Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Первое, что он почувствовал, когда очнулся, — холод. Ему действительно было жутко холодно, словно он оказался в леднике и находился там уже довольно продолжительное время.

Роберт открыл глаза. Странно, но разницы никакой не было — словно и не открывал. Вокруг царила кромешная тьма. Полная, абсолютная. Такого в его жизни еще не было — словно на глаза накинута непроницаемая повязка. Он сел и коснулся лица — нет, никакой повязки не было, да и не могло быть, он бы почувствовал. Но он ничего не видел — и это факт.

Конде поднялся и только тогда, наконец, понял, почему так холодно и почему он ничего не видит. Глаза выхватывали теплые спектры, тепло, а здесь этого не было, потому что стены и пол были ледяными. Быстро прощупав окружающее пространство, Чемпион Хогвартса понял, что он находится в узкой ледяной комнате без всякого выхода. Лед обжигал кончики пальцев и давил на психику. Парень достал из кармана волшебную палочку и попытался осветить помещение — но Люмос только слегка мигнул и растворился во тьме.

Что ж, темнота и лед — это и есть последнее испытание Турнира Трех Волшебников? Конде задумался над тем, что бы такое сотворить. Проблема была в том, что он не понимал, что ему нужно сделать — разбить ледяную избушку или же просто не дать себе замерзнуть насмерть? Оглушая его в кабинете, директора почему-то не подумали о том, чтобы перед этим рассказать суть игры, в которую их поместят по пробуждении. Или это только ему забыли рассказать?

Ответ пришел извне, Роберт даже вздрогнул: до него донесся магически усиленный, но вполне узнаваемый голос профессора Яновских:

— Последнее испытание Турнира Трех Волшебников началось! Перед вами, друзья мои, Ледяная крепость, воздвигнутая профессорами и судьями Турнира специально для финального состязания. Наши Чемпионы уже находятся внутри и сейчас хорошо нас слышат...— тут голос директора был заглушен криками болельщиков, которые пытались докричаться до своих соучеников, и Яновских пришлось переждать бурю.— Замок состоит из четырех уровней, а в башне установлен Кубок Трех Волшебников, который получит тот, кто первым доберется до него. Чемпионы распределены по уровням согласно занимаемым местам: на втором уровне находится мисс дё Франко, у нее тридцать восемь баллов,— снова директору пришлось замолчать из-за слишком горластых болельщиков Шармбатона.— На первом уровне мы поместили мистера Конде, набравшего двадцать восемь баллов,— Роберт почесал в затылке и чуть потер руки, которые начали холодеть: мысль о первом уровне его немного порадовала: впереди всего лишь три этажа, мелочи!— Мистер Цюрри находится на самом нижнем уровне — в подземельях. Путь наверх для всех них будет непрост, потому что в ледяных коридорах и залах они могут встретить хранителей замка и очень быстро оказаться там, откуда начали. И самое главное — на шее каждого из участников висит мешочек из драконьей кожи, внутри которого находится портал. Если участник решит прервать состязание, ему достаточно развязать мешочек и коснуться предмета в нем... А теперь нам остается только ждать!

Конде усмехнулся, потрогав «запасной выход» у себя на шее: портал был легким и совершенно не мешал. Что ж, пора приниматься за дело, пока проворная мисс дё Франко не оказалась на башне в обнимку с Кубком. Нет, конечно, Роберт не грезил чемпионством, но все-таки у него было достаточно амбиций, чтобы побороться за победу.

Предстояло понять, как выбраться из ледяной каморки. Интересно, его поместили в полный мрак, чтобы у него не было форы перед той же Франсуаз, у которой не было ни чуткого слуха, ни острого зрения? Что же тогда сделали с Феликсом, у которого таких преимуществ на порядок больше, чем у Конде? Посадили в мешок и бросили в воду?

Роберт обошел всю ледяную ловушку, притоптывая ногами — вдруг найдет лаз. Но такого не было, и теперь варианта было два — либо устроить маленький взрыв с неизвестными последствиями, либо попытать счастья с потолком, но вот летать он пока не умел.

Хогвартчанин, несмотря на холод замка, скинул мантию, которая могла бы только помешать, и поднял руки, думая о том, чтобы подпрыгнуть и проверить, насколько высок потолок. Но прыгать не пришлось — руки сразу же натолкнулись на скользкую гладкую поверхность ледяной корки. Уже через пару мгновений Роберт нашел узкую щель в потолке, через которую мог бы протиснуться. Он убрал в карман палочку, уцепился руками за края дыры и подпрыгнул, подтягиваясь. Пальцы тут же свело холодом, они скользнули по краю льдистого потолка, и парень упал на пол. Что ж, как любит говорить Гермиона: «Волшебник ты или кто?».

Роберт стал судорожно соображать, как выбраться. Вряд ли он сможет целенаправленно поднять себя через узкую дыру, скорее, набьет шишек. Расширять дыру опасно — кто знает, не обвалится ли сразу весь потолок, это же лед. Лестницу из ничего он сделать не сможет, значит, оставался один выход — вырезать из стен кусков льда и встать на них, как на ступеньки.

Решив так, хогвартчанин тут же взялся за дело. Трудно было резать в полутьме — свет от заклинаний был очень блеклым и не разгонял мрак. Куски, которые должны были иметь кубическую форму, оказывались очень своеобразными, и их приходилось ровнять на ощупь. У Роберта начало складываться ощущение, что, пока он сделает лестницу, кто-то уже доберется до Кубка. Как бы на пир не опоздать, подумал он с усмешкой, выкалывая из стены очередной кусок и в свете заклинания понимая, что, пока собирался вылезти через потолок, прорубил «окно» в стене.

Соседнее помещение было слегка подсвечено голубоватым сиянием льда. Это была небольшая комната с колоннами и выступами, которые выглядели изумительно в странном свете, который будто шел изнутри самих стен. В противоположном конце комнаты Роберт не без радости заметил витую ледяную лестницу, которая поднималась вверх, в такой же узкий, как и в его бывшей темнице, лаз. Сверху падал вполне обычный, желтый, луч света.

Идти здесь было достаточно непросто — ноги скользили по отполированной поверхности, норовя подвести. Не хватало только упасть и что-нибудь себе сломать. Недолго думая, Роберт сел и чуть изменил подошву своих ботинок, нарастив на них резиновые шипы: этому его научила Гермиона, когда возила их с Альбусом на горнолыжный курорт. Оказывается, даже эти глупые маггловские забавы бывают полезными.

Идти стало заметно легче, и даже лестница уже не показалась такой уж непреодолимой. Взбирался Роберт осторожно — не только из-за боязни поскользнуться и свернуть себе шею, но и из-за возможности остаться без головы, которую может откусить тварь, сидевшая у лаза и капающая слюнями на холодный пол. А то, что там кто-то сидит, Конде не услышал — почувствовал. Он уловил ужасный запах изо рта этой твари и от шерсти, что покрылась инеем в ледяном коридоре.

Но прежде, чем Конде решил, чем именно он запустит в лаз, чтобы обезвредить существо, над головой раздался треск и грохот падающих ледяных осколков, а затем крик страха и неприятный стук человеческого тела, приземлившегося на твердый пол. И всхлип.

Теперь уже было не до стратегии и тактики: судя по всему, к твари свалилась с верхнего уровня Франсуаз, и существо сейчас как раз отвлеклось на новую жертву, которая вполне может быть без сознания.

Чемпион Хогвартса буквально взлетел по лестнице, вырываясь из голубоватого сияния на свет, что лился из небольших окошек под потолком ледяного замка. И тут же опустил палочку — ледяные осколки, которые посыпались сверху, попадали на тварь, и теперь вонючая грязная туша то ли быка, то ли волкодава размером с гиппогрифа валялась рядом с лазом и, кажется, даже не дышала. Что ж, зверинец Дурмстранга явно лишился одного из своих экспонатов.

Франсуаз лежала на боку у основания крутого ледяного ската-горки, что вел с верхнего этажа. Кажется, девушка наступила на тонкий слой льда, который лопнул, и она провалилась в хорошо подготовленную ловушку-горку. Ну, хоть шею себе не свернула, и на том спасибо организаторам.

— Ты как?— Конде сел рядом с Чемпионом Шармбатона и коснулся ее плеча. И только тут понял, что девушка плачет.— Где больно?

Она помотала головой и вытерла лицо рукавом порванной мантии — как-то совсем по-детски.

— Встать можешь?— Роберт подал ей руку, вглядываясь в поцарапанное и местами даже где-то обожженное лицо. Что с ней случилось наверху, можно было только догадываться.

Она кивнула и неловко поднялась, схватившись за руку парня. Снова всхлипнула и посмотрела на него глазами, полными ужаса. Конде никогда еще в жизни не видел, как выражается животный страх, но сейчас он был уверен, что именно это чувство владело Франсуаз в данный момент. Да что с ней случилось?

— Там все так страшно?— осторожно спросил парень, кивнув наверх, чтобы понять, что его ожидает на верхнем уровне, куда он в данный момент направлялся. Теперь еще появилась проблема «что делать с Франсуаз». Ладно, доберутся до башни — там разберутся, правда, он не собирался повторять историю двадцати-с-лишним-летней давности и благородно предлагать взяться за Кубок вместе. Вот уж не дождетесь! — Идем, а то замерзнем!

Он подал девчонке руку, боясь, что она поскользнется и что-то точно себе сломает, а сам размышлял о том, как меняют подобные ситуации людей. Не ожидал он от дё Франко такого поведения, но ее, конечно, можно понять.

Она осторожно пошла за ним, чувствовалось, что девушка прихрамывает, но оставить ее здесь Роберт не решался, а нести — он не подходил на роль благородного рыцаря, а она не была принцессой, заточенной в высокой башне...

Они прошли совсем немного, когда оказались в коридоре, который раздваивался.

— Сама идти сможешь?— Конде повернулся к Франсуаз, давая ей шанс выбрать направление. Она большая девочка, к тому же у нее на шее мешочек с порталом... Стоп.— А где твой портал?

— П... потеряла,— губы у Франсуаз дрожали,— потеряла, пока удирала от каких-то страшных огнедышащих хрюкающих ящериц,— пробормотала она, снова всхлипывая. Мерлин, да что за детский сад-то?

— Ты не пыталась не удирать, а оглушить Файтов?— Роберт по описанию сразу определил, что за твари ожидают их на следующем уровне. Они были не так уж и страшны, потому что боялись огня и легко вырубались обычным Петрификусом, на них не было панциря.— Или вам в Шармбатоне о них не рассказывали?— все становилось еще более абсурдным.— Ладно,— он снял с себя шнурок портала и протянул ей.— Иди, а то мы тут до всемирного потепления будем разговаривать. Не хватает только дождаться Феликса...

Ее рука дрожала, пока она брала мешочек и надевала на шею.

— Скоро увидимся, удачи!— и Конде юркнул в правый проход. И если бы ни его превосходный слух, он бы не услышал, как девушка пропищала ему вслед тихое « не бросай меня, пожалуйста».— Да что с тобой такое?!— он вернулся, уже с подозрением глядя на девчонку.

— Мне не нужен Кубок, только не бросай меня,— снова попросила Франсуаз, и теперь-то Роберт отчетливо понял, что перед ним вовсе не Чемпион Шармбатона. Дё Франко никогда бы не отказалась от победы. Не тот характер.

— Кто ты? И зачем ты это делаешь?— холодно спросил парень. Мысли его судорожно работали: если кто-то другой оказался в теле Франсуаз и был помещен в замок, значит, тут были замешаны организаторы или судьи, потому что перед началом каждого испытания их проверяли для того, чтобы убедиться, что ни в чем нет лжи и обмана. А сейчас перед ним стоял кто-то, выпивший Оборотное зелье? И кому это надо? Ладно бы дё Франко подменили кем-то сильным и смелым, но ведь стоящая хныкающая девчонка — ребенок, ощущение складывалось, что ей лет тринадцать-четырнадцать, этим объяснялось то, что она не знала, как побороть Файтов. Бред какой-то.

— Не выдавай меня,— и по ее лицу потекли уже настоящие слезы.— Мне не нужен Кубок, просто выведи меня отсюда. Пожалуйста.

— Ты же понимаешь, что о подлоге узнают?

— Нет, если ты не выдашь,— она заглянула в его глаза почти умоляюще.— Пожалуйста, я тебя прошу. Они убьют ее, убьют, если я проговорюсь...

— Кто убьет? Кого?

Но ответить девочка не успела — из-за угла на них вылетел луч заклинания, который лишь на несколько дюймов промахнулся и не попал в голову «Франсуаз». Луч был зеленым, и Роберт тут же схватил девчонку и затащил в один из проходов.

— Это еще что?— процедил он сквозь зубы, прикрывая собой «дё Франко».

— Это Феликс,— бледные губы едва двигались, девушка дрожала всем телом.— Он хочет выиграть.

— Я тоже хочу, но почему-то пока никого не пытался убить!— рассердился Конде, потом схватил попутчицу за руку и потащил за собой.— И учти: если это твоя уловка, чтобы добраться до Кубка и выиграть, то этого не случится, потому что тогда все узнают, что в замке не было Франсуаз, и пусть потом кто угодно убивает кого угодно, я буду рад помочь.

Она промолчала, и Роберт воспринял это, как подтверждение понятности его слов.

— Почему ты не хочешь воспользоваться порталом?— спросил он, когда вдвоем они достаточно отдалились от опасного перекрестка. Пока что Роберт не слышал шагов преследования.

— Потому что Франсуаз бы этого никогда не сделала,— голос девушка наконец-то окреп, и она перестала хныкать. Конде даже расслабился немного и отпустил ее руку.

— Хоть это ты понимаешь. Сколько тебе лет?

— Тринадцать,— с вызовом ответила «дё Франко», и прозвучало это так, словно она тут же оторвет голову тому, кто скажет, что она еще ребенок. Он знал немного девочек ее возраста в Дурмстранге, но ни одну из них он не мог заподозрить в том, что она выпила Оборотное зелье и забралась в замок за Кубком. Или зачем там эта девчонка оказалась тут.

— Ты так и не сказала, кто и кого собирается убивать,— напомнил Роберт, но ему снова не дали дождаться ответа: из-за поворота на них вылетело чудовище, которых Конде вживую никогда не видел, но давно мечтал встретить.

Мантикора была колоссальных размеров и до ужаса прекрасна: ее бурое тело блестело и переливалось шерстью великолепного льва, хвост скорпиона ходил из стороны в сторону, и на его кончике угадывался смертельный яд. Из шикарной красной гривы выглядывало бледное человеческое лицо, в глазах — только звериная алчность, а из большого рта были видны три ряда острых зубов хищника. Роберт был очарован и заворожен, при этом он чувствовал, что его спутница замерла от ужаса. Да, в тринадцать лет ты можешь только лечь и стать ужином Мантикоры, потому что от нее не сбежишь и не спрячешься.

— Отойди к стене,— скомандовал девушке Роберт, выставляя вперед палочку и холодно улыбаясь. Мантикора замерла, перешагивая на месте и глядя на соперника. О да, хищник чувствует, что жертва его не боится. Чувствует силу, возможность проиграть. Она чувствует кровь вампира, а вампир — один из равных Мантикоре соперников.

«Отступись, кровавое дитя».

Конде выпрямился, удивленно глядя на существо: только с равными себе Мантикоры вступают в беседу.

«Дай пройти».

«Я убью тебя».

«Но сначала недосчитаешься пары конечностей»,— рассмеялся Роберт.

«Я не пущу тебя дальше».

«А я не поверну назад».

«Я не хочу тебя убивать».

«Жаль, потому что я мечтаю тебя убить»,— и Конде не лукавил: встречая более слабого соперника-человека, Мантикора в считанные минуты разрывает его на куски. Хотя у жертвы, конечно, есть время на то, чтобы коснуться портала, тут уж организаторы продумали все. Все, кроме того что Чемпион окажется третьеклассницей, которая портал потеряет, убегая от медлительных неопасных ящеров.

Схватка началась мгновенно, и если бы Роберт не был к ней готов, он бы остался без руки, а выращивать новую — больно и долго. Он едва успел увернуться, стукнувшись спиной о ледяную стену. Пол содрогнулся от прыжка зверя. Мантикора ловко развернулась и изготовилась к новой атаке, но Конде уже взмахнул палочкой, делая петлю, которая, словно змея, набросилась на шею существа и стала затягиваться.

Мантикора мотнула головой, и три ряда зубов легко перекусили веревку. Огромные лапы полоснули воздух в том месте, где за мгновение до этого стоял Чемпион Хогвартса. Мантикора взвыла от досады, снова разворачиваясь — и закричала от боли, потому что тонкий острый хлыст, появившийся из палочки Роберта, перерубил ей хвост. На лед, растапливая его, хлынул горячий белый яд, размывавший пол под лапами Мантикоры. Конде отскочил в сторону, хватая за руку «Франсуаз», когда Мантикора прыгнула в их сторону, ослепленная болью. Но прыжок не удался: из-за веса существа лед не выдержал и хрустнул, проламываясь, — и Мантикора соскользнула вниз, крича от досады.

Конде мотнул головой, потом посмотрел на бледную замерзшую девушку.

— Ух, жарко, да?— усмехнулся он, поправил рубашку и направился в ту сторону, откуда пришла Мантикора, уверенный, что там они найдут лестницу на следующий уровень. «Франсуаз» тихо плелась за ним, и то, что она не пыталась навязать ему разговор или восторги, больше не хныкала и вообще вела себя так, словно ее тут не было, прибавили ей баллов в глазах Чемпиона Хогвартса. И хотя еще предстояло понять, как появление другого ученика, да еще тринадцатилетки, на испытании Турнира вообще стало возможным и про какие убийства она тут твердила, сейчас все шло хорошо.

Лестницы в конце коридора не оказалось, зато была отвесная стена, над которой опять было отверстие, а по стене шли неглубокие выемки, куда вполне можно было поставить ногу или пальцы, чтобы вскарабкаться.

— Жди,— бросил он девушке, запихнул палочку в карман брюк (изверги, не могли попросить его прийти в кабинет директора Дурмстранга в джинсах?! Или теплых штанах) и начал восхождение по стене, ожидая, что вряд ли все будет так просто. И не зря — лед был обжигающе горячим. Конде тут же спрыгнул на пол, дуя на обожженные руки.

— Холодно, да?— поддразнила его девчонка, подходя и глядя на ладони, которые покрылись пузырями от ожога.— Приложи к холодной стене, полегчает.

Конде скривил губы, но совету ее последовал: рукам было чертовски больно, и лед эту боль не успокоил.

— Надо выбираться отсюда быстрее,— бросил он девушке и удивился, когда она протянула ему снятый с себя свитер, уже бережно и беззвучно разрезанный ее палочкой пополам.

— Ну, хоть что-то ты умеешь,— хмыкнул Роберт,— но боюсь, что мне это не поможет: если я обмотаю руки, то уже не смогу хвататься за выемки.

— Давай я попробую тебя левитировать: ты же сможешь схватиться за край и вытянуть себя?

— Не знаю,— он показал ей руки и тут же начал их обматывать остатками свитера девушки.— Но мы можем попробовать... Тихо!

Она замерла, и Роберт более явственно услышал осторожные шаги над головой, потом какой-то навязчивый щебет, треск льда, словно в него ударилось заклинание. Потом снова шаги.

— Феликс уже нас обогнал,— констатировал Роберт факт, без особого огорчения или расстройства. Выиграет сильнейший, а Цюрри, несмотря на некоторую обреченность жизненных взглядов и суицидальные наклонности, был силен и физически, и магически. Тут больше дело в удаче, обычном везении, которому плевать даже на то, маг ты или маггл.

— Надо торопиться,— вдруг запаниковала «Франсуаз», в глазах ее снова поселился страх.

— Ты же вроде на Кубок не претендуешь?

— Надо торопиться,— повторила она и сосредоточенно уставилась на Роберта, явно собираясь с духом.— Левикорпус!

Роберт знал, что тут главное — не сопротивляться, расслабиться. Альбус не раз проделывал с ним такую штуку, когда им нужно было пробраться в особо запретное место, и получалось это только через окно или крышу. Его как-то немного подбросило в воздухе и перевернуло, Конде приложился плечом о стену, но смолчал, потому что самое важное было достигнуто — он повис над полом в свободном полете.

— Вингардиум Левиоса,— прошептала сосредоточенная третьеклассница, взмахивая палочкой и отправляя Роберта к потолку, о который он неслабо и приложился, не ожидавший такой скорости передвижения.— Ой, ты жив?

Конде ничего не сказал, потому что если бы открыл рот, то из него вырвался бы поток речей, непредназначенный для прослушивания лицам, не достигшим совершеннолетия, тем более девчонкам. Он просто-напросто протянул руку, отталкивая плечом от стены и схватился за края лаза в потолке. Он чувствовал, как «Франсуаз» старательно его подталкивает вверх, и если бы не ее помощь, он вряд ли смог бы подтянуться и влезть наверх. Со лба скатывались бисеринки пота, затылок ломило от пробившейся там шишки размером с лапу Мантикоры, на плече будет синяк таких же размеров, а уж про руки он вообще молчал...

Конде огляделся, но не заметил никакого движения в свою сторону, поэтому снял с рук половинки свитера и направил на них палочку: повинуясь заклинанию, ткань начала сворачиваться, сжиматься, переплетаться, пока не превратилась в крепкую витую веревку, которую Роберт обмотал вокруг себя, скрепил узлом, а другой конец сбросил вниз.

— А левитировать ты меня не можешь?— недовольно спросила девушка снизу, глядя на веревку.

— Прости, но мне некогда прицеливаться и ювелирно тебя заталкивать сверху наверх, так что хватайся или я оставлю тебя внизу!— терпение Роберта было уже на пределе, он очень хотел добраться до того, кто этот замок придумывал, — и вломить его головой о ледяную стену.

«Франсуаз» вздохнула и уцепилась обеими руками за веревку, Роберт напрягся и начал отходить от лаза, подтягивая девушку за собой. Она оказалась не такой уж и легкой, но дело продвигалось.

Пока в него со спины не ударилось заклинание. Что это было, Роберт в тот момент не понял, но тут же потерял равновесие и упал вперед лицом, натяжение веревки прекратилось, и последнее, что он помнил перед тем, как потерял сознание, был крик девушки и глухой удар о ледяной пол, что донесся снизу.

Сколько он пролежал без сознания, Роберт сказать не мог, но очнувшись, согнулся пополам: его вырвало.

«Теперь ты вряд ли меня убьешь».

Он вздрогнул и посмотрел на сидевшую рядом Мантикору. Ну да, конечно, проиграв человеку, Мантикора этого человека больше никогда не тронет. Не врали глупые книжки.

— Давно я тут лежу?— было трудно сосредоточиться.

«Пару минут. Мальчишка услышал меня и сбежал. А я не дал тебе умереть».

— Теперь я обязан тебе жизнью, блестяще,— поморщился Конде, вставая. Цюрри совсем с ума сошел? Он же чуть их не убил.— Девчонка!— он попытался встать, но его качнуло, и к дыре он буквально подкатился.

«Франсуаз» лежала на полу в неестественной позе, с подогнутыми ногами. Волосы разметались по льду.

«Она пока жива».

«Помоги ей».

«С чего бы это?».

«Потому что я так хочу. И ты мне подчинишься»,— Роберт посмотрел на Мантикору.

Та неохотно кивнула и поднялась на лапы, тут же мягко прыгая вниз, словно не ощущая нескольких метров, что разделяли пол и потолок второго уровня.

— Помоги ей, а мне нужно кое-что еще сделать,— Роберт поднялся: теперь он из упрямства догонит Цюрри, врежет ему по тупой физиономии и выиграет Турнир.

Как ни странно, лестница была совсем рядом, и тут же валялись трупики каких-то жутких птиц с огромными клыками и когтями. Наверное, это Цюрри тут поработал, целеустремленно топая к Кубку. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого.

Восхождение по лестнице далось Конде нелегко, но чувство мести было сильным и не дающим расслабиться. Чемпион Хогвартса упрямо шел вперед, пока не вынырнул на четвертом этаже, который был ярко освещен солнцем, проникающим сквозь высокие резные оконные проемы. Из них были видны заснеженные вершины гор и темные предгорья. Высоковато они забрались, ничего не скажешь. Падать отсюда будет совсем как-то несладко.

Между Робертом и узкой лестницей в высокую ледяную башню было десять шагов, но именно эти шаги он сделать не мог: чувствовал, что это ловушка, что пространство перед ним таит опасность. Юноша достал палочку и ударил заклятьем — обычное «Репаро», и оно вдруг заметалось внутри какой-то странной сферы, что мерцала при каждом касании магического луча стенок.

Конде знал, что это: обыкновенная ловушка, попав в которую, намучаешься, пока выберешься, потому что ничто не способно разрушить сферу и прошибает ее одно единственное в мире заклинание — а какое, нужно догадаться. А если не знаешь этого заклинания — ну все, пиши письма мелким почерком. Но как тогда Феликс так быстро прошел через сферу-ловушку? Повезло сразу подобрать ключ? Или он знал заклинание сферы?

Роберт не успел додумать эту мысль, потому что мир вдруг разорвался на сотни, тысячи ледяных осколков, которые полетели в разные стороны: на вершине башни произошел сильнейший взрыв магической энергии, которую способны выделять только старейшие магические артефакты. Такие, как Кубок Трех Волшебников.

Взрывной волной разбросало в воздухе остатки башни, начал обрушаться потолок, грозя раздавить оглушенного, придавленного к полу Чемпиона Хогвартса, и Роберт сделал единственное, что могло сейчас дать ему шанс выжить — одним усилием прыгнул вперед, заключая себя в сферу-ловушку. Потом мир померк, полетел вниз, разрушился, оглушил, исчез вместе в огромным ледяным замком, рассыпавшимся на осколки.

* * *

Первое, что она почувствовала, когда очнулась, — это страх. Тот самый, с которым теряла сознание там, в подземелье, застигнутая врасплох каким-то заклинанием. Страх. Он был ледяным, твердым, острым, словно льдистые шапки, что покрывали горы вокруг школы.

Ее школы.

Она открыла глаза и тихо застонала: руки и ноги затекли, голова болела, словно ее ударили по затылку, но она этого не помнила. Может, сама ударилась, когда падала на камни возле саркофага Симарла.

— Доброе утро, спящая царевна,— прошептал кто-то рядом, и Эйидль открыла глаза, вздрогнув. Но это не поменяло обстановки: все еще было темно.

— Айзек?— робко спросила она, пытаясь осторожно сесть. Девочка чуть дрожала, хотя на ней были джинсы, свитер и даже мантия, которые она надела утром, когда они с Барнсом пошли в снежный склеп Святовита и его семьи. Пошли со Сциллой. Палочки, конечно же, в кармане не было.— Это она сделала, да? Она напала на меня, а потом на тебя?

— Ну, по логике да,— Айзек был где-то рядом, голос его был глухим и шел словно снизу.— Как ты?

— Бывало лучше. А ты?

— Цел.

— Давно мы тут? И главное где это «тут»?

— Давно, часа четыре, может больше. И если ты сможешь узнать ответ на второй вопрос, поделись со мной, ладно? Я очнулся, когда меня сюда принесли, ты уже была тут.

Эйидль осторожно поднялась и нащупала неровную каменную стену, сухую и прохладную.

— Где ты?— прошептала она, медленно двигаясь вдоль стены.

— Наступишь — узнаешь,— хмыкнул Айзек совсем близко, и девочка присела, протягивая руку. Ее пальцы коснулись чего-то горячего и влажного. «Гном» скрипнул зубами.

— Это кровь?— испугалась Эйидль.

— А ты можешь предположить, что это что-то другое? Нет, я, конечно, был без сознания, но все-таки...

— Айзек, ты ранен?— перебила его девочка, подсаживаясь ближе и на ощупь пытаясь понять, что еще сделали с другом.— Что случилось?

— Я упал. Тормозить пришлось головой,— он хмыкнул, и исландка захотела его ударить: в такой момент он ухитрялся быть полным идиотом!— Да не переживай, заживет как на «гноме».

— Зачем мы им?— задала девочка волновавший ее вопрос, находя в кармане мантии носовой платок и осторожно прикладывая его ко лбу Айзека.

— Думаю, когда придет время, они нам обязательно об этом расскажут.

— Почему вы доверились Сцилле?

— Она поведала очень гладкую историю, к тому же она помогла нам. И, наверное, мы устали всех подозревать...

— Устали вы!— фыркнула Эйидль.— Как думаешь, она действительно дочь Святовита или это тоже была ложь?

— Я не знаю, Эйка. Но уверен, что скоро нам все расскажут, правда, потом нам будет уже все равно.

— Нас... убьют?— она постаралась, чтобы голос не дрогнул, но Айзек почувствовал ее страх, нашел в темноте ладонь и сжал.

— Ну, откуда же я знаю? Я не знаю, способны ли эти люди убить ребенка, но уверен, что убить — точно способны. Но ты же знаешь, что мы сделаем все, чтобы спасти тебя.

— Меня? А тебя?

— Всех. Думаю, Мария сделает все, от нее зависящее.

— Ну, конечно! Так же, как она спасала Феликса, когда он провалился в хранилище,— фыркнула Эйидль.— Тогда уж надежд больше на Кляйн, чем на твою Марию...

— Кляйн тебя не найдет.

— Почему?

— Неужели ты не чувствуешь? Не чувствуешь, что здесь не ощущается связь с феей? Или это приходит с годами?

Эйидль попыталась понять, о чем он, но никакой связи или отсутствия таковой не нашла.

— Это как в покоях Святовита, да? Феи не могут здесь появиться?— испуганно спросила девочка.

— Да, наверное. К тому же мы вполне может еще быть где-то в покоях, просто не знаем, где именно.

— Мне страшно, Ай.

— Я знаю, мне тоже немного страшно. Мы влипли, и на этот раз серьезно. Жаль, что ты тоже впуталась сюда.

— А у меня был выбор?

— Выбор есть всегда. Можно пойти против крови, против толпы, против судьбы, сделав другой выбор. Но дело в том, что ты слишком хорошая и слишком тоскуешь по семье, чтобы отказаться от истории твоих предков, от помощи твоему брату, от поддержки друзей. И все это не обязательно всегда приводит к благополучному исходу... Особенно на войне.

— Айзек, пожалуйста, не говори так...

— Эйка, да пойми же ты: ты выросла! Мы заставили тебя вырасти. Детям не место на войне, и втягивая в это детей, мы выворачиваем их души, извращаем. Война убивает детство.

— Но вы же сами дети!

— Нет, потому что наше детство тоже вывернули,— хмыкнул Айзек.— Мы все служим тому, что будет в будущем, стремимся спасти и улучшить это будущее, а наше настоящее на этом пути уже ничего не стоит.

Эйидль всхлипнула, теперь ее охватил ужас.

— Не плачь, Эйка, не стоит тратить жизнь на слезы...

— Почему ты не говоришь, что все будет хорошо?! Почему не убеждаешь, что мы выберемся, выживем, победим?!— возмутилась девочка, ударив его по руке.— Почему не успокаиваешь?

— Я никогда не вру, ты не заметила? Я много раз пытался до тебя донести, что все серьезно, что нельзя будет остановиться и начать игру заново, поступить по-другому, но ты меня не слышала. Я напоминал тебе, что ты ребенок, но ты злилась и дулась. Ты не понимала того, что делала Мария, не понимала наших поступков и мотивов, ты то злилась, то бездумно бросалась в авантюры, играя. А я твердил, твердил, твердил. И теперь ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о радужном будущем? Самое радужное из них — если мы замурованы тут и нас найдут через восемьсот лет, как гномов в библиотеке...

— Радостное?! — прошептала она, вздрагивая.

— Ты думаешь, нас оглушили и тут заперли, чтобы завести себе двух ручных человечков? Мы не только два источника информации, мы еще и два замечательных рычага воздействия. Долго ли выдержат Алекс или Тереза, да даже Феликс, глядя на то, как тебя мучают Круциатусом?

— А... а ты? Долго ты выдержишь?

— Не знаю. Наверное, долго,— глухо заметил Айзек.

— Но...?

— Эйидль, ты рада, что ты живешь? Что ты родилась, что дожила до этого момента?— вдруг спросил Барнс.

— Д... да, но при чем тут это?

— Так вот я тоже рад, что я родился, что я живу, что ты живешь и тысячи других людей. И именно поэтому я должен буду выдержать, и Мария должна будет выдержать. Если они сломают нас, мы — ты, я, Феликс, Алекс, все мы — можем никогда не появиться на свете. Все будет иначе...

Эйидль хотела спросить еще что-то, что никак не формулировалось в слова, но тут их темницу залил яркий свет факела. Девочка зажмурилась и отпрянула к стене, глядя на малознакомого ей мужчину из обслуживающего персонала школы: она видела его несколько раз, но никогда не обращала особого внимания. За ним стоял еще кто-то, кажется, тоже мужчина, но Эйидль было слишком страшно, чтобы понять, кто это.

Рядом тяжело сел Айзек: его лицо было залито кровью, руки разбиты, черные волосы слиплись жесткой коркой. Мужчины молча вошли: один легко поставил на ноги Эйидль, второй так же просто справился с Айзеком. Парня шатало.

— Иди,— буркнул один из конвоиров, подталкивая Эйидль вслед за Айзеком, которого тащил второй мужчина.

Она промолчала, ничего не спросила, осторожно ступая по каменному полу. Их вывели в узкий коридор, по которому они шли совсем недолго, потом был десяток ступеней и проход к узкой щели, которую девочка не могла не узнать.

— Мы в покоях Святовита?— повернулась она к конвоиру, но тот лишь подтолкнул ее к лестнице, что вела вниз. Эйидль подняла голову и увидела лаз из фонтана в склепе со скелетами гномов. А они с ребятами не догадались обыскать эту промежуточную камеру, сразу же устремились вниз, в комнаты Святовита.

Стражники ничего не сказали. Айзек тяжело упал на пол внизу, и Эйидль поспешила спуститься и помочь ему. Сверху донеслись голоса и шаги, но ей не дали посмотреть вверх: грубые руки взяли ее за плечи и толкнули к стене, где уже полусидел Айзек, улыбаясь бескровными губами.

— Да уж...— пробормотал он, глядя мимо девочки. Она подняла глаза, и подбородок ее задрожали: в покои один за другим спустились (кто сам, кто при помощи конвоиров) их друзья.

Гая положили рядом с Айзеком, но он все-таки был еще жив. Франсуаз присела сама: она постоянно вытирала кровь, что струилась из уголка ее губ. Последним с лестницы почти упал Феликс, связанный, стреноженный, наполовину оглушенный заклинаниями. Его человеческий глаз заплыл, а звериный пылал яростью и ненавистью. Повсюду на его одежде были видны темные пятна: Эйидль представила себе, как он отбивался, не собираясь сдаваться в плен.

— Ну, что ж, все в сборе, не правда ли?

Эйидль вздрогнула и резко повернулась: от распахнутых дверей склепа, где покоились останки Святовита, шли мужчина и девушка, с ними была собака. Свет, бивший в спину подошедшим, до последнего мгновения не давал их разглядеть, но девочке не нужно было видеть лицо мужчины, чтобы понять, кто это. Но она не могла поверить, даже услышав этот голос.

Они остановились, и Эйидль перевела взгляд, полный ужаса, на Марию, возле ног которой застыл огромный волк, но лицо Главы Ордена Востока было опущено. Тогда исландка снова посмотрела на мужчину рядом с Марией, и губы сами сложились в слово-вопрос, в ответ на который она отказывалась верить:

— Папа?