Хрупкие дети Земли (гет)

Келс разблокировал сотовый и замер. Еще немного подумав, он отбросил всякие сомнения и, словно играя наперегонки с самим собой, быстро перевел на счет андроида те деньги, что когда-то, — уже, кажется, очень давно, — ему отправил Блейк в качестве гонорара за помощь Аве.

С тех пор изменилось так много, что обо всех переменах было легче не вспоминать. Проследив за тем, как на экране телефона появляется и гаснет сообщение «перевод доставлен», Келс вздохнул. Наконец-то он это сделал. Не забыл, не отложил на «потом», не пообещал себе вернуть деньги позже («ведь это минутное дело!»), а сделал.

Он, впрочем, пытался отдать деньги в день собственной свадьбы, но и тогда Блейк, к деньгам проявлявший удивительную не заинтересованность на грани с равнодушием, отвлек его, увел разговором в сторону. А потом началась суета с этими «родственниками» Авы, а потом... В общем, Келс и тогда забыл вернуть деньги.

Но, несмотря на текущие, — если выразиться очень мягко, — разногласия, что установились между ним и андроидом, все это важно. Да, Блейк вряд ли обратит внимание на деньги (пожалуй, самое большее, усмехнется), но для Келса это было важным. Тем более, что помощь в том, за что этот гонорар был получен, Виттер так и не оказал.

Он дошел до этого.

Они не дошли до этого, — ни Уильям, ни Келс.

А, вместе с тем, само дело о детском доме никуда не делось. Виттер и его, помимо всех прочих исков, связанных с Авой и иных рабочих задач, держал на контроле. Но там так долго ничего не происходило, что, воистину, легче было дождаться второго пришествия, чем хотя бы какого-то вразумительного движения в этом деле, решать которое никто особо не хотел.

Вдох.

Небольшая, бессловесная пауза, чтобы немного отдохнуть от дел...

Не помогает. Мыслей и энергии так много, что сам он, — человек, — за ними, кажется, не успевает. Где-то внутри возникло смехотворное, мимолетное и не серьезное желание хотя бы немного всплакнуть от жалости к самому себе и к своим дымящимся мозгам, но времени на это не было. И Келс, усмехнувшись и отпив воды из стакана, подумал: какой же, на самом деле, неизмеримой и непредвиденной удачей стало то, что он и Дэвид разыграли на двоих! Мвенда был в Назаре, в непосредственной близости от Авы и ото всех, еще пасущихся там журналистов, что гонялись за ней, а Келс был здесь, в Пало-Альто. И это было очень, очень хорошо. Помнится, Виттер думал над тем, как все успеть? Вот теперь он точно успеет! А ведь в начале появление Мвенды его настораживало и очень злило. Продолжая подтрунивать над самим собой, Келс подумал про неисповедимые пути господни, и рассмеялся.

Внешне абсолютно равнодушный и официально посторонний делам мисс Полгар, он, — и в этом Виттер познал новую грань удовольствия, — руководил действиями Дэвида и был в курсе всего, что относилось к Аве. Сама же она, как и прежде, продолжала пребывать в полном неведении относительно реального положения дел.

Келс, с учетом их разрыва, ей об этом не скажет, а «малыш Дэвид» — не посмеет: слишком высоки и для него ставки, если их «сговор» откроется. Впрочем, называть Дэвида «малышом» неправильно. Замявшись и растерявшись в начале, от предложения Виттера, он, к немалому удивлению Келса, съевшего в юриспруденции не один десяток собак, оказался очень полезным (с недавних пор Виттер начал думать, что и вовсе незаменимым). Большая неопытность Дэвида в таких больших и сложных судебных делах, какие были у Авы, слишком дотошное, уже идущее во вред следование «букве закона» с лихвой компенсировались тремя факторами:

1. Он был очень внимателен и впечатлителен. Второе можно было бы отбросить за сентиментальностью и ненужностью, но Мвенда порой останавливался на таких деталях, от которых их сложное, многоуровневое мероприятие только крепло. Виттер же, закаленный в судебных битвах, привык мыслить и вести процессы масштабно, организованно и комплексно, наступая по всем направлениям. И потому, за планированием и разработкой контратаки, он далеко не всегда успевал уделять столь пристальное внимание мельчайшим, крохотным, даже, кажется, невидимым нюансам.

2.Дэвид был рядом с Авой. И физически, и в плане общения. В этом смысле самому Келсу похвастаться было нечем, — он по собственной глупости прогорел во всех своих шансах связаться с мисс Полгар, восстановить с ней общение (с момента его отъезда из Назаре, когда он вывалял дипломат ручной работы в песке, они ни разу, ни в каком виде не общались). И если бы не Дэвид... В этом смысле Виттеру пришлось бы совсем худо. Между тем, о состоянии и настроениях Авы, о ее решениях и переменах в отношении судебных дел, Келсу знать было необходимо. И теперь, благодаря Мвенде, он это не только знал, но и, используя это знание, корректировал ведение дел так, чтобы у девушки создалось полное, абсолютное убеждение: ее новый адвокат, Дэвид Мвенда, несмотря на некоторую деловую неопытность, на удивление и радость замечательно ведет ее дела, успевая отслеживать изменения по всем искам без исключения.

3.Дэвид, находясь в Назаре, лучше и быстрее всяких папарацци и СМИ передавал Келсу все, что появлялось в медиапространстве относительно имени Авы Полгар. И это тоже было бесценно. Само время в таких делах стоило дороже золота, а, помноженное на быстрое и умелое оперирование информацией, обеспечивало то, что Келс, для всех остающийся в тени и вообще отставленный от защиты Авы в суде, был, как минимум, всегда на шаг (а то и несколько) впереди своих оппонентов. В условиях ведущейся борьбы, где буквально все имело значение, такую быструю доставку новой и нужной информации было сложно, невозможно переоценить. Хотя, поправка: это Дэвид. Дэвид Мвенда, а не Келс Виттер был впереди своих конкурентов, защищающих ушлую «Yut-stereo».

Благодаря такому развитию событий и тому, что Дэвид оказался умным и довольно шустрым (Келсу, правда, пришлось в скорости Мвенду поднатаскать, и он не без улыбки думал о том, что выхода у парня не было, иначе бы он просто вылетел из всех дел, не успев опомниться), их общение быстро, — и без тухлых формальностей, которые Виттер терпеть не мог, — довольно неплохо сложилось. И сложилось именно так, как это представлял Келс.

Дэвид не пытался прыгнуть выше отведенной ему в этом авантюрном мероприятии роли ученика, а Келс, в свою очередь, хотя и держал все точно в своих руках, помощника не унижал и не принижал, вполне отдавая его работе должное.

Потому очень скоро Виттер и Мвенда хорошо и коротко, — на «ты», — сошлись. Субординация не нарушалась и четко соблюдалась, ирония и шутки были приняты по умолчанию как необходимый, жизненный и рабочий фактор, и Виттер (только наполовину шутя) несколько раз ловил себя на мысли о том, что, если бы мог, то выразил бы Аве искреннюю благодарность за найденного ею Мвенду. Было, впрочем, еще одно, что Келс хотел бы перевести в обязанности Дэвида, но пока не знал, как это сделать.

Блейк.

Дело в том, что Виттер, если и был «в курсе» отношений Уильяма и Авы, то, по большей части потому, что и сам обладал острой, уже ставшей профессиональной, наблюдательностью. Сама Ава, как Келс чувствовал и знал, подобных разговоров о личном всегда избегала и сторонилась. То же сказала ему и Риз, когда они заговорили об этом.

А, между тем, Уильям Блейк был очень важной фигурой во всем, что касалось Авы. И, насколько сумел понять и заметить Келс, очень близким ей. Но насколько именно велика их близость? Если вспомнить их встречу в Назаре, когда Келс, не выдержав, прилетел к Аве, чтобы поговорить... Хотя, нет. Это только один фрагмент из целой картины, о которой Виттер может только подозревать. И все же... Как сильно они близки? Так же, как прежде?

Келс вздохнул. У него всегда, при мысли и при взгляде на этих двоих, возникало чувство, что каким бы шустрым он сам ни был, он, говоря просто, — пусть и несколько вульгарно, — «не догоняет» того, что у них происходит. Между ними словно установилась какая-то невидимая связь, которая работает только для них двоих. Конечно, и у него с Риз есть что-то близкое и подобное, моменты, когда нет необходимости в словах. Но Ава и Блейк... Даже если вспомнить тот день, в доме родителей Риз, когда Ава...

Келс круто вывернул шею из воротничка светло-голубой сорочки, расстегнул верхние пуговицы...

Тогда, кажется, один Блейк знал не только то, как именно нужно действовать, но и что делать для того, чтобы это не навредило Аве. И только Уильям отказался везти ее в больницу!.. Келс и сейчас был уверен: скажи он тогда о больнице еще, хотя бы, раз, драки между ними было бы не избежать.

Неуютно покрутившись от тревожных, стыдных воспоминаний в рабочем кресле, Виттер вернул себя к нужной теме: было бы неплохо знать нынешние настроения и мнения Блейка. Именно потому, что он наверняка оказывает на Аву громадное влияние. Но как это сделать? Как приблизиться к Уильяму? Конечно, у Келса был шанс и в этом деле. Но и его он, как и в случае с Авой... Ладно, нет времени на нытье и пустые сожаления. Но есть вопрос. Как сблизиться с Блейком настолько, чтобы знать его мысли и настроения о происходящем, но не вызвать в нем таким сближением подозрения? То есть как несколько «обвести вокруг пальца» кажется, вечно бдительного андроида?

Келс вздохнул. Он не знал, как это сделать.

Как качественно обмануть Блейка?.. «Гляди, как бы самому не пропасть...», — тоскливо подумал Виттер, оглядывая кабинет. Проблема в том, что людям андроид не доверяет. Совсем или... есть шанс? Черт его знает... «Но Аве же как-то удалось...», — вмешался внутренний голос Келса. «Аве — да, а вот другим из числа людей (здесь Виттер попытался вспомнить, кому еще из рода человеческого Уильям доверял более-менее прочно, но никого не отыскал)... нет».

А, между тем, как было бы хорошо, будь у него «доступ» к Блейку! Внутренний голос начал резонную речь о том, что и такое время, — в прошлом — было, но Келс сам... «Знаю, знаю! — раздраженно оборвал его Виттер. — Но должен же быть и здесь какой-нибудь выход!».

Конечно, Келс думал о том, чтобы «отправить» для сближения с адроидом Дэвида. Но даже Мвенда, несмотря на безоговорочную готовность работать на износ во всем, что касается их общих дел, здесь ушел на попятную, коротко заявив только то, что «не будет этого делать»: он не станет целенаправленно наблюдать за Блейком или, — упаси господь, — пытаться влезть ему в голову. Почему Дэвид был так категоричен, Келс спрашивать не стал. И так было ясно: Блейк без сомнений и без труда съест всякого, кто рискнет к нему подлезть. И не подавится.

И все же... Над этим стоило еще подумать, поискать выход. Не Блейк ли показал Келсу пример того, что отчаянных ситуаций, без решений, не бывает?..

Телефон нетерпеливо звякнул в руке задумчивого адвоката. Новое сообщение от Дэвида. С какими-то вложениями, с пометкой «срочно!»...

— «...Журналист подал в суд на Аву Полгар за то, что ее собака напала на него?», — поморщившись прочитал Келс. — Собака? У Авы есть собака? «...Повреждена видеокамера, моральный ущерб оценивается...»

— Да вы что там, с ума посходили?! — от всего сердца возопил Келс в тишине своего кабинета.

* * *

А в Назаре, между тем, кто-то, и правда, сходил с ума. Или был близок к тому. Но в то, что положение дел в реальности настолько серьезно, — как это часто водится среди съезжающих или уже съехавших сумасшедших, — самой виновнице событий, конечно, не верилось.

Спросите саму Дженни Миллер, и она скажет, что ничего не делала, а только просто, неустанно работала. Получив выговор недовольной Моники, смысл которого сводился к тому, что миссис Бейли желает немедленно увидеть «результат по Блейку!», журналистка, задетая за живое, боясь потерять и репутацию «нужного» журналиста, и немалый гонорар от «Мо», начала стараться еще сильнее.

Так, сна в сутках мисс Миллер становилось все меньше, а планов по Блейку и поползновений в его сторону, — все больше. В самых буйных своих фантазиях Дженни уже давно изловила манекенщика и насолила ему и его девушке так, что, как говорится, «костей не соберешь!». Но... стоило проснуться утром, — хмурой, медленной и не помнящей себя от выпитого накануне алкоголя, — как снова выяснялось все то же: парень в оборот пока не взят и не пойман, и как это провернуть с ним...

— Вообще непонятно!

Несколько прежних попыток, — на взгляд Миллер хорошо спланированных, —осыпались прахом: на «случайные» столкновения и встречи Блейк не реагировал (вернее, реагировал не так, как нужно Дженни). И это было странно. Потому что про себя Миллер знала: ей даже не нужно особенно стараться, чтобы подцепить того, кто понравился. А Блейк ей очень нравился. Сначала — отвлеченно, издалека. Почти как фото из сети, которых она пересмотрела с ним уже не одну сотню. А потом, то и дело сталкиваясь с ним «совершенно случайно», и наблюдая его не в статике, но в динамике... Интерес Дженни давно стал не только ядовитым, но и личным.

И разгорелся с тех самых пор, когда она так торопилась купить новый картридж для принтера (краска из него, надо сказать, совсем некстати протекла, перепачкав джинсы Джен).

Тот первый случай, когда Миллер увидела Блейка в торговом центре, был действительно случайным. Что же касается всех последующих столкновений и встреч, то все они были тщательно спланированы Джен заранее. И все, — на стадии плана, — казались беспроигрышными. Но так было ровно до того момента, как их приходилось разыгрывать непосредственном перед виновником необъявленной охоты. Блейк смотрел на Миллер, видел и слышал ее, понимал... Но, черти его дери, не реагировал! А Джен из кожи вон лезла. Еще немного, полшага, и она дойдет до того, чтобы открыто предложить себя! И не то, чтобы в отношении Блейка ей это было неприятно, но... как он может не реагировать?! Он просто... просто на какой-то своей, непонятной «волне»! И сколько еще он сможет делать вид, что все знаки, намеки и едва ли не прямые предложения, — да, и до этого она дошла! — Дженни, даже в отсутствии этой его девушки, Полгар, ему не интересны? Так не бывает! У Дженни так не бывает!

Блейк только смотрит на Джен задумчиво, своими пронзительными глазами, с полуулыбкой, растянутой на губах, и словно знает заранее, что она от него хочет и ждет, но... Никак не реагирует, ничего не делает! Разве такое внимание от красивой девушки может не нравится, не цеплять?

Сначала Джен подобное поведение Блейка даже интриговало, потом просто злило, — ведь ей нужно выполнить задание. Но теперь... Осечка за осечкой, все эти подстроенные ситуации, флирт, совершенно неприкрытый, после которого, собственно, мало уже что остается... и на все это он ни разу не отвечал (более того, игнорировал)!

И вот теперь, разозлившись и очень утомившись от всего напрасно сделанного, Джен приняла равнодушие блондина на свой личный счет. Так задание Моники стало для нее главным, персональным мотивом. И если Бейли заказала ей Блейка затем, чтобы разрушить его карьеру и репутацию, то сама Джен собралась мстить ему за невнимание и равнодушие. Она еще ни перед кем так откровенно не выставлялась! А что делает он? Смотрит на нее этим своим всезнающим взглядом, сложив руки на груди, кивает, — будто передает насмешливый привет, — и идет по своим делам!

* * *

И на следующее утро Уильям Блейк пошел по своим делам. Дела эти были в спортзале, сначала в виде краткой, разогревающей разминки, а после — тренировки на боксерском ринге. Блейк хотел пойти вместе с Авой Полгар, но его обожаемая кошка, сонная и ото сна соблазнительно теплая, раскидав по подушке свои великолепные, черные волосы, сквозь сон попросила не ждать ее.

— Слишком рано... Не хочу на тренировку, хочу спать... Можно?

— Конечно. Спи.

Полюбовавшись девушкой, Уильям поцеловал ее, укрыл одеялом и вышел из спальни, тихо насвистывая какую-то песенку. Внизу, столкнувшись с Чарли, он на мгновение задумался, потом улыбнулся.

— Пойдем, прогуляемся. Пусть Ава Полгар спит. А тебе незачем терпеть еще несколько часов.

Пес, обрадовавшись очень ранней прогулке, закрутился вокруг Блейка. Впрочем, довольно тихо, — не подавая голоса, только в перестуке лап да когтей по паркету (воспитание андроида даже в случае с беспечным ретривером давало о себе знать).

Выйдя на улицу, робот и собака остановились, наслаждаясь погодой. Начиналось изумительное, сочно-зеленое, новое лето. Шумное, многолюдное и яркое в Назаре, ранним утром оно часто еще было свежим, прохладным. Солнечные лучи уже светили, но пока не слишком грели. А Блейк особенно любил именно это раннее время за прохладу и тишину. За ту медленную, едва уловимую красоту мира, что была спрятана в его самых разных чертах и нюансах, и, кажется, открывалась внимательному наблюдателю только по утрам. И вечерам.

Днем же, забитая машинами и десятками людских стоп, криками и смехом детей, — звонким и упругим, как яркий мяч, отскакивающий от стены, — она была почти не видна и вовсе, кажется, не слышна. Или людям, постоянно куда-то спешащим и, все-таки, жить не успевающим, так только казалось?

Вдохнув свежий воздух, Уильям с улыбкой посмотрел на высокое небо. Медленно, немного щурясь от солнца, он перевел яркий взгляд к темно-зеленым, — с расстояния земли они казались почти черными, — верхушкам больших, лапчатых елей, качающихся на ветру, и негромким, мелодичным свистом кликнул Чарли за собой.

Зная, что пес неистово обожает океан, Блейк спустил его с поводка, стоило им ступить на песок пустынного пляжа. Ретривер оглянулся на андроида, словно благодаря за вольность, и, громко гавкая, бросился к пенным волнам. Хлопот и дел у него, как всегда, оказалось чрезвычайно много, — все волны необходимо было пересчитать и учесть, и каждую из них — покусать прежде, чем она уйдет в океан или, наоборот, подбежит к Чарли, коснувшись пеной его светлых лап. Понаблюдав за псом, Уильям аккуратно сложил поводок, сжал его в руке и вздохнул полной грудью, стоя на берегу океана.

Им владело незнакомое чувство. Новое, как неизведанная территория, к которой, к тому же, не существует карты. И тем заманчивее она кажется... Это чувство, насколько смог распознать Блейк, опираясь на свои прежние познания и опыт, пожалуй, можно было обозначить как умиротворение. Или душевный подъем.

— «Гармония»? — хрипло и тихо произнес Уильям, повторяя предположение своей ОС, и нахмурился.

Операционка предложила этого, — «хотя бы для разнообразия», — не делать. Но полного доверия со стороны андроида так и не получила. Предположение ОС, повиснув в воздухе, осталось вариантом. Она приготовилась отправить Уильяму сообщение, но не успела: андроид, намеренно отбросив в сторону всякое созерцательное настроение, пошел по песочной кромке широким, стремительным шагом. И сказать новость, приготовленную для него, операционная система так и не успела. Выдав что-то вроде вздоха разочарования, «внутренний голос» Блейка смолк и вернулся к работе, подумав, однако, какой забавной (хотя, не слишком) выходит ситуация: Уильям, может, сам себе в том не признаваясь, очень ждет и жаждет со стороны Авы того, что он примерно обозначил про себя как «близость и доверие». А сам? «А сам собственной ОС не доверяет!», — ворчливо заключила операционка. Она немного даже обиделась. И по-своему задумалась над тем, как причудливо и сильно влияет на Блейка, и даже на нее, человеческий мир.

* * *

Уильям уже был на пути в зал, когда до него дозвонился Роджер Бейли. Требовалось решить, — или, по меньшей мере, понять, — «что делать дальше, с Аллесом?».

— Искать, — не раздумывая ответил андроид.

— Ты знаешь где? У тебя есть варианты?

«Ни одного», — подумал Блейк, но Роджеру ответил иначе.

— Да. Надо только проверить, там ли он в настоящее время.

— Хорошо. Проверяй. Делай все, чтобы вытащить эту крысу на свет. И держи меня в курсе, Уильям. Звони в любое время, даже ночью.

— Хорошо, — несколько удивленно ответил Блейк, и, не услышав больше ничего, отключился.

Пусть он недолго знал Роджера, но, все же, такие как он, никогда не казались Блейку особенно эмоциональными. Но тогда что это было, сейчас? Голос Бейли буквально звенел от злости, фразы были чеканными, как случается, когда человек подходит к точке кипения.

— Или краю обрыва... — задумчиво протянул Уильям.

Это занятно. Кто или что так довело его «начальника»? Или это пока не так важно и не стоит тратить на подобные размышления время? А если ответ, — очевиден и прост, и этот «кто-то» — Моника Бейли? Как там, кстати, их дела по бракоразводному процессу? Успешно?

Совершенно забыв о разминке и предстоящей тренировке, Блейк достал телефон и ушел в переплетения невидимой всемирной паутины. И не зря. Как быстро выяснилось, он оказался прав: процесс с участием Моники и Роджера изрядно затянулся. Судья, уповая на сохранение давней ячейки общества, ратовал за возможность примирения, с чем уже дважды отправлял из зала судебных заседаний обе стороны. Но это же самое время одна из сторон, — а, если быть точнее, то миссис Бейли, облаченная в слишком обтягивающий костюм от Armani, — использовала для того, чтобы полить другую (упорно молчащую), сторону известной субстанцией весьма предсказуемого цвета.

Возможно, — предположил Уильям, быстро просматривая свежие сплетни и новости о супругах, — именно с этим связано нервное состояние Роджера. Но, в любом случае, Бейли прав: время для того, чтобы дать Аллесу ответ, давно пришло. «Пора писать новую статью, пора выкуривать его из норы», — решил Блейк, убирая сотовый в шкафчик раздевалки.

«Только с Авой обсуди, будь так добр. А то как в прошлый раз...» — затянула ОС.

Блейку при получении этого сообщения представилось, что его операционная система, отправляя данный пассаж, настроена весьма скептически или меланхолично. И сама мысль о том, что, вслед за ним, теперь и у нее могут быть свои настроения, изрядно его развеселила. Так, что его услышали, когда он хмыкнул и усмехнулся.

— Простите, вы что-то сказали? — внезапно раздалось за спиной андроида.

Уильям, отвлеченный своими мыслями, немного вздрогнул и поблагодарил себя за два немаловажных момента:

1. На нем — тонкая, но с длинными рукавами кофта. А значит, шрамов не видно.

2.Он вздрогнул от неожиданности только немного, совсем чуть-чуть. Это тоже очень хорошо. Не хотелось бы здесь, в переполненном спортивном комплексе, упустить контроль над собой и повести себя так, как он показал себя в первый день знакомства с Авой Полгар, когда, испугавшись и резко развернувшись, с силой схватил ее за руку.

Быстро обдумав все это и еще раз, и, для верности, проанализировав свое поведение, Уильям развернулся к обладательнице женского голоса. И молча посмотрел на нее. Отчего девушка, — а если точнее, то Дженни Миллер, — зашлась краской.

— О, это вы!

На лице журналистки отобразилось не слишком убедительное изумление.

— Сомневаюсь, что вы этого не знали, мисс Миллер.

— А я, знаете... заблудилась!

Девушка улыбнулась. Она явно ожидала продолжения со стороны Блейка. Он же, смерив журналистку насмешливым взглядом, откровенно рассмеялся ее наигрышу и не сказал ничего. Закрыв шкафчик специальной карточкой, Уильям вышел из раздевалки прежде, чем Миллер успела сообразить, как именно ей смонтировать следующую, заготовленную ею фразу с тем, что, — не по плану и не так удачно, как хотелось, — получилось при этой встрече с Блейком.

Уильям знал, что Миллер за ним наблюдает. Не прекращая. С той минуты, как, немного где-то задержавшись, она зашла в зал, почти следом за андроидом. Что именно ей понадобилось от него, оставалось пока неясным. Да и не было никакого желания это узнавать. Но, если судить по внешнему виду журналистки, то продолжение с ее стороны непременно последует. В какой-то момент она прекратит разглядывать его словно отменный кусок мяса, который была бы не прочь отведать под бокал красного вина, и, выдумав еще какую-нибудь глупость, — настолько откровенную, что, может быть, даже роботу станет от того неловко, — обратится к нему. С новым вопросом или предложением. Но этот ее липкий, скользящий по нему взгляд и тогда вряд ли прекратится.

За время своей работы в модельном бизнесе Блейк хорошо изучил этот взгляд. У определенной категории дам в человеческом обществе он отвечает за неприкрытый, — если не сказать, пошлый, — флирт и вполне конкретное предложение. Чаще всего этот взгляд встречается ближе к вечеру или к ночи, в барах, клубах и прочих заведениях. И в это время никого, из двух сторон, не смущает. Или почти не смущает. Однако, предложение и флирт ломаются, если, по неосмотрительности, дама играет не с тем. Тогда взгляд ее испуганно тушуется, скрывается, тухнет. В ней возникает острый, искренний страх. Она ошиблась. Она совершенно одна. А вокруг, к тому же, — вечер и темнота.

Уильям усмехнулся, обратившись к воспоминанию о том, как его попыталась оставить для себя «на десерт» Моника. И как он этого, весьма сомнительного удовольствия, избежал. Тогда у Бейли была такая же, пошлая, масляная и неприкрытая, «тональность». Но даже она, много старше Миллер, была несколько сдержаннее. Воспитаннее, если можно так сказать. Хотя бы какие-то рамки еще работали. Но эта... Ее пошлость настолько неприкрытая, что за Миллер даже, в огромной степени, неловко. Но ей такие нюансы, конечно, незаметны или безразличны. Она уже заказала кусок стейка и приготовилась его ждать. Вопрос только в том, какую степень готовности желанного куска дама предпочитает?

Rare.

Medium rare.

Medium.

Medium well.

Well done.

Кривая, жуткая усмешка исказила красивое лицо Блейка. Глаза стали холодными, слишком ярко блестящими. И он сам не заметил, как удары по боксерскому мешку стали гораздо сильнее и жестче, чем то требовалось. Волна жгучей, слепой ненависти поднялась в нем. Перед глазами, — дикой, быстрой и яркой каруселью, — засветились моменты прошлого. Того, где он уже был куском мяса. Не слишком еще готового, степени прожарки «rare»: в нем было много крови, и кровью его, хоть и белой, охранники питались жадно и регулярно. Кто знает, может, они так заботились о нем, и хотели довести постепенно до «well done» («...Какое забавно-говорящее название на английском языке!», — подумал Уильям, едва себя сдерживая себя от громкого смеха), но он, не желая признавать, что такая «забота» — абсолютно все, что уготовлено ему в этой жизни, затормозил их где-то на пути, в переходе от «medium rare» к «medium». И что ему это стоило... Мысли снова вернулись к Миллер. Усмешка стала еще жестче, суше, страшнее. Эта дама, тоже, может быть, желает прожарку «rare»?..

— Стой, стой, стой! Эй!

Окрик дошел до Блейка не сразу. Но был обращен именно к нему.

— Ты! Какого черта ты делаешь?! С ума сошел так лупить по мешку? Крошка посыпалась!

Тренер дернул Блейка за плечо. А тот смотрел на него издалека, ничего не понимая. Но затмение от ярости, наконец, кое-как отошло. На очень красивое, по всем меркам лицо Блейка, вернулось привычное, «человеческое», выражение. И голос мужчины, все говорящего о каком-то мешке, крошке и «возмещении ущерба», дошел до андроида. Он опустил светлую голову вниз. Посмотрел на пол, и в самом деле усыпанный черно-белой, резиновой крошкой, которой был набит боксерский мешок. Посмотрел на свои руки в перчатках. И снова чуть-чуть не усмехнулся, едва сдержался.

В зале, между тем, почти все стихло: присутствующие, привлеченные происшествием, с любопытством смотрели на Блейка. И ждали его ответа.

Уильям взглянул на пробитый мешок, на все ту же крошку, что продолжала сыпаться на пол зала, на изумленное, красное лицо тренера. Чего все они ждут? Что он станет извиняться?

Блейк отошел от мешка, стянул печатки, отыскал на лавке свое полотенце. Вытер лицо. И молча, перебросив полотенце через плечо, вышел из зала. Тренер пошел за ним. Он что-то кричал, о чем-то напоминал... Уильям его не слушал.

Остановившись у стойки регистрации, еще сбиваясь в дыхании, блондин спросил у улыбчивой девушки: как он должен возместить ущерб, если «случайно пробил мешок»?

— «Пробил мешок»? — переспросила она.

Глаза девушки, в непонимании, обратились к лицу тренера.

— Разве можно пробить?.. Он же...

— А вот можно, да! Вчера один идиот, у этого же мешка, работая без перчаток, сломал себе пальцы! А я только к мешку его допустил! А сегодня этот! — кипел тренер. — Ты кто такой, парень? Может, тебе к нам рано?

— Уильям Блейк. «Бой с тенью» и на лапах отработал. У меня индивидуальные тренировки, тренер. Спасибо, но в вашем руководстве я не нуждаюсь. Так сколько я должен за мешок? — снова, обращаясь к администратору, спросил Блейк.

— Минуточку... я уточню.

Девушка набрала короткий номер, заговорила с менеджером. А тренер продолжал кипеть.

— Я тебя, парень, не знаю! Вообще первый раз вижу!

— Я вас тоже, — спокойно ответил Блейк.

— Ты в своем уме? Тебе, может, и в голову прилетело?

Уильям вздохнул.

— Скажите, к чему весь этот... пар? Я не отказываюсь возместить ущерб. Купить мешок или оплатить деньгами. Зачем столько лишних слов?

Человек вздохнул. И задумался. Было видно, что подобные вопросы до этой поры в его голову не приходили.

— Ладно, остыл. Я тренер здесь, если что, — обращайся. Удар у тебя классный, только сильно резкий, крутой. Вот мешок и посыпался.

— И не только мешок, — переходя из режима ожидания в активный разговор, заявила Дженни, поедая Уильяма глазами.

Она вышла вперед и остановилась между мужчинами, не замечая тренера и с улыбкой глядя только на свою добычу. От такого неприкрытого абсуда Блейк не сдержался. Рассмеявшись, он отошел от тренера и Миллер, и вернулся к стойке, где его уже ждала администратор.

— К сожалению, есть только один вариант. Вы должны возместить полную стоимость поврежденного снаряда, плюс десять процентов сверху от его стоимости.

— Мне подходит. Сколько?

Девушка положила перед ним счет. Миллер остановилась за его спиной, и Блейк знал и чувствовал, что она снова, как всегда, назойливо смотрит на него. Смешанное с воспоминаниями, вспыхнувшими в зале, это внимание, эта наигранная заинтересованность изрядно его раздражали. Ощущая присутствие своей внезапной поклонницы, но не глядя на нее, Уильям вспомнил внешность Дженни: кукольная, несколько даже приторная, которая, впрочем, многим мужчинам нравится...

Усмешка, не останавливаясь, продолжала змеиться по лицу андроида, стирая все следы дружелюбия, принятия, «человечности». Блейк затормозил себя на давнем предчувствии, которое упорно шептало ему, что за всей внешней миловидностью Миллер скрывается что-то... не то. Что-то в ней, в ее распахнутых, больших глазах и в замершем взгляде, вроде бы, обращенном к собеседнику, ему никогда не нравилось, с первой секунды.

Он не знал и не задумывался над тем, что именно за этим было, но чувство отторжения и крайнего неприятия прочно закрепилось в нем, стоило узнать, кто такая Дженни Миллер. Конечно, причина могла быть очевидной, лежащей на самой поверхности: эта журналистка то и дело, выражаясь печатно, досаждала Аве Полгар. А это, в мире Уильяма Блейка, само по себе, — более, чем достаточное основание для уверенной антипатии.

Продолжая насмехаться и смеяться про себя, Уильям заметил, как Миллер сделала шаг в сторону, — для лучшего обзора ее фигуры с его стороны, — и изменила позу. Верно где-нибудь, в каком-нибудь женском глянце прошлых лет, или, на худой конец, в сильно устаревшем учебнике по искусству фотографии, подобное положение женского тела в пространстве могло быть обозначено примерно так: «Рисунок 2. Поза «соблазнительная».

Краткий смех, не усидев на месте, опять слетел с губ Блейка. А Миллер, поправив волосы, снова уставилась на него, верно, пытаясь этим чего-нибудь добиться. Ситуация становилась до нелепости смешной. Впрочем, откровенный флирт всегда, в той или иной степени, выглядит так: нелепо, слишком искусственно и смешно. Но разве Миллер, начавшую играть, этим остановить? Неважно, поддерживает Блейк ее игру или нет, — судя по лицу девушки, он — не более, чем червяк, наживка. Ему и думать не нужно: «природа» и физиология, по ее мысли, все решат за него. Уильям вдруг вспомнил Сильвию. А какой была бы реакция Миллер, узнай она, что он — не человек, а робот? Это пошлое выражение (но, по мнению самой Дженни, верно, привлекательное?), застывшее на ее лице сменилось бы гримасой брезгливости или отвращения?

— Перевод завершен, — ответил Блейк, демонстрируя администратору подтверждение оплаченного счета на экране своего сотового телефона.

— Спасибо!

— Спасибо вам. За помощь. До свидания.

Девушка улыбнулась ему, а Миллер, проводив долгим взглядом, заняла новый пост: у двери мужской раздевалки. Уставившись в экран телефона и изображая занятость, она то и дело косо посматривала на стеклянно-матовую дверь, за которой скрылся Блейк. Долго ли она его так ждала, андроид узнавать не стал: ему хватило первых секунд и нескольких, — довольно неуклюжих, — попыток Миллер скрыть свое ожидание, чтобы понять, что уходить из раздевалки он будет сразу же, — без душа и через служебный ход, который Уильям заметил еще при первом посещении зала.

* * *

Нежная, бессознательная улыбка появилась на лице Авы еще до того, как Блейк зашел в кабинет, где она работала за ноутбуком: два оборота ключа в замочной скважине, и сердце девушки, в предвкушении и радости, забилось чаще. Но виновник счастья не спешил показываться на глаза. Судя по звукам и шагам, путь его, несколько остановившись в прихожей, увел андроида в ванную комнату (шум воды и, как знала Ава, по давней привычке Уильяма, — мытье рук), а потом на кухню (шуршание пакетов и раскладывание каких-то продуктов в холодильнике).

— Доброе утро, как ты? — остановившись в дверном проеме, Блейк заглянул в комнату. — Завтракала?

— Нет... еще нет, — с удивлением сказала Ава, замечая, что от утра мало, что осталось, и время подходит к полудню.

Девушка с улыбкой смотрела на Уильяма, ожидая, что он, — по традиции сложившейся между ними, — подойдет к ней, и даже уже вытянула руки вверх для объятий, но андроид, сказав только краткое «Понял!», исчез.

Ава, чуть нахмурившись, вернулась взглядом к документу, который просматривала на ноутбуке, но не смогла сосредоточиться. Встав со стула, она быстро собрала волосы в небрежный пучок, и пошла по за андроидом, на кухню. Но там его не было, — Уильям ушел в душ. Зато на кухне он, как оказалось, успел за столь краткое время развить самую бурную деятельность, итогом которой стал накрытый то ли к завтраку, то ли к обеду стол, в центре которого стояло большое блюдо со стейком. От мяса, едва заметный, — прозрачными язычками, — поднимался пар.

— Проходи, Ава Полгар, проходи, — торопливо и громко сказал Блейк, вернувшись. Он оглянулся, он достал из ящика столовые ножи, сел за стол. — Все готово!

Девушка, улыбаясь, все с тем же внутренним удивлением, села за стол рядом с ним.

— Мясо? — уточнила она.

— Это не просто «мясо», Ава Полгар! Это — стейк! Ты какую прожарку предпочитаешь? Rare, medium rare? Я все виды стейка купил... ресторан отменный! А, может быть, вообще well done?

— Я...

— Может быть, побольше крови?

На лице Уильяма расплылась широчайшая, лучезарная, чуть подрагивающая в углах рта, улыбка. Первым порывом Авы было ответить мягко, — день начался чудесно, она успела хорошо поработать, и потому чувствовала себя счастливой, бодрой и, в то же время, удивительно нежной, — но эта улыбка, какой у андроида она не знала и не помнила, ее отвлекла, насторожила..

— Что с тобой?

— Так какой стейк, мадам?

Уильям поднялся из-за стола и застыл рядом с ней, готовый тут же отозваться на любое ее слово. Ава нахмурилась, внимательнее вглядываясь в лицо Блейка. Было во всем этом что-то не то, что-то... И эта улыбка совершенно ему не шла, и, если честно, девушке совершенно не нравилась. Она была чужой, не его улыбкой, и у Авы даже возникло ощущение, что, протяни она руку к лицу Уильяма, ее можно сорвать с его губ. «Но что будет под ней?», — с каким-то смутным, неясным волнением подумала девушка, и инстинктивно сглотнула. Она все смотрела на эту, растянутую перед ней улыбку, в которой, верно, другой человек не усмотрел бы ничего из того, что причудилось Аве. Но ощущение какой-то скверности происходящего ее не покидало, и в улыбке Блейка виделось уже что-то жуткое... И его глаза, когда эта улыбка вот так натянута на лице... совсем безучастные. Пустые, как будто застывшие или... «выключенные», — подумала Ава, и вздрогнула.

Это выбило ее из завороженного, беспокойного состояния, с каким она смотрела на Уильяма. Коснувшись шеи, Ава слегка сжала ее, отпила из стакана воды, и как можно спокойнее сказала:

— Я не ем стейк на завтрак.

В не отстающем от ее лица взгляде Уильяма что-то блеснуло. Искусственная улыбка стала еще шире, еще лучезарнее.

— Никакой? — очень тихо и очень вежливо уточнил он.

— Никакой, — ответила Ава, от волнения тоже сходя на шепот.

Она отвела глаза в сторону, от Блейка, и почувствовала, как внутри растет страх.

Андроид хмыкнул, задержал внимательный, пронизывающий взгляд на лице девушки. Вдруг, резко выпрямив спину, он вышел из готовой к любому услужению позы, и, подхватив большое блюдо со стейками, ушел из дома. И очень быстро вернулся. Только ни мяса, ни даже тарелки в его руках уже не было. Когда он зашел на кухню, Ава, не отводя взгляд от той части входной двери, что была ей видна, огромными, жадными глотками пила воду из переполненного стакана. Вода пролилась на руки, на стол и на белую скатерть, оставляя на ней темные, неровные кляксы и круги.

— Теперь можем нормально позавтракать, Эви. Я выбросил эти чертовы стейки.

Наблюдая за Уильямом поверх стеклянной кромки прозрачного стакана, Ава торопливо допила воду. Поставила стакан на стол. Посмотрела на свои подрагивающие пальцы. Она приказала себе быть спокойной и улыбнуться, но тело проигнорировало ее, и Ава, сама того не ожидая, сорвалась с места, выбежала из-за стола.

Уильям, конечно же, ее догнал. По пути к лестнице, на середине гостиной, где происходили их, такие разные, встречи и объяснения. Догнал и остановил, крепко, обеими руками, обнимая со спины.

— Прости, Эви, прости!.. — шепнул он, распуская черные волосы и полной грудью вдыхая их аромат, вдыхая ее запах. — На меня нашло... как затмение... прости!

Дернувшись пару раз и не сумев вырваться, Ава заплакала жгучими, злыми слезами.

— Пусти! — прошептала она. — Вот просто пусти!

Не отвечая, Блейк подхватил девушку на руки, поднялся по лестнице в спальню и уложил Аву на кровать. Но как только он отпустил ее, она спрыгнула с кровати и, громко хлопнув дверью, ушла вниз, в свой кабинет, в котором работала до возвращения Уильяма.

* * *

После долгого, молчаливого дня, переделав все рабочие дела, вытянув время за полночь и получив неожиданный отказ от оформления франшизы со стороны заказчика, который же и был ее инициатором, Ава, приготовившись ко сну, не без некоторого опасения, — но гораздо больше растерянная, печальная и злая, — зашла в спальню.

Уильям уже отдыхал, — или, как подумала девушка, мог делать вид, что отдыхает, — и ни одним движением не выдавал своего бодрствования. Сняв невесомый, шелковый халат, Ава оставила его на подлокотнике кресла, и села на кровать.

Тяжело вздохнула.

Заметила в вазе, на тумбочке, новый букет каких-то цветов.

Оглянулась на недвижного Блейка.

Тихо легла, повернувшись к большому, высокому окну, и с облегчением закрыла уставшие глаза. Она чувствовала, как месяц, ярко горевший в пространстве между плотными шторами, своим светом задевает, ослепляет ее. Надо бы лечь по-другому, иначе так она вряд ли уснет. День, начавшийся так уютно и легко, постепенно укладывался в ней, в ее памяти, в беспокойных, беспорядочных мыслях...

Руки Уильяма приподняли Аву, плотным, теплым кольцом крепко обняли ее, притянули к груди андроида.

— Ты сильно злишься на меня?

— Эви?..

— Ты должна очень злиться на меня.

— Эви...

— Прости. Такого больше не будет.

Ава дернулась, попыталась вырваться. Не получилось.

— Я обещаю, что не повториться. Обещаю.

Россыпь жарких поцелуев — на шее, по всей безумно, дурманно нежной коже, на спине, по изящным, тонким, остреньким лопаткам.

— Прости меня, моя Эви.

— Это не оправдание, но воспоминания иногда... как затмение...

— ...Ты напугал меня! Ты можешь со мной говорить, когда с тобой происходит такое?!

— Я очень испугал тебя?

— ...Или я должна, как тогда, обо всем догадаться сама? Снова искать тебя?.. Позвать Диего на помощь?!

— Ты правильно злишься на меня, — печально, но с улыбкой шептал Блейк.

— ...Знаешь, как это унизительно? И жутко! Ты можешь говорить со мной в такие минуты?! Я помогу тебе!

— Спасибо, что не убежала, не ушла от меня.

— ...И эта улыбка твоя... и взгляд! Не хочешь сказать, что случилось?!

— Я волновался, что ты уйдешь.

— ...Когда ты так смотришь на меня, как утром, мне кажется, ты ненавидишь меня. Или ты не видишь меня... Такой холодной, слепой яростью закрыты твои глаза!

— Прости меня. Это не о тебе. Просто эта Миллер... И я вспомнил... И глупо, глупо сорвался, отреагировал.

Легкий шорох, движение.

— Что именно вспомнил?

— Прошлое. Все то же. Давай не будем об этом говорить.

Блестящие, черные глаза смотрят со страхом.

— Как ты? Сейчас?

— В данный момент у меня поднимается температура от твоей близости. От тебя.

— Я серьезно.

— Я тоже. Сообщаю о том, что сейчас со мной происходит.

— Ты знаешь, о чем я.

— Да. Прости, что так испугал тебя.

— Просто говори со мной!

— Хорошо.

— Я тебе помогу.

— Обещаю.

— Мы договорились.

— Всенепременно.

— Если ты будешь так меня обнимать, мне станет нечем дышать.

— Я хочу долго, долго тебя целовать.

— А что бы ты делал, если бы я не пришла?

— Ты бы не смогла.

— Самоуверенности тебе не занимать.

— Я статью, Ава Полгар, написал. Новую, к Аллесу.

— Я должна ее прочитать.

— Обязательно. Жду твоего согласования. Я ее не отправлял.

— Ты еще за прошлую статью не совсем прощен.

— И грехам моим несть числа?.. Как думаешь, к андроидам это относится?

— Не знаю, как к другим, но к такому заносчивому и упрямому, как ты — да!

— Эви, иди сюда...