У Шэнь Юаня новый план (джен)

* Императрица *

Императрица бы всё отдала, чтобы быть подальше от Цанцюн и никогда не посещать Хуаньхуа. Сейчас ей было совсем не понятно, зачем ей влияние и власть, когда на кону стоит жизнь.

Война бессмертных оказалась страшной, светящиеся глаза небожителей Шэнь Цинцю снились ей ночами в кошмарах, и никуда она не могла спрятаться от их пронизывающего взгляда.

Она была вдовствующей императрицей, и только это помогало держаться. Однако страх никуда не ушёл. Ну не верила она во всепрощение почти богов, а потому ждала ответного удара.

Пусть её устроили в самом роскошном дворце пика Цюндин, пусть разрешили гулять без сопровождения и внешне всё было абсолютно невинно. Она-то знает, сколь велико разнообразие ядов, а сколько из них действуют внезапно.

Поэтому она не медлила ни минуты и сразу отправила сыну послание. Она влезла по незнанию в заговор против Цинцзин, ей же дали понять, что бессмертные зла на императорскую семью не держат. Об этом она и сообщила сыну.

А теперь день за днём ожидала возмездия.

Му Цинфан приходил каждый день, Хуа То — императорский лекарь пел ему дифирамбы, служанки кокетливо хихикали и улыбались приятному молодому человеку, совершенно ничем не походившему на страшного Шэнь Цинцю, и только она старалась поменьше его касаться. Никак из головы не шли мысли о яде. Слишком часто она сама использовала этот простой способ, чтобы избавиться от мешающих людей.

Добавить яд в еду было столь обыденно, что она из-за этого даже не переживала — опытная женщина ждала чего-то более изысканного: яд на одежде, на ручке двери или даже на кольце⁽¹⁾ — одна крохотная ранка, размером с булавочный укол, и через несколько дней человек умирает от сердечного приступа. Очень быстро, эффективно, и комар носа не подточит. Сама пользовалась похожим.

Определённо, смысл в её безумной эскападе был — она выяснила, что никто из бессмертных не собирается открыто свергать императорскую власть. Ещё около дворца Хуаньхуа ей выразили положенные почести все присутствующие главы пиков Цанцюн и даже один из братьев Шэнь Цинцю, и быстро увезли подальше от места будущей битвы, верный Лю Цингэ лично нёс на своём мече. Кареты же со служанками и прочими сопровождающими приехали позже.

На Цюндин её встретили со всем уважением, и даже недоразумение с письмом прояснилось. Старейшина Чан, низко кланяясь, просил простить неразумных учеников — они всё напутали.

Императрица никогда не узнает, какими глазами смотрел старший глава пика Цинцзин на старейшину Чана, когда они всё же смогли найти это всеми проклятое письмо от императора. Шэнь Цинцю имел бурное прошлое, и только в такие моменты оно проявляло себя. Он ругался громко, витиевато и со вкусом.

Старейшина Чан его прекрасно понимал.

Зачем-то императорское послание доставили не на Цюндин, как и было положено, а на пик Байчжань, там оно и утонуло в кипах бумаг — занятому главе пика было совсем не до разбора корреспонденции. Отлежавшись, оно дошло до рук будущего главного старейшины воинственного пика, который, поняв, что лежит в кипах бессмысленных писулек⁽²⁾, бегом принёс его на Цюндин. Там сработали быстро, письмо сразу же положили на особое блюдо для писем, которые просматривает глава ордена лично. Здесь его увидел главный старейшина Чан и, в нарушение всех правил, забрал и бегом отнёс на Цинцзин.

Все получили втык⁽³⁾, но смысла в наказаниях уже не было — им надо разгрести последствия.

Императрица презрительно дёрнула уголком губ: «Ну конечно, как по-другому — всегда виноваты слуги.» И ничего не поделать, ей дали сохранить лицо, и она должна поступить так же, поэтому, милостиво улыбнувшись, императрица проглотила очевидную ложь.

Помимо собственного будущего, её волновало отсутствие Ци Цинци. Ещё около дворца она предположила худшее, но ошиблась — Лю Цингэ оказался жив. Может, и здесь она ошибается, и весёлая, резкая на слова и слегка взбалмошная Ци Цинци жива?

Но почему её нет? Её заперли?

Раньше, путешествуя инкогнито, императрица часто останавливалась на Сяньшу. Где ещё остановиться одинокой пожилой женщине, как не на пике девиц. А охрана ожидала в ближайшем городе.

До сих пор мать императора вспоминает это время с ностальгической улыбкой: молодые, умные и удивительно красивые девушки не только умели ухаживать за собой, шить, петь и играть на музыкальных инструментах, но и отлично разбирались в политике и искусстве. Они даже театральные постановки ставили и читали вслух ими самими написанные книги.

Было бы приятно увидеть и их воинственную сторону, но как ни разглядывала императрица поле боя, пока летела на мече Лю Цингэ, нигде не было видно прекрасных воительниц.

* Ци Цинци *

Ци Цинци неслась на мече со всей возможной скоростью. Поездка прошла на редкость неудачно. Всё бы сразу поменялось, признайся она, что бессмертная, но на этот счёт правила были чрезвычайно строги. Заклинателям нельзя вмешиваться в дела смертных. Глава Юэ Цинъюань, как бы ни был снисходителен к ней, за выполнением этого правила следил строго.

Она зря рассчитывала, что ранее чудодейственно открывавшее все двери имя семьи Лю всё ещё действует. Тут и там звучало «предатели», «пошли против императора», «замыслили переворот». Присутствие Лю Минъянь сделало всё только хуже — не оставишь незамужнюю девицу одну, условности и на этот счёт были весьма строги. Вот и пришлось главе Сяньшу возвращаться, не добившись ничего.

Родной пик встретил тишиной и благостным молчанием. Девушки следовали установленному расписанию, и даже отсутствие главы с главной ученицей ничего не поменяло.

Ци Цинци посмотрела на Лю Минъянь: совсем юная, она выглядела потухшей, а вуаль на ещё совсем детском лице смотрелась неуместно.

Всё же ссора с братом и такое неожиданное лишение власти их семьи больно ударили по девочке. Она стойко держалась в столице, но шёпот злопыхателей доносился и до её невинных ушей. Вернувшись в гостиницу, она горько плакала в подушку, а утром снова шла на встречу со злословившими людьми, изыскивая возможности помочь своей семье.

Вот за эту стойкость Ци Цинци и ценила Лю Минъянь. Ещё Лю Цингэ много лет назад произвёл на неё неизгладимое впечатление тем, как добился права стать частью школы Цанцюн. Она посчитала, что сестра будет иметь такой же несгибаемый характер, и не ошиблась.

На пике были девушки взрослее и талантливее, но таких целеустремлённых не было. Поэтому и должность главной ученицы досталась именно ей, а не более старшим девушкам⁽⁴⁾.

В своё отсутствие глава пика Сяньшу запрещала ученицам покидать пик: доверия мальчикам с Байчжань у неё не было, да и к цинцзиновцам возникали вопросы — репутация их учителя бросала тень на всех.

В остальное время она поощряла девушек общаться с другими пиками — внимание к деталям, готовность слушать и красота — всё вместе было лучшим оружием. Ну какой молодой человек откажется похвастаться секретным заданием своего учителя перед красивой девушкой, тем более такой же, как и он, ученицей школы Цанцюн?

Так Ци Цинци была в курсе всего, что происходило на других пиках, а девушки получали бесценный опыт. Жизнь богатых семей не была простой. Её задача как учителя — подготовить девиц Сяньшу ко всему.

Умение добывать сведения — одно из важнейших, оно не раз спасёт им жизнь в будущем, а пока принарядившиеся девушки спешили навестить подруг и друзей с других вершин, Ци Цинци насладилась горячими источниками и теперь неспешно попивала чай.

В комнату вбежали недавно ушедшие красавицы:

— Императрица на Цюндин!

Чашка полетела в одну сторону, чайный столик в другую. Ци Цинци обладала взрывным темпераментом. Она сейчас готова была схватить и меч в руку, только девушек пугать не годилось. Махнув рукой, она отпустила вошедших, и напуганные девушки убежали.

Столько времени потеряно! Пока они безуспешно старались получить доступ к императрице, та находилась на Цюндин — какая злая шутка судьбы.

Внутри клокотала ярость. Впору устроить спарринг и пригласить на него брата Лю Минъянь — тот оставался галантным даже в бою и был достаточно силён — всё же главой пика Сяньшу становятся не только из-за красивого личика. Правда, времени совершенно не было. Хлопнув в ладоши, она позвала служанок — нужно было прилично одеться и поторопиться предстать перед императрицей.

Ци Цинци чувствовала неприятности, но пока ничего определённого не было, только её ощущения.

* Императрица *

Сын ответил быстрее, чем она ожидала. Императрица торопливо ломала печать и разворачивала свиток — чтобы увидеть не письмо, а приказ. Она несколько раз свернула и развернула его, надеясь увидеть хоть пару строк, но ничего, кроме приказа о снятии всех обвинений с семьи Лю, не было.

«Неблагодарный паршивец, — скрежетала зубами женщина, в ярости раздирая платок. — Он решил повесить на меня всё. Даже оправдание семьи Лю свалил на «любимую» мать, вместе с ответами на неудобные вопросы, которые непременно задаст Лю Цингэ. А не понравится то, что я скажу — махнёт мечом, и нет никому не нужной старухи. Не осмелится сам Лю Цингэ, так рядом гадюка Цинцзин, у него точно рука не дрогнет.» Воспоминание о холодном взгляде зелёных глаз заставляло ёжиться и сейчас.

Делать было нечего. Приказ Императора требовалось озвучить публично.

У всей ситуации был только один плюс — ей можно покинуть Цанцюн, если заклинатели не придумают причину её задержать.

В дверь постучали, и служанка пригласила войти ту, кого вдовствующая императрица уже не чаяла увидеть.

— Ваше величество! — Ци Цинци всегда любила одеваться ярко, чем постоянно эпатировала императорский двор, а вот самой матери повелителя эта манера женщины весьма нравилась.

И сейчас глава Сяньшу вошла быстро и решительно, и женское платье⁽⁵⁾отлично сочеталось с по-мужски длинным мечом, висевшим на поясе.

Только заклинатели имели право входить к императору с оружием, но даже они редко пользовались этим правом. Глядя на бледное и усталое лицо всегда идеальной Ци Цинци, становилось понятно, что это скорее нелепая случайность, а не злой умысел или политическое заявление.

Они столько лет знали друг друга, что императрица, дождавшись, когда все служанки вышли, встала навстречу и обняла и главу Сяньшу, и Лю Минъянь.

Девочка пошла красотой в брата, и пусть за прошедшие годы она видела очередную дочь семьи Лю всего раз пять, её тронули заплаканные глаза, а осунувшееся лицо не скрывала даже вуаль.

Приём в честь оправдания семьи Лю и отъезда прошёл так же, как и множество других. Императрица с трудом сдерживала нетерпение: как же она хотела, чтобы всё побыстрее закончилось и она смогла бы уехать. Все главы пиков не стали навещать её. «Оно и к лучшему», — думала про себя императрица.

Так что приём больше напоминал камерную⁽⁶⁾ вечеринку для избранных с музыкой и закусками. Выделенный ей небольшой дворец был очарователен, как и вишнёвый парк⁽⁷⁾, разбитый рядом, слуги Цюндин были идеально вышколены, а старшие ученики и старейшины умело вели приятную беседу, так что малочисленность сборища не бросалась в глаза.

Пришли все, кого она ожидала, и те, кого она бы предпочла совсем не видеть.

Лю Цингэ появился первым, он скользнул взглядом по сестре, кивнул Ци Цинци, приложился к рукаву⁽⁸⁾ и встал в стороне мрачным изваянием.

Глава пика духовного вина и пищи оказался болтливым жизнерадостным толстячком, очень подвижным для своих габаритов, его голос был сочным и гудел, словно ветер в дуплах деревьев.

Вэй Цинвэй ворвался стремительно, с ним они были знакомы, но весьма давно, он оказался мужчиной с очень громким голосом. Забежал буквально на пару минут, громогласно поздравил Лю Цингэ с оправданием семьи, а императрицу с отъездом. Ей после вина бессмертных, принесённого главой пика Цзуйсянь, с трудом удалось удержаться от смеха.

Каждый глава пика заходил, ищущим взглядом окидывал залу и только потом подходил к императрице и её свите.

Кого они ожидали, стало ясно, когда посреди весёлой истории о том, что император хотел бы познакомиться с бессмертными заклинателями, а особенно с тем, кто разработал лечение от демонической ци — с Шэнь Цинцю, раздалось:

— И что же он не прислал приглашение? Не стоило устраивать столько интриг — достаточно было попросить.

Голос произносил слова негромко, но так чётко, что каждое слово вколачивалось в мозг.

Императрица, побледнев, подняла взгляд. Жалко выглядела не только она, все, кто находился в зале, испуганно замерли, кроме разве что Лю Цингэ.

Появление главы Цинцзин они умудрились не заметить, а тот явился в расшитых драгоценными камнями одеждах главы пика и выглядел столь небрежно и возвышенно, что дух захватывало. Или это из-за его ци, что волной прошлась по комнате, заставляя медальон на шее смертной нагреваться?

Он пришёл не один, а с тремя учениками, двое были в полушаге позади по правую и левую руку, а один за спиной. Это не было особым действием, чтобы произвести впечатление. Шэнь Юань ходил так всегда, а учеников было ровно столько, чтобы успеть выполнять его распоряжения. Тот, что был справа, догнал учителя и шепнул что-то на ухо, и давление ци словно отступило.

* Шэнь Юань *

Шэнь Юань, а это был он, внимательно осмотрел собравшееся общество. Как он и ожидал, здесь были все сплетники и бездельники ордена, ну и, конечно, вновь появившаяся неизвестно откуда Ци Цинци. Под тяжёлым взглядом женщина было напряглась, но вскоре снова приняла независимый вид.

Он не стал задерживаться, дал понять, что его от посещения столицы удерживает только отсутствие свободного времени, и удалился.

Следующий рассвет он встречал на самой высокой точке пика Цюндин. Как он и думал, кареты императрицы отправились в путь с первыми лучами солнца, и Ци Цинци с Лю Минъянь поехали с ней.

Шэнь Юань обещающе улыбнулся: куда бы ни уехала главная сплетница Цанцюн, от него ей не спрятаться, он всегда найдёт ту, что испортила жизнь брату, пусть это было и не в этой жизни.

Спасибо-спасибо-спасибо за ваши восхитительные комментарии (ﾉ´ヮ`)ﾉ*: ･ﾟ

1) Всё это реальные способы, как травили людей в Средневековье. Про Китай я мало знаю в этом отношении, но не сомневаюсь — они были теми ещё выдумщиками.

Вернуться к тексту

2) В значении «документов».

Вернуться к тексту

3) Взбучка, нагоняй.

Вернуться к тексту

4) В новелле этот момент не раскрывается, но наборы учеников идут каждый год. Логично предположить, что на пиках разновозрастные ученики, и были наборы детей до появления Лю Минъянь.

Вернуться к тексту

5) В значении одежда.

Вернуться к тексту

6) Небольшая, человек на 20.

Вернуться к тексту

7) В России всё, что с плодовыми деревьями, называется садом, а в Китае вишня — часть парковой культуры.

Вернуться к тексту

8) Особое благоволение императрицы, только для Лю Цингэ, об этом упоминалось в прошлых главах. Для членов семьи или «почти» членов семьи это допускалось. Но только к женщине, старше возрастом и как намёк на сыновнюю почтительность.

Вернуться к тексту