнаружилась Кассандра, что-то сосредоточенно изучающая на карте. На стук двери она подняла голову и приветственно кивнула. Несколько минут мы молчали, она снова опустила взгляд к столу, я же задумчиво разглядывала кристалл памяти. Может, вызвать Маркуса? Он сильный маг. Если озадачить поисками Ванды и его, и Соласа, и Морриган… вдруг да найдут?

Если согласятся. Я и насчёт местных-то не уверена, хотя я им вроде как начальник… а главному юстициару Тевинтера я кто? Временная помощница, случайная коллега? В каком-то смысле…

— Я не умею выражать сочувствие, — вдруг проговорила Кассандра. — Но мне жаль. Ванда была хорошим человеком. Даже несмотря на то, что была демоном.

Я перевела взгляд на Искательницу, но она по-прежнему смотрела на карту. О словах Веры говорить кому-то до сих пор я не планировала, разве что Соласу… но почему-то сейчас переменила решение.

— Вера сказала, что она не мертва. И не жива.

«Теперь я кошка Шредингера, — насмешливо пронеслось в голове голосом демонессы. — И жива, и мертва. Угадай, не заходя в Тень?»

Но Кассандра согласно кивнула и ответила:

— Ты ведь говорила, что демоны не умирают как люди. Думаю, называть ее мертвой неправильно.

— Да… наверно, — согласилась я, хотя была уверена, что Вера имела в виду что-то иное. Но обсуждать и что-то доказывать снова расхотелось. Искательница решит, что я просто не хочу смириться с потерей. И это так, но… не так.

Женщина всё-таки подняла взгляд от карты и добавила:

— Кошмар назвал тебя ненастоящим Инквизитором. Я так не считаю. Я рада, что именно ты встала во главе Инквизиции. Моей вере в Создателя не нужны подтверждения, но ты ее поддерживаешь.

Признание оставило легкое чувство неловкости. Оказаться доказательством чьей-то веры было… странно, даже более странно, чем главой военизированной религиозной организации. И накладывало ответственность, к которой я готова не была. Хотя вряд ли Кассандра имела в виду что-то подобное, завуалированные намеки были не в ее стиле.

Но и какое-то мрачное удовлетворение я тоже испытала. Хотя бы планы Кошмара нас рассорить пошли прахом.

Наверно, такая откровенность со стороны Искательницы вынудила меня честно признать:

— Я только что нахамила церковным жрицам. И грозила выставить из Скайхолда.

— Из Великого Собора? — уточнила Кассандра. Я кивнула. — Может, следовало выставлять сразу. Пользы от них здесь не будет.

Я глянула на нее удивлённо, но женщина снова опустила глаза на карту. Правда, по-моему, толком на ней ничего не видела. А потом, словно нехотя, добавила:

— Мать Валери подходила ко мне. Меня рассматривают на пост Верховной Жрицы. После той встречи, что нам устроили в Вал Руайо, я отказалась ее слушать.

Слова отозвались очередным уколом в сердце. Я действительно не стала бы отговаривать никого, кто собрался бы уехать в Великий Собор, но Кассандра… мне казалось, после Ванды больнее уже не будет, но сейчас поняла, что ошиблась. Вся Инквизиция стала мне родной; представить, что кто-то уйдет из нее, было сложно.

Осторожно, стараясь не выдать своих чувств, поинтересовалась:

— А ты не хочешь?

— Я — Верховная Жрица? — она всё-таки посмотрела на меня, и во взгляде было только недоумение. — Это звучит… нелепо. К тому же я планировала заняться восстановлением Искателей Истины. Орден совершал ошибки, но у кого их нет? Время искупать их. И поддерживать мир.

Она помолчала и задумчиво добавила:

— Но у Верховной Жрицы больше возможностей. Я могла бы исправить прошлые ошибки… или наделать новых. Не знаю. В любом случае, Корифей еще не повержен, а значит, думать об этом бессмысленно. Пока мы не победим, я не уйду никуда.

— Спасибо, — я вздохнула, пожалуй, с облегчением. Терять, хоть и не так радикально, ещё одну… подругу?.. я была не готова.

Кажется, Кассандра это поняла, потому что бросила сочувственный взгляд и кивнула:

— Пожалуйста. И, в любом случае, ты всегда можешь прийти ко мне. Я буду тебе рада.

Я постаралась улыбнуться в ответ. Искательница снова перевела взгляд на карту и указала на самую западную часть Орлея, севернее Западного предела и Нахашинских топей. Там зеленел лес Тирашан, обернутый в полукольцо гор Охотничьего рога, что тянулись от самого Глубинного разлома наверх, очерчивая границу леса, цепляя земли Орлея, затем — Андерфелса, и заканчивались лишь возле моря Волка, самого западного из известных водоемов. От другого берега моря на север тоже тянулась горная гряда, заканчивающаяся на берегах Колеанского моря, но у нее было, кажется, какое-то другое название. Вместе эти горы образовывали западную границу всего известного Тедаса, и если на севере по морю люди ещё обходили горную гряду — лишь для того, чтобы попасть в непроходимые джунгли, — то строго на западе находилась настоящая Terra incognita.

— Я думала увести Орден сюда, в горы Охотничьего рога. Уединенное место, так что никто не помешает тренировкам и медитациям. И Бдению. В то же время рядом горы, в которых водятся чудовища. И Тирашан, где, как ты говорила, есть последователи Недозволенных. Можно будет присмотреть, чтобы они не докучали людям.

— Не слишком ли уединенное? — с сомнением уточнила я. — Вам же нужно будет доставлять продукты, оружие. Самим выезжать, в конце концов.

— Нет, — палец сместился чуть-чуть восточнее. — Это маркизат Серо. Последние десятки лет у него дурная слава, с тех пор как маркиз оказался одержимым.

— Серо? — повторила я. — Это там делают особое стекло?

Кассандра кивнула и добавила:

— Я говорила с советницей по магии, она приезжала в маркизат в прошлом году. Сейчас никакой запретной магии в этой местности нет, по крайней мере, в семье маркиза. Но в лесах есть что-то, чего боятся местные. Инквизиции приходилось отправлять своих солдат туда, и нам были рады. Думаю, мы договоримся — и о поставках, и о дорогах.

— Искателям Истины они точно обрадуются, да и репутацию улучшат, — согласилась я, и женщина снова кивнула. А потом посмотрела на меня и велела:

— Если надумаешь ввязываться в опасные затеи, не забудь позвать меня. Любые затеи.

Она бросила взгляд на кристалл памяти, который я разглядывала до начала разговора, и молча вышла из ставки. Мне даже показалось, что она догадалась насчет моих мыслей о поиске Ванды. И, самое удивительное, одобрила их. От этого снова навернулись слезы, и я отошла к окну, тому, что выходило на склоны гор. Яркий белый свет отраженного солнца, потихоньку уже уходящий в желтый спектр заката, больно резанул глаза, так что для слез появилось более приземленное объяснение… хотя вряд ли кто-то поверит, конечно.

То ли Кассандра услышала приближение моих советников, то ли обладала хорошо развитым чувством времени, но я едва успела взять себя в руки, как в кабинет вошла Лелиана, а следом за ней и остальные. Все трое посмотрели на меня встревоженно, и я попыталась улыбнуться в ответ. Вышло, по всей видимости, не слишком хорошо, поэтому я не стала дальше себя заставлять, попросила:

— Расскажите, что у нас сейчас творится. И… где Айдан?

В те разы, что брат бывал в Скайхолде, его приглашали на совещания, даже если необходимости в том не было. Сейчас же собрались мы максимально узким кругом.

— Он отправился в Вейсхаупт, — осторожно ответила Лелиана. — Обсудить произошедшее с руководством Ордена и навести порядок, как он сказал.

Ее осторожность не помогла. Отъезд Айдана ранил почти так же сильно, как и предположение, что Кассандра может уехать. Почему сейчас? Неужели этот проклятый Первый Страж не подождал бы недельку? Ему вообще все равно, что творится на юге, а мне так нужна была поддержка брата…

Но вслух я не сказала ничего. Вопрос со Стражами следовало решать, и чем быстрее, тем лучше — так что Айдан, скорее всего, был прав, уезжая. Но как же мне его сейчас не хватало…

С затаенной надеждой уточнила:

— Хоук?

И совсем не удивилась, услышав, что и он тоже уехал — в Старкхэвен, к семье. Не удивилась, но… вопросы пришлось прервать и снова отвернуться к слепяще-сияющему окну. Может быть, стоило переключиться на менее личные вопросы, хотя бы временно.

— Остальные Стражи? — справившись с голосом, поинтересовалась я.

— Страуд и Каттрин отправились вместе с Айданом, — Лелиана наблюдала за мной с тревогой. — Орлейские Стражи в Скайхолде, под наблюдением. Тех, для кого Дагна успела сделать амулеты, выпускаем — для Ордена есть задачи, — остальные пока ждут. Сэр Рут, одна из Старших Стражей, сдалась на суд Инквизиции, заявив, что ее преступлениям оправданий нет. Кажется, бой в Адаманте ее сломил.

— Ещё несколько человек ждут вашего суда, леди Алиена, — так же осторожно, как и ее подруга, добавила Жозефина. — В том числе Красс Сэрбис.

— Да, сын магистра Красса, — об этом скользком типе я вспомнила только сейчас. — А нельзя как-нибудь без суда? Что с ним делать, я и так скажу — раз уж он специализируется на контрабанде артефактов, пусть этим и займётся. Чем меньше достанется Корифею, тем лучше нам.

— Боюсь, что нельзя, — виновато отозвалась леди-посол. — Вашего решения ждут многие, не только заключенные.

— Хорошо, тогда назначьте на... ближайшее время, — попросила я, правда, без особого энтузиазма. А потом вдруг — по аналогии со словом «назначьте», — вспомнила, что моего секретаря в Скайхолде видно не было, хотя обычно леди Дюсетта появлялась едва ли не первой на моем пути. — Кстати, а где мой секретарь?

— Леди Марон отправилась в Вал Руайо, согласовать операцию Инквизиции с заинтересованными сторонами, — Жозефина посмотрела на Каллена, и я тоже перевела на него взгляд. Наш командор, не дожидаясь дополнительных вопросов, проговорил:

— Хартия сумела осмотреть Тюрьму, новый лагерь красных храмовников действительно там. Пробираться далеко внутрь гномы не рискнули, но сообщили, что на осмотренном пространстве красного лириума нет. Правда, им пришлось довольно быстро уходить: лагерь охранял призрачный дракон, от дыхания которого один из гномов... растекся слизью — так выразился их посланник.

Судя по паузе и выражению лица, член Хартии выразился менее культурно, но повторять совсем дословно Каллен все же не стал.

— Намврелис, — имя всплыло в памяти само. Надо же, значит, он был драконом. Интересно, как красные храмовники сумели его подчинить? — А ведь я предлагала Хоуку его убить… Получается, с красным лириумом сейчас у Самсона проблемы?

— Мы думаем так же, — согласился Каллен. — Но штурмовать Тюрьму…

— Самоубийственная затея, — я нахмурилась. Если красные храмовники заняли помещения вокруг, то какие-то шансы еще были, хоть и не очень большие. Но если расползлись по внутренним помещениям, да еще с учетом выходов на Глубинные тропы… даже если у них нет вообще никакого лириума, это все равно слишком опасно.

— Согласен, — кивнул командор. — Поэтому лучше выманить Самсона наружу. Ты предлагала устроить ему приманку, и сейчас лучшей представляется замок Эн. Лириума внутри много, красные храмовники уже сочли его своим, уверен, если подкинуть нужную информацию, они вернутся. Герцог де Монфор позволил нам самим разобраться с его замком, так что леди Марон согласует формальности.

— Лишь бы лорд Сирил сам не пожелал поучаствовать, очень ему понравился прошлый раз, — буркнула я и прикрыла глаза. — Думаешь, Самсон явится лично?

— Если сочтет, что охрана лириума достаточно велика, да. Своих людей на такие операции он предпочитает вести сам. К тому же мы пустили слух, что собираемся перевезти в замок весь лириум из Сарнии. На такое он должен клюнуть.

Я кивнула. Если уж в Изумрудных могилах храмовники накидывались даже на отдельные кристаллы, то запасы с двух ферм заставят их шевелиться. Но на всякий случай напомнила:

— В Тюрьме есть выходы на Глубинные тропы, в лесу Планасен — тоже. Они могут пройти под землей, и вы узнаете об этом слишком поздно.

Каллен покачал головой.

— Прямой путь через тейг Вальдасин перекрыли вы с Бьянкой Даври, разыскивать обходной он вряд ли будет. Но посты мы выставим, так что я обо всем узнаю своевременно.

— Ты? — сердце замерло на секунду от накатившего ужаса, а потом забилось так, что слышно было, наверно, и со стороны. А если… если и с ним что-то случится? Я этого просто не переживу. Не захочу переживать. И плевать на весь этот мир с его проблемами.

Каллен оборвал сам себя на полуслове и пересек кабинет за пару шагов, чтобы осторожно обнять за плечи. Пообещал:

— Мы справимся. Крепость хорошо укреплена, обо всех тайных проходах нам известно. Самсона мы спровоцируем только в удобное нам время. За передвижением их войска будут приглядывать даже гномы из Хартии.

— Я иду с вами, — выдохнула я, но любимый чуть замялся. А потом покачал головой:

— Мы хотим нанести удар сразу по двум направлениям.

— Морриган была права, — нехотя вставила Лелиана. Похоже, признавать правоту старой конкурентки ей было неприятно. — В Арборской глуши красных храмовников и венатори слишком много для случайности. И наши разведчики по ее описанию нашли храм, в котором скорее всего спрятан элувиан. Судя по всему, противник его пока не нашел, поэтому никого из высших чинов Корифея там нет, но если мы подкинем им эту информацию, возможно, явится и он сам. Боюсь, это единственный способ до него добраться, потому что обнаружить, где он находится, нам так и не удалось.

— А значит, мне надо быть в Арборской глуши, — глуховато заключила я. Прикрыла на секунду глаза, потом уточнила: — Где гарантия, что Корифей не заберет Самсона с собой? Кто-то ведь должен вести его войска, в Убежище он всех троих генералов за собой притащил.

Каллен выпустил меня из объятий и повернулся к карте. Указал на Виммаркские горы, пальцем очертив маршрут:

— От Тюрьмы до замка Эн по горам идти минимум три дня, дорога не слишком удобная. Тем более если в путь выйдет вся армия красных храмовников. По Глубинным тропам, возможно, и больше. В любом случае, после того, как он покинет крепость, Корифей уже не сможет с ним связаться.

— Если мы удачно подгадаем время, Корифей узнает о храме уже после отбытия храмовников, — добавила Лелиана. — У него останется одна Кальперния.

— Которая сомневается, — пробормотала я, обхватив себя за плечи. Отчего-то стало холодно, и это чувство не торопилось отпускать. — Допустим. В Арборской глуши я буду только со своим отрядом?

— Там слишком много храмовников и венатори даже сейчас, — Лелиана покосилась на дверь. Жозефина добавила:

— За ними наблюдают не только наши агенты, но и люди Великого герцога Гаспара. Он готов возглавить армию Орлея и поддержать нас в атаке на Корифея.

Дверь в кабинет распахнулась и на пороге появился тот, кого я меньше всего ожидала увидеть. Тот, о ком я думала как раз перед началом совещания.

— И не только он, моя дорогая, — возвестил магистр Красс. — Кажется, я немного опоздал.