Вместо Ночного дозора (джен)

4.10.301

Древовидец закрыл свой глаз, показывая, что он устал от разговора. Джон и Дейенерис, подавленные и молчаливые, собрались в обратный путь, где их уже ждали драконы, особенно волновался Рейгаль, смотревший на сломленную Арью. Джон решил, что вопреки своим же собственным словам он возьмет Арью себе и повезет ее столько времени, сколько Визерион способен держать двоих. Во всяком случае он поймет, как лучше заставить дракона терпеть на своей спине второго человека.

Вид сломанной бездвижной Арьи повергал в уныние. Но вместе с мыслями об Арье в его голове крутились мысли о недавнем разговоре с древовидцем. Джон чувствовал, что в словах и объяснениях древовидца были какие-то странности и нежелание отвечать на вопросы, то ли из-за того, что Джону, не обладающему его даром, не понять многих вещей, то ли из-за того, что древовидец чего-то не хотел говорить. Джон так и не понял из его слов, помогали ему его собственные таланты, какие-то совсем непонятные силы или старые боги, как он всегда думал. Но если ему помогали старые боги, то почему-то это было поперек желаний древовидца и зеленых снов Жойена, а ведь сам древовидец — это либо представитель старых богов, либо вообще их часть. Джон не мог этого понять, заставлял себя не вдумываться в эти загадки, забыть о них, и возвращался мыслью к сломанной Арье, которую надо было довести, не уронив, на спине Визериона.

А это довести ее было непросто. Визерион быстро уставал, и летели они небольшими перелетами. Дейенерис тоже молчала, углубившись в свои мысли, но порывалась ему что-то сказать. На очередной стоянке она не выдержала и все же спросила:

— А почему ты не мог оправить Брана к нему раньше?

Вопрос Дейенерис вернул Джона к вещам, которые были ему понятны, и стал подробно, вероятно, даже с излишней подробностью, ей рассказывать, несколько удивляясь ее вопросу.

— Неужели ты не поняла, что до встречи с лордом Ридом я знал о древовидцах только из книг мейстеров, где они сомневались в их существовании, и из рассказов Старой Нэн. Потом я услышал от Рида, что для спасения Вестероса я должен отправить Брана в какое-то далекое место за стеной, причем ни сам Рид, ни его сын не знали, где это место находится и что Бран там должен делать. Когда я вернулся с войны с Золотыми мечами, я узнал, что Брану действительно во сне являлся Трехглазый ворон и звал куда-то, где он научится летать. Древовидец почему-то ошибается или лжет, говоря мне, что Рид мне рассказывал о нем, а я не запомнил. Нельзя забывать, что он не только древовидец, присматривающий за миром и спасающий его, но также и бывший Тайвин Ланнистер и Варис в одном лице. Впрочем, несмотря на это, я все же поверил не Мелисандре, а ему, ибо Дети Леса не пустили бы зло в свою пещеру.

— И что я должен был делать? Отправлять своего 9-летнего калеку-брата в неведомое далекое место за Стеной, туда, откуда бегут одичалые воины и где гибнут разведчики Ночного дозора? А Кейтлин и Робб его туда пустят? Я понял из слов лорда Рида и рассказов Робба о его разговорах с Браном и с сыном Рида, что Бран там действительно нужен. Как компромисс я поставил условие, что его должен сопровождать дракон. Я вижу, что вышло очень плохо, но что я сделал неправильно?

— И ради этого ты отправил флотилию в залив Драконов и женился на мне?

— В том числе и ради этого. Ты зря обижаешься, я ведь не знал тебя.

— Ты — Таргариен, ты должен был забыть о своих родственных чувствах и отправить Брана.

Джон не отреагировал на ее слова и продолжил.

— Я ничего не знал о возможностях древовидцев, да и сейчас мало знаю. Но зато я хорошо помню о тех двух вихтов, найденных Призраком за Стеной, и ночном сражении с ними, а также о своем пропавшем дяде, опытном тридцатилетнем командире, первом разведчике Ночного дозора и прекрасном фехтовальщике. И как бы там спасся Бран? Тем более, если Белые ходоки знают, что он их враг. Ну а если бы он погиб, то вообще не было бы никакой надежды, судя по словам Бриндена.

— Нет, ты все же Старк, а не Таргариен. Это у вас, Старков, так принято, думать друг о друге. Мой брат заботился обо мне, когда я была маленькой, но без сомнений продал меня Дрого, чтобы получить трон, а потом угрожал мне, что вырежет ребенка из моего живота. А я после этого смотрела без слез, как ему на голову вылили чан расплавленного золота.

— Кейтлин Талли, чтобы войско Робба переправилось через реку Зеленый Зубец, продала Фреям руку самого Робба, хотя он потом согласился с этим, а также руку 9-летней Арьи, которая об этом не имела понятия. Да много чего некрасивого было, но все же не такое, что ты рассказываешь.

— А если можно продать руку дочери людям, которых не ценишь, и которые неизвестно как с ней будут обращаться, то почему нельзя отправить сына в опасный путь ради еще большей цели.

— Возможно, ты права, только это делала Кейтлин Талли, а не Джон Сноу.

— Да, король Джон Таргариен превращается с Арьей в Джона Сноу и прощает ей все, что ей угодно. Без меня ее никогда бы не заперли на неделю в теплой и уютной комнате, это ведь слишком жестоко. Еще немного и твой наследник останется без дракона.

— Арья сейчас лежит у меня на руках вся переломанная и без сознания. Нашла время ее ругать.

— Ладно. Тогда скажи, почему последователи старых богов ничего не знают о своей вере. Я ведь слышала твои разговоры с Бринденом.

— Знаешь, я сейчас удивляюсь, почему я об этом никогда не задумывался. Я знал, что люди женятся в богорощах, что там дают клятвы и нарекают именами младенцев. Я слышал и видел, или мне так казалось, как деревья шепчут мое имя или глаза дерева-сердца смотрят на меня. Перед битвой с Тайвином я уснул под чардревом, и мне приснилось, как я побеждаю в битве, причем мне помогает стая волков. И то, что мне приснилось, повторилось через три дня наяву.

— Ко мне во сне или даже наяву приходила Куэйта — заклинательница теней из Асшая в тёмно-красной маске из лакированного дерева. Я один раз ее видела вживую, а дальше это был образ, разговаривающий со мной. Она предсказывала будущее или давала советы, но в такой иносказательной форме, что большую часть сказанного и понять нельзя. Может быть, она тоже посланница старых богов. Хотя у нее теперь не спросишь, она сказала, что больше не появится.

— Ты бы спросила это у Бриндена. Как я могу ответить тебе на этот вопрос.

— Он со мной даже разговаривать не хотел.

— Я бы спросил за тебя, если бы ты мне сказала. Или заставил его тебя выслушать.

— Чего-то ты там не проявлял такого благородства. Впрочем, я и не просила. Однако вернусь к твоим или теперь нашим общим богам, хотя Бринден отказывает мне в этом, тебе только в пещере захотелось получить ответы на вопросы, которые ты задал Бриндену.

— Эти возникли у меня в голове, когда посмотрел на веру в старых богов глазами последователя Семерых. Когда я, наоборот, смотрю на новых богов своими глазами, то мне неважно, как зовут их богов, сколько кругов ада и рая они напридумали, в сторону какого бога надо повернуться, когда молишься о том или об этом. Я вижу только, что их боги не отвечают на их молитвы, что все чудеса, о которых они рассказывают, или сильно преувеличены в пересказе, или просто придуманы, что на их любимых судебных поединках за редкими исключениями побеждает сильный, а не правый. И я помню, как септа леди Кейтлин говорила ей и Сансе, что я как бастард рожден от похоти и лжи, потому зловреден и опасен для своих единокровных братьев и сестер. Как будто ребенок решает, от кого ему родиться, если бы дети выбирали родителей, то все были бы принцами или законными наследниками богатых лордов. Может быть, потому мне так легко договариваться с Верховным септоном, я заранее считаю его безнравственным жуликом, и мне не стыдно просить у него за спасения его септы и его самого, что угодно, хоть брак с двумя женщинами сразу, невозможный по всем их церковным канонам.

— А как получилось, что ты передо мной женился на Маргери и Арианне сразу. Довольно странный поступок для скромного бастарда и последователя Старых богов.

— Возьми Арью, только аккуратно, чтобы палки и повязки не слетели. Я вижу, что мне пора устраивать ночной костер, с этим разговором мы больше никуда не двинемся, да и Визерион явно устал.

— А теперь слушай. Все это получилось само собой. Я, бастард, вообще не ожидал, что для меня найдется невеста, и не собирался плодить бастардов, которых потом будут обвинять в моей лжи и похоти и утверждать, что они зловреднее, чем люди, рожденные в законном браке. Когда я занял Железный трон, мои представления стали понемногу размываться.

— Первым членом Малого Совета, который прибыл с моими возможными невестами, был Виман Мандерли, он не предполагал, что я задержусь на Железном троне и предлагал жениться на своей внучке Винафрид, чтобы потом взять фамилию Мандерди и унаследовать богатства дома Мандерли и связать теснее их дом с домом сюзерена Старка. Я был отнюдь не против такой перспективы, но не должен же человек, сидящий на Железном троне, к которому обращаются «Ваша светлость», сразу отвечать согласием и бурным восторгом. Я сказал, что это очень лестное предложение, но мне надо получше познакомиться с его внучкой.

Джон остановился и понял, что эта ночь у костра него вызвала такой порыв откровенности, которого не должно было быть. Дейенерис не должна была знать о Винафрид, пусть у него никогда больше ничего с ней не будет, пусть она выйдет замуж за того, кого назовет ее дед, но эта была та самая тайна, которую он обещал сам себе не говорить никому, и вдруг неожиданно для себя самого проболтался. Осталось только скрыть ее среди других женщин, которые ему недороги, включая его остальных двух жен. Он начал подробно пересказывать историю своего сложноустроенного брака и закончил так:

— В конечном счете оказалось, что я наполовину обручен со множеством женщин, и женитьба на одной из них означает разрыв помолвок с остальными. А реакцию на разрыв помолвки я мог наблюдать на примере Робба, который был связан странной помолвкой с одной из женщин из дома Фреев по его выбору и нарушил свое обязательство.

— Мое укрепившееся положение позволило мягко и деликатно прекратить разговоры о помолвках со вторыми домами, т.е. Ройсами и Мандерли, но отношения с домами Верховных лордов, Тиреллов и Мартеллов только осложнились. Я не мог выбрать между ними, и к тому же я думал о женитьбе на тебе.

— Точнее, на моих драконах. Но тогда ты, даже взяв меня в третьи жены, не прогадал, я не удивлюсь, если завтра Дрогон откажется от меня и предложит тебе оседлать его.

— По-моему, я не претендовал на Дрогона.

— Ты, насколько я знаю, нет. Но Дрогон уже высказывал претензии на тебя.

— Давай не будем проверять. А в моих мыслях о тебе, не буду врать, драконы стояли на первом месте как средстве борьбы с застенной нечистью или, как сейчас оказывается, богами моих предков. А о тебе у меня не было ясного мнения, я слышал как о кровавой губительнице Астапора, так и о спасительнице тысяч рабов.

— Ну, а сейчас, чтобы ты выбрал из этих двух образов?

— Для сидящей передо мной Дейенерис — второй, а для той Дейенерис в момент, когда она пришла в Астапор, — смесь обоих, но скорее первый.

— Ловкий ответ.

— Тогда спи.

Рейгаль приближается к Арье и прижимается к ней. Джон боится трогать Рейгаля в этот момент, но внимательно смотрит, не сорвет ли он лангеты и повязки. Дейенерис сладко спит, закутавшись в шубу между теплом костра и теплом Дрогона. А Джон сидит и думает, неужели он погубил Вестерос, слишком заботясь о безопасности Брана, и о том, что он завтра скажет Мелисандре, сможет ли она помочь Арье, и как он будет готовить экспедицию в пещеру Бриндена, не сообщая пункта назначения. Как объяснять цель своей экспедиции, Джон так и не решил, что делать. С одной стороны, Бринден сказал ему, что надо объявить о древовидцах вообще, о самом Бриндене, не называя его имени, и о Бране-древовидце и будущем спасителе Вестероса, с другой стороны, это объявление явно указывало членам его экспедиции на их местонахождение, которое надо было скрывать. План древовидца явно был рассчитан на то, что Бран пропадет и каким-то образом с большим риском для своей жизни доберется до него, и с планом Джона, обеспечивающем безопасность Брана, никак не сочетался.

Но затем направление его мыслей изменилось. Джон вспомнил слова Бриндена о происхождении Иных и рассказы дозорных про Крастера, который избавлялся от своих сыновей, принося жертвы каким-то демонам, и понял, что этими демонами, по-видимому, были Иные, то ли как Белые ходоки, то ли за Стеной еще сохранялась вера в богов-теней. Мы, северяне, Первые люди, гордимся своей древностью, но какая темень стоит за нами, и остатки ее обнаруживаются с обеих сторон Стены.

Но древовидец должен был их видеть, они приходили много раз, и первый раз очень давно, задолго до рождения Брана. Лили, дочери-жене Крастера, которую Сэм привел в Черный замок, по меньшей мере пятнадцать-шестнадцать лет или даже больше. То-есть Бринден не менее пятнадцати-двадцати лет наблюдал за миром и Стеной, которая придавала силы его магии, и за все эти годы так и не увидел Иных близи Стены, которые похищали младенцев, даже не похищали, а открыто получали, хотя непонятно зачем, в вихты младенцы явно не годились.

Но ведь и Ночной дозор, который без помощи Джона был очень слаб и не справлялся даже с наблюдением за одичалыми, закрывал глаза на странные злодейства Крастера и считал его почти своим другом. И у Джона даже появились сомнения в полезности Стены и Ночного Дозора, хотя древовидец говорил о важности их магии. Надо будет узнать, подумал он, что творится на Стылом берегу, не обойдут ли Иные и вихты Стену по замерзшему морю. Если не видел Иных двадцать лет назад в лесу около Стены, куда он якобы постоянно смотрит, то на Стылом берегу, где только снег и кусты, сейчас он ничего не увидит.

Или он играет в двойную игру? Или вообще все его слова ложь мастера над шептунами. На минуту Джону стало настолько не по себе, что он вскочил, даже не заметив, что задел Арью. Дейенерис дернулась во сне, но не проснулась. Нет, не может быть, он с Детьми леса, которые помогли Последнему герою в прошлую Долгую ночь. А если Дети обиделись на людей и больше не хотят их спасать. Надо ли им отдавать Брана?

Но все же он верил Детям леса.

Дело в моей ошибке, я сам себе напридумал страхов.

От всех этих мыслей и от слабого дыхания Арьи сон Джона напрочь пропал, и он всю ночь молча сидел между двумя драконами, ожидая утра. Его мысли крутились около той спасительной мысли, что лучше было бы ему ошибиться в отождествлении демонов Крастера с Иными, пусть уж лучше я буду виноват в прорыве Иных на Север, чем окажется, что и древовидцы, и Ночной дозор лишь хвастаются своими давними достижениями, но бессильны в настоящее время или вообще ему лгут, а он не может отличить врагов от друзей. Однако, несмотря на бессонную ночь поиска своих ошибок, которых он в немалом количестве, реальных надежд на такую ошибку почти не оставалось.