Водоем и кости (гет)

Тьма витает вокруг — бархатная, безболезненная, зовущая.

Я тянусь к её прохладным объятиям, как дитя тянется к матери.

Холод окутывает меня, смывая остатки земной муки.

Чем дальше я уплываю в небытие, тем холоднее становится, и тем меньше остаётся от боли. Я поддаюсь, мои мысли замедляются, тускнеют, пока сознание почти не затихает, готовое раствориться.

Но затем Смерть, уже почти принявшая меня, начинает мягко выскальзывать из моих онемевших пальцев.

Мой разум воскресает из пепла — синапсы перезамыкаются с оглушительным треском, электричество вспыхивает вновь, стремительные импульсы зажигаются короткими, яростными всплесками.

— Ты не могла продержаться и трёх месяцев?

Азмон?

Внезапный ледяной вихрь пронзает воспоминание о знакомом голосе, поглощает его, стирает в порошок.

И тогда нечто… горячее — первородный огонь — возгорается в самой сердцевине моего небытия.

Он вспыхивает в пустоте моей груди, тёплый и золотой, мерцающий… извивающийся… тянущийся…

…и вот пламя взрывается и бьёт наружу; яростный взрыв, что рассекает мою душу надвое, как молния рассекает небо.

Огонь становится ярче и сильнее, жар бьёт, как из жерла готовой извергнуться вулкана, прожигая мои вены и полыхая в каждой конечности. Он опаляет каждую мышцу, прожигает каждое сухожилие, испепеляет каждую кость, пока не пожирает мои руки, ноги, лицо.

Я — сверхновая, раскалённая добела и древняя, готовая схлопнуться в ничто.

Но я не взрываюсь. Вместо этого каждое нервное окончание вопит, обжигающий огонь пронзает меня, словно живые молнии, раскалённые ножи рассекают меня на части и поджаривают изнутри.

Я отчаянно дёргаюсь, пытаясь ухватиться за что-нибудь, за что угодно, чтобы спастись от пламени, но я неподвижна, пригвождена к собственному аду.

— прошунет —

Огонь буйствует и палит, пока всё внутри меня не начинает бурлить и шипеть, как раскалённое масло.

Я плавлюсь, растворяюсь в чане с кислотой — кожа покрывается волдырями, лопается и обнажает живую рану, кровеносные сосуды сочатся магмой, словно раскалённый гной, костный мозг разжижается, сера заливает ноздри, лава скапливается в горле.

Дышать — это агония. Каждый вдох — глоток расплавленного стекла.

— остановитепожалуйстактонибудь —

Слои кожи сплавляются со слоями тканей, слои тканей — со слоями жира в чудовищном, неестественном алхимическом процессе.

Кровь, вода и слизь кипят и судорожно бьются в заточении моего тела. Вулканический пепел заменяет воздух в стенках моих лёгких.

Я задыхаюсь в огненном урагане.

— спаситеменя —

Я хочу откашлять этот обжигающий огонь. Я хочу кричать и умолять о пощаде. Я хочу умереть по-настоящему, окончательно.

Но огонь уже растворил мои голосовые связки и прижёг губы; расплавил мои зубы и превратил в жидкость мой язык.

Я не способна издать ни звука, лишь беззвучный визг в собственной голове.

— янесмогуянесмогуянесмогу —

Я больше не человек. Я — нечто расплавленное, нечто осквернённое, тигель для собственного перерождения.

Злобный жар давит и обрушивается вниз, отделяя плоть от костей, пока не поглощает последнее моё тело в кромешной темноте, оставляя лишь тлен.

Я стою ровно столько, сколько огню удастся от меня пожрать.

— ясделаюЧТОУГОДНОчтоугодно —

Я — обугленная шелуха, развеивающаяся на ветру.

От меня не осталось ничего, кроме пепла и чёрных, обгорелых костей.

Я — головешка и уголь, тлеющие останки того, кем была.

Я — ничто. Пустота, наполненная болью.

Но каким-то образом огонь продолжает бушевать, выжигая воздух, сжигая ничто и всё одновременно.

— чтобвасвсехчтобвас —

И именно в центре моего горящего праха я обнаруживаю биение своего сердца.

Оно неумолимо стучит посреди моего тления, влажное и судорожное, посылая волну за волной кипящей, огненной крови по несуществующим артериям.

Я хочу вырвать его, это пылающее ядро агонии.

Я хочу выдрать каждую его наполненную огнём артерию изнутри моего почерневшего тела.

Я хочу закричать, но мой рот остаётся отъединённым от всего остального, немым свидетельством пытки.

— дайтезакричатьмненужноКРИЧАТЬ —

Обугленные остатки серого вещества извиваются в боли и уходят в безумие по нисходящей спирали, теряя последние следы себя.

То, что осталось от моей плоти, отказывается биться в агонии. Оно лежит зловеще неподвижно, каждая конечность окаменела, даже когда адское пламя продолжает глотать, жевать и калечить то, что когда-то было мной.

Огонь сдирает меня до костей, сдирает до души, сдирает до единого, бесконечного крика мучения, который не может излиться наружу.

Даже безумие не может утолить эту боль, оно лишь становится её частью.

— убитиеменяубейтепожалуйстаБожеубейте —

Лишь когда мой скелет начинает перестраиваться, ломаться и собираться заново, я понимаю, что я — не просто пепел и пылающее сердце. Я — горнило.

Кости начинают смещаться и ломаться с влажным, тошнотворным щелчком.

Моя грудная клетка перестраивается с громким, рвущим хрустом.

Мой позвоночник ломается, щёлкает и снова ломается, воссоздавая себя фрагмент за мучительным фрагментом, выстраивая новый столп боли.

Мой таз собирает свои раздробленные части и сплавляется воедино в горниле огня.

— простодайтемнеумеретьпожалуйстаДАЙТЕМНЕУМЕРЕТЬ —

Каждая безумная мысль дёргается и обрушивается в бессвязное, хаотичное бормотание.

Бессмыслица.

Бред.

Чистая, нефильтрованная ярость.

— чтопожарчтопульспустьсдохнет —

Жидкое, раскалённое железо перековывает каждую конечность, каждую мышцу, каждое сухожилие, придавая им новую, ужасающую форму.

— чтобтыБогсдохостанови —

Сухожилия срастаются с шипящим звуком, словно мокрое дерево в огне.

— смертьсмертьсмерть —

Пламя яростно бьётся о новые границы, и я слышу, как кто-то кричит, лязг стали, скребущей по стали; звук, полный таких мучений, что им можно резать душу.

— ХВАТИТ —

Они кричат снова. Голоса, чужие и знакомые.

И снова. Резкий, пронзительный звон, отдающийся в ушах, которые уже должны были расплавиться.

— пожалуйста —

Это была я? Этот хриплый, разорванный звук?

— УБЕЙТЕчтобтычтобвы —

Успокаивающие, мелодичные голоса звенят, как колокольчики, в унисон с визгом раздирающегося металла, создавая жуткую, диссонирующую симфонию.

Я игнорирую их. Они — лишь эхо из другого мира.

Ничто не кажется мне реальным.

Ничто, кроме всепоглощающего, очищающего, убивающего огня.

— Боженетзачем —

Я — расплавленная и перекрученная масса обугленной плоти и костей. Неузнаваемая. Нечеловеческая. До тех пор, пока…

… я не начала остро ощущать каждое отдельное, мучительное пламя — раскалённый докрасна штырь, вонзающийся в каждую клетку моего нового тела, пронзающий твёрдую основу ногтей, тонкую, как паутина, кожу век, мясистое нёбо.

Нет спасения. Нет конца. Только бесконечно длящееся сейчас.

— чтобвас —

Крики в моей голове достигают новой, нечеловеческой октавы, оглушительные, пронзительные; как скрежет ногтей по стеклу, которое вот-вот треснет.

— этогонеможетбытьпомогите —

Время ничего не значит. Оно растянулось и спрессовалось в один вечный миг агонии.

И всё же я физически ощущаю его. Ощущаю вес каждой затянувшейся секунды, в течение которой печь пожирает меня так полностью, что я не понимаю, как во мне ещё что-то осталось, чтобы гореть.

— янемогу —

Снова.

И снова.

И снова.

С каждым новым ударом молота по наковальне моего существа я погружаюсь в безумие всё глубже, пока оно не становится единственной реальностью.

— убейтеменя —

И когда пламя наконец начинает отступать, мой разум не может этого осознать. Не может постичь внезапное, обманчивое онемение в кончиках пальцев. Не может отделить это затишье от всех других бешеных мыслей.

— сгоритепроклятые —

И тогда огонь прорывается вверх по моему горлу в последний раз, испепеляя каждую его клетку дотла, плоть вздувается волдырями и рвётся под напором пламени, сморщивается и усыхает, пока я не схожу с ума от жажды, которую невозможно утолить.

— смертьадконец —

И вот биение моего сердца становится отчаянным в грудной полости, трепещущим, как обезумевшая птица в клетке, яростным, неумолимым, готовым разорвать свои новые оковы.

Огонь отступает от моих конечностей и скапливается, как магма, внутри моей грудной клетки, готовясь к финальному акту.

— огоньчтобтыБогпустьпрекратится —

Моя грудь полыхает всё горячее и горячее, неукротимый огонь опустошает моё горло, сжигая последние следы прошлого, пока всё не замирает на краю взрыва, на грани тишины.

— горитсильнееСИЛЬНЕЕ —

И с одним последним, яростным, освобождающим толчком моё сердце замирает.

Останавливается.

И в наступившей тишине рождается нечто новое.