Хрупкие дети Земли (гет)

Ава давно не спала, а утро все никак не наступало. Впрочем, это была иллюзия. Цифры, пусть и медленно, но, все же, ползли, шли вперед на циферблате электронных часов. И небо. Из темного и и черно-синего, невидимого, оно стало теперь проглядываться и светлеть. Не все сразу, пока только краями, но это лучше, чем та плотная тьма, которую Ава застала, когда, только проснувшись от страха, села в это кресло у окна.

Она долго сидела так. Разум, вслед за небом, светлел, отходил ото сна, успокаивался. Но какая-то душная неуютность, все же осталась, накрыла сердце тяжестью. А перед тем, как Ава стала разглядывать черное, — может быть, тоже спящее? — небо, она долго смотрела на Уильяма.

Он отдыхал. Дыхание его было ровным, глубоким, мерным. А лицо... Ава подумала в первые секунды, что ей это показалось, но, вглядевшись внимательнее, убедилась полнее... Да, он улыбался во сне. Не сильно и не широко (таких откровенных улыбок и у бодрствующего Блейка можно было пересчитать по пальцам), но... явно. Улыбка, мягкая и не сразу заметная, изогнула в почти скрытом веселье его тонкие губы и укатилась в угол, как солнечный, неяркий луч.

Ава остановила взгляд на этой улыбке. От нее, очень медленно, ее взгляд девушки перешел выше, к чертам лица. Скульптурный нос, длинные ресницы, идеальный профиль. В своем сне Блейк выглядел воплощением спокойствия. И Аве бы тоже, вздохнуть и успокоиться... Но когда привычная тревога давала ей отдых?

Отмахнувшись от недавнего сна, Ава резко встала из кресла, вышла из спальни, спустилась вниз, в душ. Маршрут был тем же, что и каждое утро. Вот только каждое утро, — с недавних пор, — стало иным. И начиналось с того, о чем у Авы Полгар до сих пор были самые смутные представления.

С улыбки и теплой радости, разлившейся внутри.

С пожелания доброго утра.

С поцелуев и всей этой щемящей ее сердце нежности.

Ава ей не сопротивлялась, но дурной, едва слышный голос скрипел, что за всей этой непривычной радостью она упускает «главное». И тревога снова начала расти.

По капле.

По часам.

По всякой минуте, что она бежала своих темных мыслей. И вот... снова эта тяжесть и тревога. И явственное ощущение, что за всем этим счастьем, как за ширмой, она избегает «главного».

Ава вздохнула, включила в душевой воду. Закрыла глаза. Ядовитый голос, не теряя времени, ужалил ее и шепнул: неужели теперь она настолько расслаблена, что и душ принимает теплый, а не горячий, «как раньше, как почти всегда?». За растаявшим вопросом закопошились воспоминания и то, что Ава однажды прочитала где-то: те, кому не хватает тепла, объятий и нежности, часто и неосознанно могут принимать очень горячий душ. Так они, по мнению психолога и автора той статьи, стремятся «восполнить дефицит внимания».

«Ну, теперь с вниманием проблем нет!», — горячо возразила Ава, вздернув голову вверх. «Да, — медленно, с язвительным удовольствием, отозвался ядовитый голос, — но это, все же, не то... Ну, сама знаешь».

От этой мысли на щеках Авы тут же вспыхнули красные пятна. А ядовитый, удовлетворенно хмыкнув, предусмотрительно растаял без следа, оставляя ее наедине с цепкой, расходившейся в разные стороны, — как волны, — тревогой.

Ава сделала очень глубокий вдох, очень глубокий выдох. Успокоиться не получилось: тревога зазмеилась внутри снова, сильно. И, хотя вела она себя еще тихо, это не мешало ей отравлять мысли Авы недавними волнениями и, конечно же, прошлым. Вот она не справилась с мотоциклом. А вот... помнишь, авария? И склон-то совсем небольшой, а, между тем, пролети она чуть больше, чуть выше, за ограждение... А вот Уильям, как всегда, примчался ей на помощь. Вне себя от тревоги, он, тем не менее, очень быстро все решил: когда первый испуг Авы прошел, и она перестала судорожно цепляться за Блейка, он припарковал свой автомобиль на обочине загородной дороги, подъехал на мотоцикле к Аве, надел на нее шлем, дважды проверил, что ремешок застегнут надежно, усадил ее за собой, и помчался в Лиссабон. Скорость тогда была дикой, но Аве не было страшно, — она была с Уильямом... Обняв его, она прижалась к нему всем телом, закрыла глаза... Стало очень хорошо и тепло. Как уже было однажды, — в почти таких же бликах и перекличках темноты и света, — когда Блейк, взяв Аву на руки, носил ее по кабинету... Они молчали, говорить не было нужно и тогда было впервые так хорошо, свободно, еще больно, но очень нежно.

Уильям подъехал к прокату, в котором работал Диего, на последних минутах. Мальчишка просиял, увидев своего шефа и с искренним беспокойством воспринял то, что рассказал об Аве Блейк. Впрочем, на самом мотоцикле никаких повреждений не было, и Диего быстро аннулировал договор об аренде. Беспокоясь, он спросил, как они теперь, «по темноте» доберутся до Назаре? Предложил взять машину. Но Уильям только рукой махнул, твердо заявив, что «все будет хорошо». По внешнему виду Авы Диего бы так не сказал: все время, что длился его разговор с шефом, она молчала и только очень крепко обнимала Блейка. Лицо ее показалось Диего ужасно бледным, глаза — какими-то потерянными, потусторонними... И он, не желая задерживать их, оформил возврат мотоцикла как можно скорее. А потом, несмотря на очень поздний час, долго стоял и смотрел вслед Уильяму и Аве. Шеф сначала обнимал ее за плечо, а потом, наклонившись к девушке и что-то ответив, крепко взял ее за руку. Вот так, просто и странно они появились перед Диего и быстро ушли. А от этой неожиданной встречи у него так и осталось какое-то тревожное, беспокойное воспоминание.

Ну, а потом? Они шли в темноте, к припаркованной машине Блейка. Уильяму, с его комплекцией и силой, умением видеть и в темноте, и при любом освещении, конечно, не было страшно. Но чтобы Аве было не страшно тоже, он достал электрический фонарь, взболтал его, словно шейкер с коктейлем, включил и отдал девушке. И заметил, в светотени яркого луча, разрезавшего темноту вокруг них, что она улыбается и беззвучно плачет. Тогда он достал из кармана отглаженный, белоснежный платок, какие раньше часто носили мужчины, и каких сейчас, наверное, кроме Уильяма Блейка не носил никто, аккуратно вытер ее лицо от слез, повторил, что все хорошо, он крепче сжал ее руку. И они снова пошли вперед.

...До того, как змеиный голос зашептал ей, погружая ее в воспоминания, Ава планировала зайти на кухню, выпить кофе и продолжить рассматривать книги, которые в каких-то несметных количествах, — и когда только успел? — накупил Уильям.

Шкаф в гостиной, уже уставленный книгами, как оказалось, не был даже приблизительным пределом его читательских изысканий. Множество томов просто-напросто еще не было выставлено на полки. Как, собственно, не было пока и самих свободных полок. Которые, — ко все возрастающему удивлению мисс Полгар, — Блейк делал собственноручно и самостоятельно, «в свое свободное время». Что это за время такое, и, главное, когда оно у него, при всей бурной и разноплановой деятельности андроида, бывает «свободным», девушке оставалось только догадываться.

Тем не менее, все оказалось правдой, и в одной из необставленных комнат первого этажа Ава однажды обнаружила и полки для будущих шкафов, и сами, — пока не расставленные, но педантично и аккуратно сложенные в стопки на столе, на полу и даже на подоконниках, — книги.

На любопытствующие вопросы девушки Блейк заявил, что чтение «живых, настоящих» книг всегда казалось и кажется ему занятием «весьма интересным». И он нисколько не возражает против того, чтобы мисс Полгар, — если ей только хочется, — неспешно знакомилась с его библиографическими приобретениями.

Системы, впрочем, во всех книжных покупках андроида не было почти никакой: Уильям, руководствуясь только своим любопытством и вкусом, покупал то, что казалось, на его взгляд, интересным. Если же какая-то купленная книга «обманывала» его в этом впечатлении, он, в качестве безвозмездного дара, относил ее в библиотеку или оставлял в «открытых пунктах по обмену книг» (то есть, попросту, в стеклянных шкафах, где можно было бесплатно и свободно взять том для чтения или оставить его для какого-нибудь другого читателя, если книга чем-то не нравилась).

Но и это не исчерпывало всех «книжных дел» мистера Блейка. Так, неожиданно для себя, Ава узнала, что ее любимый андроид состоит читателем в крупнейшей национальной библиотеке Португалии (что была расположена, конечно же, в Лиссабоне) и в местной, «Nazare municipal library».

— И у и тебя, что же, есть читательские билеты? — с улыбкой спросила Ава после таких новостей.

— Конечно, — уверил ее Уильям. — Я настоял и на том, чтобы мне, кроме электронных билетов, «завели» и выдали на руки обычные, в бумажном, физическом воплощении. Правда, сотрудницы библиотеки моей просьбе очень удивились. Сказали, что совершенно отвыкли от этого, но что такому «приятному молодому человеку» как Уильям Блейк они непременно выдадут билеты старого образца. В подтверждении своих слов андроид нашел и показал Аве два читательских билета на свое имя.

— Ты удивительный!.. — шепнула Ава.

По взгляду ее Уильям предположил, что она хочет сказать что-то еще, но Ава вместо слов поцеловала его тогда и вдруг почувствовала какое-то острое, непонятно от чего возникшее то ли волнение, то ли смущение.

...На все планы Авы не хватило. Тревожность продолжала свою гнилую работу, закручивая девушку все больше в узел, и потому она, зайдя на кухню, только растерянно и медленно огляделась вокруг. Вернулась в гостиную. Подошла к тем книгам, которые хотела просмотреть этим утром, но, чувствуя острый страх, еще только на секунду задержалась на месте. А потом побежала наверх. За ней, удивленно приподняв ухо, последовал Чарли. Вытянувшись из лежанки, он потянулся и пошел по лестнице за Авой. Зашел в спальню. Предусмотрительно оглядел кровать и спящего андроида, и... Теперь уже свободно, во всю силу своей беззаботной радости, забрался в кресло, на колени к Аве, так выводя девушку из заморозившей ее тревоги и задумчивости. Девушка улыбнулась, погладила пса по голове и тихо шепнула:

— Как дела?

Чарли хотел бы ответить громко. Но снова, оглянувшись на Блейка, очевидно поостергся. За хозяйку он принимал только Аву. С ней же он вел себя абсолютно свободно, как и подобает уже избалованному вниманием и лаской баловню. А вот к Блейку относился иначе. Андроида Чарли не боялся, но беспрекословно, внимательно и сразу слушался его. Именно благодаря Уильяму к этому утру ретривер был, как выражался с улыбкой сам Блейк, «не совсем безнадежен»: по части команд и послушания.

Ава погладила ретривера и перевела задумчивый, напряженный взгляд за окно. Тревога глухо, медленно и вынужденно стихала: от присутствия, — пусть сейчас только сонного, — Уильяма и от радостного Чарли, который, облизывая ей руки, бил пушистым хвостом о кресло и ни секунды не давал Аве на то, чтобы хотя бы приблизиться к прежней, давящей напряженности.

Улыбнувшись, девушка мысленно вернулась к тому, о чем последние дни думала очень часто, почти постоянно. Мысли эти были о Келсе и о Дэвиде. И о том, почему Виттер так безмолвно и беспрекословно принял свое увольнение. Во всем этом Аве казался какой-то подвох, понять и разобрать который она пока не могла, но о котором думала ежедневно. И даже с досадой: Келс так легко воспринял «отставку». А она... «А ты думала, что он будет против и станет бороться за свое место. Ведь это его место, не Дэвида. Келс — твой адвокат! А Мвенда...». Ава отогнала занудный внутренний голос. Но прятаться от него было бесполезно. И тем более нелепо, что он, как почти всегда, оказался прав. Она и сама, несмотря на перемены, инициатором которых стала, считала Виттера, — и только Виттера, — своим настоящим юристом...

А смена адвоката, — вот уж чего Ава не ожидала! — оказалась не таким легким делом. И тяжесть эта только сейчас догнала и накрыла ее: до недавнего времени Ава думала об этой перемене с раздражением и со злостью, но, к удивлению своему, вдруг обнаружила, что ей неприятно и обидно, что Келс отступился от дел вот так, легко и молча, по первому же решению Авы... Что в этом было? Чувство одиночества? Злость на Келса как на друга?..

«Если он так легко отошел в сторону, значит...», — в который раз растерянно и печально, как бы сама на себя она за это ни злилась, — думала Ава... Но тот же внутренний голос, что был почти всегда прав, неустанно выдергивал (с ворчанием «этого еще не хватало!») ее из этих размышлений.

Начал он дергать Аву и сейчас, — «нечего впадать в уныние из-за предателей!» — но остановился: наконец-то проснулся Уильям, а он, как никто другой, умел уводить Аву ото всех тревог. «Уведет и сейчас», — заключил внутренний голос и учтиво ретировался. И снова оказался прав. Блейк наклонился, поцеловал Аву в волосы и прошептал:

— Доброе утро, Эсти.

Ава тихо улыбнулась своему новому прозвищу, придуманному Уильямом от испанского слова «estrella»[ «Звезда»], и почувствовала тепло от его близости.

— Доброе, — прошептала она, поднимая голову вверх.

Чарли, недовольный тем, что его лишили безраздельного внимания, зарычал, стоило Блейку обнять Аву. И тут же получил в ответ от андроида пристальный, серьезный взгляд.

— Чарли, на место, — тихо скомандовал Уильям.

Ретривер нехотя подчинился (в отместку андроиду, он чрезвычайно долго и артистично спрыгивал с кресла на пол, чем успел насмешить Аву). Уильям проследил за псом, нехотя выходившим из спальни, и усмехнулся.

— Ему бы сниматься в кино. Может, отвести его на кастинг?

Ава никак не отреагировала на эти слова, и Уильям взглянул на нее внимательнее.

— Что такое?

Она покачала головой.

— Ничего. Все хорошо.

Уильям кивнул, соглашаясь, прошелся острым взглядом по обстановке, снова взглянул на девушку.

— А я так и подумал. Как насчет утренней прогулки?

— Я не против, — ответила Ава, изображая беззаботность.

— Отлично! Я только приму душ.

Когда Блейк, собранный и готовый к выходу, — в белой сорочке без галстука, расстегнутой у горла, и в черных, классических брюках, — спустился в гостиную, Ава, Хэм и Чарли уже были готовы к прогулке.

Мисс Полгар, в весьма примечательном (на взгляд Уильяма) бархатном костюме: темно-синий короткий топ, обнажая вершину плеч, спускался мягким V-образным вырезом к груди и идеально сочетался с длинной юбкой с невысоким боковым разрезом. Черные изящные босоножки, которые, казалось, были сплетены самими эльфами из тонких ремешков, завершали впечатляющий внешний вид Авы и делали ее немного выше.

С комплиментом в адрес девушки мистер Блейк не нашелся. Подойдя к ней, он застыл на месте, рассматривая ее с теплой улыбкой на губах. Под его взглядом Ава немного смутилась, — ей еще довольно часто приходилось «одергивать» себя, и само привыкание к постоянному, нежному и любящему вниманию со стороны Уильяма давалось не слишком быстро и легко, — и прошептала:

— Надоело прятаться.

Уильям понял ее вполне: впервые за долгое время одевшись так «открыто», Ава захотела выйти из давно взятой ею, как укрытие, тени. Выйти из пряток, напряжения и давнего страха. И потому джинсы, футболки и кроссовки на платформе, которые неплохо ей в том служили, — по крайней мере в это утро, — остались не у дел.

— Скажу банально, Ава Полгар...

Ава подняла на Уильяма взгляд.

— ...Скажу, что ты безгранично чудесно выглядишь. Темно-синий цвет очень подходит тебе. Он подчеркивает твою глубину и изящество.

Уильям наклонился, чтобы поцеловать обнаженное плечо Авы, но едва его губы коснулись смуглой кожи, девушка прильнула к андроиду. Взяв лицо Блейка в ладони, Ава жарко, с пламенным чувством поцеловала Уильяма. И почувствовала, как остро и внезапно к их поцелую примешивается, — снова и опять — ее боль и подступающие слезы.

— Может быть... никуда... не пойдем?.. — через паузы прошептал Уильям, покрывая поцелуями шею и грудь Авы, и чувствуя, как быстро и тяжело стучит ее сердце. Он уже спустился к вырезу топа, отогнув мягкую, бархатную ткань, когда Ава хмыкнула.

— Ну нет, мистер Блейк. Именно вы предложили прогулку, ничего больше не сообщив. Или я зря собирала ребят?

— Каких «ребят»? — еще не отрезвев от своей Авы Полгар, недовольно уточнил Блейк.

Девушка рассмеялась.

— Вот этих!

Уильям нехотя оторвался от Авы и хмуро посмотрел на «ребят»: одетого, — по причине того, что вне своего террариума он всегда быстро замерзал, — в крохотную, но плотную толстовку (даже в капюшоном!) — Хэма, и ни во что не одетого, но, как всегда беззаботно-радостного, Чарли.

— Мы что, берем их с собой?

Ретривер громко гавкнул, заглушая звонкий смех Авы: таким красноречивым теперь стало желание Уильяма никуда не ехать и «остаться дома».

— Да. Потому что они любят кататься на машине. С тобой.

Ава захватила белую куртку, а Блейк тяжело вздохнул. Почти как отец над выводком из двоих детей. Только вместо человеческих детенышей выводок этот состоял из очень редко чем-то довольного и весьма надменного хамелеона, да прямой противоположности ему, — в лице (или в обаятельной морде?) избалованного пса.

— Тогда пошли, — ворчливо сказал Блейк, сжимая руку Авы.

Чарли, радуясь тому, что они наконец-то начали движение в верном направлении (сколько можно, непонятно для чего, стоять на месте?) снова гавкнул.

— Тихо! — скомандовал Уильям. — Следи!

Пес сглотнул, мгновенно стал серьезным и приготовился к выходу из дома. «Слежке», как и всем прочим командам, его обучил Блейк. При ее исполнении в обязанности ретривера входило самое бдительное и внимательное наблюдение за всем, что происходило вокруг. К тому же, наблюдая, он обязан был всегда держать в поле своего зрения Аву Полгар.

— Уильям!.. — смеялась Ава, когда он снова и снова, привлекая ее к тренировке Чарли, просил девушку идти по дорожке, а сам отслеживал реакцию пса, — ...Это же ретривер! Он не станет слушаться! Вспомни, что сказал Рик Деви!

— Станет, — безапелляционно отвечал Блейк. — Правда, Чарли?

В ответ на этот вопрос пес переводил внимательные глаза на Уильяма и долго смотрел на него, словно впитывая и перенимая от андроида всю серьезность возможной опасности, которая могла бы грозить Аве.

— Ты обязан всегда защищать Аву Полгар. Всегда! Понял? — жестко уточнял у Чарли Уильям.

Пес кивал и вытягивал правую лапу вперед. Уильям счел это знаком понимания и согласия, а с тренировкой данной команды успокоился только тогда, когда увидел, что Чарли выполняет все безупречно: наблюдая за окружающей обстановкой, он, в самом деле не выпускал Аву из своего поля зрения.

В этот раз «слежка» Чарли не была бесполезной: стоило Аве, Уильяму и «ребятам» выйти из дома Блейка, как за ними, — переходя на бег по узкой асфальтовой дорожке, — бросились бежать журналист и оператор.

Уильям, первым заметив изрядно надоевших журналистов, глубоко вздохнул. Конечно, рассчитывать на то, что путь через «черный ход» никогда не будет разгадан СМИ, не приходилось. Папарацци и так довольно долго оставались в полном неведении того, как Ава Полгар выходит из дома «ее парня, Уильяма Блейка», избегая их внимания. «Но нельзя же, — ожидая, когда их «раскроют», думал андроид, — полагаться на подобное неведение вечно».

Вскоре оказалось, что, и правда, — нельзя.

Но очень хотелось.

— Стойте! Ава Полгар! На пару слов!

Даже Уильям не успел полностью приготовиться к осаде журналистов, как Чарли, мгновенно потеряв всякий дурашливо-невинный вид, развернулся к папарацци и залился таким громким и грозным рычанием, от которого репортер и оператор внезапно остановились перед псом, оглянулись по сторонам, и, за отсутствием другой собаки, с трудом догадались, что сейчас на них угрожающе рычал никто иной, как этот симпатичный, добродушный золотистый ретривер.

Оператор, шагнув к Чарли, вытянул руку вперед, пробуя, по-видимому, договориться о «пропуске», но пес, рыкнув, клацнул зубами у самой руки мужчины, и тот, испугавшись, отскочил в сторону. Тяжелая видеокамера, которую он держал на плече, упала на землю и неплохо раскрошилась на составные детали. Возникла секундная пауза. Журналист и оператор смотрели на стеклянно-пластмассовое крошево, усыпавшее асфальт, и молчали. Первым в себя пришел репортер.

— Я это так не оставлю! Слышите!

Разозлившись, он пошел вперед, направляясь к Аве и Уильяму, застывшим на месте, но снова столкнулся с Чарли. Ретривер, чихнув, снова оскалил зубы. Журналист внимательно посмотрел на пса и подходить ближе к мисс Полгар не решился. Это, однако, не помешало ему сыпать угрозами с того места, где его остановил Чарли

— Я добьюсь компенсации! Слышите! Я подам в суд!

— Чарли! Ко мне! — громко, с легким, красивым свистом, позвал Уильям.

Отозванный со своего поста ретривер, услышав команду Блейка, вскочил с места, махнул пушистым хвостом, и побежал за Уильямом и Авой так, будто ничего не случилось. Морда его была беззаботной, бег неуклюже-быстрым, и он наверняка был бы сейчас не прочь погонять по побережью океана толстую чайку или получить второй завтрак.

Поездка, о которой Уильям сказал Аве только то, что «давно хотел туда ее отвезти», закончилась у одного из самых необычных кафе Лиссабона. Зал, почти пустой этим ранним утром, был устроен по соседству с океанариумом, и потому вся водная живность, — от радужно-разноцветных небольших цихлид до акул, — свободно плавала «вокруг» посетителей кафе, за толстым стеклом.

В кафе, сумрачном от глубокой, сине-бирюзовой воды, было немного прохладно. Но Ава, завороженная неспешным шествием скатов, этого не заметила.

— Нравится? — спросил Уильям, наблюдая за девушкой, даже не взглянувшей на принесенные меню и все время осматривающейся по сторонам.

— Да... — Ава немного вздрогнула при виде черной акулы и повернулась к Уильяму, — ...очень интересно. Спасибо!

Блейк улыбнулся искренней радости Авы, и сел за стол напротив девушки. Разглядывая меню, он медленно произнес:

— Не за что, Эви. Это всего лишь катран, ее можно не бояться.

— «Ка...»... Что?

— Акула, которая только что проплыла. Черноморский катран. Она хоть и выглядит угрожающе, как остальные ее сородичи, но людьми не питается. Не бойся.

— Хорошо, — с улыбкой произнесла Ава и наконец-то открыла меню.

Но выбирать ничего не стала и отодвинула его на край столика. Она была в каком-то непонятном беспокойстве, и даже такая мелочь, как заказ еды, ее раздражала. Взгляд Уильяма, обращенный к перечню блюд, скользнул по меню Авы, отодвинутому в сторону, и вернулся к списку.

— Готовы сделать заказ? — раздалось звонкое, слева от Уильяма.

Ава отрицательно покачала головой, давая понять, что ей ничего не нужно, а Уильям, дождавшись, пока внимание официантки переключиться на него, неторопливо начал перечислять:

— Коктейль на сливках с добавлением шоколадной крошки, листья зеленого салата, омлет с ветчиной и сыром без зелени, самый большой капучино без дополнительных добавок и шоколадный торт — на десерт, в конце. Это для меня. А для девушки, — Блейк с улыбкой взглянул на Аву, — фруктовый салат с заправкой из йогурта без добавок, dragon fruit, нарезанный на кольца, — выложите его, пожалуйста, на отдельную, большую тарелку, — средний капучино без добавок и такой же шоколадный торт. Кофе и торт также — в конце трапезы. Благодарю.

Закрыв свое меню, Блейк положил его на меню Авы и вернул их официантке приветливо при этом улыбаясь. Девушка кивнула, перечислила вслух сделанный заказ, убрала блокнот и ручку в карман темно-коричневого фартука, забрала меню, и, пожелав «приятно провести время», ушла.

— Ты сделал для меня заказ, — чуть вопросительно сказала Ава, рассчитывая, что Уильям продолжит тему.

И не ошиблась.

— У нас впереди много счастья, Эсти. И я не хочу, чтобы ты растаяла, потому что не ешь, — пояснил, с мягкой шуткой, Уильям.

Но тут же стал серьезным, заговорив без всякой иронии.

— И у меня к тебе вопрос. Ты... — Блейк вздохнул, — ...согласна быть со мной? Быть моей девушкой?

Ава не поверила тому, что слышит.

— Я даже не знаю, что сказать, — с улыбкой проговорила она.

— Скажи, как есть. Честно. Я очень давно собирался тебя спросить. И следовало с самого начала. Но все события, и я... И у нас, наверное, все идет не так, как обычно у людей...

Улыбка сошла с лица девушки. Внимательнее взглянув на Уильяма, Ава поняла, что он не шутит и говорит серьезно.

— Я читал, что у людей было принято спрашивать о таком. Раньше чаще, а сейчас редко, и...

— А почему ты спрашиваешь об этом?

— Я хочу, чтобы ты знала: я всегда с тобой. За тебя. Иной статус, нежели тот, что есть сейчас, я предложить тебе вряд ли смогу, учитывая...

— Только учти, Уильям Блейк, замуж я не собираюсь! — с улыбкой сказала Ава, и по щеке ее скатилась слеза.

Андроид кивнул.

— И все же?..

— Незачем спрашивать, мистер Блейк. Все и так очевидно. — Ава потянулась вперед и крепко сжала руку Уильяма. — Я не слишком надеялась на то, что когда-то у меня будет хорошая, сытая жизнь. И я смогу свободно ходить по кафе и покупать себе все, что захочу, любую одежду...

Ее голос стал много тише.

— ...И тем более я никогда не думала, что в моей жизни будет любовь. Но потом появился ты, и все...

— ...Изменилось, — прошептал Уильям почти беззвучно, смотря на Аву неотрывно.

Она кивнула. И на лице Блейка, дрогнув в начале, засветилась счастливая улыбка.

— Ваш заказ, — объявила официантка, расставляя на столике заказанные блюда. — Спасибо, — одновременно сказали Уильям и Ава, и улыбнулись.

Девушка застыла на месте в нерешительности.

— А можно... вы же Уильям Блейк? — быстро спросила она.

— Да, — подтвердил сияющий блондин.

— А можно попросить у вас автограф? Пожалуйста! Мои подружки сдохнут от зависти.

Уильям рассмеялся, выпустил руку Авы и достал из внутреннего кармана пиджака ручку. Уточнив имя официантки, он оставил на чистом листе в ее блокноте с заказами свою красивую, размашистую подпись, подул на черные чернила, чтобы они скорее высохли, и самым доброжелательным тоном сказал:

— Кларисса, я надеюсь, что ваши подруги, все же, останутся в добром здравии. Желаю вам удачи!

Девушка, судя по ее внешнему виду, едва ощущая под ногами пол, проверила все ли блюда она выставила с подноса на стол, и сбивчиво прошептала:

— Спасибо! Десерт и кофе будут чуть позже. Извините!

Ава, дождавшись, пока девушка отойдет подальше (и точно их не услышит), усмехнувшись, сказала:

— Кажется, я вовремя приняла ваше предложение, мистер Блейк. Того и гляди... утащат.

Уильям рассмеялся.

— Я не в той весовой категории, чтобы другие смогли меня «утащить».

Они замолчали, взгляды их встретились, атмосфера становилась жаркой и интимной... И именно в этот момент Чарли, до того отвлеченный сверкающими в воде рыбами, подбежал к столику и громко чихнул. На черные, блестящие, идеально вычищенные «оксфорды» Блейка.

— Чарли!

Ава, отвлекаясь, залилась громким смехом.

— Что бы тебе дать? Ну? — Ава погладила пса. — Чем тебя угостить?

— Ему сейчас принесут корм и воду, — заметил Блейк. — В этом кафе есть угощение для собак. Я заказал.

Не успела Ава удивиться, как Кларисса поставила в отведенное для этого место высокую подставку с чашками, где была еда и вода для Чарли. Звать ретривера не пришлось: от природы чрезвычайно, может быть, даже слишком дружелюбный, он не только тут же подбежал к чашкам, но и предупредительно (видимо, в правилах хорошего собачьего тона) дал девушке себя погладить.

— Какой хороший мальчик! Приятного аппетита!

Махнув хвостом пару раз, «хороший мальчик» напал на еду.

— Вот видишь, — отметил Блейк, поворачиваясь к Аве, — с ним все в порядке.

— А с ним?

Ава указала взглядом на притихшего Хэма.

— А его я сейчас покормлю листьями салата, — сказал Уильям.

Он поднялся из-за стола, наклонился вперед, чмокнул Аву в кончик носа и достал из нагрудного кармана ее куртки хамелеона.

— Я скоро, — сказала Ава, — помою руки после Чарли.

Девушка ушла в направлении дамской комнаты, а Уильям, удерживая Хэма в правой руке, протянул ему небольшой лист салата.

— Приятного аппетита. Только не хватай все сразу.

Ящерица покосилась на Блейка с таким видом, который ясно говорил, чтобы он сам был поосторожнее, — пока водится со всякими такм собаками, например, — и не указывал Хэму насчет еды. Кружевной, похожий на веер лист салата быстро, с хрустом, исчез в пасти хамелеона. Проглотив еду, Хэм ненадолго прикрыл глаза и снова посмотрел на Блейка, который что-то слишком затянул с добавкой.

Эта поездка в Лиссабон выглядела вполне обыкновенно. На взгляд Авы наверняка так и было, но цель Блейка была иной, чем просто завтрак в кафе. Еще утром, при первом взгляде на девушку, он заметил ее беспокойство. Не такое большое, как прежде, и, кроме того, — прикрытое, которое Ава постаралась поскорее спрятать, и от этого только более явное. Прибавить к этому ее внешний вид и темные круги под глазами... И Блейку все становилось ясным.

Поэтому, стоило Уильяму взглянуть на девушку, у него появился план о прогулке. И кафе в нем было сопутствующим, но не главным пунктом.

Ава вернулась за стол, мимолетно, с улыбкой, взглянув на Хэма и Уильяма. Чарли, судя по грохоту чашек, завершал свой завтрак.

— Куда пойдем дальше? Какие планы?

— Мне нужно зайти в магазин канцелярии, купить кое-что, — отвлекаясь от своих мыслей, сказал Уильям. — А у тебя какие планы на день?

— Да так... ничего особенного.

Ава опустила взгляд вниз, то ли задумавшись о чем-то, то ли рассматривая кусочки фруктов на тарелке, и замолчала. От этого уверенность Уильяма только окрепла: он действует в правильном направлении.

Остаток завтрака прошел за милой беседой. Мисс Полгар, несмотря на то, что завтракать не хотела, съела все, что для нее заказал андроид. И это прибавило несколько баллов к его успокоению.

Хэм, несмотря на внешнее, едва скрываемое презрение к миру и к людям, наелся салата до отвала, и, успокоенный теплом надетой на него толстовки и присутствием Блейка, начал засыпать. А вот Чарли едва дождался окончания посиделок. Гонять рыб, которые, несмотря на все его старания, то и дело ускользали от него (а он очень старался их поймать!) надоело. Завтрак был съеден, вода выпита, разговор Блейка и Авы подслушан... Пес только успел заскучать, когда скрипнули стулья и Уильям спросил: «Ну что, едем дальше?». Ретривер вскочил на лапы. Наконец-то! Они куда-то поедут? Снова — на машине?

Пес от радости забегал вокруг своей любимой Авы, — которую ему, почему-то приходилось всегда делить с Блейком, и счет здесь шел явно не в пользу Чарли, — и решил, что теперь он поедет на переднем сидении, у нее на руках. План был отличный и очень нравился Чарли (вот бы Ава открыла окно, и он бы смотрел на улицу, высунув язык, пока они едут!). Но Блейк.... этот вездесущий, большой человек думал иначе.

Ретривер попробовал перебороть его и упорно делал вид, что не слышит и не понимает Уильяма в его требовании «слезть с колен Авы и уйти на заднее сидение». Но долго такое препирательство не продлилось: дважды повторив команду, Блейк, не заметив со стороны пса никакой иной реакции, кроме подглядывающих за ним собачьих глаз, просто взял ретривера на руки и силой усадил назад. Чарли попробовал снова поспорить, но, видимо, как говорят люди, «перегнул палку», — Ава, повернулась к Чарли, погладила его и серьезно, без единой искорки во взгляде, сказала, что он «должен слушаться». Только после этих слов пес успокоился. Хотя, когда Блейк, глядя на Чарли в зеркало заднего вида, сказал, наклонившись к Аве, что ее собака «такая же упрямая, как и она», ретривер готов был снова заспорить. Но тут он опять отвлекся: для него опустили стекла с обеих сторон, и он мог ловить горячий, знойный воздух хоть справа, хоть слева.

* * *

Дженни медленно и нетерпеливо, на последних ошметках терпения, подползала к кассе магазина, когда зацепилась боковым зрением за фигуру Уильяма Блейка. В том, что это — именно он, сомнений не было. Такого мужчину было очень сложно не заметить даже в необычно полном в этот час магазине. Кроме того, тем вечером, разозлившись неудачным ходом дел, она не просто пила вино. Она пила вино и смотрела фотографии Блейка, коих в сети было огромное множество. Пересмотрев несколько десятков снимков и отпустив по поводу блондина немало однозначных и невнятных от выпитого алкоголя замечаний, Дженни добилась, как минимум, одного: внешность манекенщика, — и, по совместительству, журналиста, — она запомнила очень, очень хорошо.

Так что сомнений в том, его ли она видит в магазине, быть не могло. Тем более, что в это мгновение он прошел совсем рядом с ней, — правда, пока мимо, — к выходу из магазина, удерживая пробковую доску для крепления записей, магнитно-маркерную доску для самих записей и два пакета с какими-то другими покупками.

Джен, заметив его, всем своим телом неестественно вывернулась из очереди, как змея. За остановку и глупое топтание на месте на нее стали шипеть другие покупатели. Так что Миллер пришлось оторваться от Блейка, явно шагавшего в каком-то определенном направлении, и обратить внимание на кассира, которая уже в третий раз спрашивала у нее одно и то же:

— Расчет по карте или наличными?

Девушка нетерпеливо махнула банковской картой в воздухе, пытаясь снова выцепить Блейка в толпе людей. Но кассир не унималась:

— Пакет нужен?

— Для одного картриджа? — насмешливо оскалившись, уточнила Миллер. — Обойдусь. И давайте скорее!

Схватив купленный картридж для принтера, Джен, не глядя ни на что и ни на кого, кроме Уильяма, который стоял к ней спиной, в холле, у магазина, прямо понеслась вперед.

Но не успела. Блейк, что-то, улыбаясь, сказал, глядя куда-то влево и вниз (за разноголосицей толпы Миллер не смогла понять, что именно), и ушел. И только тут Джен, обругав себя за медлительность, разглядела рядом с блондином Аву Полгар.

— Нечего сказать!.. Пара! — прошептала она сама себе.

Фыркнув еще что-то неразборчивое, Миллер пошла ко второму выходу из торгового центра. Не хватало только столкнуться с этой парочкой в дверях!

* * *

За то время, что Ава приводила в порядок их питомцев: снимала с Хэма толстовку, возвращала ящерицу в террариум и мыла Чарли лапы после прогулки (он выпросился побегать по пляжу, чтобы половить и покусать океан, а мытье лап доверял только ей), Уильям успел приготовить для своего плана почти все.

Девушка зашла в спальню за книгами и записями, сделанными на скорую руку по краю листа, во время вчерашнего разговора с Рут, и остановилась, удивленная, на пороге, совершенно забыв, что собиралась заняться делами и свести все детали вчерашнего диалога со своим заместителем в подробный план.

— Что происходит? Что ты сделал?

Уильям отошел в сторону, не глядя, но точно взял Аву за руку и повернулся к ней.

— Садись. Рассказывай.

Он усадил ее в кресло, в котором она сидела сегодня утром, — сейчас оно было выдвинуто на середину большой, смежной со спальней, комнаты.

— Что «рассказывать»? — непонимающе переспросила Ава, смотря то на доску из пробкового покрытия — для крепления записей, — то на магнитно-маркерную, еще белую и чистую.

— Что тебя так тревожит. Из-за чего ты опять не спишь?

Ава приготовилась тяжело вздохнуть, но за время, с которого отзвучал вопрос, Блейк успел нарисовать на доске черным меркером толпу крохотных, безликих человечков. Она рассмеялась, забыв о тяжести.

— Рассказывай, рассказывай, Эви. Я не отстану. Только я думаю, что все дело в них!

Закончив свои забавные художества, андроид отошел от доски, и, взяв указку, нещадно ткнул ею в середину маркерной толпы. Голова одного из многих человечков от этого несколько стерлась.

— Кто это? — все еще посмеиваясь, спросила Ава.

— Если в общем числе, то — люди. Репортеры, СМИ, не слишком умные журналистки с фамилией «Миллер», Аллес, твои ушлые конкуренты из «Yut-stereo», жадные до сплетен читатели бульварных газет, твои новоявленные родственники, в общем...

Уильям весело посмотрел на Аву, и заметил, как от его слов о «родственниках» она вздрогнула. И по привычке обняла себя руками за плечи.

— Эви?

Ава молчала, долго и затравленно разглядывая на доске безликую, нарисованную толпу. И спросила о том, что уже давно ее мучило.

— Я жестокая? Я этой Миллер так ответила про своего «отца»... Я была тогда такой злой! А теперь... Я часто об этом думаю... Что, если я жестокая? И мне надо принять, выслушать их... Может, другие правы, и я должна простить их? Но как это сделать?.. Я ничего к ним не чувствую! Ничего! Я не знаю, как это, когда у тебя есть семья, мама, папа и брат... И не хочу уже узнавать. Это значит, что я — жестокая?

Она горько заплакала, наклонившись вперед и закрыв лицо руками. Уильям сел перед ней на колени, крепко обнял.

— Ты совсем не жестокая, Эви. Нет. Вспомни. Ты спасла меня. Ты любишь Чарли и даже задиристого Хэма. Ты до последней возможности старалась, насколько это было возможно, сохранить свое общение с Виттером. И с Риз. Ты даже им ничего напрямую не высказала. Хотя, я думаю, имела на то полное право. Если учесть, как они, «друзья», с тобой обошлись... Но ты даже не злишься на них! Тебе просто очень горько... А сколько раз ты прощала меня? Вспомни, как — порой — я себя вел...

— Ты... иногда был гораздо задиристее Хэма, — прошептала Ава сквозь слезы и улыбнулась.

Блейк улыбнулся в ответ, разглядывая ее лицо.

— Делай так, как считаешь нужным, Эсти. Никто в полной мере, кроме тебя самой и вашего господа, если только он есть, не знает и не представляет, что именно тебе пришлось пережить. И это они, твои родные, бросили тебя. Не ты их, а они — тебя. Ты не должна и не обязана прощать их. Ты им совсем, совсем ничего не должна. Знаешь, что бы я сделал на твоем месте?

Глаза Блейка неотразимо сверкнули.

— Я бы согласился на одно из тех многих интервью, на которые тебя так упорно зовут журналисты. Пришел бы в студию. В амплуа безупречного победителя. И здорово бы посмеялся над ними, такими «родными».

Ава усмехнулась, вытирая следы слез.

— А если бы тебя о них не спросили?

— Обязательно спросили бы! Тебя, в том числе, для этих «сокровенных вопросов», и зовут. Но! Даже если бы не спросили, я бы...

— Господи, что ты задумал... — то ли с восхищением, то ли с долей страха прошептала Ава, любуясь Блейком: таким острым лукавством зажглось его лицо.

— ...Повернулся к камере, посмотрел бы прямо в нее, и передал «горячий привет» маме.

— Не мирный.

— Совсем не мирный.

Они засмеялись, глядя друг на друга. Смех перешел в объятия, те — в поцелуи, но Ава вернула себя и Блейка в реальность, требуя новых рисунков.

Вздохнув, Уильям с очевидным трудом вернулся на означенный берег (чем вызвал еще больше веселья у Авы), и, вернувшись к доске, задал все тот же вопрос:

— Что еще тебя тревожит?

Девушка ответила не задумываясь.

— Компания, «Yut-stereo», Аллес, суды, журналисты...

— Этого сюда же, — шепнул Уильям, что-то еще прибавляя к сказанному.

— «Виттер»?

Блейк кивнул.

— Я обозначил его коротко, «KV». Незачем уделять ему больше места. Сюда же можно включить и Риз, но...

— Ты так резко говоришь о нем... Ты очень на него злишься? — тихо спросила Ава, наблюдая за Уильямом.

— На Виттера?.. Скажу так. Для меня он существует только как твой бывший адвокат, временно, — двумя буквами, — обозначенный здесь. Не больше. Кто еще?

— Дэвид... — не слишком уверенно протянула Ава. — Да, Дэвид.

На доске появилось полное имя адвоката, «Дэвид Мвенда».

— Всего семь пунктов! — бодро объявил Блейк, отходя от доски.

— Да, но... зачем это все?

— Мы систематизируем информацию, Ава Полгар. Вместе. Выпишем все, что касается каждого пункта. Самое важное предлагаю записать на бумаге и крепить на второй доске. А на этой будем записывать предварительные словесные формулировки. До того, как они станут оканчательными и войдут в итоговую схему. Канцелярские кнопки, маркеры, цветовыделители, цветная клейкая лента, ножницы, ручки, блоки для записей... В общем, все есть, и все — в твоем распоряжении. Поехали?

Уильям с азартом оглянулся на Аву.

— Погнали!

Девушка выпрыгнула из кресла, подбежала к Уильяму, вытянулась на носках и чмокнула его в щеку. Выбрав темно-синий маркер, она встала рядом с андроидом и начала описывать пункты плана.

...Пунктов оказалось больше. И даже не все они были указаны в итоговом и совместном плане Авы и Блейка, что был записан и закреплен на второй доске. Правда, о неназванной «детали» списка Ава ничего не знала и не подозревала. Этим мучился тайно один Блейк. Мучился и не знал, что делать. Тем более теперь, когда Виттер... Но делать и что-то решать было необходимо, потому что эта затаенная в его сердце забота, даже с учетом всех явных и многочисленных, иных задач (подтверждением чему был все тот же список) не уходила, и никуда не исчезала. А имя той му́ке было «детский дом». И теперь с ней Уильяму предстояло разбираться в одиночку. Это не пугало. Наоборот, — вызывало решимость.

Спокойную, слегка прохладную.

Бодрящую.

Взять ее в свой разум, как предстоящую для решения задачу, и... отправиться в путь. И не знать, не представлять и не ведать, как и отчего пойдет ее отсчет и каким образом сложится решение... Но сначала разобрать, отбиться от того, что он и Ава указали вместе, в списке.

Уильям взглянул на список из девяти пунктов, аккуратно закрепленный разноцветными кнопками в центре доски.

1.«Родственники»

2.«Sunrise»

3.«Yut-stereo»

4.Аллес Гудвин

5.Суды

6.Журналисты

7.Келс Виттер / Риз

8.Дэвид Мвенда

9.Моника Бейли

Вокруг списка каждый из этих пунктов был описан детально, исчерпывающе и конкретно. Они записали все, то им стало известно: факты, даты, нюансы, домыслы и слухи, возможный ход событий... Он и Ава проделали большую работу. И на это ушло много времени.

Но список задач стал именно тем, чего хотел Блейк с самого начала сегодняшнего, такого длинного дня: тревога Авы, которую она безуспешно пыталась унять и смирить, стала тише, слабее, глуше. Этот список, по сути, был «списком тревог». И если Ава поглядывала на него с напряжением и некоторым страхом, то Уильям видел в этом только перечень необходимых для решения задач.

Лист со списком белел в темноте. Он был исписан, заполнен нужными словами и фразами. Пустоты больше не было, она перестала быть страшной. А это уже что-нибудь, да значит. Уильям лег на спину, расправил плечи. Чуть приподнялся, удобнее устраиваясь на кровати так, чтобы шрамы не беспокоили его, и с тихой улыбкой посмотрел на спящую, свернувшуюся рядом с ним крохотным котенком, Аву. Она спокойно спала, равномерно, тихо дышала. И это было очень хорошее начало для всего, что им предстояло.